Темное пламя

      Ох, мой Дей, как ты нужен всем нам! А тебе нужна Алиенна.       — Только она переупрямит нашего Дея! — поднимает бокал советник в покоях бывшего короля. — Он не менее упрям, чем ты. А может, и поболе. Когда-то я не мог тебя оттащить от великой любви, а твой сын от нее отказывается сам!.. Наши дети лучше нас, Майлгуир. Я сломал себе голову, почему Дей назвал неблагого другом. Просчитал вариантов десять, а оказалось… Оказалось, Дей научился не только любить, но и дружить. Гвенн же…       Джаред мрачнеет. Джаред доверяет мысли бумаге, которую жжет, и спящему Майлгуиру, который проснется ли, неизвестно.       Джаред успевает проверить патрули, раскланяться с гостями, накидать пару-тройку интриг, но не успевает поговорить с Гвенн.       Он подкарауливает ее, Финтан не выпускает руку жены из своей. А когда Гвенн заходит в свои покои, дверь захлопывается, словно дверь гробницы. Да, потолок там основательно порос омелой. Нет, у советника омела не растет! Маг он или не-маг, но те слабые кустики, что пытались протянуть туда побеги, завяли.       Самому Джареду не до магии. Он каждый день отвечает: «Все хорошо», на еле различимый шепот Гвенн: «Как там Дей?»       Она улыбается ему вымученно. Проходит мимо, ничего не говоря на его непроизнесенное «Примите мою помощь, принцесса», и Джаред готов зарычать от беспомощности и отчаяния. Но лишь сухо кланяется вслед, перебирая варианты случайных смертей для лесного принца. В распарывании живота я готов поучаствовать (советник иногда горячится в мыслях), хоть случайной смертью это счесть трудновато.       Глаза Гвенн еще более темны, щеки запали, кожа бледна до голубизны. Только походка все так же легка да волосы не потеряли густоты и блеска. Ела ли в эти дни? Волчья принцесса встрепенулась на коронации брата, но теперь… Зеленый камень с темно-бурым отливом, больше похожий на паука, словно высасывает из нее жизнь.       Джаред знает…       Финтан, как зверь, почуяв кровь и не встречая сопротивления, отыгрывается на Гвенн: за то, что испугался тогда; за то, что Дей сильнее; за то, что Дея так любят.       Но ведь Гвенн нравилась лесному принцу! Мне казалось, он даже любил ее. По-своему. Или только желал? А теперь возвеличивает себя, принижая ее, хоть и улыбается довольно, ловя на супруге восхищенные взгляды. Он хорошо изучил Гвенн, он знает, что ей нравится, а что нет, знает ее слабые места, знает, как причинить ей боль, он давит и давит, обвиняя во всем — неужели и вправду хочет ее смерти? Ши не болеют, но угрызения совести легко сводят в мир теней. А Гвенн не может забыть, как поступила с Лили. И помнит все, что касается Дея.       Джаред щурится и стискивает зубы, выискивая хоть один синяк под длинными рукавами кружевного, серебристо-черного блио. Но Финтан бьет так, что следов не заметно. Словами — больнее, чем кулаком… Порой Джаред готов рискнуть, но Гвенн каждый раз останавливает его — слабым покачиванием головы или еле заметным круговым отвращающим жестом сомкнутых пальцев. Она готова пожертвовать собой, но не стать источником свары между домами. Особенно теперь, когда положение Дея не слишком упроченно.       Вечером Лугнасада, когда Алиенна наконец встает, счастливый советник обнимается с Аланом, кажется, первый раз в жизни. И тоже встречает его у Майлгуира. Сегодня здесь не лампы — свечи, и в их призрачном сиянии лицо Джареда смягчается, следы многомесячной усталости пропадают, он выглядит почти довольным. Отпивает вина и возносит благодарность старым богам за чудо любви.       Но очередные посиделки прерываются легкими шагами. Женскими шагами.       Джаред склоняет голову набок, втягивает воздух и прячется за тяжелой портьерой. Ого, сколько всего интересного можно понаблюдать, стоит лишь оставить Дея и Бранна… нет, не на произвол судьбы. Дея — на растерзание очнувшейся и очень-очень сердитой Алиенне, а Бранна — в обществе Шайи и бумаг, отданных ему советником под честное слово мага.       Совершенно невероятное сочетание, как и благой с неблагим, но они умудряются понимать друг друга. Это, пожалуй, еще одно чудо. Как и последние, достаточно откровенные слова Джареда, хоть и затаенно настороженные: «Ну как там ваши подсчеты?»       Бранн, у которого все дуги Проклятия только-только сошлись, все концы нашли свои привязки, обычно спокоен, вот только феи, кажется, сейчас выпорхнут из глаз: «Многоуважаемый советник Благого двора, я не вижу ничего, что могло бы сдержать теперь падение Проклятия!»       «Но оно все же есть», — хмурится Джаред.       «Пока да».       «Тогда что же?» — в очередной раз начинает тихо кипеть Джаред. Бранн темнит, на его взгляд.       «Может, не хватает лишь того, чтобы забилось сердце этого мира?»       «И что же может заставить забиться наше сердце?»       «Думаю, уважаемый советник, вы это знаете лучше меня», — улыбается Бранн.       Джаред уходит с чем-то очень похожим на улыбку.       И теперь, из-за своего укрытия, наблюдает за вошедшей. Ой, я ее знаю, это-это-это… Это же Фианна, лесная принцесса!       Она опускается на колени и о чем-то жарко просит небо и землю, луну и солнце. И не будь я Луг, если это не пожелание выздоровления!       А советник спокойно ждет и ничуть не удивлен!       Наконец Фианна уходит, а я опять слышу чьи-то шаги. Мидир все еще принимает подданных каждый вечер? Что за делегация? Вот теперь, я уверен, Джаред удивлен!       В руке вошедшей яблоко, и мне не нравится его бок, налитый нехорошей желтизной. Восковая рука одним движением сбрасывает капюшон тяжелого королевского плаща, черного, с серебряной вышивкой по краю. Это волчья принцесса: безо всяких украшений, в очень легкой и очень короткой, тоже черной тунике — видно, накинула первое, что подвернулось под руку. Это Гвенн, которая всегда тщательно выверяет свой гардероб!       