Четыре раза, когда Вова пытался развить у Коли вкус

      Как у любого порядочного бариста, у Вовы от зубов отскакивает:       — Добрый вечер! — он улыбается, облокачиваясь на столик с кассой, и осматривает клиентов.       Они красивые. А ещё высокие. Катастрофически высокие. Оба. Стоят перед меню, как нависший над несчастной Шиганшиной Колосс, и что-то вычитывают, глазами бегают. Ещё и оба с причёсками интересными такими, чудными — но всё ещё красивыми! На этом, правда, сходства заканчиваются.       Одного Вова уже видел у них — сложно забыть сплит у такого, казалось бы, серьёзного и сурового мужчины. В основном одного или в компании рыжей девушки — их постоянницы. Она всегда берёт шоколадный кекс и капучино без сахара, а мужчина-серьёзный-русо-светлый — цитрусовый раф. Такие детали умиляют, и Вова их коллекционирует о всех своих клиентах, которые приходят больше двух раз. Как редкие вкладыши из жвачек. Как сотня и одно «Love is».       Работу свою он и вправду обожает до радостных прыжков и смен в выходной день. Вова ещё некоторое время выжидает приличия ради, а затем радостно выдаёт:       — Может, вас сориентировать?       Мистер-Половинчатый поднимает взгляд, и в этот же миг на плечи будто сваливается тонна металлолома. А может, не одна, а все две. Вова не очень уверен, но под прицелом янтарных глаз чуть постукивает пальцами по столу да лыбу продолжает держать. Это не скандальный клиент, не привередливый, вежливый и спокойный. Склонному к тревожности Вове эта мантра если и помогает, то совсем немного.       — Нет, спасибо. Мне как обычно, пожалуйста, — Мистер-Половинчатый с благодарностью кивает в ответ на вдумчивое "Цитрусовый раф, да?", а сам косится на своего спутника. — И пробейте нам вместе. Коль, что ты будешь?       Вова, передав стикер с первым заказом Лёне в баре, теперь тоже смотрит на этого Колю.       Этот Коля ещё выше Мистера-Половинчатого — и этого факта достаточно, чтобы внедрить немного ужаса. Между ним и Вовой пропасть в двадцать — или все тридцать? — сантиметров, но даже тут, снизу, становится чуточку некомфортно. Взгляд сосредоточенный, вчитывающийся в меню так, будто там рукой медика выведена формула философского камня, с каждой секундой двигается всё медленнее. Белая водолазка, белые пряди, белые брюки — сам при этом темнее тучи. Мистер-Половинчатый терпеливо выжидает. Вова тоже.       — А у вас есть кофе без кофеина?       — Декаф? — Вова уточняет на всякий случай. Очевидно, что альтернативы нет. Но этот Коля всё равно смотрит на него, как на идиота.       — Нет. Декаф не удаляет кофеин на сто процентов.       — Боюсь, что это лучшее, что можно предложить без кофеина.       «По крайней мере, в нашей вселенной,» — Вове хочется тяжело вздохнуть и повтыкать в тик-ток, но этот Коля всё ещё смотрит с нахмуренными бровями. Виснет гнетущая тишина.       — Ладно. А просто три в одном у вас есть?       — Простите? Три в одном?       — Да, кофе три в одном. Нескафе, например.       Кажется, где-то мире один Лёня за баром начинает задыхаться, отставляя блестящий питчер в сторону от греха подальше. В нём никакой солидарности к чужим страданиям и мучениям. Но Вова ведь хороший. Вова хочет помогать людям находить тот самый напиток, который они полюбят всем сердцем, потому что иначе его работа не имеет абсолютно никакого смысла. Только из-за этого — а ещё из-за трудовой этики, — он лишь незаметно перестукивает пальцами по стойке, недоумённо моргая. А не кричит истошно, поддаваясь накатившему ужасу.       — Нет... Кхм, боюсь, такого у нас тоже нет.       Этот Коля смотрит на него странно, выглядя при этом до жути потерянным, хотя всё должно быть с точностью да наоборот. Чуть покрасневший от сдерживаемого смеха Лёня уже ставит около кассы цитрусовый раф, кивая Мистеру-Половинчатому, а Вова всё выжидает. Смотрит. Надеется и верит, в конце концов. Он ведь хороший мальчик: переходит дорогу только на зелёный, матерится в исключительных случаях, а на работу приходит заранее. Даже закрывает смену чистой до безобразия, облегчая жизнь всем на следующее утро. Вова, как ни крути, заслуживает спокойный вечер среды и немножечко, каплю радости. В нём почти набирается смелости предложить что-нибудь интересное, объяснить пользу кофеина и развеять парочку мифов, но почему-то Бог сегодня не в настроении, раз позволяет этому Коле оказаться быстрее.       — Тогда мне стакан воды, пожалуйста.       Да. Бог не в настроении. И ненавидит лично Вову.       День тягучий и вязкий. Промозглый.       Вова хлопает дверцей холодильника, тяжело вздыхая. Лёня в глубине бара материт поставку молока. В общем и целом, в своих чувствах они солидарны.       Поток людей прекратил напирать полчаса назад, пересменка произошла и того раньше. Крохотный дисплей на запястье показывает около шести вечера, и в будний день больше крупных наплывов можно не ждать — по крайней мере, не в их тихом районе, где основная база клиентов приходится на белых воротничков из офиса напротив и учащихся ближайшего вуза. Вова вздыхает снова, поправляя ремешок смарт-часов и наконец-то закидывая тряпку в раковину. Незатейливый бит из колонок мармеладом виснет на ушах.       — Заебала эта ебатория, — Лёня рассматривает покрасневшие после многократного вскрытия картонных коробок руки, хмуря брови. — Почему поставка каждый раз, когда я на смене?       — Карма? — Вова издаёт смешок — добрый такой, мягкий, — в ответ на многозначительный взгляд. — Да ладно, я же стою за тебя на кассе. Ты это ненавидишь сильнее поставок.       — Да. Но тут вопрос общего блага, — Леня пожимает плечами, поправляя треклятый бейджик. Вова ловко достаёт холдер и подставляет к кофемолке, запуская процесс дробления кофейных зёрен. — Если я буду говорить с клиентами, клиентов скоро не станет... Так. Ты хочешь проверить эспрессо?       Вова кивает и издаёт задумчивое "мгм". За год с хвостиком работы здесь почти все действия доведены до автоматизма: он достаёт холдер, аккуратно и плавно перемещая его к подставке, берёт темпер и выравнивает им таблетку одним поставленным движением. Всё скупо и сухо, и уж точно всё не так романтично, как описывают в эстетик-постах. От мотивации у него всего ничего: желание радовать людей, ответственность и стикеры от утренней смены, где аккуратным почерком Веры выведено «тридцать семь и четыре», размытое число около «сек» и дружелюбный смайлик. Лёня облокачивается о столешницу, лениво смотря за чужими действиями.       — К тому же, — явно в продолжение предыдущей темы, — прикинь, как расстроятся постоянники, когда поймут, что им нужно говорить со мной, а не с тобой.       Вова вздыхает. Щёлкает кнопкой, заставляя тачку гудеть. Их личная машинка чудес.       — Лёнь, не дури.       — А ты не отнекивайся. Тебя вон как все обожают, — Лёня закатывает глаза, поправляя несчастную кепку на голове. — А я то хамоватый для кого-то, то лицо у меня пресное. Нет, ну честно! — голос набирает забавной возмущённости, Вове везёт, что его улыбки не видно с этого ракурса. — Пусть подавятся своим хамством-хуямством. Если бы я мог поговорить нормально, я бы им ответил.       — И тебя всё ещё не уволили.       — И меня всё ещё не уволили.       Лёня самодовольно хохлится, подбираясь всем телом. Вова всё же не выдерживает и посмеивается, щёлкая секундомером и нажимая на кнопку. В красной чашке теперь теплится свежий эспрессо, ластящийся к стенкам, клубясь кремами на самой поверхности. Это ещё не гарантия успеха и божеского вкуса, которым кичится их пиар-менеджер в половине социальных сетей, но это первый шаг к нему.       Может, им повезёт с первого раза.       Вова подносит эспрессо к лицу, прикрывая глаза и принюхиваясь. Отдаёт яблоком, вроде... Лёня с любопытством поглядывает на него, пока лёгкий выдох разгоняет крема, а губы припадают к кофе. Чуть горчит, вязко оседая на языке.       Может, стоит перестать верить в фортуну.       — Попробуй, — Вова передаёт чашку, чуть морща нос. Лёня смотрит с подозрением, но всё же принимает. Хмурит брови.       — Может, чуть увеличить выход?       — Может, — Вова вздыхает, подходя к ринзеру, и промывает чашку.       