Неправильный код

Вооружение у полевых охотников коварное, как сами Пустоши. Чем бы ни обработал лезвие Девятый, на Икс-Шесть это действовало как сильнодействующий транквилизатор. Едва они с Челси телепортировались из Банкер-Хилл, как Шестой начал отключаться, но девушка не дала ему упасть и лишь тихо ругалась, пытаясь удержать на себе массивное тело, почти повисшее на ее хрупких плечах. Ветер бросился в лицо, тяжелый воздух наполнился пылью и щекотал ноздри – они переместились не в Институт. – Возвращайтесь в Институт без меня, мэм. Здесь небезопасно, – слова вырвались с предательским стоном, и охотник с досадой расслышал в них собственную слабость. Прежде чем утонуть в темноте окончательно, Икс-Шесть ощутил быстрый и мучительный укол стыда от того, что не в состоянии выполнить свою работу по защите Коллинз. Или это была всего лишь инъекция стимулятора, ловко воткнутая девушкой в его плечо рядом с глубоко засаженным лезвием. Сейчас ей рядом с ним даже опаснее чем без него: ведь раненый охотник – лакомый кусочек для любого подонка. В ответ на его просьбу раздалось презрительное хмыканье. – Не по себе, когда тебя кто-то видит разбитым? – процедила она под шуршание препаратов в рюкзаке. – Я не такая тварь, чтобы бросить раненого, так что терпи, потому что я никуда не уйду. И хватит мне «мэмкать», придурок! Когда Икс-Шесть очнулся, боль в плече уже ощущалась как сахарный осадок на дне кофейной кружки – слабый вкус на фоне общего паршивого состояния. Небо над головой стремительно светлело, звезды в синеве стали мутными, будто покрытыми пылью. Бетонный пол от обнаженной спины отделял лишь тонкий слой картона, ничем не сдерживаемый ветер охладил покрытый испариной лоб. Очки сняты, и цвета стали слишком яркими, слишком обескураживающими. Они перенеслись куда надо – на крышу Массачусетского технологического университета, как и было оговорено с Отцом, но того еще не было. Плечо туго стягивали бинты, стимулятор туманил мысли. Скосив глаза, Шестой увидел Челси, сидящую возле его бедра. Девушка проворачивала в пальцах окровавленный нож, который достала из тела охотника, и задумчиво рассматривала городскую панораму на той стороне реки Чарльз: расческу разномастных домиков старого города и частокол высоток делового центра, облупленных и растрескавшихся, как вареные яйца. Коллинз казалась ему такой хрупкой. Обняв руками колени, она будто старалась занимать в этом мире как можно меньше места, а в ставших почти черными зрачках плескалась необозримая печаль, готовая вот-вот хлынуть наружу вместе со слезами. – Я не хотел. Язык с трудом ворочался в пересохшем рту, как жирный слизняк. Челси вздрогнула и повернула голову, откидывая со лба грязную челку. – Чего ты не хотел? – Вы спрашивали меня, почему в Либерталии я остановился. Я сделал это, потому что не хотел продолжать. В ответ она вдруг рассмеялась. Так едко и горько, что стало больно от этого смеха. Невозможно понять, что значило для нее его признание – слишком много отразилось на искаженном от нездорового веселья бледном лице – одна из тех сложных вербальных комбинаций, которые он пока не научился считывать. – Я уже и забыла об этом, – с улыбкой отозвалась она. Положив нож на листовое покрытие крыши, Челси встала на колени и склонилась над Шестым, чтобы проверить его рану, и крохотный ключик закачался у нее на шее. Таких изящных вещиц уже больше не делают, да и что таким можно запереть? Разве что шкатулку или хлипкую довоенную дверь. Институтский плащ распростер рукава на полу, как рухнувший с небес черный коршун, прикосновение холодной руки заставило темную кожу охотника покрыться мурашками. Что-что, а ложь он умел распознавать лучше всего. Здоровой рукой охотник обхватил кисть Челси, заставляя взглянуть на себя. Даже