Она садится на пол: не играет на публику, не очаровывает и не соблазняет, но оттого еще более прекрасна.       — Хорошо тебе. Я тоже хочу лежать, ни о чем не думать, ничего не чувствовать. Не слышишь? Ты и раньше меня никогда не слышал. Не замечал.       Черные змейки, обвившие Майлгуира, молчат. Как и Гвенн, опустившая голову.       Интересно, сколько ши плакалось бывшему королю, понимающему все в своем обреченном молчании? Нет, вряд ли много, стражники уходят лишь когда появляется Джаред — на пару часов уединения его с другом. Разве Алан что-то может выговорить Майлгуиру. Да только не станет.       — А я лишь… — дыхание Гвенн прерывается, голос теряет звучность, — хотела, чтобы меня любили.       Гвенн оборачивается и видит… нет, не советника — его увидеть невозможно, если он того не хочет — накрытый столик.       — Спасибо тому, кто оставил это, — вздыхает она. — Пусть на его жизнь прольет свой свет любовь!       Джаред не улыбается, но глаза теплеют. Однако Гвенн говорит искренне, а слова вновь начинают многое значить в мире ши.       Она одним махом осушает бокал и кашляет, стирая тыльной стороной ладони капли, больше похожие на кровь. И не притрагивается к еде. Говорит нежно, отпустив обиду:       — Прости меня за всё, папа.       Она выскальзывает из покоев отца, Джаред следует за ней, я — за Джаредом. Но Гвенн идет не к себе.       Волчья принцесса замедляет шаг, прячась за рыцарским доспехом, пропускает стражу, идущую с очередным обходом… Джаред дожидается, пока Гвенн пропадет из вида, и отправляет волков на охрану покоев бывшего короля. Сам торопится следом за ней.       Он почти догоняет Гвенн, но держится на расстоянии. Она же больше похожа на призрак в хрупкой прозрачности ночи.       Пройдя по бесчисленным темным коридорам, освещенным лишь факелами на стенах, Гвенн поднимается на самый верх башни, где не так давно лежала Алиенна. И еще выше, на небольшую, почти плоскую восьмигранную крышу.       Усаживается прямо в снег, сереющий под черным небом, а ведь легко одета!       Долго рассматривает яблоко, отливающее мертвенно-желтым, и говорит ему:       — Ты похож на луну. Может, ты мое волчье солнышко? Что ж, так тому и…       Ну нет, не люблю я Гвенн, но и травить сестру Дея не позволю.       Я взлетаю по плащу, взмахиваю хвостом, и яблоко летит вниз вместе с удивленным вздохом волчьей принцессы. Советник уже здесь, но я рад, что опередил его.       — Знал, не любите фрукты, — высунувшись между зубцов, провожает Джаред взглядом падающий плод. — Не думал, что решите изничтожить те редкие, что есть. Впрочем, ваше яблоко того стоило.       Облокачивается о кладку, закрывая дорогу вниз и подставляя лицо ветру и снежинкам. Не глядя на Гвенн, спрашивает у темного горизонта, усаженного треугольниками елей, совсем крошечных отсюда:       — Что вы здесь делаете, принцесса?       На крыше мало что видно, лишь волосы Джареда ясно золотятся под слабым светом звезд… Мир Лугнасада тих, а снег все не тает — даже под ногами волчицы.       — Вон там любила сидеть Этайн, — наконец указывает рукой Гвенн. — А отсюда… отсюда спрыгнула мама, — шепчет она, опять не глядя на Джареда и думая о своем.       — Нет, Гвенн.       Голос Джареда глубок, убедителен и совершенно лишен привычной сухости. Советник опускается рядом с Гвенн, берет ее ладони в свои.       — Она поскользнулась.       Гвенн смотрит недоверчиво — теперь она готова верить лишь самым страшным сказкам и самым плохим концам.       — Да, они поссорились, Майлгуир напугал ее, но твоя мама упала случайно. Она никогда бы не оставила ни дочь, ни сына. Она очень любила вас обоих… Жаль, что любовь эту помнит лишь Дей.       — Дей… с Лили? — опускает густые ресницы Гвенн, скрывая глаза, но не боль и тоску.       — Да, принцесса… Пойдемте отсюда. В Лугнасад призраки прошлого восстают из мира теней.       Джаред тянет за руку, но Гвенн отшатывается, вжимаясь в плиты.       — Нет! Вы не понимаете! Я виновата!       Советник, склоняясь еще ниже, подхватывает ее под спину и под колени, поднимает с мерзлой крыши, прижимает к себе.       — Оставьте же меня! Я вам приказываю! Да что же это! Ай!..       Гвенн сопротивляется, ей хочется обратно — в холод, пустоту и бесчувствие, но тщетно. Пусть Джаред выглядит более изящным, чем прочие волки, от него не вырвешься.       — Ты виновата, и я виноват, — шепчет ей Джаред. — Каждый виноват по-своему. Даже Дей.       И он очень легко спускается со своей ношей по крутым ступенькам.       Когда они поворачивают туда, где живет Советник, Гвенн всхлипывает, прикрывая лицо ладонями.       — Джаред, я жена Финтана! Я… — сжимая веки, договаривает глухо: — Я в его власти.       — Ты запуталась, Гвенн. Ни у кого нет власти над волчицей, — сводит брови Джаред. — Она может отдать ее сама — кому захочет и когда захочет. Мне кажется, Финтану ты ее не отдавала. А… Не спорь! — добавляет он тихо. — Я знаю. Помни: все, что взято насильно, живет недолго.       Гвенн мотает головой, вспоминая о законах и традициях Слова волков:       — Он убьет тебя. Убьет!       — Уже пытался. Рука сильна, удар поставлен хорошо, но опыта маловато. Сможет лет через триста, — объективно оценивает шансы Советник.       — Все будут на его стороне. Не он, так свои же! Что ты делаешь!       — Таскаю чужих принцесс, — в любимой манере поясняет Джаред очевидное, утаивая о сокровенном. — Опять. Хорошо, что не Дея и не Мидира. Они тяжелые.       — Надеюсь, нас никто не заметил, — вздыхает волчица.       Ох, неужели Гвенн есть дело до Советника?       — Надеюсь, заметили, — очень серьезно отвечает Джаред и кивает ошеломленной Гвенн, вскинувшей на него враз посветлевшие глаза.       