***
Сузуки в школе выделялся с первых дней. Его яркие волосы и не менее яркий и задорный характер не сделали его любимчиком одноклассников. И, когда в классе его невзлюбили, он открылся с другой стороны. На издёвки он отвечал такими же издёвками только грубее. Если к нему лезли, не стеснялся воспользоваться кулаками. Стал взбалмошным и учился плохо. Но даже так он всё ещё широко улыбался. Он мог стать тем, кого любят за улыбку, а вышло наоборот. Кагеяма напротив ничем особо не выделялся, но учителям полюбился серьёзным отношением к учёбе и лестным вниманием одноклассников был не обделён. Вот только самому ему это не было нужно, претило. И он умело или не специально игнорировал лишние знаки внимания к своей персоне. Когда Рицу вступил в студенческий совет, о Шо была наслышана вся школа. Ходили слухи, что он избивает за школой одноклассников, издевается над девочками, грубит учителям и вообще виноват чуть ли не во всех проблемах мира. Когда отличник Рицу, отличающийся своим спокойным и строгим поведением, стал звеном студенческого совета, вся школа окрестила их с Шо злейшими врагами. Их имена буквально стали антонимами. И как кстати с приходом Кагеямы в школе началась «чистка». Под раздачу тогда попала вся шайка Онигавары Тенги, ученики, чью успеваемость можно было похоронить и прочие неугодные тогдашнему президенту, Камуро Синдзи. И все уже ждали, когда из школы пинком выпрут Сузуки, так же как и всех до этого. Однако ожидания не оправдались, когда эта воображаемая инквизиция вдруг посыпалась, не добравшись до рыжего раздолбая. Всем отстранённым ученикам вернули их полномочия, и студсовет принёс извинения за доставленные неудобства. И жизнь в школе стала спокойной и размеренной. Знали бы все, что у Рицу давно не было ничего против Шо. Он и сам был далеко не таким идеальным. До этого лично они знакомы не были, и можно было легко пойти на поводу у слухов. Но в какой-то день их профилактических работ один из шайки Онигавары, которого почти незаслуженно оклеветал Камуро, на одной из перемен подстерёг и пару раз вмазал по лицу Кагеяме, он ведь был слабее, его полномочия были бесполезны в кулачном бою и на нём можно было отыграться, всё равно уже полетевшему со школы ничего не сделают. А сам Рицу в тот момент неожиданно подумал, что заслужил это. На душе вдруг паршиво стало. Наружу снова всплыли мысли, что вся их с президентом затея была изначально гнилой, как бы он ни старался убеждать себя в обратном. Не так, не таким образом надо избавляться от заразы. Но механизм уже приведён в движение и кажется, что тормоза зажевало шестернями. Была у парня губительная привычка. Вопреки воспитанию своих родителей, Рицу курил. Он не умел справляться со своими проблемами иначе — он курил. В кабинке закрытого для обычных учеников туалета Рицу позволял себе пару минут на большой перемене расслабиться. Но в этот раз за спасительной дверью оказался неожиданный сюрприз. Сузуки глядел на него огромными от испуга голубыми глазами с контрастно покрасневшими на их фоне белками, когда дверь открылась. Обхватив руками голову, он плакал. Кагеяма не воспринял это как что-то странное, он не был знаком с рыжим как те, кто распускал о нём слухи. И всё равно был удивлён и немного растерян. А Шо, словно сбросил с себя оцепенение, рывком схватился за ручку двери и дёрнул. — Уйди! — он был растерян не меньше, действовал импульсивно. Рицу хватило настойчивости, чтобы не дать кабинке закрыться у него перед носом. — Тише, услышит же кто-нибудь, — ответил он спокойно и, как будто во всём туалете больше негде закрыться, шагнул к рыжему провожаемый его удивлённым взглядом. Он уже жалел обо всём, что сейчас делал, но вида, будто что-то не так, не подавал и, честно, какой-то частью себя даже хотел, чтобы Сузуки в этот же момент выбежал и настучал