в таком состоянии он был намного сильнее, но Коллинз и не попыталась вывернуться. Она просто замерла, как человек, на которого село смертельно ядовитое насекомое. – Я сожалею, – коротко и честно сказал Икс-Шесть. Он держал ее крепко, не причиняя боли. Челси долго смотрела в его серые глаза, впервые такие открытые ей, а не спрятанные под покровом визоров, а он спокойно отвечал на ее взгляд. Гаснущие звезды с прищуром глядели на них и изувеченный постапокалиптический мир. – Принято, – также коротко бросила Челси. Правила социального поведения предполагали, что извинения должны улаживать разногласия между людьми, но все эти инструкции можно было без зазрения совести сжечь, потому что они не работали, и все как обычно оказалось сложнее. *** – Челси! Икс-Шесть потерял контроль над сердечным ритмом, не ощутив ее рядом, и это настолько испугало его, что он назвал ее имя. Большая ошибка. – Она говорит с директором. Призрак? Острый взгляд голубых глаз ощущался на коже, как холодная сталь боевого ножа, и Шестой не спешил открывать глаза, все еще не защищенные очками – они так и торчали из кармана черного плаща. Охотники не зовут хозяев по имени – и сейчас для инквизитора Института не было никого подозрительнее Шестого. Масштабы совершенной ошибки доросли до размеров ядерного гриба. Стараясь не потревожить временную повязку, наложенную Челси, Икс-Шесть осторожно сел и подтянул плащ за рукав. Солнечные очки сели на нос, скрыли глаза от изучающего взгляда Икс-Первого. Вещи девушки валялись неподалеку – открытый рот черного рюкзака, пустые стимуляторы, упаковки из-под бинта и комья кровавой ваты. – Раньше у меня не было необходимости выходить на поверхность. Не думал, что ситуация здесь настолько плачевна, – надломленный временем голос Отца Шестой узнал бы даже в коме. Так вот что заставило Призрака покинуть свои подземные охотничьи угодья! Возможно, за все эти годы срок годности гнева у Отца истек, и он вновь стал доверять бывшему первому охотнику Института свою жизнь. – Так было не всегда. Пока не упали бомбы, в Содружестве росли густые леса и зеленела трава, – ответила Челси, ностальгически вздыхая. Они стояли в отдалении на самом краю крыши, но обостренный слух Шестого улавливал их разговор. На фоне их темных фигур купались в свете прожекторов зеленые стены стадиона Даймонд-Сити, но весь остальной Бостон окутывала предрассветная темнота. В переулки студгородка Кембриджа заползал туман, поднимавшийся от грязно-бурой реки Чарльз. – Порой я сожалею, что не видел жизнь до Великой Войны, – продолжал философствовать директор. – Вырасти в обычной семье, видеть деревья, купаться в реках – наверное, это не так уж плохо. Он тряхнул кистями будто сбрасывая с пальцев необъяснимую тоску по временам, в которых он никогда не был и уже никогда не побывает. Челси молчала и слушала его, стоя от него на расстоянии, которое соблюдают едва знакомые люди. – Но теперь это не важно – ведь Содружество превратилось в руины, а его жители сами уничтожают всякую надежду на будущее, – вздохнул он. – Будущее – в стенах Института. – Пожалуй, ты прав, – убедительно соврала Коллинз. Мрачным взглядом Призрак буравил ее каштановые волосы, кажущиеся почти черными в темноте, и едва ли ей верил. – Рад, что ты разделяешь мои взгляды, – одобрил Шон, но голос его сделался суровее, когда он произнес следующие слова: – Хорошо, что ты не пострадала во время операции в Банкер-Хилл, но позволь спросить, почему не все беглые синты вернулись в Институт? Взгляды Челси и ее телохранителя пересеклись, когда девушка слегка повернула к нему голову. Сегодня она узнала его главную тайну, и сейчас получила шанс сдать его, но и у него было оружие против нее. Момент, когда предстояло решить: уничтожить друг друга правдой