Плащ королевской семьи слишком приметен, Советник с женщиной — тем паче. Волки любят потрепаться, и я видел, что стража, пусть шепотом, но уже болтает о невероятном.       — Советник, — отделяется от стены невидимый доселе Алан, кивает строго, без тени улыбки, несмотря на явную фривольность ситуации. — Мы прикроем вас.       — Ни в коем случае. Отвечайте правду на все расспросы, — ледяным голосом отвечает Джаред и перехватывает Гвенн поудобнее.       Он словно ведет прием, а не уносит к себе чужую жену. Что карается смертью в доме Волка. Хуже лишь обидеть ребенка! Да и Гвенн это не поможет. Откровенное пренебрежение чьей-либо жизнью, пусть и своей собственной, Джареду чуждо. Так в чем же дело?       — А, чуть не забыл, — Джаред легко оборачивается у самой двери, круговое движение заставляет полу плаща сползти и обнажить голую коленку Гвенн. — Уведоми лесного принца. Ближе к утру.       О да. Джаред редко когда объясняет свои действия. Особенно если они самоубийственны. Даже я беспокоюсь за него.       — Но… — недоумевает Алан.       Он ошеломлен не менее Гвенн, хотя все выполнит в точности. Все же начальник замковой стражи уважает Джареда, иначе у него не вырвалось бы:        — Джаред, не глупи! Я дважды мало не хоронил тебя. Если он призовет к Слову, мы должны будем…       — Он не призовет.       Джаред оборачивается, улыбаясь Алану слабо, но весьма многообещающе. И неплотно прикрывает дверь.       Советник, что бы ты ни задумал, не нужно оставлять дверь открытой! Но тот не слушает.       Джаред осторожно кладет Гвенн на постель. Отстегнув оружие, сбрасывает с себя пояс, расстегивает крючки сюрко, оставаясь в одной рубашке. Присаживается рядом, долго, внимательно смотрит на Гвенн. Она вздыхает, поглядывая искоса, и тоже молчит.       — В чем твоя вина, Джаред? — белки глаз Гвенн блестят, она ищет ответ в лице Советника.       Джаред осторожно касается губами пылающего лба Гвенн. Потом отвечает еле слышно:       — Во многом. Я должен был остановить Мидира. Да, это стоило бы мне жизни и уж точно — его дружбы. Хотя… тогда не родились бы ни ты, ни Дей, Что лучше для мира — не знаю… — бросает быстрый взгляд на женский портрет, по традиции висящий у входа. — И не смог предотвратить падение дома Солнца. Вину перед Этайн и Лианной я буду нести до конца своих дней.       — Как ты живешь с этим, Джаред? — лихорадочным шепотом произносит Гвенн.       Для нее этот вопрос еще более важен. Я бы сказал, на грани жизни и смерти.       — Учусь меньше ошибаться, — серьезный тон неотвратимо теплеет ко второй части фразы: — И не давать в обиду женщин.       — Я не!.. — вскидывается Гвенн и смолкает.       — Когда-нибудь из тебя выйдет прекрасная королева, а женщина ты прекрасная уже сейчас.       Джаред стягивает сандалии, распутывает узел на плетеном серебристом поясе, обхватывающем талию Гвенн. Подхватывает под спину волчью принцессу, и тончайшая туника сползает с точеных женских плеч. Пара движений, и Гвенн обнажена. Она втягивает воздух сквозь зубы в опасливом ожидании, но покорно стихает. Лишь подсматривает из-под ресниц.       Советник гладит белоснежную кожу, уродуемую темными пятнами. Обводит их чуткими пальцами, слабо надавливая, и они исчезают. Повернув Гвенн набок, проходится по ее спине.       Ну как есть маг! Вытянуть чужую боль сложнее, если не ты нанес ее. Особенно если она скорее душевная. По Джареду не видно, лишь глаза темнеют, но очень похоже, он принимает боль на себя. Это проще всего в мире без волшебства.       — Почему не залечила! — не вопрос, упрек.       Гвенн упрямо молчит, но Джаред знает ответ и не ждет его. Снова укладывает ее на спину. Проводит ладонью над животом, ругаясь сквозь зубы. Гвенн, жмурясь и розовея, тянется за его рукой…       Тепло волчьего плаща укутывает принцессу, а еле слышный голос: «Я лягу здесь», — раздается уже за постелью.       — Что?! — подскакивает Гвенн, распахивая глаза.       — Сегодня меня больше прельщает пол.       — Но… я думала, мы…       — Рядом с тобой, Гвенн, запылает и камень, — очень серьезно произносит Советник. И добавляет тихо: — Спокойной ночи, моя принцесса. Сладких снов.       — Джаред! — негодует Гвенн то ли по поводу его пренебрежения, то ли своих обманутых ожиданий.       В сторону Джареда летит туника, изящно виснет на лампе. Куда-то посреди спальни Гвенн зашвыривает сюрко Советника. От сандалий Джаред уворачивается, а подушку ловит со словами благодарности.       Интересно, где гуляет Финтан, раз жена улизнула от него?       О, Финтан у отца. И у лесных опять крику до небес. Не хочу даже заходить туда.       — Да как ты… Как ты посмел? В триста лет ума нет, так спрашивай совета! — орет лорд Фордгалл.       — Сам сказал: она теперь лишь помеха! — не менее громко обижается Финтан.       — И что? И что?! Ты хоть подумал, что скажет Дей? Теперь, когда он стал владыкой мира?       — Ничего! Ничего он не скажет! Потому что ничего не будет. Друидка обещала лишь упадок сил или болезнь.       — А если она сожрет все яблоко целиком?       — А если и так — развяжет мне руки. Я говорил с очаровательной принцессой из…       — Не сейчас, рано! Все, все нужно было делать раньше! Ты, со своей отравой… У волков нюх не как у нас. Они чуют подобное и лишь смеются над тобой — моим сыном! — глупым лесовиком. Нет-нет, тут что-то еще, не только мои слова… Финтан, ты перегибаешь палку с Гвенн. Но не будь симпатии между вами — не был бы возможен и брак. Что ты еще натворил? Чем она тебе так досадила?       — Она только и думает о Дее! Впрочем, как и ты. Ну и я еще…       — Говори! — рычит лесной лорд похлеще волков.       — …сболтнул Гвенн про Флинна. Это вышло случайно, папа! — Финтан почти заискивает! Почти оправдывается.       Тишину столь отчетливо тревожную, что неуютно даже мне, режет звук оплеухи.       