Скандал

— Ну, и где ты? Жан-Жак попридержал разъехавшиеся в обреченной улыбке губы. Как знал, что не надо было маме отвечать на регулярное сообщение сразу. Еще немного бы погулял, подышал, растряс клокочущую злость, и отпечатал бы что-нибудь такое, чтоб мама не сумела по буквам считать, что что-то пошло не так, и не решила прервать переписку звонком. — Гуляю, — сказал он. А что еще остаётся делать. — Ноги в руки и домой, гуляет он. Тут Жан-Жан все-таки засмеялся. — Что смеешься? — недовольно отозвалась мама. — Иди и извиняйся. — Я ничего не сделал, — посерьезнел Жан-Жак. — Дома и разберешься, что сделал, что не сделал. — Извинись на всякий случай тоже. — Привет, пап, — без выражения поздоровался Жан-Жак. Естественно, мама врубила связь на громкую. — С кем я еще говорю? — Здарова, — подал голос Антуан и зашуршал упаковкой. Явно мимо проходил, почтив родительский конгресс на кухне, чтобы пузо себе набить. — Как жизнь? — Прекрасно, — неискренне выдал Жан-Жак, прибавив шагу, чтобы успеть перебежать на зеленый. — С Юрой поругался? — участливо поинтересовался брат, хрустнув печеньем. — В моей комнате жить не будешь, имей в виду. Засранец. Жан-Жак оскалился, стрельнув глазами в проходящих мимо девчонок, не озаботившись, что мог их напугать. — Что же, я стал чужим в родительском доме? — Не перегибай, — дожевал Ант. — Гостем ты стал. Ногу чуть повело в сторону, и Жан-Жак едва не споткнулся на ровном месте, притормозив. На самом деле, гостем он стал уже давно, съехав от родителей вначале в съемную квартиру в городе, и буквально месяц назад осветив ее присутствием соседа. Мелко как-то — сосед. Сожитель — уже ближе, если сегодняшний вечер не перечеркнет все их планы. Хотя и планов-то у них никаких не было, учитывая, как спонтанно они съехались после двухлетних — во всех смыслах — терок, сталкиваясь в точках земного шара по расписанию. Как таблица ляжет, в смысле. Жан-Жак не выдержал именно на своей родине, бог знает в который раз пригласив его к себе домой и, засмотревшись утром на вторую зубную щетку в стакане, пришел к выводу, что собственная чувствует себя вполне комфортно в ее компании. Слово за словом, доброе утро, что сообразим на завтрак, запотевшая перегородка душа от горячей воды и тяжелого дыхания, и следом прекрасный день для того, чтобы съехаться. И время удобное вычислил, надо же, щурился Юра, который выбирал себе нового тренера. Жан-Жак выжидал вердикт спокойно. Не совладал, правда, с собой единожды, нервно улыбнувшись, и Юра в тот же миг сказал, ладно. Давай. Жан-Жак привык к мысли, что на авантюры Юра подкидывался сильно, и этот шаг, скорее всего, не был исключением, но радости и облегчения это не убавило. Сосед, сожитель… любовник, может? Партнер. Слабовато будет для того, кому весь мир хотелось положить к ногам. Или себя, по крайней мере, даже в их первый завязавшийся бытовой скандал. Уже во время него Жан-Жак решил, что забудет, о чем они ссорились, глазами рисуя кривые линии от лица до голых ног Юры, метавшегося с собранными волосами в его, Жан-Жака, футболке от кухни до комнаты и обратно. Обратно в Питер уеду, говорил. Не надо мне хуйни этой, говорил. Не забудь написать, как приземлишься, кивал Жан-Жак, бросаясь в эпицентр урагана резко развернувшейся к нему фурии и блокируя все пути к выходу кольцом своих рук. Только попробуй дернуться, предупреждал Жан-Жак. Юра дергался. Жан-Жак вздыхал и поднимал его над полом, заставляя взглянуть на себя сверху вниз. Рисковал — не то слово. Он пока не особо понимал, как разбираться с такими ситуациями, но рассудил, что Юра не поднимет руку хотя бы потому, что это чревато падением обоих. — Я не могу ни о чем думать, — признался Жан-Жак, запрокинув голову. Зеленющие и злющие глаза заблестели. — Пока ты тут носишься в таком виде. — Так это я мешаю тебе думать, умник? — насмешливо спросил Юра, тут же сдвинув светлые брови. — Дай штаны надеть, посмотрим тогда. — Где они? — Жан-Жак поудобнее перехватил его, хмуро глянув в сторону. — В спальне, — Юра уперся в его плечи руками. — Да отпусти ты меня! В спальне так в спальне. Удобно. И хрен я тебя отпущу, решил Жан-Жак, получасом позже прислоняясь щекой к его лодыжке. Юрины штаны так и остались висеть на стуле. — Твой брат самый желанный гость в этом доме, — донесся голос мамы в трубке. — И Юра тоже. Жан-Жак не сомневался, что семья примет его выбор, каким бы он ни был. Но то, что с Юрой они породнились едва ли не сразу по началу официального знакомства в доме родителей, страшно порадовало. Юра не переставал нервничать, поджимал губы, хмурился, несколько раз просил развернуться и отодвинуть это мероприятие, однако мгновенно расслабился после застольного перемалывания детских и подростковых перлов Жан-Жака, умудряясь ввернуть на редкость невинные колкости. Семья поддерживала смехом, и Жан-Жак бы поспорил, для кого этот вечер на самом деле оказался вызовом. Неудивительно, как ты быстро