*************
Входная дверь открывается с тихим скрипом. Кресло гудит о своих суставах. Скользкий ветерок проникает в дом, вгоняя в тоску. Накидка аккуратно опускается на крючок, ботинки идут в свой привычный угол. Аль-Хайтам поднимает взор, осматриваясь. Кавех молчит. Убирает, раскладывает и молчит. Не замечает? Тревога выпустила свои склизкие щупальца, обвив около лодыжек. Хайтам подходит ближе. Тянется к руке - покрывается ледяной коркой. Глаза заплаканные и уставшие. Дыхание сбито. Волосы превратились в гнездо. На руках были следы крови, синяков и ссадин. Кавех отдергивает руку и идёт дальше. Не замечает удивленного взгляда, проходит в комнату. Дверь закрывается. Это чего Хайтам боялся больше всего. Дверь закрылась:Дверь в сердце закрылась. Мост в душу был сломан, а Аль-Хайтам как всегда оказался не на том берегу. Архитектор никогда не закрывал двери. Все проблемы обсуждались здесь и сейчас иногда в порыве гнева Кавех кидался язвительными фразами, пытался ударить больнее. Хайтам пропускал всё мимо ушей, знал, что это напускное. За дверью послышался шелест страниц. Опять нервно теребит невыполненные проекты. Злится. Сбрасывает одеяло, встряхивает. Хайтам знает Кавеха вдоль и поперек. Иногда даже лучше, чем он сам. Это пугало Рука выхватывает аккуратную шариковую ручку в виде пера из деревянного подстаканника. Открывается серый блокнот. Кавех ненавидел серый. Ненавидел однообразие. Но все самые «плохие» эмоции записывал именно туда. Рука дрожит. Вместо привычных завитков появляются острые линии. Кавех — оголенный нерв. Не сумевший сдержать натиска проблем внешнего мира. Опять сдался Опять не смог сдержать себя Опять сделал больно Опять разочаровал всех Не снова, а опять Аль-Хайтам сидел, поджав колени, где-то на полу, в каком-то вдруг ставшем тоскливом доме. В каком-то времени. Он, если честно, не помнил. Секретарь осознавал, что на этот раз проблема не решится лишь крепкими объятиями и пачкой салфеток. Кавех не проявлял эмоций. Вообще. Душу резали кинжалом, обрезая все соприкосновения с миром. Вытаскивали всё содержимое наружу, изучали, насмехались. Осуждали, винили во всех бедах. Привычно. Даже слишком. Приелось. Кавех писал. Писал непривычно долго. До боли в запястье, до синих пальцев. До первых горячих слез, катившихся непрерывным свободным потоком. Архитектор стирает минутную слабость, закусывает губу. Принимается за работу, проваливается, слишком много думает. Анализирует. Ему страшно. Оставаться наедине со своими мыслями, зная что они в скором времени сведут тебя с ума, губительно. Стул отодвигается, боль в колене отдает привычным хрустом, пальцы дрожат. Голос в голове шепчет, льнет ближе, обхаживает со всех сторон. Кавех ходит взад вперёд, спотыкается о циркуль, падает навзничь. И плачет, снова. Плачет, кричит пытается достать из себя эту боль. Разрезает кинжалом ткани, ломает ребра, тянется рукой до машинки под названием сердце. Хочет спросить, почему ему больно. Оно не может быть таким. Сердце стучит в привычном марше, напоминает о случившемся. По телу вновь растекается противная жидкость, отравляет, въедается под кожу. Капля крови срывается с губы. Кавех вздыхает и сворачивается. Он словно черепаха без панциря. Вновь остался совершенно один. Ручка противно отскакивает от дубовой двери. Взору предстает картина явно сделанная в мире полном хаоса и боли. Нестерпимой. Вещи раскиданы по полу, блокнот валяется у изголовья кровати, чертежи разбросаны в хаотичном порядке. Кавех лежал по середине, безумно бледный, уставший и уязвимый. Тонкие пальцы сжимали маленький пузырек с ядом… Хайтам опускается на колени, теребит холодные пальцы. Раскрывает глаза — зрачки сужены, рука тянется к носу. Дышит. Пузырек полон. Видимо так и не осмелился, но хотелось. Пальцы в крови, небось опять порезался