бы кому-нибудь из верхушки школы, что ученик с красной повязкой на плече был замечен в закрытом туалете с сигаретой. Но парень не двинулся с насиженного места, продолжая глазеть на внезапного нарушителя уже с интересом. Рицу не любил лишнее внимание. Чужие пытливые голубые глаза взывали волны противных мурашек, когда взгляд проследовал за вынутой из пачки сигаретой, дёрнулся за огоньком спички и дальше за концом сигареты, пока не прицепился к синяку на скуле. — Били? — уже расслабившись, но всё ещё с осторожной задержкой спросил вдруг парень. — За дело. — О-о, и что было за дело? — Шо вдруг совсем осмелел, утирев рукавом нос. Рицу молчал, пока сигарета медленно, впустую тлела между пальцев. А что он мог сказать, когда об их с президентом подвигах наслышана вся школа? Сузуки не исключение. — Ладно, понимаю, можешь не говорить, — он повернулся к потолку, чтобы больше не донимать взглядом напряжённую фигуру. Между ними какое-то время царило молчание. Кагеяма сделал-таки первую затяжку, впуская дым в лёгкие и глубже, в самое нутро. Рыжий увлечённо наблюдал исподтишка, как дым сочится из чужого рта, гуляя по воздуху. Да ладно, хуже не будет. И Рицу вздохнул, отпуская: — Мне стыдно, что участвую в этом… — Хм? — Сузуки поднял брови. Он не ждал, что его горе-собеседник решит всё же высказаться на эту наболевшую тему. — Я хотел бы, чтобы это прекратилось, но я понятия не имею, что мне делать, — его рука мелко дрожала, когда он поднёс сигарету к губам и прерывисто вдохнул. — Честно, я устал. И снова они оба задумчиво молчат. Так, кажется, можно вечность просидеть. Они не мешают друг другу. Заполняют пространство из тонких стен своим присутствием. Поровну. Рицу выдыхает дым — Шо вдыхает. Поровну. И синяков у них на лицах поровну на двоих. Была очередь Кагеямы разглядывать чужое лицо в мелких веснушках, хотя с такого ракурса лучше всего было видно только ярко-рыжие патлы, но синяк под глазом он завидел и до этого. — А тебя? Тебя тоже били? — так же осторожно он задал рыжему вопрос, как и тот до этого. — Ахах, да, — нервно, но всё же Сузуки посмеялся. Грустно, но улыбнулся, касаясь самыми кончиками пальцев посиневшей кожи. — Одноклассники не очень меня любят. Но ничего, это ведь взаимно. Они издеваются — я отвечаю им насмешками, они бьют — я даю сдачи. А в итоге реву в школьном туалете, потому что устал... Боже, пожалуйста, только не рассказывай никому, что я тут, ну… — он смотрел с мнимой надеждой на Рицу. — Никому, — парень протянул Сузуки руку, вставив мизинец. По-детски, но лицо напротив от этого жеста просияло словно в тон ярким волосам. — Кагеяма Рицу. — Ни слова, — продолжил рыжий, резво схватив мизинец Кагеямы своим. — Сузуки Шо. И они обязались хранить секреты друг друга за замкнутыми ртами, за закрытыми дверями теперь их общей кабинки. Поровну.***
С тех пор они стали частенько встречаться по школе, но нормально поговорить получалось только в туалете. Чинить прорванную в одной из кабинок трубу, менять пробитое стекло, наладить противопожарный датчик и вычищать плесень здесь, похоже, никто не собирался даже спустя два года, чем парни пользовались, иногда даже засиживались в кабинке после уроков, рискуя быть запертыми в школе на ночь. Но часто так видеться было проблематично, всё-таки это привлекало некоторое внимание. Так что в их распоряжении была и крыша, и крыльцо как сейчас. Но старая добрая кабинка хранила в себе намного больше воспоминаний об их неловких разговорах о теперь уже общих проблемах, чем любое другое место в школе или их комнатах. И всё же первое приглашение домой от Сузуки прозвучало у крыльца, хотя это была скорее просьба о помощи. Первый раз Рицу шёл домой к первому человеку, которого мог назвать лучшим другом, чтобы впервые узнать, что Шо живёт не с родителями, а у каких-то знакомых