или отбросить старые обиды и стать командой. – «Подземка» укрепила тоннели под городом лучше, чем ожидалось, а беглецы оказали агрессивное сопротивление, и двое из них сумели уйти. Икс-Шесть был ранен, но благодаря его профессионализму я не пострадала и смогла вернуть хотя бы часть имущества Института. Что ж, Челси приняла решение – команда. Шон коротко кивнул своему лучшему охотнику, оценив его работу по защите матери – самое щедрое одобрение в его арсенале, которого могли добиться синты. Икс-Первый продолжал возвышаться над ним и прощупывать взглядом, будто пытаясь испепелить черное стекло визоров и обнажить ложь. Хорошо, что Призраку чужда человечность – зависть, что Шестой находится на его месте и пожинает лавры вполне могла стать поводом, чтобы сбросить раненого соперника с крыши. – Как бы там ни обстояли дела, задание выполнено, но я надеюсь получить в отчете все подробности операции, – начальствующим тоном увещевал Шон и поманил к себе Призрака, которого использовал как такси на поверхность. – А теперь нам всем пора вернуться домой. Собирая рюкзак, Выжившая не сказала Шестому ни слова. Неловко забрасывая на плечи плащ, он наблюдал, как она набирает на своем Пип-Бое команду и растворяется в телепортационном сиянии. «Домой». Шестой понял еще кое-что. Челси Коллинз – эта вспыльчивая девушка, его высший приоритет – она лишит его дома. И он позволит ей это, потому что в попытке защитить ее заслонит от чего угодно: от Призрака, от Отца, да хоть бы и от всего Института. *** В этот раз Шестой не побоялся стучать, хотя и простоял у двери ее квартиры добрых десять минут, будто собираясь с силами. Челси находила забавным тот факт, что он бесстрашной коброй бросается в самую гущу боя, но ищет мужество для разговора с ней. Этот разговор нужен был им обоим – слишком много недосказанности накопилось у них после событий в Банкер-Хилл. Услышав стук, Челси метнулась к двери, но вовремя одернула себя и выждала несколько секунд, прежде чем открывать – чего доброго еще догадается, с каким нетерпением она ждала его. Простая белая футболка делала его кожу еще темнее, левую руку согнула в локте тугая перевязь. В таком виде Икс-Шесть больше всего напоминал Челси человека, и эту иллюзию усиливал тот факт, что он был ранен. Раньше она не предполагала, что его можно ранить. – Проходи, – сдержанно пригласила Коллинз, пропуская охотника внутрь. – Будешь кофе? Было так странно предлагать ему напиток, быть хозяйкой дома, как в довоенные времена. Нейт обожал кофе и тягал его литрами, но синт лишь покачал головой. Прошел в квартиру, придирчиво осматривая крохотное помещение, снял очки, положил на журнальный столик и сел на диван. Девушка пристроилась рядом, поджав под себя голые ноги, и стала перебирать в голове различные варианты начала разговора. Он тоже молчал и смотрел перед собой. Его глаза – насыщенная серая сталь – изучали белые стены и немногочисленную мебель так внимательно, будто где-то тут затаился враг. Неловкость стягивала этих двоих, как колючая железная цепь. Было куда проще ненавидеть его, считая бездушным роботом без намека на человечность, но все изменилось, и теперь Челси еще меньше понимала, как с ним взаимодействовать. Он все еще был ее насильником, и никакая свободная воля не могла изменить этого факта. – Когда ты осознал себя? – спросила она напрямую, потому что тишина между ними загустела так, что можно было резать ножом. Он провел ладонями по серым тактическим брюкам, потом запустил пальцы в короткий ежик жестких черных волос. – В Либерталии. – В тот самый момент, когда… – Да. Снова тишина. Казалось, что слышно гудение бегущего по проводам электрического тока. Сможет ли Челси заставить себя увидеть в нем кого-то большего, чем бездушного насильника, который