final letas. / конечный летас.

Это был единственный день за последние три недели, в котором ей не нужно было никуда спешить и что-либо делать. Выходные в последнее время, бывают крайне редко, а больных, пострадавших или пациентов на реабилитации меньше не становилось, даже наоборот, многие не сразу принимаются за решение проблем до того, как явно не приспичит или не вылезет боком и её данное поведение уже не удивляло. Это значительно затрудняет и замедляет работу, поэтому сил уходило ужасно много и отдых был просто необходим, чтобы в определённым момент, от очередного обморока, не свалится с ног окончательно. Рутина забирала кучу времени, но половина домашних дел всё же оставалась позади. Давно жила одна, но здесь появлялась не так часто, трудовые процессы госпиталя порой не позволяли розововолосой вернуться, даже ради комфортного сна. Одного подобного дня, как ей казалось, должно было хватить, чтобы хоть как-то перезагрузить мысли и уделить время себе. Девушка низко нагнулась, чтобы взять очередную вещь из корзины для белья, что она, словно в трансе, развешивала уже добрых минут десять, хоть однозначно могла справиться намного быстрее, не будь погружена в размышления. На миг, ей показалось, будто кто-то наблюдает со стороны, но, замешкавшись и пробежав взглядом вокруг, решила довести до конца скучную процедуру, но как только повернула голову обратно, не поверила глазам. От удивления, даже не заметила, как свежевыстиранный медицинский халат летел к земле, а рот приоткрылся на пару с распахнутыми малахитами. Чёрный плащ его колыхал ветер, пока он лишь с невозмутимым взором наблюдал за реакцией сокомандницы, стоящей напротив в шаге от него, и подхватил атрибут её формы. — Потревожил? — Нет, нет конечно, — слегка улыбнувшись и помахав рукой в знак протеста, лёгким движением убрала от смущённого лица выбившуюся прядь волос обратно за ухо. — Что-то случилось? В ответ только помотал головой и обходя преграду в виде корзинки, что так и стояла меж ними, направился в сторону дома куноичи, что, пораженная неожиданным появлением, шагнула вслед. Со свадьбы Наруто прошло так много времени, что девушка думала уже нет смысла надеяться на то, что он придёт. Знала, что парни изредка связывались по делам деревни, но к ней не доходило ни единой весточки, не смотря на то, что последняя их личная встреча у врат была довольно тёплой, как показалось на тот момент и чудилось до сих пор, отголосками задевая трепещущее сердце. Соскучилась не то слово, но наброситься на него с объятиями было бы странно и не уместно, ведь она даже не знала причин его визита. На вопросы не отвечал, похоже не слушал, а ей, наверное, хватило и того, что сам Учиха находился рядом, а самое необычное в том было, что они наедине, без посторонних глаз. Плавно, подобно воде в ручье, крадётся за ним и когда тот снимает с себя мантию, уже укладывая её рядом на соседнем стуле, Сакура, всё ещё находясь сзади, кратко задевает его локтем, в момент когда нагибается, чтобы подхватить плотную ткань и отнести в шкаф. Вроде случайность, маленькая шалость со стороны девушки, что весь свой путь пытается скрыть робкую улыбку, но этот жест не смог ускользнуть незамеченным и брюнет откидывается на спинку стула, создавая видимость, что внимания не обратил. Она будто пыталась рассказать обо всём на свете, чтобы не упустить ни одной детали, щебетала без умолку, наливая чай в небольшую фарфоровую чашку с бамбуковым блюдцем, а тот, отпивая глоток за глотком, подпирая голову, ощущал себя классным руководителем, которому ученица устно представляет рассказ «Как я провела это лето». Вдруг та, не прекращая свою упоительную историю подорвалась с места и, без былого стеснения, поманила за собой, ласково проводя дорогу кончиками пальцев от изгиба локтя к плечу. Это слегка выбивало из строя, но против он и не был. Пошел следом в комнату, где она восхищённо показывала какие-то фотографии с окончания событий недавних сражений. Теперь парень стоял позади, не особо заинтересованный тем что, либо кто там был изображен, скользя взглядом от небольшого мягкого личика к гибким линиям фигуры. Может ранее не замечал, но повторяя торопливые махинации алыми глазами, что хотели изучить каждый дюйм и теряясь в потоке слов, что начали докучать таким количеством, внезапно для самого себя, жаждал заставить болтливую замолчать. Эдакий новый для него способ печати, который желал опробовать исключительно на ней и он наклоняется к узкому лицу, от чего Сакура резко притихла. Можно было на этом остановиться, ведь тишина была основной тенденцией такого телодвижения, но мужская ладонь скользнула к талии, принуждая прислониться и, задержав дыхание, накрывает пухлые бледно-вишнёвые