отца, что у него есть хомячок и что раз в месяц парень подкрашивает отросшие корни. Не то чтобы последнее было открытием, просто раньше Рицу не задумывался об этом, пока к нему не подошли с такой просьбой. К сожалению, у Кагеямы не было ни малейшего представления, как это делается. Сузуки заверил его, что они разберутся по ходу дела, за что в итоге поплатился волосами, придя на следующий день в школу выбритый под ёжик, зато снова ярко-рыжий. Рицу не сдержался от сравнения новой причёски с апельсином. Друг сравнения не оценил. Из этой ситуации они сделали общие выводы: Шо больше не просит у Рицу помощи с волосами, Рицу больше не делает домашние задания, пока Шо рядом с возможностью пускать ему солнечные зайчики в лицо, а ещё им чаще надо гулять вне школы.***
— Рицу, ты свободен завтра? Пятница, конец занятий. Шо тайком выловил на тот момент уже вице-президента студсовета с собрания. Хотел предложить сходить куда-нибудь или просто погулять. По будням парень всегда отказывался от длительных прогулок или посиделок, говорил, что не может из-за домашнего задания, вот Сузуки и решил попытать удачу на выходных. Но и в этот раз облом. — Извини, я бы с радостью, но у меня завтра кое-какие дела, — Кагеяма нервничал, смотрел куда-то по углам. — Может быть, в воскресенье? — Нет, в воскресенье приезжает мой батя. Как бы мне ни хотелось его не видеть, но я не смогу, — и не поймёшь, ему тоскливо или тошно. — А что за дело? Я могу как-нибудь помочь? Рыжий сунул руки в карманы и голову наклонил, по-птичьи как-то. И взгляд как у любопытной вороны. Хотя глаза у него едва ли птичьи, скорее рыбьи. На фоне бледной радужки бездушная чёрная дыра. И всё же цвет красивый. Сам Кагеяма никогда не мог похвастаться красивым взглядом. Его глаза просто карие. — Не думаю. Это семейное, — казалось не было ничего, о чём Рицу не мог рассказать Шо, кроме этого. В первый раз его лицо похолодело перед другом. Впервые он закрылся от этого пытливого взгляда, сложив руки на груди, словно щитом. Сузуки видел. И ему не нравилась картина. Друг с другом они делились всем, могли поговорить обо всём. Так что же такого особенного в теме семьи, что Рицу не хотел говорить? Шо считал, что имеет право иногда быть настырным. — Ну расскажи, пожалуйста, — он положил руку ему на предплечье, расшатывая, как оказалось, хлипкую защиту. — Не закрывайся от меня, как от других. Ну же. Он выставил мизинец, прожигая взглядом, будто это был деревянный забор, ссутулившуюся фигуру. И тот напора не выдержал, развалился. — Ладно. Встретимся завтра на станции? Сузуки быстро закивал, празднуя маленькую победу широкой улыбкой и попрощался. Он даже не думал, что на следующий день дорога приведёт их с Рицу на ресепшн в интернате для инвалидов. А потом, после долгого подъёма по низким ступенькам на третий этаж, миновав безликую белую дверь, всё начало вставать на свои места. Почти пустая комната: кровать у стены, рядом тумба с пустой вазой, стол да стул у противоположной стены, а ещё инвалидная коляска у двери. А на кровати, выделившись чёрным пятном среди белых простыней, парень сидел, на вид их ровесник. Он бледный, худощавый, нелепо постриженный, немигающим взглядом пялился в окно, кажется, будто на птицу, что приземлилась на карниз. И Рицу рядом от чего-то весь сжался, еле вздохнул. — Привет, Шиге, — он выдавил из себя улыбку и, когда на его слова не последовало никакой реакции, жестом пригласил Шо пройти дальше. — Посидишь, пожалуйста, с братом, пока я позову санитара? — теперь он обращался к другу. — Выйдем на прогулку. Сузуки согласно кивнул, и Рицу вышел. Честно, рыжий в замешательстве. Брат. Вот оно что. Подойдя ближе, появилась возможность разглядеть его лучше. Сам он ни на что не реагировал, продолжал глядеть в окно. Братья были правда чем-то похожи, только Рицу