Осколок льда

       — Ты шутишь? — услышав новость с другого конца провода, Юля резко остановилась посреди тротуара, то открывая, то закрывая рот, потому что нужных слов, как это зачастую бывает, не находилось.       — Нет, абсолютно серьёзно, — размеренный и уверенный мужской голос раздался из динамика телефона. — Я сейчас как раз в Сочи. Жду тебя на нашем месте. Буду рад встрече, очень. Мы слишком давно не виделись, но даже если ты не придёшь, то я всё пойму. А! И…Юль, знай, что я тоже тебя люблю, — по интонации певице удалось распознать улыбку, и она неосознанно улыбнулась сама.       — Буду через полтора часа, — быстро проговорила Паршута, будто это сейчас не внутри неё бушует ураган эмоций.       На той стороне послышались короткие гудки, девушка неспеша убрала телефон в сумку и постояла ещё с минуту, не обращая внимания на лавирующих возле её силуэта безликих прохожих. Глаза единственного никуда не торопящегося человека устремились в небо, низкое и свинцовое, затянутое тяжёлыми тучами. Как же оно сейчас напоминало ей взгляд мужчины, который ждал ее сейчас в одном из ничем не примечательных дворов Сочи: так часто радужку его глаз, чистое голубое небо, заволакивала пелена, когда он злился на нее. Но надолго в своих мыслях Юле не позволил остаться реальный мир, который уже настойчиво тянул в этот воскресный вечер: кто-то толкнул ее в плечо и тут же бросил дежурное извинение, за секунды растворяясь в толпе. Девушка, уже развернувшись в обратную сторону, быстро направилась в сторону ожидающих такси.       Она первая написала дорогому человеку после продолжительного молчания, взяла себя в руки и написала. Ей было неизвестно, как пройдёт их встреча, осталась лишь уверенность в том, что ей давно необходимо его увидеть.       Сев в машину на заднее сиденье и назвав адрес, девушка вновь взяла в руки телефон, нервно потирая пальцем край чехла, и открыла последнее сообщение: «Мне плевать, что ты мне скажешь. Ты мой брат, и я тебя люблю.»       Глупая формулировка, но слова искренние. Сообщений в ответ нет. Лишь входящий звонок с неизвестного номера. Тридцать семь секунд она слышала голос брата впервые за много лет. Тридцать семь секунд прервали молчание длиною в вечность. Тридцать семь секунд разбили глыбу из камня, так долго давящую на плечи девушки. Тридцать семь секунд, за которые зима в отношениях между ними отдала права весне. Тридцать семь секунд стали изломом.       Паршута никогда не была близка с братом, но именно сейчас она чувствовала, как сильно любит его. Вот так, оказавшись в такси, вместо самолёта в Москву, где ее ждет Марк, чтобы отрепетировать номера для очередного концерта, Юля едет к своему старому дому, к раздвоенному дереву на детской площадке, которое когда-то очень давно стало значимым для неё, потому что брат тогда впервые смотрел на нее не пренебрежительно и не раздражал её; перед тем, как съехать от родителей и связаться с сомнительной компанией. Улыбка расплылась на лице от ностальгии, кристальная капля, оставившая влажный след на щеке, упала на потухший экран.       Сколько лет упущено с того дня. Будучи взрослой женщиной, она только сейчас поняла, насколько по-детски глупая обида жила в ней все эти годы. А стоило всего-то переступить через свою гордость.       Юля всегда знала, что её старший брат особенный: в школе он превосходно учился, иногда даже помогал маленькой сестре с домашним заданием, ещё в те годы он отличался острым умом, только вот даже учителя не всегда его понимали. Пришлось сменить не одну школу, так как многие давили его талант к математике, только потому что мальчик «перечил учителю». На самом деле, эгоизм взрослого человека просто не позволял уступить и признать, что совсем юный парень оказался умнее. Когда ему надоело такое отношение, он просто стал прикрывать свои выдающиеся способности за маской обычного хорошиста, со временем полностью наплевав на учёбу. Ему было не интересно. Поэтому молодой человек решил отказаться от высшего образования и поступил в обычный ПТУ, где всё так же пренебрежительно относился к обучению, однако увлёкся спортом. Как оказалось, способности у старшего брата были чуть ли не безграничны, да, как это нередко бывает, травма не позволила продолжать карьеру спортсмена.       