об острые страницы. Полосы остались чуть выше запястий, коснулись бледной щеки спит, просто спит беспокойным сном. Аль-Хайтам подхватывает Кавеха на руки, удобно укладывая спящего. Проход загораживали чертежи и многочисленные скетчи, которые вскоре были отброшены в дальний угол. Кавех зашевелился, ему снился кошмар. Руки тряслись, грудь вздымалась стремительно, по вискам стекал холодный пот. Аль-Хайтам аккуратно стирал струйки мокрым платком. Хайтам промокал раны, бинтовал израненную нежную кожу. Еле сдерживал порыв прикоснуться к губам. Оставить след, высосать яд, полученный от людей. Кавех зашевелился. Конечности налились свинцом, разум застилали грозовые облака. Хотелось пить и дышать. Дышать свободно, чтобы на груди не ощущалась металлическая плита. На щеках ещё блестели кристаллы слез. Около бедра сопела серая макушка. Боль вновь кинжалом пронзает сердце. Своим состоянием он довел ни в чём не повинного Хайтама. Зачем он вообще здесь находится? Зачем отравляет жизнь людям? Зачем… Если его по настоящему никто больше не ждёт… — Проснулся? — заспанный Аль Хайтам переворачивается и протягивает руку. Теплая. А Кавеху противно. Каждое прикосновение, каждое доброе слово..... Это всё ложь, это жалость к его ничтожной персоне. Секретарь не такой, он никогда не поставит кого-то выше себя. Никогда. Это ещё больше било по открытым ранам. Застилало сознание. Горечь подкатывала к горлу и сидела где-то под ложечкой, в своей глубокой пещере. Рука продолжила путь к холодной ладони архитектора. Хайтам приподнялся, попытался заглянуть в глаза… Чернота застилала ясный взор, царапины и порезы украшали щеки. Шершавые мозоли заставляли задуматься о предшествующих событиях. Кавех отталкивает. Резко стремительно и больно. Слишком больно Но почему-то где то чуть ниже левой ключицы. — Отойди от меня! — Кавех истерично кричит, отталкивает, жмется к шершавой стене. — Мне не нужна ничья жалость! Мне хватает, спасибо! Отойди от меня, я монстр. Во мне течёт яд?! Понимаешь что такое яд? Яд — смерть. А я приношу людям несчастья. Выгони меня уже! Да хоть что-нибудь сделай! — Кавех падает на колени, сжимает кулаки до первой крови. Ногти впиваются в такие идеальные свежие раны, словно были рождены для этого. — Ты же знаешь, что я не уйду просто из принципа? — Хайтам наклоняется ближе. — И вообще, это мой дом. Могу хоть всю ночь терпеть твою новую истерику. Мне не в новизну. Только вот нервы не восстанавливаются, советую прекратить. — Какой же ты иногда гаденыш, — сглатывает проступившие слезы и вновь кричит. Алые радужки пылают, и Аль-Хайтам понимает. Сегодня случится пожар. Губительный пожар. Он обязательно что-то разрушит. Главное чтобы не себя. — Хотя, на что я надеюсь. Когда самостоятельно причиняю боль другим людям. Когда стараюсь казаться добрым, а потом мне в лицо доносится: УБЛЮДОК, ТЫ УБИЛ СВОЕГО ОТЦА. — Кавех переводит застывший взгляд на Аль-Хайтама. Секретарь не шевелится, лишь внимательно слушает дальше. Обычная истерика Кавеха заканчивалась уже через 30 минут, но здесь было нечто другое. Нечто более глубокое. То гнилое, что есть в каждом человеке. И почему то Хайтаму очень сильно хотелось проверить из чего состоит Кавех? Из порубленных костей, осколков, пепла, боли, грубости? — Знаешь каково каждый день просыпаться в холодном поту, с больными ребрами? Больными потому что самостоятельно во сне кулаками разбиваешь их? Потому что только так сможешь отбиться от кошмара? Знаешь? — Нет.