Патаки, зачем ты все так усложняешь?

- Арнольд! Я остановился. Как мне противен этот голос. Надо нацепить маску гребаного миротворца и обернуться. Раз, два, три. Это же не сложно. Просто обернись. - Да, Хельга? Ну, давай, назови меня репоголовым как обычно, и мы разойдемся по домам. И у нас не будет никаких проблем. - Арнольд, мы можем поговорить? Черт, Патаки, зачем ты все так усложняешь? Неужели, ты не можешь понять, что нам не о чем разговаривать?! Как же я хочу прокричать эти слова тебе в лицо. Надо по-быстрому с ней поговорить и все. Лишь бы поскорей отстала. - Конечно, хоть сейчас. Давай, говори уже и проваливай. - Сейчас не надо. Давай в 8 вечера, у кондитерской. Блять. Бегу и падаю. Это что, свидание? Или очередные издевательства? Ну, нет, хватит. Я выхожу из игры. - Хорошо. Эй, язык, ты хоть понимаешь, что болтаешь? Вот же блядство. Теперь вместо просмотра ужасов с Джеральдом надо идти на встречу с этой чокнутой. - Тогда.…До встречи? До встречи, на которую мне совсем не хочется идти. - До встречи. Я отворачиваюсь от Патаки, и иду в сторону своего дома. Вокруг все как будто покрыто пеленой. Очнулся от этой странной пелены я только в своей комнате. Положив сумку, я подошел к письменному столу и взял телефон. Ни звонков, ни сообщений. Даже как-то тоскливо становится. Неожиданно накатила какая-то беспричинная ярость. Хотелось раздолбать этот херов телефон. С трудом поборов сей приступ, я тихо лег на кровать, а телефон положил куда-то под подушку. Да что же за хуйня происходит со мной? Нет, чтоб как у нормальных людей. Но зачем? Мы лучше будем херовыми миротворцами. Ещё и эта Хельга привязалась. Ну ничего я ещё с ней разберусь. Разберусь… Резко открыв глаза, я нашарил телефон и посмотрел на время. Уже без двадцати. Время ещё есть, но надо встать. А идти вообще не хочется. А может и послать её к черту? Но нет, имидж, блять, испорчу. Как так плохой Арнольд посмел продинамить хорошую Хельгу? Хрипло рассмеявшись, я разбил ту тишину, которая витала в комнате, с тех пор, как я зашел в неё. Смех резко оборвался. Такой неуместный, глупый, истеричный смех, отзвуки которого до сих пор витали в воздухе. Если не хочу опаздывать, надо идти прямо сейчас. А все-таки интересно, зачем она меня позвала? Неужели и впрямь свидание? Ну да, ну да. А вот уже и вывеска кондитерской. О, под ней кто-то стоит. Неужели не один я решил прийти пораньше? Как оказалось, не один. Она уже стояла там, высматривая меня. - Привет. Где же твой громкий, дерзкий голосок, а, Патаки? Надо улыбнуться, я ж мать вашу, дружелюбный. Улыбка напоминает оскал психа. - Привет, о чем ты хотела поговорить? Я надеюсь, что ты просто наорешь на меня, оттолкнешь и убежишь. Я просто молю тебя об этом, Хельга. - А, да, поговорить. Дело в том, что моего папу повысили, и мы переезжаем в другой город… Я готов плясать, танцевать, биться в радостной истерике от такого известия. Никогда больше не слышать твоего голоса, не видеть тебя саму! Неужели боги услышали меня! - И? Давай ближе к делу, мне не терпится поделиться этой новостью с Джером. Он точно упадет, когда узнает! - А я, пока не поздно, решила кое-что сказать тебе. Ой, мамочкааа. Это походу надолго. Ну что же ещё? Как же я заебался, Патаки. Терпеть тебя все 9 школьных лет, и ещё сейчас. - И что же, если не секрет? И зачем, зачем я это спрашиваю? Мне легче будет, если она свернет уже этот разговор. А я сам же его и развиваю. Правильно говорят, язык мой - враг мой. - Я… Ну говори уже быстрее, Хельга. Надоело слушать этот пустой треп. Фиби тебе, что ли мало? - Ты? О Боже. Сердце ёкнуло. Чую, не к добру это. - Я люблю тебя, репоголовый! Что блять? Прости, я кажется, ослышался. Странное какое-то проявление у любви. Или очередная пакость. Да нет, вроде. Ты никогда не умела обманывать. По крайней мере глаза - Что? И приз «Идиот года» достается Арнольду! Бинго! Что за идиот?! Сказал бы, мол яснопонятно и ушел бы. Но нет же! - Что слышал! Я люблю тебя с самого первого класса! Мой милый, я написала столько стихов, исписала 15 дневников, и все о моих к тебе чувствах! Я была вынуждена притворяться, что ненавижу тебя! А сейчас мне нечего терять! Завтра я уеду и всё. Но знай! Я буду всегда любить тебя, Арнольд! Не ожидал от тебя такой пламенной речи. Ну что сказать, я просто в ахуе. Я, конечно, впечатлен и все такое, но это ничего не меняет. Я всё так же ненавижу тебя, Патаки. Хоть мы и не дети, но всё равно. Неужели это не видно по моему лицу?! Ну что же ты смотришь на меня, Патаки? Ну не люблю я тебя, уж, блять, извини. И чего же ты добиваешься? Я не могу ответить тебе. А ты рывком приблизилась ко мне, обняла за шею и прижалась губами к моим губам. Такая глупая. Это только в сказках бывает, что после признания в любви, все тут же друг в друга влюбляются. А у нас не сказка. Ты судорожно шевелишь губами, пытаясь создать хоть какое-то подобие поцелуя. А я просто стою, свесив руки, и ничего не предпринимаю. Так же рывком отстранилась от меня, и смотришь испуганным взглядом. Да катись ты к черту! Ты быстро разворачиваешься и убегаешь. Издали я слышу громкие всхлипы. Я отворачиваюсь и иду домой. Чувствую еле заметный вкус миндаля и яростно вытираю губы. Прощай, моя первая ненависть. Прощай.