выглядел более… Живым. У него была не такая бледная кожа, не такие впалые глаза и щёки. Глаза особенно отличались. Другая форма, другой оттенок, пустые, без намёка на мысль за ними. Кагеяма вернулся быстрее, чем он нашёл больше отличий. С ним был высокий мужчина в рабочей одежде с биркой на кармашке простой санитарной рубахи. «Рейген Аратака». — О, новые лица, — бодрым тоном заявил мужчина, глянув на Сузуки, и добавил, повернувшись к парню рядом: — Твой друг? — Да, Сузуки, — отвечал ему он без особого желания, но из уважения к старшему. — Здрасьте, — Шо махнул рукой. Рейген этот, кажется, мужик классный. — Что ж, я рад, — он, почти по-отцовскому, с гордостью потрепал Рицу по голове, а тот, покраснев, отбился от чужой руки с каким-то недо шипением, будто кот. — Ладно. Вы на прогулку собирались, так? И вот они на огороженном дворике, что рядом с самим зданием. Идут размеренным шагом: Кагеяма катит коляску с братом, Сузуки плёлся рядом, поглядывая на обоих. Шигео, как и до этого, безучастен. Похоже, наслаждается погодой. В этом году, после бесснежной зимы, весна порадовала тёплым ветерком и солнечными днями в преддверии духоты дождливого лета. И всё же интерес не давал и Шо в полной мере порадоваться солнышку. — Могу я спросить? — он наконец первым подал голос после затяжного молчания. — Да, — немного погодя ответил Рицу, остановившись, позволяя брату просто любоваться небом. — И ты ответишь? — в ответ рыжий получил согласный кивок, только тогда осторожно, не желая задевать за больное, продолжил: — Почему он… Такой? Кагеяма молчал. Ему было нужно ещё несколько секунд, чтобы наконец рассказать: — Лет шесть или семь назад это было. Мы со школы возвращались, и нас остановили какие-то старшеклассники. Стали требовать денег. — пауза. Глубокий вдох. — Сам понимаешь, нам нечего было им дать, и я огрызаться начал. Надеялся, они отстанут. И тогда меня схватили под руки. Держали крепко. — между слов иногда проскальзывали задумчивые паузы, когда Рицу не знал, какие использовать слова. Он стал моргать всё чаще. — Шигео схватился и повис на руке парня, который замахнулся на меня. И его оттолкнули, чтобы не мешал, пока меня избивали. — голос пронизывала дрожь, сам он был хриплый. — Со мной всё было нормально, а вот брат… Упал неудачно и голову разбил, осколки черепа повредили мозг. И теперь он… — Рицу, — почти шёпотом остановил его рыжий, положив руку на плечо. Кагеяма пытался казаться бесстрастным, но получалось совсем плохо, не как обычно. Рядом с братом он словно не принадлежал себе. Шо впервые видел слёзы у него на глазах. И он не знал, что с этим теперь делать. — Ты плачешь. — Да, прости, — Рицу попытался изобразить смех, что даже почти получилось, пока он вытирал рукавом щёки, по которым всё же поползли предательские мокрые дорожки. — Родители отдали Шигео сюда, потому что дома за ним некому присматривать, но я стараюсь по возможности как можно чаще приезжать. Может, я самую малость ещё надеюсь, что когда-нибудь он на меня хотя бы посмотрит. А пока он почти ни на что не реагирует. — Ясно… — теперь было понятно, от чего он не хотел говорить об этом. И хоть Сузуки утолил свой интерес, хотелось ещё кое о чём спросить. — А что это Рейген? Вопрос застал врасплох. — Просто санитар, — призадумавшись, всё же парень ответил на поставленный вопрос, — но он сильно помог нам, когда это всё навалилось. Поговорил с родителями, успокоил. — А с тобой? — и снова этот его пытливый взгляд. Но Рицу, кажется, начал успокаиваться под его прицелами. — А меня курить научил. — Со стороны на вас глядя, можно подумать, будто ты его от рук отбившийся сын, а оно вот как, — Шо позволил себе усмехнуться, окончательно разрядив обстановку. А Кагеяма шутливо ткнул его локтем в бок и улыбнулся наконец по-настоящему. И в момент, когда они вместе перекидывались шутками и вместе смеялись снова, могло даже показаться будто и у Шиге уголки губ совсем немного дрогнули в едва заметной улыбке. Во взгляде у Рицу в тот момент теплилась благодарность за то, что появился кто-то, кто мог его выслушать. Когда придёт время, он обязательно так же вкрадчиво выслушает, как Шо будет жаловаться на своего отца. Разделит его обиды поровну, как тот сам сейчас разделил его детскую боль.***