губы. Какое-то время в уме его крутился этот момент прежде, не всегда же думать о крови и миссиях, не каменный, хоть каждый, кому знаком, думает с точностью наоборот. А она была не просто удивлена, такие действия повергли девушку в настоящий ступор и, искренне не поддавая происходящее логике, вставая на цыпочки, та чуть отстранилась. — Ты против? — вскинул бровь дожидаясь ответа, но его не последовало и напарница едва облизнула уста, как он, воспользовавшись ситуацией, скользнул внутрь, углубляя язык внутрь и подхватывая направился к центру помещения, где покоилась свежая постель. Всё подобно в тумане. Пара минут и домашнее кимоно хозяйки квартиры уже где-то в ногах и вскоре соскальзывает, стекая на пол. Мужчина приластился к её шее, осторожно касаясь кончиком носа яремной впадины и Сакура, слепив глаза, поддалась ласкам, откидывая голову назад и шумно выдыхая. В тот момент он был совершенно другим человеком. Нежным, чутким, обхаживая, будто самую драгоценную камею и еле ощутимо рисуя узоры на молочной спине. Когда он успел снять с неё остальные элементы одежды девушка не поняла, но значительной роли это не играло. Словно в дурмане, опускаясь всё ниже на хлопковый настил, уже её руки тянулись к тёмных тонов мужской рубашке, что закрывала мускулистое разгоряченное тело, что теперь скалой нависало над ней. Он ловкими касаниями бороздил по бархатистой коже, вызывая у сокомандницы непроизвольную дрожь, скользя от талии к плоскому животу и ниже, приближаясь к сокровенному, не прекращая ни на миг своё увлекательное путешествие и сколько оно продолжалось одному Богу известно. Податливые складки расступались перед наследником клана. Присогнутые пальцы, средний, а вскоре и безымянный, начали плавные движения, постепенно углубляясь и надавливая подушечками на чувствительные точки, исследуя уже влажное лоно. Губы расцеловывали узкие плечи и каждое скольжение заставляло её елозить по постели ещё активней. Стон полный наслаждения и она протягивает тёплую ладонь к лицу Учихи. — Саске, — шепчет с мольбой о большем и других слов не нужно, чтобы понять, знакомые ему, желания. По телу брюнета, за всё томящее время подготовки, уже разлилось разгоняющее в жилах кровь и будоражащее разум, возбуждение. Сил и причин, чтобы сдерживаться и оттягивать, он не нашёл, да и искать не хотел, поэтому, спешно стянув брюки вместе с боксерами, освобождая от оков пульсирующий орган, устроился между хрупкими женскими ногами. Заглядывая в малахиты, что как иногда закликали к следующему шагу, дразня, направил член к влажному входу и подался вперёд, без особых колебаний, сразу на всю длину. Приглушённый полу крик, полу стон вырвался из груди розововласой, что подобно кошке прогнулась в спине, крепко сцепляя пальчиками смятое в комок тонкое покрывало. Скорее не от боли, просто дискомфорт и не знакомые ныне ощущения. Это, безусловно, было заслугой Саске, и всё сложилось сугубо по его задумке, без боли, кровопролития или малейшего вреда. Освоившись, без резких движений, в её теле получше, что значительно помогло ей привыкнуть и сменить тон звуков на более сладкий, Учиха мог позволить себе руководить процессом в ином направлении. Уже без прежней осторожности сминает изящную грудь почти падая лбом в выпирающую ключицу партнёрши и наращивает темп. Кровать начала предательский скрипеть, но они, казалось, того даже не слышали, пока губы сливались воедино и пара практически испивала дыхание друг друга. Владелец Шарингана уже вбивал её в кровати, то полностью погружаясь, то так же покидая горячее лоно. Тела будто пылали, плавясь от каждого случайного прикосновения и того пылкого поцелуя, что, можно сказать, возлюбленные не прерывали ни на миг, от жажды терзая уста до чуть ли не до крови. Они уже бились в одном ритме, подстраиваясь, то мягко, то сжимая до следов утопая в касаниях изрядно вспотевших ладоней. Несколько резких толчков, тихое рычание у самого уха и следует горячая струя, а за ней и следующая, внутрь девушки, что в лёгкой судороге утискает таз Учихи бёдрами, крепко прижимаясь ближе. Он не встает ни сразу, ни спустя минуту, обжигая шею Харуно горячим воздухом. Та же, в свою очередь, ощущая значительную тяжесть, осторожно толкает ладонью в плечо, обмякшее тело падает рядом и мягко притягивает к груди. Запустив пальцы в тёмные волосы, её лицо излучало неподдельное детское счастье, что заставляло прятать измученные ясные очи от Учихи, что постепенно утопал в царстве Морфея. Даже взирая не это, хотелось спрятаться, укрыть от него ту негу, чтобы не видел, какое блаженство заполонило разум, победно, щекотливо, карабкаясь где-то в груди. Так долго пыталась добиться признания, доли внимания, хоть намёка на взаимность и