лишил ее не только контроля, но и заставил ее ненавидеть собственное тело и позабыть о том, что близость с другим человеком может вызывать удовольствие? – Как ты думаешь, почему это произошло? Шестой посмотрел ей в глаза. Взгляд его был совершенно непостижимый и пронзительно внимательный, как у высшего хищника, и слава богу, что приказ Отца держал его когти втянутыми. Самое странное – Челси выбрала оставить его при себе, когда сначала солгала сыну в лицо, а затем сделала это снова, но уже в письменном виде – в насквозь фальшивом отчете. – Я осознал, что мои действия не были правильными. Возможно, я настолько захотел это прекратить, что пошел против собственной программы, – неуверенно произнес он, и Коллинз распознала растерянность в его голосе. Лучший охотник – это тот, чей послужной список состоит из наибольшего числа трупов. Чужие смерти, кровь и слезы не пробудили в нем человечность, но у Челси каким-то образом это получилось, хотя она и не понимала, что такое особенное в ней заставило монстра обрести душу. Осознание было болезненным и шокирующим. Охотник, сидящий перед ней – не он изнасиловал ее. Не он без всякой жалости возвращал синтов в Институт, убивая тех, кто имел неосторожность привязаться к беглецам и сделать их частью своей семьи. Тот охотник умер в Либерталии, и родился новый, который не сдал Челси Отцу, когда узнал о ее принадлежности к «Подземке», и не доложил о своем напарнике в бюро робоконтроля, когда тот тоже обрел человечность. Такого мужчину Челси не бросила в Банкер-Хилл и вытащила нож из его плеча. – Я сожалею, – тихо повторил он сказанное на крыше Института и отвел взгляд, – и готов понести наказание за свою ошибку. Такому мужчине Челси хотела дать шанс. – Ты уже наказан, Шестой, – жестко заявила Коллинз, и густые брови ее телохранителя свелись к переносице. – Мэм? – Не зови меня «мэм», – тут же взвилась она но быстро заставила себя успокоиться. – Поверь мне: быть человеком – это вовсе не привилегия. Скоро в твоей жизни начнут появляться люди, к которым ты привяжешься, возможно, даже полюбишь. Ты будешь переживать, бояться за них, но они обязательно умрут, потому что в нашем мире это неизбежно. Страх и боль, которые тебя ждут – вот цена свободной воли и лучшее наказание для тебя. Челси ничего не могла с собой поделать – выплевывала эту гневную тираду, пока Шестой внимательно ее слушал и глядел ей в глаза. Она так давно мечтала ему отомстить, но месть не имела никакого смысла, когда он был безэмоциональным роботом, но теперь она могла причинить ему боль и надеялась, что он это чувствует. Когда она закончила, синт посмотрел ей сначала в один глаз, потом в другой, будто искал в них какие-то ответы, и полыхающая ярость Коллинз гасла, ударяясь в асбестовую стену его спокойствия. – Челси, я знаю, что такое страх, – сказал он, выслушав ее, и вздохнул. Первый охотник Института, вызывающий не меньше страха, чем Призрак – наверняка он предпочел бы отказаться от обретенных чувств, если бы мог. – Знаешь? – переспросила девушка, недоверчиво прищурившись. – Да. За тебя. Короткий и честный ответ, но он будто отвесил Челси оплеуху. Говоря Шестому о наказании, она не ожидала, что сама станет им. Уловив непонимание в ее расширенных зрачках, Икс-Шесть счел нужным объясниться: – Я считаю это своим преимуществом, потому что моим высшим приоритетом является твоя безопасность. Страх за твою жизнь позволит мне работать эффективнее. Он все еще во многом оставался роботом, и все же в этих словах скрывалось нечто большее, чем бездумное исполнение приказа Отца, который приставил этого парня к своей матери с самого первого дня в Институте. Пережитые битвы, опасные секреты и общие сожаления – все это смешалось в приправленный паприкой и морской солью