— Учитель истории жаловался, что ты рисуешь в конспекте, — Рицу улыбался, держа в руках чужую тетрадь. — Он просил вернуть тебе. Шо мог только надеяться, что в тени лестницы, под пластырем и на фоне веснушек не видно тронувший щёки румянец. — Ты смотрел? — тихо спросил рыжий, колупая пластырь по привычке, опасаясь глядеть на друга. — Смотрел, — теребя углы конспекта, признался Кагеяма, немного стыдясь, что залез туда без спроса. Даже если между ними не было секретов, они всегда делились ими добровольно. — Мне нравятся твои рисунки. — Правда? — Да, — Рицу передал тетрадь владельцу. — Я думаю, это круто. — А те, на которых..? — Шо опасался продолжать этот вопрос. — По правде говоря, у меня тоже есть кое-что, — его перебили, Кагеяма достал тонкую стопку каких-то листов из своей сумки. Была его очередь краснеть. — И раз уж я видел твои рисунки, думаю, это будет справедливо, если я покажу. И вот в руках Сузуки несколько текстов, оформленных в стихотворные строфы, но не совсем стихи. Медленно до него доходило, в полутьме лестницы — ещё медленнее. — Это… Песня? — глаза парня широко распахнулись. Он смотрел с удивлением. Смотрел с восторгом. — Мне казалось, тебя не интересует музыка. — Мне понравились некоторые альбомы, которые ты показывал, — а вот Рицу при смущении привык зарываться пальцами в волосы. — В музыке я не смыслю, но мне показалось, что это будет интересно. Хотя с твоими рисунками в сравнение не идёт. — Издеваешься? — Шо смотрел с недопониманием, а голос прозвенел каплей осуждения. А потом он подскочил к Кагеяме, хватая его за напряжённые плечи, и затряс так, что рука, вылетевшая из чёлки, чуть по лбу ему не прилетела. — Да это потрясно! Листы с собственной писаниной маячили перед краснеющим лицом Рицу, будто пытаясь добиться признания от своего автора. — Давай музыку напишем! — вдруг выпалил рыжий, но тут же замялся, осознавая их возможности. — Ну в смысле, потом как-нибудь. Кагеяма в ответ кротко улыбнулся, перехватывая песню из неугомонной руки, и сложил бумаги обратно в сумку. — Когда-нибудь потом, — вторил он, подтверждая слова друга. Шо, сверкая своей самой яркой улыбкой, которые с каждым разом будто ярче и ярче становились, чистой и звенящей такой, оттопырил мизинец правой руки. А Рицу, засмотревшись, чуть не забыл ответить на жест.***
Это обещание они до сегодняшнего дня так и не выполнили, можно подумать даже, забыли. Это не так однако. Рицу за два года не один десяток листов перевёл на новые сочинения, а Шо критиковал и дополнял их, рисуя зверушек или просто фигуры по углам бумаги. Но Кагеяма всегда помнил про первую свою попытку написать песню, хранил её в верхнем ящике стола, под старыми конспектами и личным дневником. Сузуки иногда напевал её текст, подбирая ритм и мелодию, настроение, и хранил копию текста в картонной коробке, куда скидывал разрисованные до миллиметра блокноты. Сейчас Шо отрастил волосы до старой длины, но всё реже тратил время на укладку как в первом классе. Чаще просто собирал чёлку в высокий хвост или оставлял распущенными. Оказывается, волосы у него не прямые, они вились, хотя небольшие вихри можно было заметить и раньше, когда он ещё ходил с ёжиком. Но в дождливые дни, как сегодня, они завивались особенно сильно. Можно было подумать даже, будто парень кудрявый. А что оставалось неизменным, так это цвет. Сузуки оставался верным ярко-рыжей, почти