transfusion

История Майка состоит из обрывков слухов. Вначале Виктор делает пометку, листая файл и бормоча что-то себе под нос. “Парень раньше был полицейским. Его сын тоже. После его смерти он переехал сюда.” “Сын?”- сказал Гас, поднимая глаза. Виктор, опередив его интерес, кивнул. "Так говорят. Ходят слухи, что он перешел границы дозволенного, погиб в перестрелке. Вы знаете, городские копы, подкупы и все такое. Было подозрительно, что его партнеры не были убиты, но никто не вызвал подозрений. Вот где все становится запутанным - когда его партнеры погибают в перестрелке, Майк был в разъездах. Даже не пришел на похороны”. Гас не идиот. Здесь много спланированных действий, в основном тех, что Виктор передавал в качестве основной информации, полученной из общедоступных файлов. Под поверхностью всегда скрывается что-то более мрачное. Но он недоумевал. До сих пор недоумевал, как этот человек мог сделать это настолько очевидным. Майк всегда перестраховывается по десять раз. Преступление человека, совершенное беззастенчиво, обычно является тем, которое человек находит оправданным. Неужели он не хотел скрыться? Или он действительно был невиновен? Невинность приходит в образе Кейли, внучки Майка. Маленькая, с сияющими глазами, заколками-бабочками, щелкающими по красной стойке. Ее мать, невестка Майка, измотана и почти не замечает персонал до последнего момента, она извиняется и быстро благодарит их, отводит свою дочь в самый светлый уголок ресторана, чтобы Кейли могла наклониться к окну. Гас не разговаривает с ними, зная, что это может пересечь черту, за которой он лжет Майку. Но, как и в большинстве случаев, он откладывает это в долгий ящик. Он стирает грязные следы пальцев Кейли с окна, изнутри и снаружи.                           ——— “На улице начинает холодать”, - говорит Майк, заходя трейлер. “Ммм”, - отвечает Гас, изучая лабораторные установки, распечатанные Майком. - “Да, и скоро пойдет дождь”. “Я не думал, что у вас, ребята, часто бывает дождь”. “Мы тоже”, - говорит Гас. - “Но когда погода жаркая, а ночи прохладные, у нас идет дождь”. Майк что-то бурчит в знак согласия, затем направляется к кофемашине. “Будешь? Я предполагаю, что это будет долгая ночь”. “Спасибо. И да, ты не обязан оставаться”. “В любом случае, больше ничего особенного не происходит”, - говорит Майк и ставит кружку перед Гасом, отпивая из своей. - “Какая из них к тебе больше лежит?” Гас просматривает бумаги, двигая одну по столу к Майку. “Я неравнодушен к 2C, но с гидролайнерами посередине, как 3D”. “Мы могли бы набросать их сочетание”, - предлагает Майк. “Я сказал вашему коллеге поискать что-нибудь, что вмещало бы их с помощью труб”, - говорит Гас, наконец отводя взгляд, чтобы взять свою чашку. - “Конечно, мы должны спросить Гейла, но я уверен, что он не привередлив”.   “Он просто счастлив быть тут”, - замечает Майк. - “Кстати, где ты его нашел?” Гас слабо улыбается. “Он был получателем моей стипендии. Когда я приехал в Америку, я учредил ее в честь моего старого партнера”. “Значит, он гений”. Гас одобрительно кивает. “Да, он, безусловно, такой”. “И он… согласен с этим”. “Да”, - подтверждает Гас. “Гейл ... он бы назвал себя волшебником. Я склонен согласиться, я видел результаты его лабораторных исследований. Он стремится создать что-то подлинное. Как вы, наверное, знаете, мои цели совпадают с его целями”. “Это то, что привело тебя в Нью-Мексико?” Гас пожимает плечами. “Относительно”. Верно. Весь этот всепоглощающий сюжет о мести, который Майк способен нарисовать лишь в самую смутной картине. Что-то, Гектор, картель, мертвый партнер, конфронтация, работа. Все так же, все так же. Это прояснится, когда прояснится. “И что привело тебя в Нью-Мексико?” - спрашивает Гас, неожиданно продолжая разговор. - “Я так понимаю, ты раньше служил в Филадельфии”. Есть два способа разрешить это. 1) Предположим, что у Гаса есть скрытый мотив, отклоните и проигнорируйте. 2) Предположим, что у Гаса есть скрытый мотив, скажите ему правду, если он еще её не знает. Придерживаясь способа 1, если Майк будет лгать или игнорировать, он провалит любую проверку, какой бы она ни была. Если это вообще проверка. К сожалению, работа с таким человеком, как Фринг, который соответствует ему почти во всех отношениях, заставляет Майка колебаться. Даже простой вопрос заставляет Майка на мгновение задуматься. Но он помнит, что Гас пожертвовал ради Варги, и считает, что мог бы проявить такую же доброту. Майк делает глоток кофе, глядя в окно “Это история”, - говорит он. - “Моя невестка переехала сюда. Решил, что я последую за ней”. “У нее здесь есть семья?” - спрашивает Гас, приступая к своей чашке. “Насколько я знаю, нет”, - говорит Майк. - “По правде говоря, я думаю, именно это привело ее сюда. Новое начало”. “Я понимаю”. “Думаю, меня тоже, после его