бесконечное лето

Наше небо было усыпано тысячами мерцающих огоньков, которые усеивали темноту своим белым светом. Где-то там плавают рыбки, ходит лисица, цветут красивые цветы. Камушки на небе периодически сверкали, будто подмигивая нам. Мрак ночи был похож на тёплое одеяло, накрывающее землю. Огромная луна была похожа на светлую пробоину, в которую, если прыгнуть, то попадёшь в другое измерение. Жаль, правда, что мы такие маленькие и не сможем туда добраться. Бывает же, когда луна находится близко, тогда точно можно будет на неё попасть! Там, наверное, всё по-другому, не как у нас. Ходят всякие куклы, рыбы по воздуху летают, коты в шубах ходят. Вдруг, совершенно все жители – животные? Тогда буду совой. Эти создания красивые, спокойные, охотятся ночью, все их боятся. Разве не прекрасные создания? Правда, сколько ни мечтай, туда мы вряд ли попали бы. Прохладный ветерок шелестел зелёную траву, прибавляя природе какие-то звуки. Иначе, слышно было только пение сверчков, гул машин вдалеке и отдаленные голоса людей. Мало кто гуляет ночью, потому что это время для сна. Ночь – это что-то потайное, неведомое. Только многим навязали взрослые, что ночь – опасное время. Да, это так. Во тьме улицы может быть кто угодно, кто может с тобой сделать страшные вещи. Если бы не эти «кто угодно», то ночь была бы самой безопасной и спокойной. Нет шума, нет никого. Только ты и твой близкий человек. – Чу, – окликнул тихий голосок, который смешивался с шумом травы, рыженького мальчишку, сидящего рядом. Головушка юноши тут же повернулась на звук, а худые руки поджали к себе разбитые коленки. При лунном свете, голубые глаза были похожи на бездонные озёра. Зрачки – тёмная бездна неизвестности. Как ночь. Края радужки были тёмного цвета, который плавно перетекал в светлый. Трещинки шли до самого зрачка, будто разбитое зеркальце. А если от глаз переместиться немного ниже, то можно увидеть худые щёчки, покрытые веснушками. Это было ещё интереснее, ведь веснушки на лице – это как звёзды на небе! Тоже можно увидеть какое-нибудь созвездие. Только эти пятнышки можно потрогать, а фонарики на небе... нельзя. – Чего тебе? – фыркнул рыжик, укладывая свою голову на колени. Его непослушные волосы тут же полезли в лицо, так что чужая рука их аккуратно убрала за ухо. Худые пальчики скользнули по остальным локонам, наблюдая, как они красиво переливаются при лунном свете. Чуя точно был бы тем самым котом, который вроде как царапает тебя, но ночью обязательно придёт, чтобы почувствовать всю твою любовь к нему. Таких созданий мало и их особенность почему-то неуловима обычному глазу. – Знаешь, – Осаму снова посмотрел на небо, печально улыбнувшись. – Я бы хотел, чтобы это лето никогда не заканчивалось. Наша жизнь полна столькими тайнами, что до конца так и ничего можно не узнать. Это как комната с огромным количеством дверей. За каждой дверью спрятано что-то своё. Ты можешь топтаться около этой двери хоть всю жизнь, не открывая её. А когда ты умрёшь, так и не поймёшь, что же там было на самом деле. Огромное поле с двумя мальчиками в центре него. Сидят рядом друг с другом, впитывая всю ночь, что медленно шла к утру. Но рассвет ещё совсем далеко, а значит, все тайны этого мира будут открыты только им. Каждый закоулок души они познают собственными руками и глазами. Потрогают очень бережно, повертят в руках, а потом снова поставят на место. Они никогда не сделают больно. – Для нас это лето будет бесконечным в голове. – Но оно не будет реальным, ведь это только воспоминания... – Почему же не будет? – удивился Чуя, передвигаясь поближе к своему другу. Его бездонные глаза заглянули в самую душу, рассматривая её как нечто особенное. – Осаму, оно реальное, ведь оно было с нами. Только сохранится в нашей голове, как фотография на фотоаппарате. Бледные пальчики коснулись чужих, переплетаясь между собой. Тепло, как горячая струйка воды, быстренько разливалось по телу, согревая. На лице с веснушками расцвела еле заметная улыбка, а глаза то