На языке неприятный осадок, как после разговора с быдловатым клиентом, но тут хоть водой запьёшь. Клиента — нет. Ему вспоминается тот самый — который «этот», — Коля с его три в одном и декафом, но Вова не злится, нет. Вове обидно до жути, а та ситуация — удар по его чести. Нервам тоже, но в меньшей степени. Вопрос даже не в потери потенциальных чаевых или прибыли из-за бесплатной воды. Это незакрытый гештальт. Личное поражение. Вова выкладывается, как может, даже если это просто приготовление напитков в заурядной кофейне. Даже если просто ориентирование по меню, исходя из вкусовых предпочтений. Он знает, что забудет этого Колю через пару дней, может, недельку, но здесь и сейчас, последние пару суток, его просто распирает от догадок, что можно было бы сказать. Предложить. Угостить. Приоткрыть дверцу в мир кофейных напитков хотя бы на десять жалких миллиметров! Тогда бы Вова точно смог показать, что означает кофе по-настоящему       — Вкусно, пипец! — Лёня улыбается довольно, отдавая обратно кружку. — Даже под флэт уайт сразу отлично подходит. Я сгоняю покурю тогда, раз мы закончили.       Вова кивает, ощущая прилив сил от успеха, и со спокойной душой записывает рецепт на стикер. Клеит на место старого, финальный штрих — маленькая мордочка кота снизу. Вере наверняка понравится. Улыбка трогает губы, и ему бы ещё задержаться в этом бесконечном моменте блаженства, когда эспрессо настроен, холодильник помыт, чёрт, да они даже поставку разобрали! Всё идеально!       Дверь хлопает, когда к ним заходит посетитель. Вова тут же поправляет панамку в виде жабки, подходя к кассе.       — Добрый вечер! Ох...       Он только что сказал «Ох» вслух?       На него смотрит этот Коля. В плане, тот Коля. Тот самый. Мистер «вы-знали-что-декаф-на-самом-деле-содержит-кофеин». Простецкая толстовка и стертые кеды, а на плечах старенький рюкзак, и он совершенно один. Без друга. Или кем там они приходятся друг другу. Вова не может перестать улыбаться, будто мышцы лица свело, и попсовая песня на фоне почему-то кажется слишком громкой.       — Кхм, — Коля отводит взгляд, но хотя бы не хмурится. Рукой держится за лямку рюкзака, перекатываясь с пятки на носок, и даже не смотрит в сторону меню. Вова моргает пару раз, от странной неловкости складывая руки в замок.       — Извините, что сказал это. Это «ох». Я просто не ожидал, что вы вернётесь ещё к нам.       Вова, осознав, что ляпнул, тут же краснеет от стыда и взмахивает руками.       — Нет, в плане!.. Я имел в виду, что вам не нравится кофе. Видимо. А мы, вроде как, кофейня. Вот поэтому я подумал, а не потому что...       Он что-то ещё мямлит. Жестикулирует, показывая ладони с редкими ожогами и парой царапок от кошки; не связывает и двух слов, уж слишком разнервничавшись. Чёрт, а если на него жалобу напишут?.. А потом уволят. С позором. И в истории его любимой кофейни Вова останется лишь ярчайшим примером того, как не нужно вести себя с гостем и почему этикет важен. Ему придётся искать новую работу, а ещё нужно ведь сессию закрывать, а что мама скажет? Она будет злиться? Грустить? Господи, пусть лучше будет злиться, и...       — Нормально.       Вова замирает, приоткрывая рот и глупо хлопая ресницами. Этот Коля смотрит на него, спрятав руки в карманах, и даже... не злится? Не сердится? Будто считав немой вопрос, этот Коля повторяет:       — Всё нормально. Я не рассержен или расстроен.       — О, — Вова опускает руки, улыбаясь несмело почти. Робко. — Тогда хорошо. Я рад.       — Да.       Музыка снова становится громче. Возможно потому, что они оба замолкают. Этот Коля смотрит, не двигается толком, а Вова ждёт. Готовится пробивать заказ или идти за стаканом воды, не торопит. Иногда важно проявить немного чуткости, но проходит минута. Другая. Тишина наряжается в неловкость, а запах кофе давит назойливым напоминанием о том самым незакрытом гештальте. Стук пальцев о стойку. Вова поправляет свой фартук, заглядывая в чужие глаза.       — Может, вам чай? На улице холодает.       — М? Нет. Нет, нет... — этот Коля моргает пару раз, выныривая из вязкой тины каких-то своих мыслей. Вова понимающе улыбается.       — Тяжелый день?       На чужом лице тенью мелькает что-то странное: то ли удивление, то ли растерянность. И это немного забавно. Не настолько, чтобы хихикать глупо, но достаточно для искорок в глазах. Этот Коля отчего-то тушуется.       — Дел много. Вот и всё.       И вправду: Вова замечает синяки под глазами, залёгшие на бледной коже чёрными полосами, помятый вид и странный бегающий взгляд. Бедный. Усталостью пахнет даже тут, пробиваясь через кофе и выпечку. Сессия не щадит даже лучших из лучших, сказываясь не только на внешнем виде, но и на поведении.       — Тогда, возможно, кофе? — Вова улыбается, и этот Коля странно замирает. Скрещивает руки на груди, переминаясь с ноги на ногу, и ворчит внезапно на фоне всего этого:       — Большое количество кофеина может вызвать бессонницу и повысить уровень стресса. Кроме того, употребление большого количества кофеина может повысить риск развития гипертонии и сердечно-сосудистых заболеваний.       Ах да, точно, как он мог забыть, этот Коля ведь разбирал дотошно создание декафа и потом сидел с несколько часов с Мистером-Половинчатым за, видимо, учёбой. Или работой. Не то что бы Вова прям следил, просто природа не обделила его приемлемой долей любопытства. Только и всего.       Да. Самое абсолютное «точно только и всего». Его губы трогает растерянная вопросительная улыбка.       — Э... тогда просто... чай? Может, лимонад? — выстрелы наугад, не иначе. Предлагать всерьёз какой-нибудь сладкий малиновый мохито кажется смешным, особенно кода этот Коля смотрит так... пристально? убийственно? Вове самую малость хочется выйти в окно.       — Воды. Просто воды.       Этот Коля в довесок кивает, поправляя зачем-то и без того натянутую в руке лямку рюкзака. Опять. И смотрит на стену с какими-то стильными плакатами, настолько бессмысленными и на деле бесполезными, что Вова каждый раз удивляется их присутствию в интерьере. Он наливает воду и ставит её на стойку, робко улыбаясь.       Этот Коля хватает стакан, поднося к тонким губам и парой глотков осушая. У него длинные пальцы и заметны на кистях вены — Вова не хочет замечать, но замечает. Он не специально, честно, шериф. Такие аргументы подойдут для внутреннего самосуда?       — Спасибо.       Вова кивает, выходя из странных мыслей, и заглядывает в чужие глаза. Они сталкиваются взглядами. Этот Коля приоткрывает рот и тут же его захлопывает, а затем выдыхает странно:       — Меня, кстати, Коля зовут.       Вова улыбается немного недоумённо. Было бы здорово, если бы он его имя не запомнил раньше, но он помнит. И постоянно добавляет дурацкое «этот», изо всех сил сохраняя личные границы хотя бы в голове. Интересно, за это нужно отдельно оправдываться перед собой или оно автоматически идёт в комплекте к прошлому делу?       — Здорово? — Коля — просто Коля, — выдыхает. — А я Вова.       — Я знаю.       Да. Люди ведь умеют читать бейджики. Вова издаёт смешок.       Дверь сзади них хлопает, оповещая о новом посетителя. «Добрый вечер» как-то автоматически выпархивает изо рта непослушной птахой, пока Коля поворачивается с поджатыми губами. Он осматривает миловидную девушку, одежда которой пестрит розовым, пока та занимает столик. Вова невольно делает то же самое, вспоминая, что обычно постоянница пьёт — и, видимо, этого делать было нельзя: Коля, отмерев, тут же разворачивается, кидает негромкое:       — Пока.       И уходит. Просто уходит. Вова недоумённо провожает его взглядом, ловя призрак чуть ссутулившейся фигуры по ту сторону стекла, пока та не исчезает из поля зрения окончательно. На языке оседает несказанное ответное "до свидания", осадок от проб эспрессо и патока из вопросов и неловкости. Кончики пальцев замёрзли. Может, дождаться Лёню и сходить перекусить? Вова улыбается подошедшей девушке, пытаясь отогнать тянущее чувство незавершённости от прошедшего диалога, всё равно мерцающее за грудой других бытовых мыслей. Его персональный гештальт всё равно не закрыт, а жаль. Эспрессо ведь настроен отлично.       — Здраствуйте. Матча-тоник?       День и впрямь тягучий и вязкий.