смерти”. “Еще раз соболезную”, - говорит Гас, обхватив кружку двумя руками. - “Я не могу представить боль от потери собственной крови”. Майк почти беспомощно пожимает плечами. Это единственное, что он может сделать. Он чувствует себя так, словно его разгладили, весь его гнев, печаль и вина засели так глубоко, что остаются только как напоминание. Как камень в океане. - “Раньше я думал, что это буду я. Потом, когда мы выросли, я думал, что между нами все прояснилось. Наверное, это была моя ошибка ”. Он поднимает свой взгляд. В глазах Гаса понимание. “Что случилось?” “Как я уже сказал, это история”. “Я бы послушал это”, - говорит Гас, и вторая половина предложения остается невысказанной. Если бы ты рассказал. Майк тяжело вздыхает и устраивается поудобнее. “Ну, он был в деле уже два года. В то время я был около… двадцати лет, и готовился уйти. По правде говоря, наш участок мало чем отличался от многих других, что ты мог увидеть, коррумпированный и кишащий мухами, как будто он был дохлым. У нас была система, по которой мы работали. Если мы кого-то арестовывали, и кто-то из наших брал немного денег, каждый должен был получить свою долю. Каждый должен был быть виновен, а так - никто”. “Я сказал ему, что если он вляпался в это, то ему не выбраться”, - продолжает Майк. - “Но он всегда был таким упрямым . Он вырос среди супергероев. Даже в средней школе он приходил домой с фингалом под глазом из-за того, что играл в миротворца в спорах на игровой площадке. Я не мог с ним спорить по этому поводу. Итак, он поступил на службу в участок, и через два года ему предложили долю в системе”. Майк выдыхает, явно взволнованный. “Он борется с этим, конечно борется. Он хочет сообщить об этом. Но я знал, что если он проявит хоть малейший намек на колебание, если он проявит хоть каплю порядочности, это может погубить его, погубить меня. Я сломил его, заставил принять это. Потому что я мог, верно? Я всегда гордился тем, что мог его уговорить. Но было слишком поздно. Он взял деньги, и они все равно убили его”. Какое-то время они сидят в тишине. Гас наблюдает за Майком. Он выглядит поверженным, усталым. Он не привык видеть его таким. Но в положении Майка все еще есть что-то почтенное. Смирение с его потерей. Должно быть, это далось нелегко. “Мир не добр к благородным людям”, - говорит Гас. - “Которым был ваш сын”. “Нет, когда он умер”, - говорит Майк. - “Он умер, как и я”. “Ты благородный человек, Майк”, - говорит ему Гас. “Нет, тогда я не был”. Они смотрят в окно, как грузовики и одинокие машины проезжают незамеченными. Не говоря ни слова, Гас берет кружку Майка и снова наполняет ее. Майк благодарит, бормоча. “Извини, что... рассказал слишком много”. “Не извиняйся”, - говорит Гас. - “Я спросил, я ценю твою историю”. “Не то чтобы ты не знал”, - подсказывает Майк. “Я не знал”, - говорит Гас и невозмутимо отвечает на удивленный взгляд Майка. - “Конечно, я провел свое исследование. Но если бы я подозревал, что было что-то большее… Я решил, что не буду делать прошлое своей заботой. Мое доверие к тебе уже было обеспечено ”. “Это не похоже на тебя”. Гас пожимал плечами и сел обратно. От проезжающей машины пляшут тени на жалюзи. “У меня тоже есть свои секреты, но я не сомневаюсь в твоей способности их раскопать”. Майк пожимает плечами и подносит чашку ко рту. “Может показаться, что это не так, но я сам никогда не был без ума от прошлого”. Гас ничего не говорит, но когда Майк поднимает взгляд, он улыбается своим бесчисленным чертежам, тихо и тайно                              ———— “Это потрясающе”, - выпаливает Стейси в трубку. “Я действительно не могу рассказать тебе, что произошло, Майк, Божье снисхождение или что-то подобное. Я прихожу в восемь, после того, как Кейли в детском саду, и могу возвращаться домой не позднее шести. Мой дежурный был сменен на один выходной в месяц. Это действительно невероятно”. “Это замечательно”, - говорит Майк, слегка улыбаясь и похлопывая себя по ботинку. - “Я знаю, Кейли будет рада видеть тебя чаще”. “Боже, Майк, что ей вообще нравится? Дети все еще любят музыку?” Она шутит. Майк смеется. “Я не могу сказать. В любом случае, похоже, ей не нравится моя музыка”. “Да, ну, дошкольникам не хватает ума для Криденса Клируотера”. “Ха-ха”, - говорит Майк, откидываясь на спинку стула. - “Кстати, что сказали в больнице? Есть какая-нибудь причина?” “Вообще-то, нет. Я предполагаю, что это как-то связано с заседанием правления в понедельник? Я не разобралась в деталях, но другие девушки, такие как Сильвия и Дэнис - они тоже матери-одиночки, понимаешь? У них обоих детей больше, чем у меня, и в итоге им тоже пришлось скорректировать свое расписание ”. “Вау”, - говорит Майк. - “Это действительно что-то”. “Я и говорю тебе, это чудо”. Конечно, думает Майк, бросая взгляд на чертежи на своем столе. Чудо.