- молчит. Закатывает глаза, натужно делает отстранённый вид. Вся эта суета его утомляла. Слишком. Размеренного вечера уж точно не видать. — Знаешь какого жить, когда прежние знакомые вспоминают при тебе тот случай? Когда каждый наш разговор с ними заканчивается фразой: Если бы не ты… Если бы не я. Он бы не умер понимаешь? Не умер. — Зачем тебе помнить давно прошедшие события? — вопрос краткий, но Кавех реагирует остро. Стрелой мчится к противоположной стене с силой толкая к ней соседа. — Да как ты смеешь обесценивать чужие проблемы?! Ты хоть раз думал о ком то кроме себя? Тебе же на всех плевать. Ты и людей то за людей не держишь, для тебя они лишь рабочая сила. — Ты можешь избить меня хоть до полусмерти, легче не станет, поверь — Кавех отпускает плащ и медленно отходит назад. Пальцы залезают в волосы, а тоненький склизкий голос внушает: «Ты монстр, ты настоящий монстр, ты чуть не избил человека из-за гнева…». Тело опускается на холодный пол. Взгляд стекленеет, колени поджимаются ближе к груди. Аль-Хайтам опускается рядом. Молчит. В таких ситуациях иногда лучше молчать, чтобы осознать происходящее. — Хайтам… А я ведь и в правду монстр. — Кавех всхлипывает. Зелёные глаза буравят висок. Хотелось коснуться холодного запястья. Хотелось прижать к себе. Впервые хотелось. Впервые хотелось помочь другому — Неделю назад была годовщина смерти отца. Я должен был поехать к матери, чтобы поддержать её. В этот же момент у меня возникает проект в пустыне..... А после того случая… Я чувствую себя мразью, Хайтам понимаешь? Я старался изо всех, я терпел, а потом я срывался на людей. Я доводил их до слёз. Меня же изнутри разрывает бомбой. Мне хочется вылезти из своей кожи и отбросить подальше. Мне хочется смыть эту грязь, но она не смывается, понимаешь? Она на душе коростой лежит и мешает дышать. Я давно не могу сделать глубокого вдоха. В тот день и случился обвал. Несколько людей погибли, остальные получили травмы. А я спасся. Это моя вина, это ошибка в моем чертеже. А за меня умерли невинные… Меня после этого три часа успокаивали. Я тогда канцелярским ножом чуть вену не зацепил. В этот же день приходит известие из Фонтейна. Мама не выдержала когда услышала, что я отмечен как пропавший без вести. По ее словам кончину второго близкого человека она не переживет. Я не успел. Я не успел извиниться перед ней после нашей последней ссоры — Хайтам слушает. Бархатный голос дрожит, испытывает боль, переживает эмоции заново. Аль-Хайтам знает как тяжело Кавеху проживать их. Пусть и эмоциональный спектр Кавеха был намного больше «камня Хайтама». Это тяжело. Слишком тяжело видеть столько в один день. Это губительно. Но Кавех всё ещё живой перед ним с израненными запястьями, ссадинами и красными глазами. — К сожалению в данной ситуации я не могу придумать подходящего ответа…- Аль-Хайтам наклоняется ближе. Алые глаза встречаются с зелёными в немой схватке. — Просто обними меня…- шепот скрывается в тепле объятий и аромате. — Иногда мне становится так обидно, когда я понимаю, что своим поведением отравляю жизнь ещё одному человеку. А он на меня даже не реагирует. — Секретарь поднимает голову, вглядывается в стену. Пальцы тянутся к израненному запястью, поглаживают. — Ты про меня что ли? Мне казалось все ровно наоборот… — Это слишком эгоистично слабо с моей стороны вывалить все свои проблемы на тебя. Каждый раз когда я в гневе, я ощущаю, что во мне кипит яд. Он отравляет меня, разъедает ребра, течет по артериям прямиком к сердцу. Мне страшно — На любой яд, всегда найдется противоядие, которое сможет исцелить носителя. — слова теряются в нежном поцелуе в блондинистую макушку. — Я готов разделить с тобой этот яд. Под пуховым одеялом, с травяным чаем и коробкой пахлавы спрятались две такие сложные и родные души… На их пути ещё предстоит немало испытаний. Придется преодолеть гордыню и научиться слушать. А главное — слышать Решать проблемы и искать противоядие...************
Внутри каждого из нас живёт монстр. Порой он выпускает когти и рвёт нас на части души, покрытые коркой. Внутри каждого из нас течёт яд, способный убить многих и отравить пламенное сердце.