***
Матвиенко стоит на кухне перед одной из столешниц, умудряясь одновременно нарезать сыр и размахивать ножом в такт музыке, играющей в его наушниках. В квартире царит тишина, нарушаемая лишь тихим стуком ножа по разделочной доске. Спокойствие длится ровно до того момента, пока внезапно не раздается трель дверного звонка, заставляя хозяина квартиры вздрогнуть всем телом и выпустить нож из руки. Армянин ругается себе под нос, недовольно убирая наушники в сторону и направляясь к входной двери. Матвиенко всегда считал, что глазок для слабаков, да и какой смысл в него смотреть, если ты все равно прекрасно знаешь, кто именно стоит по другую сторону в холодном подъезде, терпеливо ожидая, пока нерасторопный друг соизволит пустить внутрь квартиры. Сережа ловким движением открывает дверь и тут же оказывается в крепких объятиях, уткнувшись носом куда-то в районе шеи, так как выше он не достает в силу своего невысокого роста. - Наконец-то наш граф соизволил покинуть родной Петербург и навестить своего друга! - Матвиенко делает пару шагов назад и шутливо кланяется, а потом расправив спину смотрит Попову прямо в глаза. Арсений широко улыбается, оголяя ровный ряд идеально белых зубов, а на щеках, даже через небольшую щетину видно ямочки. От него пахнет дорогим одеколоном и свежестью, судя по всему, перед отъездом он постирал вещи с большим количеством любимого кондиционера. Сереже нравился этот запах, он считал, что Арсений пахнет домом. В руке брюнет держал бутылку алкоголя, которую в ту же секунду протянул Матвиенко, на что тот улыбнулся и забрав подарок скрылся в одной из комнат. Немного помедля Арсений последовал примеру друга, оставляя в коридоре ботинки и легкое пальто. - Ну, друг мой, рассказывай, зачем пожаловал, - на стол опускаются 2 тарелки с разными закусками и бутылка коньяка, которую столь любезно подогнал Попов. - Неужели я не могу просто приехать к своему любимому армянину повидаться?! - Арсений театрально удивляется и делая вид, что глубоко оскорблен, плюхается на стул, пододвигая к себе одну из рюмок с алкоголем. - Можешь конечно, я только рад буду, - он искренне улыбается и поправляет небрежный хвостик. Мужчины оживленно ведут диалог, время от времени произнося нелепые тосты и опрокидывая в себя рюмки с алкоголем.***
Веселье заканчивается ближе к 2 часам ночи, когда закуски съедены, а в бутылке остается чуть меньше половины содержимого. Попов стоит перед открытым окном, докуривая, кажется, 6 сигарету подряд. Матвиенко рассказывает забавные истории из жизни и бесконечно смеется над шутками, понятными только ему самому. Из-за выпитого алкоголя взгляд мужчин слегка расфокусирован, а язык постоянно заплетается, время от времени превращая очередное высказывание в бессмысленные фразы и нечленораздельные звуки. Сигареты, в отличие от рассказов друга, предательски заканчиваются и Арсений шумно выдыхает, начиная бегать глазами с одного окна на другое. - И вот из-за этого я не могу спать уже целую неделю! - Попов наконец слышит от друга что-то разборчивое и навострив уши, начинает жадно хватать слово за словом, но отводить взгляд от ночного города не спешит. - М-да, надеюсь, ты хотя бы меня слушаешь. - Матвиенко трясет головой из стороны в сторону, пытаясь вытряхнуть ненужные мысли. - Я сплю? Как угомонить этот бесконечный поток? - хвостатый ставит согнутые в локтях руки перед собой и опускает на них голову, смотря в спину друга. Арсений хмыкает, улыбаясь краешком губ, а на его щеках появляются еле заметные ямочки. Брюнет по-прежнему стоит спиной к собеседнику. - Не знаю, попробуй проснуться. - Фраза срывается с его губ неожиданно даже для самого Арсения, но он все равно ждет ответной реплики, которой на удивление не следует. Бесконечная тирада, все время доносящаяся из-за его спины, внезапно прекращается и Попов наконец оборачивается, ожидая услышать хоть какой-то ответ. Его глаза расширяются, а ноги предательски подкашиваются, вынуждая хвататься руками за подоконник. Сергей по-прежнему сидит за столом, но его руки медленно покрываются едва заметными трещинами, а половины пальцев уже нет. Арсений хватается за подоконник с такой силой, что у него начинают белеть костяшки, а воздуха вдруг становится ничтожно мало. Страх сковывает все тело, не позволяя сдвинуться с места и он тупо смотрит на друга, который продолжает трескаться, словно фарфоровая кукла. Сережа покрыт глубокими трещинами с ног до головы, кожа становится все бледнее, а его конечности одна за одной начинают растворяться в воздухе, будто его никогда и не было. Попов рвано дышит и трет глаза, списывая все на алкоголь и убеждая себя в том, что ему просто мерещится. Медленно убрав от лица обе руки, он открывает сначала один глаз, а затем и второй. Армянин вновь сидит за столом и тяжело дышит. Его голова медленно опускается и он замечает, что одна из его рук отсутствует, а пальцы на второй уже начинают рассыпаться, оставляя на столе небольшую горку белого порошка. Он корчится от боли и кричит так, что слышно, наверное, на всех этажах, на что Арсений лишь трет глаза второй раз, что-то бубня себе под нос. Перед собой Попов вновь видит своего друга, который взволнованно смотрит в ответ. Арсений глупо улыбается и делая два шага, заключает друга в объятия, по-крайней мере он так думает, но рука предательски проходит сквозь фигуру, останавливаясь где-то в воздухе за предполагаемой спиной Сережи. Тремор начинает медленно охватывать все тело, а к горлу подкатывает ком. Мужчина медленно поворачивается, смотрит на совершенно пустой стул, кажется, целую минуту, прожигая в нем огромную дыру своими глазами-байкалами и поверить в происходящее не может. Он снова начинает остервенело тереть глаза руками. Как там говорят? Бог любит троицу? В этот раз должно получиться..