О, вот у кого учился Финтан! Хотя с отцом он теряет всю свою наглость.       — Еще бы ты это сделал нарочно! Ты… у меня нет слов, Финтан, — свистящим шепотом отвечает Фордгалл. — Ты расклеился перед женщиной! Видно, Гвенн и впрямь так хороша, как о ней говорят!.. Или ты настолько слаб?!       Пол для лесных гостей, деревянный, не каменный, скрипит под нервными шагами лорда Фордгалла. Финтан молчит, похоже, смиряясь с отцовской пощечиной.       — Флинн опять отличился! — Финтан тяжело вздыхает. — Только от Фианны больше забот! Но на нее… — голос становится ниже и довольнее. — На нее хотя бы приятно смотреть!       — Не смей иметь дело с этой колючкой! Твоя тетка, Финтан, ядовита до самого последника наконечника собственной стрелы! Она уже не единожды пыталась поддержать ярлов Ели и Бука! И если бы не твоя мать!..       — О, как я рад, папа, — голос Финтана сочится ядом, — что из двоих родичей ты всегда выбираешь младше… более красивого! — грохот, как будто лесной лорд отшвырнул что-то. — Я разве сказал что-то не то?       — Ты превосходишь все мои ожидания, умудряясь быть еще большим пеньком, чем выглядишь. Ты рассказал брату, ты рассказал Гвенн! Может, вырвать тебе язык? Если правда про Флинна станет известна, весь наш дом может полететь вверх тормашками. И в первую очередь это коснется тебя-а-а! Моего наследника! — снова бухает чем-то тяжелым. — Ты идиот, но ты мой идиот! И вот тебе мой отцовский указ: разыщи Гвенн, где бы она ни была! А если она решит сдохнуть, забившись в какую-нибудь дыру — сам отправишься за ней в мир теней!       — Папа, может, ты хоть раз поделишься своими гениальными идеями целиком? — цедит Финтан. — И тогда я перестану так ужасающе катастрофично подводить тебя!       — Как бы высоко ни взлетел Дей, на нем все еще висит Проклятие, — Фордгалл дышит тяжело, хотя отвечает спокойнее, но от этого еще страшнее. — Долго он не протянет. Верни Гвенн, подчини ее себе — и ты завоюешь мое уважение.       О-о, Финтана ждет сюрприз. Волки его не любят, но и про жену врать не станут. Что задумал советник, я не понимаю!       Под утро лесной принц, обшарив полдворца по неточным указаниям стражи и получив массу пожеланий, как следует поступать с волчицей, спешит к Джареду.       Залышав шаги, Джаред мгновенно слетает со своего напольного коврика и оказывается рядом с Гвенн.       Первое, на что натыкается Финтан, переступив порог приветливо приоткрытой двери, это одежда и обувь своей жены.       В покоях советника Волчьего дома!       — Ты забыл закрыться! — сразу проснувшись и вцепившись в серый мех плаща, ужасается Гвенн.       Джаред отвечает сонно:       — Неуже-е-ели? Ай-ай-ай.       — Это какая-то шутка? Ты ее грел для меня, советник? Или охлаждал? — обретает дар речи застывший в паре шагов от постели Финтан. — С Лили тебе все сошло с рук, но теперь — теперь ты покойник!       — Моя принцесса, — цедит Джаред, явно обращаясь к балдахину. — Твой супруг преступил порог моего дома без разрешения. Он в моей власти. Хочешь, я откушу ему что-нибудь ненужное?       Показывает острые волчьи клыки в зевке. Финтан отшатывается, теряя часть напора. Гвенн молчит, натягивая серый плащ советника по самые глаза. Но что, кроме плаща, на ней ничего нет, ее супруг видит и так. И, не сомневаясь в жене, рисует картины страсти, раз произносит голосом, заплетающимся от ненависти:       — Что это? Гвенн — моя жена! Моя! Тебя пристрелят свои же!       — Это вряд ли, — прохладно отвечает Джаред.       — И что же им помешает? Что помешает мне крикнуть стражу и убить тебя?       — Время.       — Одной ночи вполне хватит!       — Но не ночи Лугнасада, принц Леса, — еще более холодно отвечает Джаред.       — Что?! С каких это пор людской праздник стал каноном для ши, Советник? — спрашивает Финтан, но не трогается с места: колкий лед в голосе и в глазах Джареда заморозит кого угодно.       — Он был им всегда. Не поленись, расспроси отца. Он сам пользовался его преимуществами. Когда был не лордом, а просто Фордгаллом. И уж точно, Лугнасад стал таким с тех самых пор…       Джаред вновь зевает, показывая, как утомился за ночь. Закидывает руки за голову и вытягивая длинные ноги. Сапоги его, как успевает заметить Финтан, валяются где-то около сандалий Гвенн, даже оружие разбросано. Всегда наглухо застегнутая рубашка обнажает грудь Джареда и дает лучам утреннего солнца блеснуть на таинственной, как и сам советник, подвеске, мешая Финтану собрать мысли для достойного ответа.       — …с тех самых пор, как ши украли Этайн, — опять сообщает Джаред завитушкам балдахина. — Или с тех пор, как Дей — король Благого двора. Решать вам, принц Леса.       Финтан вне себя от злости. Его обманули, оскорбили… не переступив Слово. А вот он порог чужого дома переступи-и-ил! Жаль, что Джаред его не вышвырнет показательно.       — Гвенн, ты спала здесь по доброй воле? — вкрадчиво спрашивает Финтан.       О, хитрый лис! Принуждение недопустимо. На время праздника жене можно уйти к любовнику, но нельзя прятаться у друзей или родни, как нельзя, невозможно Гвенн пожаловаться на мужа. Да, ведь браки ши заключают по любви… Нет, галаты тоже были безумны! Хотя… не будь этой традиции, Джареда не спас бы ни Дей, ни сам Мидир.       — Ответь ему, моя принцесса, — повернув голову к Гвенн, шепчет Джаред. Настолько чувственно, что щеки волчицы розовеют, а ресницы трепещут. — По доброй ли воле ты провела ночь Лугнасада в этой постели?       Гвенн заворожена игрой слов, опытностью советника, который только что прошел над пропастью и провел ее за собой. Семь дней! Она смотрит на него взглядом, в котором лишь слепой не увидел бы восхищение — а Финтан не слепой.       — Да… Да, Джаред!       — Гвенн! — видно, вспомнив наставления отца и притушив злость, мягко говорит Финтан. — Последнее время всем нам далось нелегко, мы отдалились друг от друга, и я во многом виню себя. Но Гвенн! Ты приняла мое кольцо. Я не ставил в упрек, что с Алиенной ты меня обманула — как и Дея, нашего короля. Я не спрашивал, почему ты стала моей женой.       Насколько я слышал, только это и не ставил в упрек. Берег на черный день, не иначе.       Гвенн прислушивается, хоть и смотрит будто сквозь мужа. Джаред отрешенно молчит. Финтан воодушевлен, знает: он умеет убеждать. А обвиняет так просто мастерски.       — Ты хоть представляешь, как опозоришь наш брак, проведя неделю с другим? Как унизишь меня лично?! Вспомни, как нам было хорошо вместе. Уходи со мной прямо сейчас! И я обещаю, что забуду про это… вересковое недоразумение.       Он врет, Гвенн!       Пальцы Джареда ложатся на запястье волчицы и еле заметно сжимают его, только поддерживая — не настаивая. Гладят кожу и отпускают руку, предоставив Гвенн решать самой.       Финтан замолкает, будто решаясь на что-то. В глазах полыхает желто-зеленое пламя.       — Джаред! Разве ты не можешь дать нам поговорить с Гвенн как мужу с женой? Ты ведь должен стоять на страже порядка, а не нарушать его!       — Финтан, — отвечает советник в том же тоне: опуская все звания, самую малость с угрозой. — Разве ты не мог поговорить с Гвенн как муж с женой за все время вашего супружества? В эту неделю я ее супруг, и мои уши услышат все, что ты скажешь — ей или о ней. Я ничего не нарушил. Пока!       Джаред поднимает взгляд на Финтана, и теперь угроза ощущается зримо. Финтан улыбается приятственно, как лучшему другу, признавая его правоту. Затем прижимает руки к груди, а потом широко разводит их с легким поклоном.       — Хорошо. Хорошо!.. Гвенн, я ведь люблю тебя. Как ты не видишь этого? Разве я не делал все, что ты хотела? Хотела восхищения — и я восхищался. Хотела нежности — я был нежен. Хотела вины — и я виноватил тебя. Хотела быть униженной — и я унижал. Разве не выполнял все твои желания?! Хочешь любви? Я буду любить тебя. Но не проси свободы. Пойдем со мной!       Финтан протягивает ладонь и улыбается еще более открыто, готовый простить и принять запутавшуюся, но любимую женщину. Гвенн, все еще не в силах говорить, отчаянно качает головой.       Интересно, все лесные так оригинально понимают любовь? Может, поэтому жена лорда Фордгалла живет в лесной глуши, подальше от мужа, лет триста!       — Мне интересна Гвенн, — нехотя отвечает за нее Джаред. — И я знаю, почему терпит всё это она. Но ты, Финтан, — ты мне не интересен. А то бы я покопался, отчего ты так любишь чужое унижение и чужую боль. Плохо для ши, а для будущего короля — особенно.       — Да что ты понимаешь?! — задыхается от злости Финтан. — Ты хоть знаешь, что такое — любовь?       — Я живу долго и видел разное, — отвечает Джаред, и мне почему-то кажется, он говорит это для Гвенн. — Я наблюдал за темной, жадной страстью Мидира, которая переплавилась в глубокое и искреннее чувство. Но то, что ты делаешь с женой, — хлестко договаривает он, — не имеет никакого отношения к любви!       Финтан сжимает пальцы в кулак и опускает протянутую руку. Бросает бешеный взгляд на Джареда:       — Ах так?! Этот Лугнасад дорого обойдется не только волчице. Хотя ей не привыкать ломать чужие жизни! Как она сможет смотреть в глаза отцу, не представляю. Но речь не о ней, речь о тебе! Я пожалуюсь королю Дею на поведение его Советника! Как союзник и наследный принц дома Леса. Ему придется меня выслушать!       Вся краска сходит с лица Гвенн. Она привстает, мертвея, но Джаред цепко удерживает ее за показавшиеся из пушистого меха плечи, целует в висок, шепча: «Не стоит бояться за советника».       — Тебе все лишь бы жаловаться, Финтан. То Алиенна ударила, то Гвенн изменила, — кажется, говорить более равнодушно нельзя, но Джаред умудряется. — В отличие от тебя, наш король это переживет. У его кузена слишком безупречная репутация.       — Кузена? — с радостным удивлением повторяет Гвенн, и я ее понимаю. Дей не даст в обиду семью.       — Кузена?! — с негодованием вторит ей Финтан.       — Кузена, — вскидывает бровь Джаред, не собираясь доказывать. Слова советника достаточно.       Я бы попрыгал от радости, если б мог, но держусь хвостом за деревяшку постели. Припрятанная в рукаве фигура ставит мат на доске для фидхелла. Чтобы обвинить в неблаговидном поведении особу королевской крови, столь близкую к правителю Благого двора, нужны край веские основания. Коих нет у Финтана.       — Ты, видно, со всеми братьями перес… — Джаред предупреждающе складывает руки на груди, и Финтан заканчивает небрежно: — знакомилась?       — Как ты можешь? — Гвенн в прежнем кокетливом жесте прикладывает палец к губам, а взгляд серых, раскосых, искрящихся от смеха глаз взлетает к потолку. — Ведь где-то еще есть сын Этайн! И как только я с ним перес… знакомлюсь, непременно доложу тебе, мой супруг!       — Не обольщайся, дорогая. У тебя семь дней… Гвенн, — бросает лесной принц жене, явно сдерживая ругательства, но смотрит на Джареда. — Потом ты вернешься ко мне. И тогда поговорим.       Улыбается самой своей приветливой улыбкой, только глаза полыхают злобой. Разворачиваясь к выходу, бросает взгляд на женский портрет, занимающий полстены.       — Советник, а правда, что любовь живет вечно?! Надеюсь, ты хоть получил удовольствие от моей…       Джаред, вздымая руку, поводит кистью вкруговую, и вскрикнувшего Финтана выметает из комнаты. Дверь со стуком захлопывается, падает щеколда. Советник удивленно смотрит на ладонь, не ожидая проявления даже малой толики волшебства.       — Лугнасад у них! — оскорбляется Финтан в переходе так громко, что доносится сквозь стены.       — Надеюсь, Алан это слышал, — произносит советник. — А то и впрямь запереживал.       