что неоновой, краске, но, как и было завещано, больше Рицу к своим волосам не подпускал. Разве что только расчесать пальцами или заплести пару небольших косичек. Ох, эти косички. Шо сам ни разу так и не расплёл ни одной. Честно, ему доставляло слушать, как шепчутся за спиной одноклассницы, когда замечают у него в волосах новую косичку. «У него? И девушка? Да ну бред какой-то!» — доносятся до ушей возмущённые вопросы сплетниц, что искренне веселит, ведь ни одна из них не подозревает даже. Сузуки потом и Кагеяме в чёлку косичку вплёл. И по школе прошлась настоящая волна. Долгом каждой девчонки было донести, что президент студсовета более не свободен. А некоторые сложили два плюс два и вообще пришли к выводам, что предполагаемая девушка Рицу играет на два фронта, плетя косички ещё и для Шо. К сожалению или к счастью, за два года эти двое так и не изменили своего статуса в глазах одноклассников: их всё ещё считали врагами по неведомой причине. Хотя логично. С чего это что-то должно быть между лучшим учеником школы и рыжим раздолбаем, кроме вражды? Знали бы они, что в тот же день это рыжий раздолбай заявил своё право на школьного президента в том самом, почти родном для них двоих, прокуренном туалете с выбитым окном.***
До этого ни один из них и подумать не мог, но с какой-то стороны это было неизбежно. Когда они после уроков снова засели в породнившейся кабинке, Рицу снова закуривал, а Шо просто задумался о своём, украдкой глядя на сигарету между длинных пальцев. Где-то под лёгкими у него зудело от неясного желания. Просто дымом дышать тебе уже недостаточно? Хотелось вырвать сигарету у Кагеямы из руки. А зачем? Он мог просто попросить одну, и парень бы не отказал. Дело было не в куреве. В голове то и дело всплывала девичья болтовня. Как они буквально за день по всей школе разнесли, что у их любимого красавчика Кагеямы кто-то есть, как до этого прошла весточка и про самого Сузуки почти того же содержания. Ещё каких-то полчаса назад это вызывало смех. А сейчас по телу от одной мысли прошёлся импульс какой-то неясной ревности к несуществующей девчонке из сплетен. А ведь по факту он сам этой девчонкой, что косички Рицу плетёт, и был. И от этого только ещё страннее. Думать, погружаться в глубокие мысли вообще не хотелось. Но что ему, просто взять и проверить, так ли он понял своё навязчивое желание оторвать Рицу от сигареты? А чёрт с ним. И тогда он действительно подошёл вплотную, будто сама кабинка сжалась, прижимая лучшего друга к хлипкой стенке. К сожалению, момент был безбожно испорчен, когда от неожиданности Кагеяма выдохнул дым точно ему в лицо, и Шо раскашлялся, чуть попятившись, возвращая дистанцию. — Сузуки? — обеспокоенно позвал Рицу. Рыжий покраснел, чуть не прослезившись от смущения, и на вторую попытку даже не стал стараться. Ещё более неловкой эту ситуацию сделать у него не вышло бы. Он просто рывком выпрямился, преодолевая последнюю преграду — расстояние. И вот на этом же месте, где они познакомились, они впервые и поцеловались. До мурашек неуклюже, с горьким привкусом табачного дыма, сталкиваясь зубами, спотыкаясь друг об друга, незабываемо глупо и неловко. И, никак это не обсудив, просто разошлись по домам, неясными глазами провожая друг друга в спины, пока не начались затяжные дожди.***
И вот сидят они на сыром пороге, их ноги мокнут под проливным дождём, а они не торопятся уходить, глупо надеясь, что тучи разойдутся, пока они будут перебирать, словно диски с музыкой в коробке Шо, воспоминания последних двух лет. А скоро потемнеет. — Мы оба идиоты, Шо, — улыбнулся Рицу, придя к печальному для их одежды выводу. — Значит, пошли домой? У них всё поровну. И мысли, и чувства, и глупость. И тепло рук, сомкнув в замок которые, они бежали по лужам, ловя волосами, одеждой и кожей холодные капли.