Уйти нельзя остаться

Горькая смесь алкоголя и какой-то локальной дряни жжёт горло. Мертвец заходится кашлем, рукавом вытирая слюну, стекающую по подбородку. Человек за стойкой смотрит на него как-то насмешливо, осуждающе, и Мертвеца это раздражает. Он с трудом пересиливает желание разбить лицо этому самодовольному гаду, а потом просит повторить напиток. Ему не отказывают в просьбе. Грязная лампочка над барной стойкой служит единственным источником света, поэтому, когда кто-то опускается на соседний стул, опознать лицо пришедшего почти невозможно, но Мертвец всё-таки опознаёт, каким-то шестым чувством, наверное. — Как дела? — спрашивает Рыжий, заглядывая в его стакан, но не обнаружив там ничего, разочарованно дует губы. — Уйди прочь из моей головы, — игнорируя заданный вопрос, шипит Мертвец и делает новый глоток странной жижи. Перед глазами всё плывёт, а в голове бурлит манная каша, мешая адекватно мыслить. Но одно он знает наверняка, тогда Рыжий выбрал другую сторону. Рыжий выбрал не его. И сейчас, изредка догоняя его призраком, туманным воспоминанием, кусок дерьма заставляет его вспоминать снова и снова. Это проклятье, не дар, как думалось Мертвецу в начале, его прокляли. Его прокляла сама Смерть. — Чего так грубо? — не отстаёт Рыжий, изображая обиду, — разве так встречают старых друзей? — А как надо? — Не знаю. Поцелуями и страстными объятиями, например. — он скалится, обнажая кривые клыки. Зелёные очки загораются двумя яркими огнями в полутьме Изнаночной забегаловки. Почерневшая мебель раздваивается и кружится, улыбка Рыжего пугает намного больше. Она превращается в нечеловеческий оскал несуществующего зверя. Мертвец пытается собрать тело и разум вместе, усилием воли находит в себе силы сделать отчаянный рывок рукой и сдёрнуть с незваного гостя возлюбленные очки. Глаза Рыжего светятся убийственно жёлтым оттенком, заставляя замереть, и приковывая взгляд к ангельскому лицу. Непорочному, святому, точно настоящему. Мертвец знает, что это лишь наваждение, которое развеется, превратившись в кошмар. Он боится именно этого, но отпустить просто не может. Не в праве. Он закрывает глаза, надеясь, что когда в следующий раз откроет их, всё исчезнет. Вместо этого Мертвецу вдруг слышится шелест ветвей и отчаянные крики птиц, приглушённое пение Саары. Осознание, смешанное с отчаянием, приходит не сразу, Мертвец жалеет, что не успел напиться до вспышек в глазах. Рыжий лежит на траве, купаясь в солнечных лучах, разбитые стёкла очков покоятся рядом, присыпанные мокрой землёй. Он перестаёт улыбаться и нависает над Мертвецом, опаляя шею горячим дыханием. Шепчет что-то на ухо и, кажется, плачет. Потом делает слишком мучительную паузу и утягивает Мёртвого в леденящий кожу поцелуй. Пальцами, усеянными веснушками, зарывается в косички и сокращает между их телами расстояние, как только возможно. — Останься со мной, пожалуйста, — просит Мертвец, пытаясь восстановить дыхание, не надеясь почти ни на что. Рыжий кусает губы до крови. Если это всё-таки кошмар, то пусть он не заканчивается никогда. — Ты ведь знаешь, я не могу, — наконец-то хрипит он, отстраняясь и падая на мокрую землю. Серое небо собирает тучи над головами, вороны каркают слишком громко и слишком раздражающе. — Уйти нельзя, остаться. — Мертвец бьёт себя по карманах в поисках сигарет, но те оказываются абсолютно пустыми. Рыжий протягивает ему увядший цветок, рассыпающийся на ладони. — Уйти, нельзя остаться.