винегрет их сложных и явно нездоровых отношений. Челси подтянула колени к груди и обхватила их руками, прокручивая в голове сказанные им слова. Раньше он был абсолютно предан Институту, а она вредила этой организации, его единственному дому. И тем не менее, ради нее он убил охотника и как доберман готов был вцепиться в глотку ее обидчикам и сжимать до последнего вздоха. Никто в жизни Челси не выбирал ее, никто не ставил ее выше всего остального. Такое поведение Шестого – это нужно было переварить. – «Высший приоритет», – процитировала она, и глянула на Икс-Шесть исподлобья. – Поэтому ты не рассказал обо мне и «Подземке» даже после того, как я дважды подставила тебя? Он задумчиво кивнул. Наверняка гадал, как далеко может шагнуть Челси в своей нелояльности Институту, чтобы он получил полномочия всадить пулю ей в голову. Коллинз, в свою очередь, гадала, останется ли его верность такой же безоговорочной, когда ее игра в двойного агента закончится. – Я сожалею об этом, – тихо сказала она, потому что сегодня он вроде как был с ней откровенен и заслуживал откровенности в ответ. – Принято, – зеркально ответил Шестой и вдруг улыбнулся, не обнажая зубов. Впервые на ее памяти. Улыбка мгновенно преобразила его, оттеснила всю его строгость и сдержанность, сделав его лицо красивым, а глаза – живыми. Она не думала, что станет чувствовать свою вину перед ним – это не входило в ее планы. Однако же чувствовала. – Теперь, когда я знаю о твоей свободной воле, мы на одной стороне, – шокированная новой реальностью и направлением, в котором развивались их отношения, пробормотала Челси и получила в ответ новый лаконичный кивок. – Я буду оставаться на твоей стороне пока это необходимо, – заключил он. «Или пока Шон не отметит приказ», – мрачно добавила про себя Выжившая. *** Иззи вздрогнула и спихнула локтем баночку с лекарством, стоявшую на столике у кровати Отца, на которой она меняла постельное белье. Белые кругляшки весело разбежались по натертому до блеска полу. Шепотом ругнувшись, девушка-синт опустилась на колени и начала собирать рассыпанные таблетки, продолжая вслушиваться в голос, который так ее обеспокоил. Он доносился с первого этажа – в кабинете Шона Коллинза. – Простите, что побеспокоил, сэр, – обратился к директору Призрак. Если бы Призрака интересовали женщины, они бы сказали ему, что у него приятный голос – проникновенный и притягательный, но совершенно безжизненный. Руки у Иззи задрожали, таблетки никак не хотели поддаваться обычно ловким пальчикам. – Раз уж это случилось, то будь добр, излагай свое дело кратко, – с легким раздражение поторопил Шон. Не поднимаясь с колен, Иззи подползла к ограждению, чтобы увидеть внизу седую макушку Шона, сидящего за своим массивным столом по обыкновению в бумагах по самые уши. Призрак стоял над директором, строгий и прямой, как швы на его плаще, а волосы его были почти такими же белыми, как у Отца. Первый расставил ноги на ширину плеч и заложил руки за спину. – Я изучил отчет Коллинз и X6-88 и обнаружил некоторые несостыковки. Шон снял очки, которыми пользовался при работе с документами, и сцепил кончики пальцев домиком, глядя на Призрака из-под бесконтрольно разросшихся бровей. – Я тебя слушаю, – раздражение в его голосе сменилось серьезным напряжением, и шпионившая Иззи совсем затихла и даже дышать старалась через раз, чтобы ничего не упустить. – Коллинз указала, что охотник X9-73 был убит агентами «Подземки», но характер его раны свидетельствует о том, что ее нанесли из табельного институтского пистолета. Шон любопытно склонил голову, и этот жест напомнил Иззи его мать. – Эти вандалы из «Подземки» могли отобрать у него пистолет, – сказал он. На месте Первого Иззи бы лишь скептически хмыкнула. Она не слыхала, чтобы кому-то