Океан: глубокий и безжалостный.

Остролистая много думала. Слишком много, до ночи, до слёз, до выхода в универ, не важно, главное, чтобы долго. Думала, изнуряла саму себя навязчивыми мыслями, думала обо всём, что в голову придёт. О вечерах на даче с братьями и Пеплогривкой; о сладком попкорне, что ждёт её дома; о недочитанной и брошенной где-то книжке с закладкой-фантиком; о посылке, которую она никак не заберёт уже вроде две недели, может больше, она уже и забыла; о том, что Воробей вроде просил к нему заехать по какому-то очень важному делу, это тоже вылетело из головы; о протухшем молоке в холодильнике, которое пора выбросить, ведь вечно сонная Пеп никогда не глядит на сроки годности. Мыслей много, они роем пчёл жужжат в уже и так лопающейся от бесконечной боли в области висков голове, докучают, навязываются, переменятся, но всё же идут по одной ветке событий. Они не дают покоя, Остролистая вдруг понимает, что не услышала ни одного слова из какой-то, похоже, супер важной лекции, позволив себе утонуть в бесконечном океане мыслей, давая воде проникнуть в уши, нос, рот, закрыть обзор, не давать вздохнуть и тянуть глубже на дно. Ветка размышлений продолжается. Остролистая решает, что сравнение навязчивых мыслишек и океана действительно точно. Хватает сумку, бежит, но одновременно теряет свет, находится так глубоко, что не видит почти ничего. Нет, зрение не такое уж и плохое, всего-то -1, без очков почти всё видно. Океан, прекрасный, но всё равно такой ужасно опасный, манящий, неумолимый обхватывает новым потоком воды почти обнажённое хрупкое тело, играет с чёрными и совсем короткими волосами, подстриженными под каре. Океан надевает на глаза повязку, закрывая от света, тянет на глубину, проникает под одежду, ещё сильнее путает мысли, оставляя в голове ком, безжалостно не даёт дышать. Когда-то Пеплогривка написала про это такой прекрасный стих, своим мастерством рифмования строчек покоривший сердце Остролистой, такой складной и при этом не теряющий смысла, что она тут же наклеила листок с ним на холодильник. Остролистая всегда боялась окончательно утонуть в этом океане, коснуться спиной дна, уже не лететь в потоке миллиарда, а может и больше капель воды, а просто застыть, не в силах шевельнуться, утонуть, потерять всё. Она с детства боялась водоёмов. Глубокие, тёмные, пугающие, страшные, не понятные, они ведут на дно и ты медленно утопаешь, зная, что скоро коснёшься дна, тогда света не будет, будет лишь тьма, что погубит почти мгновенно, но всё равно мучитель долго. Сейчас круговорот нёс её глубже, мог убить сразу, но играл с ней, каждый раз давая надежду на спасение, а после безжалостно забирал её.