Из-за большой разницы в возрасте двое, казалось бы, родных людей почти не общались, а в тот период начался вовсе сущий кошмар. Молодой человек связался с плохими людьми, часто пропадал ночами, а если и являлся домой, то обязательно пьяным, вследствие чего постоянно ругался с родителями, никого не слушая. Так маленький вундеркинд встал на опасный путь.       Восьмилетняя девочка не понимала, почему её брат постоянно орал на неё, третировал, считал почти предметом, а вот тридцатипятилетняя Юля осознала, что её брату было нелегко, и она это видела, но не понимала. Когда до восьми с половиной лет внимание уделялось только ему одному, а потом, как казалось мальчику, будто забыли, разлюбили, вольно-невольно начнёшь обижаться на весь свет, обвиняя всех и каждого в чём-либо, лишь бы выместить свою злость и ревность, ведь младшая сестра заняла его место. Каждый раз завышая ожидания, собирал осколки, которые теперь так больно режут по его отношениям с родителями. Он хотел доказать, что сможет всего добиться сам, что ему никто не нужен, что ему не нужна забота и поддержка.       Голос водителя раздался внезапно, почти оглушая после тишины в салоне, которую ещё минуту назад нарушали только капли дождя по стеклу и тихое урчание мотора, как у засыпающего кота.       — Девушка, вам тут или дальше в квартал проехать? — пристальный взгляд отражался в зеркале заднего вида; понятно, что вопрос мужчина задал не в первый раз.       — Можно тут, — Юля прочистила горло, чтобы голос не звучал совсем сдавлено, глухо, — спасибо.       Несмотря на моросящий дождь и промозглую погоду, на душе у Паршуты было спокойно. Она не видела, куда идёт. Ноги сами её вели. За пролетевшие года улица сильно изменилась: на площадке были новые карусели, горки и городок, около своего бывшего подъезда вместо полисадника, были заросшие высокой травой кусты сирени, а там, где раньше росло то самое дерево, виделись лишь два пенька и тёмный силуэт мужчины, склонившего голову и убравшего руки в карманы. Его было невозможно не узнать, это был её брат, всё тот же: русоволосый, голубоглазый, с бледноватой кожей, разве что слегка пополневший.       Уже не мальчик — мужчина.       Юля думала, как перебороть неизбежную неловкость, но решения и не понадобилось, поскольку брат, как только поднял взгляд и увидел сестру, подошёл первым и обнял.       Тонкие руки легли на широкую спину — без сомнений ответила на объятия. Одежда продолжала намокать, а брат с сестрой так и стояли, не обращая никакого внимания на вновь усиливающийся дождь, яркие вспышки молний и гром где-то вдали.       — Тут всё совсем по-другому, — отстраняясь, с тоской в голосе произнесла девушка.       — Да, — ясный взгляд оценивал обстановку вокруг, — время идёт, многое меняется. Грустно, что уже невозможно вернуться в детство, — сапфировые глаза прекратили бегать и смотрели куда-то в душу Юли, — я бы вёл себя иначе. Я хочу извиниться перед тобой за то, как поступал с тобой…       — Денис, — поджав губы, перебила певица, — я уже давно тебя простила. Точнее, тебя даже прощать особо было не за что; я просто поняла, что ты пережил. То сообщение тебе…       — Оно было искренним, — улыбаясь, брат заставил Юлю посмотреть на него, приподняв голову за подбородок. — Спасибо.       Паршута лишь снисходительно хмыкнула и улыбнулась в ответ. Холодный ветер и мрачный шум листвы слишком контрастировали с теплотой голоса Дениса: он, действительно, сильно изменился. Очередной порыв разметал мокрые волосы девушки по лицу.       — Что ж… поностальгировать получилось не особо, — мужчина, положив большие тёплые ладони на хрупкие плечи, забавно сморщил нос, так, как он делал это ещё в детстве, но улыбаться все же не прекратил, — предлагаю уйти отсюда и погреться, что скажешь?       — Поддерживаю, — стараясь одной рукой убрать прилипшие пряди, другой она взяла брата за руку. — Нам нужно многое обсудить.       — О, да!