Гвенн заворачивается в плащ и подходит к Лианне, королеве Солнца.       Ясный свет льется с портрета.       Я не знал, не знал, что в Черном замке есть подобное чудо. Нужно привести сюда мою госпожу! Это Лили, только взрослее и мудрее. Волосы королевы сияют золотым светом, что означает счастье — и любовь.       — Как она могла убить дядю Мэллина? — мрачнеет волчица.       — Она не убивала, — тихо отвечает Джаред.       Та оборачивается недоверчиво, потом опять долго смотрит на картину. И только волчий слух позволяет разобрать шепот советника:       — Это мы убили ее…       — Ты расскажешь? — Джаред отвечает не вставая, словно решив дать себе отдых.       Это Гвенн проспала всю ночь, а он почти не сомкнул глаз. Подходил к ней, прислушивался к дыханию, поправлял плащ и возвращался обратно. Дважды протягивал руку к оружию, но так и оставил его лежать на полу, довершая картину спешного разоблачения.       — Так сколько живет любовь?       — Одну или две тысячи лет, — утомленно отвечает советник, и непонятно, шутит или серьезен.       — Ты… об отце? — настораживается волчица.       — И о нем тоже.       — Тогда мне еще долго мучиться, — полушутя вздыхает Гвенн и присаживается рядом, ухватывает за пальцы. — Ты столько молчал о своем родстве. Почему теперь?       — Старейшины поведали всему дому, — неохотно отвечает Джаред, поворачиваясь набок. — И Дей как-то догадался.       — Ты всегда говоришь правду?       — Стараюсь не врать. Иногда полуправда — страшнее лжи.       — Только поэтому? Признался только поэтому?       — Может, мне захотелось… — Джаред запинается, для разговора о себе ему не хватает воздуха, — чтобы не только я считал вас своей семьей.       Глаза Советника спокойны и печальны, Гвенн прижимает к щеке его руку.       — Спасибо, Джаред. За все. Скажи, но разве плохо иногда… слукавить?       — Лишь бы лукавство не обернулось против тебя. Финтан…        Гвенн отстраняется. Ей не хочется ни говорить, ни думать сейчас о муже.        — Ты думаешь, ты использовала его. Попросила взять тебя в жены и остаться в Черном замке, тем самым выполнив ту повинную, что стребовал с тебя брат. И ты опять выкрутилась, как делала не раз — и не рассталась с нашим домом. Ты ждала Дея, надеясь на чудо. Но, Гвенн, даже если бы ты получила его целиком — тебе все равно было бы мало! Ты ревновала бы его к друзьям, к воздуху, к самой жизни… И вы были бы несчастливы оба.       Гвенн поднимается рывком, вряд ли с ней так говорил хоть кто-то. А унижениями волчица сыта по горло. Но Джаред удерживает ее, не давая уйти, не давая сбежать более ни от своих мыслей, ни от его слов. Голос Советника холоден, взгляд стальных глаз еще холоднее, но это как приложить лёд к болезненному ушибу.       — Ты чувствуешь себя обязанной Финтану, раз он пошел тебе навстречу, разрешил не произносить клятву и не принимать его дом как свой. Был внимателен к тебе вплоть до возвращения Дея… А теперь винишь себя в том, что произошло с отцом, братом и подругой, как и в том, что не можешь быть хорошей женой, раз твое сердце принадлежит другому. Ты забываешь, что лесному принцу очень, очень выгоден брак с тобой, раз с Алиенной не получилось. Лорд Фордгалл будет править долго, если не вечно. А тут зашаталась чужая корона.       — Джаред, — ахает Гвенн, уже не пытаясь вырваться, — ты говоришь вроде простые вещи, но мне страшно до жути!       — Дей легко мог не вернуться. Даже сейчас, когда ты отдала право наследования, если наш король вдруг погибнет, — опустив глаза, сумрачно договаривает советник, — за тебя сможет править твой супруг. Начнет с дома Волка и будет метить выше. Это трудно, но возможно. Лорд Фордгалл, — выдыхает сквозь зубы, — проделывал и не такое. Раз ты не приняла дом Леса, Финтан примет наш, особенно если ты будешь слабой, больной и не сможешь ему возразить. Призадумайся, кто кого перехитрил.       Глаза волчицы полыхают желтым пламенем. Удивление, шок, гнев — но не слабость и не вина.       — Гвенн, Гвенн! Когда-то нас настигают все наши долги, всё, что мы могли и не сделали. Лишь бы не поздно. Не печалься! Из ошибок можно извлечь урок, а не только горевать оттого, что они совершены.       — Так… ты это сделал для Дея?!       — Гвенн! — очень мягко отвечает Джаред. — Дом Волка переживет интриги лесовиков, как переживал не раз. Финтан может работать ювелирно, но временами явно ошибается, словно вымещает обиду. А ведь действует по наводке отца! У самого же лорда Фордгалла теперь будет слишком много забот с кланами, не очень-то признающими его власть. Да и последние действия лесного лорда им вовсе не по нраву.       И слабо улыбается.       Хм. Кроме лорда Фордгалла, гостями Черного замка стали еще три лесных ярла. Каким-то странным образом им достались покои вдалеке от прочих гостей. И Джаред не раз говорил с ними, а возможно, и что-то подписывал.       Гвенн вскидывает подбородок.       — Ты напрасно волновался за меня! Напрасно рисковал собой. Я просто хотела побыть одна. Принцесса дома Волка не может позволить себе умереть бесславно.       — Я был уверен в этом, Гвенн. Хочешь, скажу, в чем нет твоей вины? Ты не поверила тому, что показал неблагой, но у Алиенны с Деем все случилось по любви.       Гвенн ахает:       — Почему же он не сказал!       — А почему не сказала ты? Почему, Гвенн?       Гвенн молчит.       — Потому что волки горды, со всеми напастями желают справляться сами. И никого не пускают в свои спальни.       — Джаред, — шепчет Гвенн, прижимаясь к нему. Опять жмурится, торопясь признаться во всем: — Знаешь… тебя чуть не казнили из-за меня.       — Из-за себя.       — Ты знал, да? — вздыхает Гвенн облегченно, упираясь лбом в его грудь. — Ты все знал… Ты никогда не наказывал нас с братом. А еще… — поднимает голову и оглядываетего заинтересованно. — Ты красив, Джаред. И нежен.       — Гве-е-ен, — отнимает от своей груди ее руки советник. — Ты мне очень дорога… — добавляет, глядя в ее удивленно распахнутые глаза: — Но, чтобы почувствовать тепло, иногда достаточно просто объятий.       Гвенн всхлипывает на его плече, потом стихает. Он что-то шепчет ей, она смеется, вытирая слезы. Потом спрашивает:       — Почему ты раньше не говорил со мной, Джаред?       — Я пытался, Гвенн. Ты не хотела слушать. Хочешь, скажу еще одну вещь? Не слишком забавную, правда.       Гвенн кивает — сегодня она готова внимать всему.       — Месть распространяется на весь род в нашем мире… Когда весть о гибели Мэллина легла еще одной тенью, — он болезненно морщится, — когда Майлгуир разрешил мне спасти одну королевскую жизнь, я был уверен, что увезу из Золотой башни ее!       Джаред показывает на картину.       — А они — и король, и королева — сразу подумали о дочери. О Лили. Я спросил тогда Лианну, почему? Ведь у женщины может быть не один ребенок? Она сказала: ты поймешь, когда сам станешь отцом.       Джаред долго молчит, прижимая к себе притихшую Гвенн.       — В глубине души я знал, как она решит. Еще когда родился Дей, потом ты. Финтан поднял на тебя руку, он…       Советник теряет дыхание.       — …я бы с радостью убил его, даже если бы это стоило мне жизни. Но, скорее всего, тогда началась бы война. Мрак над нашим миром только начинает рассеиваться… Ты хоть подумала, как огорчит твоя болезнь или смерть меня, брата, Алиенну?       — Алие-е-енну… — тянет Гвенн. Затем поднимает голову и произносит с вызовом: — Я так долго ее ненавидела!       — А теперь ненавидишь себя?       — Мне снится, будто я убиваю ее, — шепчет Гвенн, может быть, будучи впервые откровенной. — Взмахиваю кинжалом, а она поднимает рубашку и показывает: бей сюда, вернее будет. А когда все же опускаю…       — Там либо ты, либо Дей?       — Словно я убила себя. Откуда ты… — опять поражается Гвенн.       — Это всего лишь сны, и они очень читаемы. Ты ненавидишь и любишь одновременно, только любить можно по-разному. Ты хочешь разобраться — и ты разберешься.       — А сегодня я хочу есть!       Гвенн спрыгивает с постели, сбрасывает салфетку с подноса и морщится недоуменно, разглядывая тарелку, полную плодов и ягод:       — Ты любишь фрукты?!       — Должны же и у меня быть недостатки, — столь ровным голосом отвечает Джаред, что Гвенн опять в недоумении, не шутит ли он. Или опять все подстроено заранее?       Она впивается зубами в первый попавшийся желтый шарик и, скривившись, отбрасывает его.       — Что за гадость!       — Принцесса дома Волка, — вещает Джаред, обращаясь к потолку. — Если бы не прикрывала уши на уроках по флоре, то знала бы, что этот фрукт не грызут, а режут и кладут в чай или вино. Испортила хорошую вещь… Возьми лучше красный.       — Фрукт! — давится смехом Гвенн. — Никому не выдам твою страшную тайну!       — Снизу еще одна тарелка. Там хлеб, мясо и сыр, — добавляет Джаред, и Гвенн жадно хватает еду. — И вино, — поджимает он губы. Волчица, даже будучи замужем, остается для него ребенком.       — Советник дома Волка! — спешно дожевав, спрашивает она. — Откроешь ли ты мне еще одну тайну?       — Смотря какую.       — Что ты сказал старейшине, что он так обрадовался?       — Ллвид очень традиционен в своих суждениях, а Дей по его разумению стал полностью соответствовать званию короля. Могу добавить, что на коронации твоего брата поддержали даже те, кого еще нет в этом мире.       Да. Я бы сказал, что ответ Гвенн еще больше запутал.       Хотя я уже зна-а-аю! И Дей тоже знает!       Гвенн в размышлениях делает шаг назад, наступает босой ногой на плотный коврик, ночное прибежище советника.       — Ай! Колючки?! Всегда знала, что ты тут кого-то пытаешь!       Вздыхает, видя, что ни злиться, ни отвечать Джаред не намерен.       — Тогда еще вопрос, мой хитроумный и многознающий кузен. Как ты так ловко перебрасываешь через плечо противника много выше и сильнее себя? Я никак не могу уловить этот момент. Видно, дело в особом захвате, а потом бросок с поворотом! Тут что-то не так, сложнее!       Она поворачивается гибко, пытаясь поймать себя за запястье, и плащ слетает с нее. И не думая прикрываться, бросает смущенный взгляд из-под черных ресниц — слишком томный, чтобы быть правдивым.       — Гвенн, ты неподражаема. Чувствую, это будет очень веселая неделя!       Джаред наконец покидает постель, накидывает на Гвенн плащ и возвращается обратно.       Завязывает под горлом тесемки черной рубашки, и Гвенн разочарованно провожает взглядом спрятавшуюся под тканью мужскую грудь, к которой она не так давно прижималась. Затем, склонив голову, разглядывает ловкие скупые движения. Советник надевает сюрко, подхватывает его широким поясом, а затем пристегивает кинжал и меч. Гвенн вздыхает еще печальнее, глядя на сапоги, довершающие гардероб, явно вспоминая свои ночные мысли, что сопровождали процесс разоблачения.       И выглядит при этом, как обиженный ребенок, которому дали лизнуть сладкий десерт и тут же его унесли!       — Моя принцесса, — привлекает ее внимание советник, поправляя манжеты и улыбаясь одним краем губ. — Покорность не свойственна волчицам, но умоляю, смири жадность хоть немного, а то я уже готов отдать тебе всю свою одежду.       Гвенн, не удержавшись, фыркает, но не обижается. Потом щурит глаза:       — Это совет?       Джаред оборачивается и на ходу обрастает обычным своим панцирем.       — Совет брата, — добавляет Гвенн и улыбается открыто.       Джаред кивает чуть менее настороженно.       — Ты слишком хорош, чтобы не достаться никому.       — Я принадлежу этому дому и Благому двору, моя принцесса, — говорит он, и Гвенн морщится в ответ. — Но я подумаю над вашими словами. Пока же позвольте подобрать что-нибудь. Мы должны появиться перед всем двором. Заодно потопчем свежий снег, выпавший в августе. Да! — глубоко вздыхает он и поднимает глаза к потолку, видя, что та не движется с места. — Я обещаю показать вам тот бросок.       — Сегодня?       Да, Гвенн умна. Не уточнила бы, так и ждала бы пару тысяч лет.       Джаред коротко и изящно раскланивается, признавая ее победу.       А там уже нет никакого снега! И нет никакого… А, увидите сами. Поймете сами!       — Я надеюсь, советнику дома Волка полагается ванная? — спрашивает Гвенн и поглядывает хитрюще. — Раз мы провели ночь вместе, мне необходимо помыться. Хотя будет жаль смывать этот запах, — вызывающе нюхает запястье. — А может, вернемся в постель? Ну хоть ненадолго! Выдуманная связь — это так оскорбительно!       — Попробуй связь дружескую, — еле слышно, но непреклонно произносит Джаред, и теперь печально вздыхает Гвенн. — Вдруг тебе понравится, — добавляет уже громче: — И ванная, и женская одежда имеется. И еще еда.       — И часто ты так, — забавляется Гвенн, — проводишь ночи?       — Всякое бывает.       Не иначе как про неблагого вспомнил. Слышала бы Гвенн, что об этой ночи говорит наша Ворона! «Ваш Зверь-советник»! Хотя нет, нет! Ей лучше этого не знать, а то еще приревнует.       — Может, ты тоже перестанешь закрываться ото всех в свой плащ Советника? Ты удивился заботе Алана, а ведь он просил за тебя Майлгуира! Как и Дей.       — Ты очень наблюдательна, Гвенн. Благодарю, моя принцесса.       Уф, надо умерить радость, а то Джаред косится на левую перекладину, на которой так удобно висеть. А я показываюсь только Дею и Алиенне! Ну, разговариваю с Бранном, а Джаред, маг он или не-маг, еще не заслужил моего доверия! Разве немножко.       И я слежу за тобой, Джаред!       Джаред с Гвенн рука об руку выходят из его покоев лишь к обеду. Гвенн хочется спрашивать, а уклончиво Джаред отвечает лишь про себя.       Их встречает повешенный на дверь венок из вереска. Гвенн, сияя, надевает его на светлые волосы своего верескового супруга. Он снимает венок, отрывает один цветок и вдевает в петлицу, а венок кладет на голову Гвенн.       Однако тренировка состоится не сразу.       — У нас просто не может быть слепого короля, — шепчет Финтан незнакомому ши из небесных. Тихо, но различимо для слуха волчицы. — Он недостоин править Благим двором.       Лесной принц никогда не говорил подобного при жене! И не думал, что она услышит теперь. Видимо, сильно озлился.       Гвенн отпускает руку Джареда и подходит к беседующим.       — Рада видеть вас, Анант, в стенах Черного замка, — обращается Гвенн к собеседнику Финтана. — Пусть Небо всегда будет милостиво к вам. Как оно милостиво одарило любовью племянницу вашего лорда, Алиенну, и Дея, нашего короля. Нет ничего крепче истинной любви, а именно она соединяет наши дома.       Гвенн ослепительно улыбается небесному, её голос низок и соблазнителен.       Но она говорит искренно! Волшебная ночь с советником, не иначе!       — И я рад вас видеть, принцесса, — с поклоном отвечает Анант. — Я согласен с вами, истинная любовь прекрасна.       Кивает завороженно, кажется, забывая, где он находится, о чем и с кем говорил.       — Не стоит слушать моего мужа, — все тем же зачаровывающим голосом произносит Гвенн. И он очень похож по тембру на голос Мидира. — Он, хоть и имеет глаза, иногда не видит того, что творится у него под носом, — и Гвенн легкомысленно поправляет розовый венок на голове, притягивая всеобщие взгляды.       Затем поворачивается к Финтану и перестает улыбаться. Гвенн не Лили, и она оправилась от своей вины — или учится с ней жить.       — Оскорбление короля Благого двора карается смертью.       От двух коротких ударов под челюсть и в живот он сначала вскидывает голову, а потом отлетает на помост.       — Однако я всего лишь женщина, — по-прежнему пленительно улыбается Гвенн, потирая кисть. — Анант, простите, что вы стали свидетелем наших внутрисемейных дел.       Небесный не сводит глаз с Гвенн, а Финтан смотрит на отца, пробившегося в первый ряд. Фордгалл коротко и недовольно качает головой, и Финтан жестом останавливает лесовиков, метнувшихся к нему.       — Я погорячился. Это все из-за ссоры с женой! — обращается к Ананту: — Не стоит мои опрометчивые слова доносить до короля Дея.       Кривит губы, но держит себя в руках. Стирает кровь с лица, не торопясь вставать. Шепчет, не разобрать, то ли с ненавистью, то ли с восхищением:       — Волчица!       — Наш король Дей, может, и не видит! — произносит Гвенн Финтану. — Но есть те, кто видят за него. Жалеешь, что подарил мне такое большое кольцо?        Гвенн пытается снять его, но оно держится плотно. Бросает с досадой:        — Не могу вернуть, мой супруг. Законы Благого двора нерушимы… И я остаюсь твоей женой. Но тебе — нет больше доступа в мои покои!       Мужчины, собравшиеся потешить себя в поединках и показать свою стать дамам, и дамы, прикрывающиеся веерами, ахают: Гвенн под корень режет заплетенную для боя косу.       — Возьми на память, — и бросает ее Финтану.       Черные волосы вызывающе треплет ветер.       Как опечалился лорд Фордгалл! Обрезание волос не смена имени, но во многом — прощание с прошлым. Начало новой жизни. Вряд ли Гвенн знает об этом, скорее всего она — редкий случай — действовала по наитию. Теперь Финтану и в новый брак не вступить, и со старым он распрощался.       — Джаред! — зовет Гвенн.       Советник подходит ближе, в его глазах пляшет северное небо.       — Это было красиво. Стоит потерять хвост, чтобы вырваться из капкана.       Гвенн, подбираясь сбоку мягкими шагами и хищно сгибая пальцы, подманивает Джареда.       — Ты обещал показать мне тот бросок!