Пыль и песок

Офицерская сумка из светло-коричневой кожи, давно ставшей жёсткой и осязаемо хрупкой, обжила чердак, едва не пустила корни, прорастая в пол, укрылась мягчайшим покрывалом просеянной тонкой пыли. В мягком замшевом кармане лежит карта, развёрнутая так, что в глаза сразу бросаются крупные буквы, гласящие: «Баквийская пустыня» — отбивая любой интерес к разглядыванию деталей. В пустыне сплошь пыль и песок, не стоит так далеко ехать за ними. И тут, в Лондоне, найдётся щепотка пыли да горсточка песка для желающих. *** Знающий человек мог бы заметить на ярком солнце, что волосы профессора Джеймса Мориарти с возрастом делаются рыжеватыми, а не седыми, и их трудно выделить среди тех, что ещё не изменили свой цвет, тоже рыжеватых. Удобно для того, кто хочет скрыть свои годы и сделать карьеру молодого профессора математики. В кабинете пахнет мелом, мёртвыми розами и книгами. Себастьяну Морану иногда кажется, что сам Мориарти пахнет хлебом, свежим белым хлебом с тмином. Профессор отдаёт указания чётко, не как офицер, но как человек, точно знающий, что ему нужно. В руках он держит костяную ручку-вставку без пера, и Себастьян делает вид, будто смотрит на неё, а не на мягкие белые пальцы, не на ладони, на тыльной стороне которых можно заметить несколько мелких чернильных пятнышек. Скорее всего, если ладонь лизнуть, она окажется чуть-чуть солоноватой от пота, как бывает у всех людей — а может быть, пресная меловая пыль перебивает этот вкус. Себастьян не знает, но хотел бы проверить. Профессор выдаёт указания по устранению некоторых неудобных личностей. Когда звучит имя Хайнца Кронберга, Себастьян сдерживает ликование и не ставит мысленную пометку с исполнителем приговора напротив имени жертвы. Этого он убьёт сам. *** — Удивительно, до чего же наш гений похож на русского купца. Даже не скажешь, что за столь невзрачным фасадом скрывается блестящий ум, — герр Кронберг изрядно выпил, прежде чем позволил себе сказать подобное. Его лоб покрыт мелкими капельками пота, обычно бледное лицо раскраснелось, особенно под бровями. Это не привлекало бы внимание так сильно, не будь он блондином, но сейчас кровь скопилась под светлыми волосками, будто собираясь потечь через них в глаза. Себастьян морщится. Он умеет держать лицо и легко мог бы прикинуться, что слова промышленника его не задевают, но зачем? Деланное равнодушие будет слишком искусственным, Кронберг может не оценить сейчас, но потом вспомнит и поймёт, что у полковника камень за пазухой. — Вы не согласны? Ну, разумеется. Вы ведь слишком похожи. Не внешностью, конечно, и не умом — простите, полковник, но тут мы равны, он один среди нас гений. Моран кивает, постепенно успокаиваясь, а худосочный немчишка продолжает говорить, покачивая головой: — Он похож на русских купцов и внешностью, и повадкой. Дородный, властный, себе на уме, простой на вид, но с хитринкой в глазах. Кто может подумать, что за этой хитринкой скрывается не простой торговый умишко, а настоящая аналитическая машина? И он вечно «держит морду кирпичом», ну вот как вы сейчас. Это не я придумал, а русские. Смешное выражение, правда? Хайнц Кронберг хохочет. Ему весело, он ведь думает, что ловко поддел гостя, приехавшего с не самыми приятными распоряжениями Мориарти. — У русских очень образный язык, вы знаете, полковник? Полковник знает. Один из собеседников работает с русскими купцами, другой нанимает астраханских казаков для незначительных поручений. Полковник также знает, что никому не позволено говорить неуважительно о профессоре Мориарти. Кронберг рассказывал сегодня, что родился на берегах Рейна в Северной Вестфалии. Себастьян Моран может добавить, что родился он под несчастливой звездой. *** Лучший стрелок английской армии умеет обращаться не только с пневматической винтовкой, но и с ножом. Хищный китайский нож — собственность промышленника Кронберга, оставшаяся в его сердце — приносит успокоение разного рода. Промышленнику — вечное, Морану — недолгое. Всё дело в том, что у полковника вскоре появляется новый враг: Шерлок Холмс. Он вмешивается в дела Мориарти и остаётся безнаказанным, так как профессор восхищается его умом. Из-за Холмса профессор убрал с доски Ирен Адлер, премилую авантюристку с живыми движениями и нежными руками. Моран предпочёл бы оставить Ирен, а