***

      Уже через пятнадцать минут непрерывного разговора двое, насквозь промокших, стояли на пороге кафе, где когда-то отмечали свои маленькие Дни рождения. Официант проводил молодых людей за столик в дальнем углу и оставил меню. Им обоим нравилось это место: тихая музыка, кирпичные стены, окна в пол, гирлянды и стеллажи с книгами, отгорпживающие столики друг от друга.       — Можно я честно признаюсь тебе? — по тому, как мужчина опустил взгляд и потирал руки, было заметно, что он нервничает.       — Конечно, — Юля коснулась его запястья, успокаивая беспокойные пальцы. — Я предпочитаю слышать правду. Ложь — это то, что заставляет людей бросаться в крайности; она сеет раздор даже в самых крепких отношениях, — в ответ на слова сестры старший Паршута улыбнулся и наконец взглянул на девушку: в глазах без труда можно было распознать сожаление и раскаяние.       — Мне стыдно за то, как я поступал с тобой, Юль, с тобой и с родителями. Вы ведь самые близкие люди, что у меня есть, а я, как последний кретин, заставил вас пережить всё это, а потом ушёл, не сказав ни слова, — кристальные голубые глаза подернулись пеленой тяжёлых воспоминаний, словно он сейчас сидел не за столом в кафе, а находился в тех днях, когда загремел в больницу из-за своих «друзей», где врачи вытащили его, практически, с того света. — Я тогда без причин был зол на весь мир и не должен был заставлять родных мне людей переживать за мою жизнь. А потом вовсе оставил вас в неведении… — тяжёлый взгляд вновь упал на стол, ком в горле не давал говорить.       — Денис, — вздох: воздух был необходим Юле, чтобы хоть немного привести мысли в порядок; тот период она и сама вспоминала с глубокой грустью, а небольшой шрам на сердце заставлял переживать всё заново, — это всё давно в прошлом. Слышишь? Оставь его там, не тащи с собой. Это твой опыт, но прекрати корить себя за него. Не делай свое прошлое грузом, иначе однажды оно может сильно сказаться на твоём настоящем, если и вовсе не испортит будущее, — певица чуть сильнее сжала запястье брата. — Я тоже пережила многое. И поверь, если бы я тащила это всё за собой вплоть до сегодняшнего дня, то вряд ли бы вообще увидела этот день.       — Я понимаю, о чем ты говоришь, — кивок в подтверждение слов, — и за это я тоже зол на себя, потому что должен был защитить тебя. Защитить свою младшую сестрёнку.       — Нет! Вот тут твоей вины уж точно нет, — твёрдый взгляд карих пригвоздил мужчину к дивану. — Даже не вздумай винить себя в этом. Хорошо? — Денису оставалось только согласиться: он тяжело вздохнул и, посмотрев на сестру, кивнул. — Это моя жизнь, мои испытания, и я пытаюсь с ними справляться так, как умею, так, как могу. А что касается тебя, то ты был не кретином, а недопонятым ребёнком.       — Мне было семнадцать, — с усмешкой произнес молодой человек.       — Сколько бы лет тебе тогда ни было, в душе ты оставался лишь ребёнком, которого не услышали, не поняли, не обратили должного внимания. Когда маму сократили вместо того, чтобы отправить в декрет, я знаю, что работал не только отец, ты тоже пытался, несмотря на то, что тебе и девяти не было, — Юля напротив отвечала очень серьёзно. — И на самом деле, мне жаль, что поняла я это только к тридцати годам. Ты бы ведь мог стать художником или поэтом… у тебя это хорошо получалось.       — Главное, что мы оба пережили тёмные времена для нас и, надеюсь, больше никогда к ним не вернёмся, — грустная улыбка отражала не только всю пережитую боль, но и надежду на лучшее будущее.       — Вы готовы сделать заказ? — официант появился слишком неожиданно, так что Юля дрогнула, а Денис растерялся.       — Да, — первой в себя пришла девушка, убирая ладони от брата, — нам, пожалуйста, чай и блюдо от шефа.       — Что-то ещё? — уточнил совсем молоденький парень, записывая заказ.       — Нет, спасибо, — на этот раз уже отозвался мужчина и поменялся в лице, когда официант удалился: теперь синева взгляда блестела, мечтательная улыбка сменила печальную. — Ты же ведь знаешь, что я женился? Потом покажу фото. Или в телеграмме скину.       — Да, знаю, — Юля была рада, что брат сменил тему, потому что мысли о прошлом чуть вновь не затянули её; теперь же черты женского лица стали мягче, глаза улыбались, — но хочу знать больше. Про меня-то ты многое знаешь из СМИ.       — Не то чтобы много, но кое-что, — ухмыльнулся старший. — Она, моя жена, к слову, закончила философский факультет в МГУ. Так что вы почти коллеги. Ну, по крайней мере, могли бы ими стать, — тихий смех собеседницы поднял настроение мужчине, а когда она успокоилась, он продолжил, — я как никогда счатлив, Юль.       — Когда два человека искренне любят друг друга, это прекрасно, — тепло в глазах родных людей топило лёд, превратившимся за многие годы в огромную стену.       — Только нас уже трое, — хитрый взгляд голубых встретился с непонимающим карим, а когда до девушки начало доходить, недоумение и неверие отразилось в нервном смешке.       — Да ладно? — Юля действительно не могла поверить и осознать, что теперь их семья, восстанавливающая мосты, чуточку больше.       — Я стал отцом, систр, — теперь Денис улыбался во все тридцать два. — У меня чуть больше года назад родился сын. Марк.       — Боже мой, Денис, я так рада за вас, но всё еще негодую, что ты даже не сказал, что переехал в Буэнос-Айрес и ничего не сказал, — смешанные эмоции уступили место счастью. — Поверить не могу, что у меня есть племянник. Марк, — Юля правда была рада за брата, но имя натолкнуло на мысли об ещё одном мужчине в ее жизни, а потому сидящий напротив не понял перемены.       — Юля?.. — конечно, брат был в замешательстве, а раз уж Паршута решила говорить правду, то скажет её и сейчас. Они ведь вновь учились доверять друг другу.       — Всё в порядке, извини, — рассеянный, виноватый взгляд был похож на щенячий. Певица все же взяла себя в руки и не дала разбушеваться урагану эмоций, а лишь позволила мыслям складываться в хоть немного связные предложения. — Не пойми меня неправильно, пожалуйста; я правда очень рада и за тебя, и за нашу семью. Кстати, жду когда ты привезёшь свою жену и сына знакомиться с нами, я обязана узнать племянника поближе, — короткая тёплая улыбка, вновь серьёзность, — просто имя…       — Напомнило тебе о твоём друге? — Юля удивилась проницательности мужчины, и она положительно покачала головой. — Или не совсем друге? В интернете о вас многое говорят, но верить всему я не могу.       — Честно говоря, я растеряна, потому что ты угадал, — девушка втянула воздух, закрывая ладонями лицо, набираясь храбрости открыться брату. — И… я не знаю, кто он для меня.       — Как это? — руки заглушили слова, однако Денис услышал, но всё же потянулся, чтобы отнять их от лица девушки. Увидев, что в карих глазах скапливаются слёзы, он отзеркалил недавний жест сестры, сжав тонкое запястье. — Я тут, чтобы не только рассказывать про свою жизнь, но и слушать тебя, поддержать тебя.       — Спасибо, — слезинка вот-вот была готова скатиться по щеке, да только благодарная улыбка говорила о том, что Юля всё же решилась рассказать. — Вот так, — пожала она плечами, — я вижу, как он любит меня. Любит не как друга. В его глазах, в его касаниях, в его песнях нечто большее. Марк любит меня, и я это знаю. И я тоже, — девушка смежила веки: признание давалось тяжело, — тоже люблю его. Только вот не говорю ему об этом, — заметив на лице собеседника непонимание, она поспешила объяснить. — Причина в том, что я не хочу причинить ему боли. Я уже не тот человек, что умеет любить, не раня. Прошлое оставило свой след и на мне, — не давая вставить мужчине и слова, Юля подняла руки в капитулирующем жесте, — и я знаю, что ты сейчас вернёшься к моим же словам. Но не надо, прошу. В моем случае всё немного иначе. Прошлое изменило меня. Теперь я не умею по-другому. Если отвечу ему взаимностью, эти отношения вновь станут созависимыми, только монстром на этот раз окажусь я, потому что не могу выбраться оттуда, потому что погрязла там. Я привыкла к таким отношениям и теперь не знаю, как может быть иначе. Я разучилась жить и любить, как это бывает у нормальных людей, — женское дыхание сбилось из-за накатывающих эмоций, а старший брат всё это время слушал не перебивая. Двухминутное молчание начало давить, но и тут мужчина не успел ничего сказать. — Мне больно, Денис, — теперь грустные глаза сестры смотрели в его, и там была вьюга из того, что сейчас испытывала Юля, каждая снежинка оставляла маленькую кровоточащую рану на сердце. — Но ведь говорят, что если любишь, отпусти. Я не в силах отпустить его, но не подпускать близко пока что получается. Не знаю, сколько ещё смогу так.       — Сестрёнка… — старший Паршута поспешно пересел к девушке и крепко обнял, а она прильнула к широкой груди брата и уже не сдерживала поток слез, не издавая при этом ни звука, — спряталась от жестокого мира, будто снова была совсем маленькой девочкой, а брат упокаивал ее после ночного кошмара. Это продолжалось до тех пор, пока официант не принёс заказ. Увидев, что девушка расстроена, он тактично поинтересовался, всё ли у неё хорошо, и, получив положительный ответ, ушёл. А Денис внезапно усмехнулся своим мыслям. — «Просто надо было нам поговорить», не твои ли это слова? Ты ведь не говорила с ним, не так ли?       — Нет, — вытирая мокрые дорожки на щеках, ответила певица.       — Поговори, — мягкая улыбка так была похожа на отеческую: так улыбался папа, когда Юля делала какую-то глупость. — И давай договоримся, что прошлое мы оба, начиная с сегодняшнего дня, оставим в прошлом, согласна? — на этот раз согласие. — Вот и хорошо. Ведь ты — не твои бывшие. Я уверен, ты бы никогда не смогла причинить боли тому, кого любишь. Ты боишься, потому что не знаешь, как забыть весь тот кошмар, через который тебе пришлось пройти. Думаешь, что стала подобна им, но это не так. Есть люди, которые осознанно не хотят выходить из таких отношений и, я согласен, становятся похожими на своих мучителей. Но только не ты. Ты слишком хорошо знаешь, что это такое, знаешь, что значит боль, которую причиняют такие люди, манипуляторы. Но ты бы не стала играться с чувствами других. Иначе ты бы сейчас не сидела здесь и не рыдала, страшась навредить Марку. Если бы ты была такой, какой себя считаешь, то была бы готова на всё, чтобы приручить его и выдрессировать, как послушно пса. Однако я знаю и уверен, что моя сестра на такое не способна. Ты на такое не способна, Юль. Разве я не прав?       — Я не знаю, — ответ вполголоса и неопределённый жест руками. — Я уже ничего не знаю.       — Тебе с ним хорошо? — Денис решил пойти в контратаку.       — Ты не представляешь насколько. Господи, что же я делаю?       — В каком смысле?       — Он звонил мне сегодня: у нас репетиция перед выступлением, а я даже не объяснилась, почему не в Москве, — Юля резко опустила голову на сложенные на столе руки.       — Так позвони, — радостно сказал мужчина, хлопнув ладонями.       — Ты прав, — резко оторвавшись от стола, девушка решительно посмотрела на брата и встала.       Удалившись в менее шумно место, Юля набрала выученный наизусть номер. Гудки долго шли, и когда она уже решила сбросить, раздался взволнованный голос по ту сторону. Девушке понадобилась еще минута привести мысли в порядок, и она, прочистив горло, чтобы голос не дрожал так сильно, поприветствовала собеседника.       — Боже мой, Юль, наконец-то ты вышла на связь, — Тишман был рад, но волновался. — С тобой всё в порядке?       — Да… Да-да, Марк, всё хорошо, — голос уже был твёрд. — Извини, что не предупредила и что так получилось. Я не смогу сегодня прилететь в Москву: у нас объявили штормовое предупреждение. Тут полный хаос творится. Ливень, гром, молнии. Вот звоню предупредить и поговорить кое о чем.       — Слава богу, с тобой ничего не случилось, а по поводу репетиции можешь не переживать. Ты всегда отлично справляешься. Ах! Чуть не забыл! Как только прилетишь, то мы пойдём в ресторан. Я познакомлю тебя со своей девушкой. Договорились? — Марк на эмоциях тараторил всё подряд, пытаясь ничего не упустить, а у Юли в этот момент рухнул весь мир. — Я тут разглагольсивую, а ты хотела о чем-то поговорить. Алло? Юль? Ты тут?       — Я тут, просто немного в шоке, — в этот раз голос не выдавал её эмоций, хотя внутри творилось то же, что и за окном, — это немного неожиданно. Конечно, договорились. Я напишу, когда прилечу.       Что Тишман говорил дальше, она уже не слышала. Разбитый телефон лежал около ног. Одинокая солёная капля скатилась вниз. Холод застыл на лице. В глазах погасло пламя. Теперь уже точно только друзья.       — Юль… что случилось? — испуганный брат опасливо смотрел на нее и впервые в жизни был не способен увидеть свет на чрезмерно спокойном лице со строгими чертами.        Вместо живой, светлой, искрящейся души в глазах был чистый лёд — в сердце Юли наступила зима.