посчастливилось лишить охотника оружия и тем более жизни. Они гибли на поверхности, конечно же, но чаще всего победить их удавалось лишь хитростью, либо огромным числом и с большими потерями. – Что еще? – в голос Шона вернулись раздражительные нотки. Люди всегда говорили с Призраком холодно и отрывисто, стремясь побыстрее закончить разговор, но Иззи была уверена, что они попросту сами боятся собственное творение, однако честолюбие не давало им в этом признаться. Как и раньше, Икс-Первого это нисколько не смутило. – Боевой нож X9-73 оказался у Коллинз по завершении задания. Рана X6-88 была нанесена им, хотя в документе говорится, что тот был травмирован одним из беглых синтов. Шон поднялся, и Иззи отпрянула назад, едва снова не рассыпав таблетки из открытой баночки, хотя и знала, что ее присутствие в доме Отца не является для него тайной. Впрочем, для директора девушка была не лишним свидетелем, а скорее мебелью или техникой, подобной стиральной машине или пылесосу. – И какие же ты сделал выводы, исходя из этой информации? – поинтересовался старик, подходя к панорамному окну во всю стену. Оттуда на его испещренное глубокими морщинами лицо лился золотистый свет, имитирующий утро. – Я считаю, отчет мисс Коллинз содержит ложную информацию и ходатайствую о проведении внутреннего расследования ее действий и причастности Х6-88 к уничтожению X9-73. По спине у Иззи будто пробежала сороконожка – настолько холодным и колючим был взгляд обернувшегося Отца, но ни один мускул не дрогнул на лице Призрака. – Ты обвиняешь мою мать и моего лучшего охотника в нелояльности? – сощурился глава Института. Директор редко повышал голос, но мог источать гнев жестами – заложенными за спину руками, прямыми плечами и задранным подбородком, белая борода вокруг которого смотрела коршуном. Даже охотник-инквизитор догадывался, каким риском для него может обернуться ответ на этот вопрос. – Моя работа – предотвращать любые угрозы Институту, сэр. Недостоверные сведения в отчетах относятся к таковым. К тому, же она высказывала недовольство, когда я выявил признаки девиантного поведения у X4-18, – громкость голоса Призрака не повысилась ни на децибел, но комната словно наполнилась звенящей тревогой, как если бы в ней беззвучно скандалили два человека. – После ситуации с X4-18 я устроил моей матери проверку, и она ее прошла, – отрезал Шон. – Потеря Девятого – это сопутствующий ущерб, не имеющий к ней никакого отношения. У меня нет оснований ей не доверять, поэтому я отклоняю твое ходатайство. Моя мать неприкосновенна, и ты не должен сомневаться в том, в чем не сомневаюсь я. Шон развернулся всем корпусом и положил морщинистые руки на спинку директорского кресла из белой кожи. – Это понятно? Призрак не дрогнул. Кажется, на протяжении всего разговора он двигал только губами, не меняя положения головы и рук. – Да, сэр, – равнодушно отчеканил он. – Тогда наш разговор окончен. Возвращайся к исполнению своих обязанностей, X1-01. У Иззи ушло очень много времени, чтобы понимать собственные эмоции, но читать их на чужих лицах было троекратно сложнее. Казалось, она никогда не освоит это искусство в совершенстве, но в случае с директором скудных навыков хватило, чтобы распознать сомнения, которые все же удалось зародить Призраку. – Стой! – приказал он, когда охотник уже исчез из поля зрения. Тот замер где-то в районе дверей. – Повторюсь, моя мать – неприкосновенна, и я сам разберусь с ней, но если у тебя есть сомнения насчет Шестого… Действуй. Неофициально. Но будь очень деликатен. – Я буду максимально осторожен, сэр. Девушка представила, как голубые глаза Икс-Первого загораются в алчном азарте, но вовремя вспомнила, что такое случается только с теми, кто пробудил свободную волю. И все же она не могла