в себя приходишь после всяких пиздецов с тревожностью, заключал Юра, садясь в машину. Классные они. Жан-Жак закинул на заднее сидение пакет с запасом еды на неделю, если не на месяц — мама почти насилу впихнула, чтоб нормально питались — и улыбнулся. Улыбался он часто. Почти все время, если верить словам раздражавшегося Юры. Мало что Юру не раздражало, так полагал Жан-Жак, когда они еще соперничали, и посему открытая улыбка на преобразившемся лице стала для него настоящим открытием. А смех — самым желанным звуком, особенно во время последующих боев местного значения. Жан-Жак любил доводить Юру до смеха и, по мнению некоторых, просто доводить. Иногда Жан-Жак превосходил себя и добивался комбо. Зрелище было презабавное: смотреть, как раздуваются ноздри на пылающем от гнева лице, готовом изувечить его одним только взглядом — о, в этом Юра преуспел давно — а потом ловить дернувшуюся нижнюю губу, сдерживавшую смех на чистом упрямстве. И не то, что бы Жан-Жак шутил так уж хорошо, но такая оценка была выше всяких похвал. Что могло пойти не так, раз чуть не довело до слез? Жан-Жак впервые испугался, зацепив взглядом влагу в глазах, попытался подступиться, но его срывающимся голосом попросили, именно попросили уйти и оставить в покое. — Вам поговорить надо, — не сдавалась мама. Как будто я не пытался. Жан-Жак прижал кончик языка к зубам. Мусолить ссору с родителями он точно не собирался. — Остынет, тогда и поговорю. — Он тебе тесто что ли, остывать? Жан-Жак яростно зажмурился, усилием воли заставив себя не нажимать на кнопку сброса. Сегодня все решили вытрепать ему нервы. — Нельзя так, — смягчилась мама, словно почувствовала, что Жан-Жак уже на грани. — Вы же не для этого съезжались. Вот уж точно. — Я уже не знаю, зачем мы это сделали. — Слова вырвались быстрее, чем он успел их переварить. Из трубки долгое время не доносилось ни звука. Жан-Жак тысячу раз пожалел, что сказал, ужаснувшись, что на том конце провода четвертым участником беседы был Юра и все услышал, теперь молча собирая вещи. — Он вспыльчивый у тебя, — наконец ответила мама. — Ты же всегда это знал. Или глаза только сейчас открылись? Если так уж хотел спокойной жизни, не рвал бы с Изабеллой. Жан-Жак застыл перед очередным светофором, невидяще уставившись на пляшущий вспышками билборд. Сговорились, блядь, не иначе, потому что он уже это слышал. Он это сегодня уже слышал. — Расписались бы и детей нарожали. Вообще никаких проблем. — Натали, — донесся напряженный голос папы. Что-то подозрительно похожее сегодня ляпнул Юра, когда выдавал Жан-Жаку по всем падежам. Взорвались оба, пока Жан-Жака почти не потушило блеснувшими глазами напротив. Почти — потому что после имени Изабеллы он и так был на старте развернуться и уйти, смертельно устав ворошить прошлое. И оставив Юру копаться в нем самому. И как они вообще до этой темы дошли? С другого же все началось, с мелочи какой-то, просто пшик, взорвавшийся вулканом. Если бы я помнил, подумал Жан-Жак, развернувшись в обратную сторону, как только загорелся зеленый, не забыв сказать, перед тем как бросить трубку: — Я пошел. И побежал. Петлял между кварталами, коря себя за то, что успел утопать так далеко. Материл невовремя сломавшийся лифт, забыв, как на волне чистого негодования спускался по ступенькам, а теперь взлетал вверх через две, попрощавшись с дыханием на девятом этаже и буквально ввалившись в так и не запертую дверь. — Сдурел? — раздалось сверху. Не совсем сверху, но именно так Жан-Жак услышал голос Юры, закрыв за собой дверь, наклонившись и пытаясь отдышаться, уперев руки в колени перед собой с опущенной вниз головой. Поднял взгляд, встретился с настороженными глазами Юры, стоявшего со скрещенными руками в паре шагов от него. — Лифт, — только и смог выговорить Жан-Жак, прислонившись спиной к двери и слегка откинув голову назад. Дыхание наконец начинало понемногу устаканиваться. Все еще дыша через рот, он улыбнулся, потому что не мог ничего сказать, и вполне ожидал раздраженного «чего лыбишься?», но Юра только отвел взгляд. Не только, не надо мне тут. Покраснел еще. Хрен кто заметил бы, только не Жан-Жак. Все еще тает от моей улыбки, восторженно подумал он, прищурившись. Неспешно разулся, неотрывно глядя на Юру, уловил движение, которое выключило ему все инстинкты разом, заставив рывком преодолеть расстояние и сомкнуть руки на чужой спине. Какой уж тут чужой. Самой что ни на есть родной. Жан-Жак весь внутренне подобрался, напрягая все мышцы, чтоб если что — не вздумать отпускать. И расслабился, когда Юра обнял в ответ. Я так боялся, что ты уйдешь, хотелось сказать Жан-Жаку, пожалуйста, больше не думай о такой ерунде никогда, не нужен мне никто кроме тебя, когда ты уже поймёшь, как сильно я тебя люблю. Выскочило лишь: — Пошли помиримся. Самый желанный звук последовал за стуком кулаком в плечо. Жан-Жак улыбнулся в ответ на тихий смех Юры, прислонившись щекой к его виску.