Слезы на вкус, как морская вода, Целую иссохшие губы твои. Минджи, я прошу, не грусти никогда, Мы чувства свои сквозь века провели. И дальше вести-я уверена-сможем, Туда, где нет времени, памяти, слёз. Держи только дальше ты руку, хоть сложно- Я знаю. Но вместе мы крепче тех грёз, Что часто так мучали нежную душу, Являлись кошмаром-во снах, на яву... Ты только доверься мне, только почувствуй, Как душу тебе отдаю я свою.
///
Юхён идёт в лагерь скорым шагом, с удивлением замечая, что даже нависшие над головой тяжёлые тучи и запах страха, так явно ощущающийся в воздухе, не портят внезапно поднявшееся настроение. Плотная защитная маска мешает свободно дышать, но сейчас она-лучшая, если не единственная защита от страшной заразы, так внезапно поглотившей планету, уничтожив при этом треть её населения. Сейчас Юхён это было совсем неважно. Впервые за долгое время ее мысли были заняты только Минджи-девушкой, состоявшей с ней в одном отряде по борьбе с распространением болезни. Девушкой, которой она несла, бережно держа в ладони, цветок-маленькую ромашку, так внезапно выросшую посреди сугробов. Получив странный подарок, Минджи улыбается как ребенок, обещая дома обязательно поставить растение в вазу. Юхён отмечает про себя, что она сама похожа на этот цветок-хрупкий, маленький, но имеющий силу прорасти в снегу, выжить посреди суровой зимы. Реальность стирает улыбки девушек, и, подчиняясь строгому приказу командира, они выстраиваются в ряд с другими служащими, в который раз слушая правила, обязательные для всех выходящих в опасную зону. Не прикасаться к людям без защитной экипировки, не снимать маску, незамедлительно убивать всех, у кого присутствуют признаки заражения... Юхён, обходя очередного дергающегося в предсмертных судорогах человека, молится, чтобы в мире когда-нибудь наступил покой. Она старается не смотреть в глаза тех, в кого стреляет, успокаивая себя тем, что эти люди все равно вскоре умерли бы-она лишь сократила им страдания. Юхён идёт по дороге, почти полностью запачканной кровью заражённых и мысленно выдыхает, радуясь, что маска не передаёт отвратительный запах, наверняка заполнивший сейчас всю улицу. Сердце падает куда-то в ноги, когда она слышит громкие хрипы и тревожные голоса ребят из отряда, склонившихся над бедной Минджи, задыхающейся и почти захлебывающейся собственной кровью. Маска, которую она сдернула с себя, надеясь, что дышать станет легче, лежит рядом, а Юхён опускается перед ней на колени, почти в истерике тряся её за плечи, пытаясь поднять с грязного асфальта. Она не видит ничего за пеленой слез и пытается не слушать горького голоса их сослуживицы Шиён, показывающей на ромашку, так бережно спрятанной за воротником Минджи, и постоянно повторяющей, что, видимо, и пыльца растений сейчас несет смертельную угрозу-об этом просто не знали, ведь зимой никакой растительности и быть не может. В последние секунды сквозь пелену страданий Юхён успевает подумать, что была права-Минджи прямо как та ромашка-вопреки всему встретилась с холодным снегом и, не вынеся холода этого мира, так скоро погибла. Два выстрела, распугавшие сидящих неподалеку птиц, прервали страшный, полный боли крик Юхён. Жизнь покинула их раньше, чем успел завять под воротником хрупкий, так не вовремя расцветший цветок.