выкинуть из головы самодовольную улыбку на красивом лице альбиноса, когда тот назвал код отзыва Джея. Хорошо, что из жилой части директорских апартаментов был второй выход – не пришлось проходить мимо Отца и прятать от него бегающие глаза и дрожащие руки. Джей в шутку называл ее своей крестной мамой, потому что она придумала ему имя. Иззи и J3-43 ухаживали за растениями в отделе бионауки, и однажды их руки соприкоснулись взявшись за один садовый совок. И с тех пор они стали неразлучны – два осознавших себя синта, которые были настолько неосторожны, что решили, будто им доступна человеческая любовь. С подростковой пылкостью они познавали грани своих новых эмоций и ощущения своих соприкасающихся тел. Мечтали сбежать, как мечтают все «дети» Отца, еще не знающие, что наверху их ждет такой же ад, как и в стенах Института. Прижимая грязное постельное белье с кровати Шона к груди, будто броню, Иззи старалась не оглядываться и не выдавать своего волнения, но на этих этажах редко ходили охотники, а только их она могла заинтересовать. Для большинства обитателей Института тихая златовласая девочка была лишь тенью, частью декораций, как стоявшие в кадках зеленые комнатные растения. Призрак раскусил Джея довольно быстро – тот всегда отличался беспечностью и не прислушивался к Иззи, которая просила его соблюдать осторожность. Не то время, не то место и любовь к ней – все это его в конечном счете и погубило. Зайдя в прачечную, служанка рассортировала белье и раскидала по корзинам, а затем направилась в соседнее крыло, в квартиру Коллинз. Прозрачный переход всегда вызывал у нее тошнотворное головокружение – земля слишком далеко, а купол – близко и давит на макушку. Интересно, голубое небо с фотографий в старых журналах – чем оно пахнет? Они с Джеем воображали, что свободой. В последний раз Иззи видела своего возлюбленного возле полок с садовым инвентарем, где они впервые встретились. Призрак стоял над ним – совсем беспомощным, с уткнувшимся в грудь подбородком. Тогда-то Иззи и заметила улыбку Призрака впервые и не могла забыть ни ее, ни Джея. С тех пор она больше не грезила о свободе – мечта застыла в сердце, как и любовь всей ее короткой жизни, а ее место заняли страх побега в большой мир и надежда на то, что когда-нибудь она сможет снова увидеть Джея и убедиться, что он жив. С болью, но она бы даже приняла тот факт, что ему «пришьют» другую личность, да вот только парень исчез бесследно. Теперь такая же опасность угрожала Шестому. Девушка боялась этого охотника не меньше, чем Призрака, но Лиам считал его своим другом, а Челси была ее подругой и заслуживала знать, какая угроза дамокловым мечом нависла над головой ее телохранителя. Шаг ее ускорился при этой мысли, дверь Коллинз была уже совсем рядом. – Остановись. Мысль броситься наутек оказалось такой всепоглощающей, что Иззи мгновенно ей поддалась, но ноги будто попали в затвердевший бетон и не сдвинулись с места. Воздух застрял в горле на вдохе, и она ощутила, как на затылке поднимаются волоски. «Если Призрак заговорил с тобой, считай, тебя уже нет», – так любили повторять синты. Искусственные люди не ведали смерти в человеческом понимании, но мысленно прощались друг с другом навсегда, заслышав за спиной мягкий шорох белого плаща. Медленно, будто желая оттянуть момент, когда голубые глаза пронзят ее насквозь холодным взглядом, служанка повернулась. Редкой красоты мужчина с алебастровой кожей и волосами белыми, как девственный бумажный лист, смотрел на нее и слабо улыбался, как когда-то улыбался Джею. – I3-31, ты идешь со мной, – приказал Призрак. Она подчинилась, да и не могла поступить иначе. Синт в серой форме рабочего, менявший лампочку в плафоне над дверью в квартиру Челси, мысленно проводил ее в последний путь.