медленно закрывались, то снова открывались. Он любовался и наслаждался минутами этой ночи. Любовью к самому близкому, единственному человеку. Его хрупкое сердечко он держит крепко в руках, согревая, и в тоже время защищая. Нет ничего, что может описать его чувства. Это что-то особенное, значимое и дорогое. Это больше, чем просто любовь. – А если фотографии исчезнут? – Не исчезнут. Никогда. – Почему ты так в этом уверен, Чуя? Мальчишка с рыжими волосами наклонил голову на бок, еле заметно приподнимая уголки своих губ. – Потому что яркие фотографии никогда не забываются, и уж тем более, не исчезают просто так. Было непонятно, что он имел в виду. Самые настоящие фотографии или всё же воспоминания? Но его слова были на слух честными и уверенными, так что не поверить ему – грех. Хотя, если умеешь лгать, то прекрасно справишься с этой задачей. Даже не вызывая этим какие-то сомнения. Завыл ветер и показалось, что где-то неподалеку пробежал волк, сверкая своими серебряными глазами. Он мчится по неровной дороге, отгоняя всех на своём пути. Иногда подпрыгивает к самым звёздам, забирая их с собой, чтобы потом подарить своим приятелям. Луну им запрещено трогать, ведь это вход для особенных жителей, а не таких как он. Выключается фонарь, а вместо него прибегают разнообразные тени, пускаясь в пляс. Зов волка для них — песня, которую они так сильно любят. Они кружатся в танце, держась за руки. Пышные платья от ветра слегка приподнимаются, а они только сильнее начинают кружится. Тени сцепляются друг с другом на самых разных концах поля, начиная шагать хоровод. Ребята это видели много раз, но каждый этот танец был по-разному прекрасен. Но даже так, он заставлял затаить дыхание. Вдруг неподалёку в поле появилось чёрное озеро, а тени словно испугались, пропали из виду. Вода не отражала ничего, будто появилась пропасть, но это было озеро. Самое обычное, чёрное, спокойное. Правда жаль, что тени это не любят, раз пропали. Но ненадолго. Тёмный круг исчез через минуты две, так, словно его вообще не было. И тени снова пустились в пляс. Они приносили с собой спокойствие, заполнили им всё что можно, а потом радостно убегали, напевая громко песни. Песни особенные. Слова знают только тени. – Я хотел бы как они, – тоскливо прошептал Осаму, кивая в сторону тёмных силуэтов. – Им весело. Они ни о чём не думают, живя своими танцами. – А разве ты хочешь жить только танцами? – вопросительно выгнул бровь Чуя, не смотря на друга. Он также наблюдал за всем этим представлением, почти не моргая. – А почему нет? – ответил вопросом на вопрос мальчишка, вскакивая на ноги. – Только представь: твой смысл жизни – танцы! Готовишь еду – танцуй! Идёшь в школу – танцуй! Тебе всё равно на всех, потому что музыка и танцы делают тебя счастливым. Он кружил как птица в небе. Руки были словно крыльями. Он переставлял ноги на траве так легко, будто делает это на льду. Тело Осаму двигалось вместо него, а глаза смотрели в небо. Он растворялся в ночи как тени, танцуя вместе с ними хоровод. Он перемещался так плавно и просто, что можно его потерять среди других теней. И Осаму был таким же, как они! Он приглашал дам в пышных платьях на танец, целовал им руки, а затем пускался в пляс. Через мгновенье Осаму снова появился в поле зрения, ловко хватая Чую за руку и поднимая его на ноги. Его карие глаза горели так ярко, будто в них самих разожгли настоящий огонь. Он пылал, сжигая всех на своём пути. Для него глаза рыжего мальчишки были тем, что в миг могло его успокоить. Так и произошло. Осаму вместо того, чтобы снова пуститься в пляс, крепко обнял лисёнка, вдыхая сладкий запах рыжих волос. Нет. Если бы Чуя и был животным, то только лисой. Маленькой и игривой. – Сколько бы я не пытался искать в своей жизни смысл, им всегда останешься ты, – он снизил тон до шёпота, прислоняясь к уху друга. – Чуя, ты мой смысл жизни. Если бы при каждом смущении рядом появлялись искорки, то рядом с Накахарой их была бы туча. Они бы летали везде, сверкали как настоящие