устранить Холмса, но не ропщет, он никогда не перечит своему господину. Когда тот приказывает, Себастьян не идёт в любимую оперу, а стреляет в Альфреда Майнхарда и лишь провожает взглядом через оптический прицел Холмса и его спутника Уотсона. Впрочем, нажать курок, целясь в них, ему тоже предстоит довольно скоро, хотя уже в другой стране. И лучший стрелок английской армии непоправимо мажет по Уотсону. Ему хочется рассыпаться на кусочки от стыда, но вместо этого рассыпаются башня и склад, в котором находится профессор. Потому Морану никак нельзя терять себя, а нужно искать под обломками Мориарти, который жив. Наверняка. Себастьян чувствует это. *** Они с профессором играют в шахматы, и полковник говорит: — Никто не может быть настолько удачлив, как Холмс. Это неестественно. — Вероятно, мы просто не знаем правил, по которым это возможно. Представь, будто мы играем на этой доске, и моя позиция кажется абсолютно выигрышной, но лишь потому, что я не знаю — на самом деле игра идёт не в одной плоскости. Вот, — профессор ставит посреди доски пресс-папье и парой взмахов рисует на промокательной бумаге клетки. Втыкает кнопку в одну из них. — И на этой доске стоит неучтённый мною слон, который сейчас сделает всю игру. Профессор берёт в руки слона Себастьяна и сметает собственные позиции. — Но теперь я знаю о существовании новых правил игры. Осталось вычислить их и навязать противнику свою партию. Моран не сомневается: профессор сможет это сделать. Как невидимое небесное тело распознаётся по движению окружающих его тел, так и неведомые правила можно будет просчитать по результату. Про небесные тела полковник вычитал в одном из трудов своего профессора. Себастьяну интересно всё, что важно для Мориарти. *** Их сближение произошло с гармоничностью естественности. Ястреб и орёл кружились над добычей и вдруг сошлись в танце. Рыжие перья коснулись других рыжих перьев, белые руки коснулись загорелых, и никакие лишние слова не испортили момента, о котором Моран прежде не мог и мечтать. Их сближение пахнет птичьим пером и кровью. Наутро Джеймс сосредоточен. Он ждёт Холмса и готовится вести игру по новым правилам. Прошедшая ночь значила всё, но говорить о ней не стоит. Осталось только ждать и верить. *** Впервые в жизни Моран испытывает страх. Руки холодеют, сердце бьётся слишком быстро, и хочется просто и без затей отправить в Холмса дротик, предназначенный для другого. Но сначала нельзя, потом тоже, и так до тех самых пор, пока не становится слишком поздно. Мориарти с Холмсом, сплетённые в смертельном объятии, переваливаются через перила и падают прямо в водопад. И на этот раз Моран чувствует, что пришёл конец. С готовностью обречённости он ждёт, когда тело предаст его, но оно не спешит рассыпаться. В смятении он выходит на балкон и там находит последнее послание своего господина. На доске осталась разыгранная по нотам комбинация: мнимая жертва короля, за которого должна была вступиться королева. Король не стоит, он лежит на доске, будто сбитый ветром, упавший и побеждённый, но королева готова мстить. Она не имеет права рассыпаться в пыль и песок до тех пор, пока не завершит игру. *** Офицерский планшет из светло-коричневой кожи, давно ставшей жёсткой и осязаемо хрупкой, обжил чердак, едва не пустил корни, прорастая в пол, укрылся мягчайшим покрывалом просеянной тонкой пыли. За когда-то прозрачным, а теперь пожелтевшим пластиком лежит карта, на которой можно различить карандашные метки, даже не вынимая её из планшета — не настолько пожелтел пластик, чтобы за ним невозможно было ничего разглядеть. Самые крупные буквы на ней гласят: «Баквийская пустыня» — отбивая любой интерес к разглядыванию деталей. В пустыне сплошь пыль и песок, незачем так далеко ехать за ними, и тут, в Лондоне, найдётся щепотка пыли да горсточка песка для желающих. Даже вот здесь, в этом планшете, найдутся. Например, в кармане для письменных принадлежностей. И в кармане с курвиметром тоже. Не поленитесь наскрести песка из планшета, смешать его с лондонской пылью, добавить немного собственной крови и пять волосков с хвоста бенгальского тигра (ни в коем случае не уссурийского!), а потом развести водой — вода годится любая — и вы получите уникального, весьма профессионального голема-снайпера. Лучшего стрелка английской армии.