правильно и хорошо.

— привет, — говорит рома и улыбается, стоя в дверях у порога, — пойдёшь гулять? ваня стоит напротив, улыбается в ответ и начинает обуваться — идёт гулять в том, в чём был дома. — естественно. перед выходом смотрит в зеркало и поправляет светло-русую чёлку, спавшую на глаза. рома, его давний и близкий друг, одет как всегда с иголочки — выглаженная чистая кофта, пахнущая приятным ароматом духов; немного потёртые на коленях, но от этого не менее приличные светлые джинсы; снежно-белые кеды с чёрными шнурками. ваня часто засматривается на одежду своего товарища, потому что сам донашивает вещи за большей половиной соседских ребят. — ты чего, вань? «вань» у ромы всегда получается мягкое и ласковое, отчего у ивана странно-приятно ёкает сердце. — чего? — задумался, — рома смеётся звонко и хлопает ваню по плечу, — что-то случилось? — серьёзнеет он и заглядывает прямо в лицо юноши. — не, — отмахивается ваня, — куда пойдём? рома сжимает губы в тонкую полоску и наклоняет голову вбок — забавная привычка, которая у вани проявляется тоже. — не знаю, — рука его всё ещё на плече у вани, — на берег? — ну можно. они сидят — спокойная водная гладь лижет песочный берег и иногда лёгкими волнами шуршит об островок — груду больших камней, высовывающихся из-под воды и уходящих дальше от берега на несколько метров. под ветвями ивы прохладно, на голову и футболку иногда падают холодные капли воды. ромина рука находится от руки вани слишком близко — почти чувствуется её живое тепло. юноша смотрит на друга краем глаза и ловит его, такой-же заинтересованный, взгляд. рома улыбается и пальцы его сквозь песок оглаживают пястье вани. это прикосновение иван пытается запомнить и строит ассоциацию — лёгкое поглаживание, как щекотка от крыла бабочки. — ваня, — тихо зовёт рома и прокашливается. у вани в груди всё сжимается и он трепетно глядит на друга. — чего? — давай за руки возьмёмся? рома неловкий, на его щеках от такого предложения появляется лёгкий румянец. ваня сглатывает волнение и берёт того за руку — сплетает пальцы, которые отзываются дрожью. иван снова смотрит на воду, где плавают мальки. над серебряной поверхностью кружатся стрекозы и мошки. рома не прекращает смотреть на друга, только руку сжимает сильнее и вздыхает чуть более громко, чем это бывает обычно. — ром, — несмело зовёт ваня, — только ты не говори никому, окей? а то ты других знаешь — хуйни потом придумают. — да, хорошо, — соглашается парень и его голова немного склоняется к острому плечу товарища — сначала волосы щекочат шею вани, а потом он чувствует на себе тёплую голову ромы и прикрывает глаза. это ощущается необычно и очень хорошо — дыхание немного сбивается от напряжения и он поспешно выпрямляет спину. — расслабься, — шепчет рома и хихикает. ваня от этого хихикает тоже, но спину продолжает держать ровнее, а то роме, который выше ивана на добрых пол головы, придётся неуютно тянуть шею. а потом рома видит ваню, обнимающегося с василиской. василиска — стройная городская девчонка со светлыми волосами и взрывным, прямо как у самого вани, характером. они обнимаются крепко, она жмётся к его широкой груди и слушает, как он что-то шепчет ей на ухо. в горле у ромы застывает невысказанность. в груди, где-то между рёбрами, неприятно скребёт и ноет. ваня сидит с ромой у воды, а потом флиртует с василисой. — роман! — слышится юноше его имя из уст кого-то из компании. рома натягивает улыбку — обворожительную, ровную и белую — и присаживается к пете и андрею. они, полные радости, начинают с ним разговор. точнее, говорит андрей, а петя, от природы молчаливый, — рома замечает это давно — слушает, болтая ногами, и иногда кивает головой, будто болванчик. глаза у пети преданные — андрей для него не просто лучший друг, а ещё и защитник, учитель, брат. а может и не брат. рома не вдаётся в подробности их одиночного времяпровождения когда, скрывшись от всех в своём личном месте, они шепчутся и чем-то шуршат. рома снова смотрит на ваню, а ваня, явно чувствующий на себе взгляд, закуривает помятую, не весть откуда взявшуюся сигарету. наблюдать за ним — рыть глубокую холодную яму, заливать её кислотой, а потом бросаться в неё добровольно. рома бросается, очерчивая взглядом худощавые пальцы, тонкие запястья и пухлые сухие губы. — василиса, — вдруг зовёт рома и удивляется сам себе. василиска дёргается и подходит ближе, а рома ощущает на себе внимательные взгляды и один пожирающий, грозный, тяжёлый. — чего, ромочка? — эта напыщенная василиса. она наклоняется к нему и рома чувствует приторный девичий парфюм. — помнишь, я обещал тебе комикс? василиса кивает, улыбается, а в глазах горит пламя хитрости. она думает, что рома поддался. — хочу тебе отдать, почитаешь. ты вроде такое любишь. и василиса обнимает его — прижимает к груди русую макушку, гладит наманикюренными холодными пальцами по мягким волосам. рома видит, как знакомые руки бросают сигарету и сжимаются в кулаки. рома злорадствует и обнимает её в ответ, руками трепетно проводя по хрупкой спинке. разозлисьразозлисьразозлись. и ваня злится. уходит, потому что гордость не позволяет вести себя слишком вызывающе, куда-то в сторону леса и дёргает сжатыми в кулаки руками. рома чувствует, что если пойдёт за ним, то обязательно получит по лицу. — ваня. его голос, тихий и осторожный, раздаётся неожиданно — иван не заметил, как к нему подошли. — что надо, придурок? какого хрена пошёл за мной? — ваня разворачивается и хмурится, а в глазах сверкают молнии и гремит гром — гроза и буря, — ты, блять, почему притираешься к ней? — а ты почему? — рома поднимает бровь вопросительно и правда не понимает. ваня — тот ваня, который пишет ему ночами о звёздах и стихах; тот ваня, который водит его смотреть на речку; тот ваня, который на ночёвках жмётся к его груди, как забитый воробей — почему-то обнимает василиску и шепчет ей что-то своё приторно-романтичное. — давно уже сказал — мы встречаться начнём скоро, — прыскает, ногой притопывая. давняя привычка — рома улыбается. — дурак ты, ваня, — бормочет роман, — зачем тогда всё это у нас? и ваня теряется. он правда такой — забитый, загнанный и нерешительный. рома знает и когда вновь видит его настоящего, то тает. обид нет, а если они и бывают, то рома всегда прощает. всегда ему всё прощает. — я не знаю, — прячет лицо в ладонях, — я правда не знаю. ты мне веришь? я не могу. — верю. — мне правда странно. так друзья себя не ведут, да? только петя и андрей, но от них ожидаемо — два ебалана. но мы с тобой. ты! рома кивает. да, он — смирный, правильный, культурный. всегда вежливый, улыбчивый, отзывчивый — бабушкам помогает, маму уважает, друзей никогда не предаёт. — ну и что? какая разница, что другие ожидают? ваня сглатывает — разница есть. мама и отец ему всегда это говорят. — с василиской — правильно. а с тобой — хорошо. роме это надоедает. рома подходит к ване и прижимает его к себе близко-близко и горячо, так, что прохлада леса трогает только икры ног. — ванечка, — рома целует его в волосы — невесомо, но так ласково, что у вани подгибаются ноги, — ванечка, мы с этим разберёмся. вместе разберёмся. и они правда разберутся. потому что рома рядом, а с ромой — хорошо.