звёзды! – Нет в жизни смысла, сколько бы ты не пытался его найти. Обычно люди путают это с желанием, – его руки сомкнулись на чужой шее, сильнее прижимая к себе. Тепло грело кожу, несмотря на прохладу на улице. По телу бежали тысячи мурашек, но они такие незаметные, что можно их и не увидеть. Холод в теле не уходил на протяжении нескольких недель, как та же боль... – Значит, ты моё желание. – У тебя совсем другое желание, разве нет? – тоскливо прошептал Чуя, проводя бесконечность на бледной спине. Пальчики вдруг задрожали, когда от Дазая не последовало ответа. Да, рыжик снова напомнил это. – Но оно никогда не исполнится, – он отстранился, снова усаживаясь на траву, поднимая глаза в небо. – Никогда. И вот снова с лица сползла улыбка. Так происходит очень часто, что Чуя не может вспомнить и дня, когда Осаму только улыбался. Дазай поджал к себе коленки, а с левого глаза потекла слезинка, что отражала небо с луной. Белое пятнышко – измерение в другой мир. Темные глаза, которые и так карие, теперь становятся ещё темнее, как ночь. Такая глубокая и мрачная, но если ты знаешь, что она ничего тебе не сделает – спокойная. Теплая, родная ночь. Что может быть лучше ночи? Чуе кажется, что ничего. Вокруг Осаму закружилась бабочка. Её крылышки порхали быстро, но можно с лёгкостью рассмотреть её окрас. Множество белых точек были на черных крыльях, а в центре ярко фиолетовый цвет. Он протянул ей руку, та без каких-либо сомнений села на кончик среднего пальца и затихла. Бездонные карие глаза с интересом наблюдали за насекомым, а пальчики второй руки аккуратно поглаживали спинку бабочки. – Ты ей понравился, – мягко протянул Чуя, присаживаясь на корточки напротив Осаму. – Нет, ей просто одиноко. Рыжик хотел бы спросить: «Почему ты как думаешь?», но бабочка вдруг взлетела, зажглась огнём, а следом взорвалась, как маленькая бомбочка, отставляя после себя частички пыли. Осталась только пустота и воспоминания о том, что она правда существовала. Тени скрылись из виду, а лампочка в фонаре снова загорелась, освещая безлюдную улицу для будущих людей, которые утром пойдут на работу. – Она бы не прилетала, если бы была по-настоящему счастлива... – Осаму взглянул на Накахару, укладывая свой подбородок на коленки. – Я устал, Чуя. Я правда устал. Мальчишка с рыжими волосами отчаянно вздохнул, протягивая холодную руку Дазаю. На его губах расцвела мягкая улыбка, которая дарила надежду. То, что так сильно не хватает Осаму. Ему не подарили это когда-то, поэтому сейчас Чуя готов подарить ему весь этот мир. – Пойдем со мной. Я покажу тебе место, где ты будешь по-настоящему счастлив. Карие глазки засветились чем-то столь тёплым и родным, отчего сердце начинает стучать быстрее. Осаму – это что-то особенное, то, что никто не сможет понять. Это запутанный лабиринт, в котором он сам постоянно теряется, но вместе с ним и ты. Вы бродите по одинаковым коридорам, пытаясь найти свой путь. Но это произойдет не сразу. Пройдет очень много времени, для того, чтобы найти свой выход. Только перед этим вам предстоит пройти очень много трудностей и боли. Дазай ухватился за чужую руку, помогая себе и рыжику встать. Он не отпустил, даже когда поднялся на ноги, лишь крепче сжал её. Чуя кивнул в сторону, а следом повёл куда-то в неизвестность. Их проводили яркие светлячки. Огоньки, будто земные звёзды, кружились и порхали в воздухе. Они выстраивали дорогу, менялись на всякие знаки, помогая не потеряться. Они оба мечтают о том, что никогда не произойдёт. Их мечты недосягаемые, как бы больно не было. Чуе только остаётся вести Осаму туда, где он наконец-то будет счастлив или хотя бы спокойным. Чтобы эти карие глазки никогда не гасли. Где-то неподалеку за деревьями большой пустырь, заполненный огромными камнями, вытесанными в разные формы. На каждом из каменных стелл есть имя и фамилия, а также цифры. Кладбище. За одной оградкой есть сразу две недавние могилы, на которых написано: «Чуя Накахара» и «Дазай Осаму». Их мечта лишь одна – снова начать жить.