дождалась, пусть и спустя годы ожидания. Не нарушая тишины, поджимает колени, перебирая влажные пряди и улыбаясь под нос, упиваясь каждым моментом, что в скором времени может, будто, порхнуть и улететь куда-то вдаль, оставив по себе только сладостные воспоминания. Такая довольная, что не привиделось это всё, на самом деле происходит и с предельной усталостью ловит каждый миг в маленькие руки, а его глаза пусть и прикрыты, но на пару с ней подхватывают и томно выдыхают с отголосками удавшегося вечера. И он всё видит, ловит, записывает. Как на камеру видеоаппарата, Шаринганом внося каждое движение и касание в свой архив. Лучше бы не вспоминал, но не может остановиться и прекратить перебирать фрагменты в разуме. Просто выбросить из себя не получается и не получится, скорее, до самой кончины. Наконец распахнул глаза на реальность. Её здесь нет. Ни здесь, ни на месте тех происшествий, нигде нет и уже не будет, только густые заросли деревьев и убивающее чувство вины. То, что каждый день в перерывах от истребления врагов прокручивал, измочорно опуская веки, стало первым и последним их актом притяжения. Всегда, как оказалось, был не в то время, не в том месте, и пока за стенами держал властный контроль и порядок, внутри их, поджидали опаснейшие из угроз, что утекали из виду, забирая с собой самое ценное — тех, кем был любим. Так много людей, что готовы следовать за ним, как за вождём, учителем и сильным оппонентом, а количество тех, что отдали бы за него всё, просто как за человека, и без того ничтожное до предела, настолько внезапно, как гром средь ясного неба, поредело. И снова… Снова потерял семью. Молись, кайся — необратимо. — Кто-то прислал мне извещение, подозреваю, дело рук последователей северного альянса, в последнее время наблюдалась повышенная боевая активность, наверное пытаются сбить с толку и отвлечь от целей, — без стука отворяет тяжёлую дверь кабинет и стремительным шагом направляется к столу, попутно швыряя на стол конверт цвета слоновой кости, что скользит по поверхности к новоиспечённому Хокаге. Светловолосый, потупил в него измученный взор, молчаливо накрывает лист оставшейся ладонью и, плотно слепляет глаза, опускает голову столь низко, насколько позволяет положение. Не похож на самого себя, даже слишком и Учиху это заметно беспокоит. Устал? Сложно на новом посту? Нет, трудности прежде его не останавливали, да и для того, кто добился мечты это явно не могло быть причиной такого странного поведения. Удзумаки предательский молчал, было предположение, что тот и не дышит вовсе. Черноволосый не мог прочесть его эмоций, какимы бы способностями не обладал. От бодрого жизнерадостного друга, который буквально при прошлой встрече с трудом удерживал потоки речей, не осталось и следа, лишь тень, что смирно стояла за спиной и хлопала по спине, пытаясь вытянуть из навязчивых мыслей. — Ты забыл открыть рот и раздумывать вслух, так мало что понятно. Не ради того, чтобы повидаться я мчался чёрт знает откуда. Мне нужны ответы, — раздражённо произнёс шиноби, сверкнув алыми очами в сторону бывшего врага. Тот лишь через силу поднял на него взор опустошённых глаз, сжимая злосчастный конверт, который скрывал в себе океан мук и концентрированной душевной боли. Наруто сам минувшим вечером клеил, соскребая остатки духа со стенок ноющего нутра. Комок собрался в горле и даже слегка расцепляя пересохшие губы, казалось, что вот-вот удушит джинчуурики. — Вчера, — начал блондин, тут же громко выходнул, не в силах собрать себя в кучу, что вызвало злобный скрип зубов Учихи. — Сакура работала в ночную смену, она довольно часто брала переработки, так как штат после войны ещё толком не набрали, — уста дрогнули и Наруто снова спрятал лицо, стуча ногой под столом и нервно перебирая в пальцах бумагу. — Ночной теракт. Там не было никого, кто мог бы представлять опасность, барьер не засёк передвижений сторонней чакры. Госпиталь уже был заминирован, следов воздействия не нашли, по всей видимости, кто-то протянул заранее провода или эластичную леску, заложил взрывчатку и выждал момент. Красноглазый в недоумении вслушивался, пытаясь предугадать все возможные повороты событий, но внимательно глядя на сокомандника, многое на ум не приходило. Сердцебиение вместе с дыханием участилось, контролировать себя стало сложнее и тот, уже не скрывая неподдельного чувства страха, невольно сделал шаг назад, допытливым поглядыванием ожидая продолжения истории. — Мы опоздали, Саске, — мотая шевелюрой прошептал Седьмой. — Я не успел спасти, а ты не успел попрощаться, — в конце концов смотрит на наследника клана, что замер, широко распахнув веки, с дрожащими руками, своими мокрыми голубыми очами. — Церемонию провели сегодня утром.