Рубашка

— Инга, ты куда? - спросила Лиля. — В общагу. Надо переодеться, а то скоро эта майка с шортами превратиться в невесть что! С этими словами девушка направилась к нужному зданию. Проходя по успевшим стать родными коридорам, она так сильно задумалась ни о чём, что не заметила, как ноги привели её к комнате. Но не к своей. Каким-то образом она пришла к месту, которого всячески стремилась избегать. Вдруг, она осознала, что дверь слегка приоткрыта. Странно, она же только что видела Антона снаружи. Может, забыл закрыть..? В голову закралась мысль. Простая в теории, но очень сложная на практике. Что-то тянуло её подойти ближе и войти, но как только она собиралась сделать шаг, между рёбер с острой болью начинало биться сердце. И всё же желание попасть внутрь было настолько сильным и раздирающим изнутри, что лазурная книгочейка с прерывистым вздохом переступила через порог. Вот она. Комната, в которую совсем недавно вернулся тот, из-за кого у Инги так сильно ныло в груди. Теперь, когда его нет, всё вокруг напоминало о нём: стоящие у шкафа кроссовки, висящая на крючке тёмно-серая куртка, впопыхах заправленная кровать, подаренная ею кружка, стоящая на тумбочке, оставленные рядом стопкой учебники и потрёпанный пенал. Уже который раз за день Инга почувствовала, как у неё сбилось дыхание. Хотелось расцарапать себе грудь и вырвать душу, чтобы она так не горела от злостной боли. Ей всё ещё хотелось вернуться к Костяному дому и с разбегу ворваться в обитель чернильного кошмара, даже если её опять попытаются остановить. Хотелось найти его и как следует отдубасить, а после сжать в объятиях и никогда больше не отпускать. Ей хотелось взъерошить его полуседые волосы и хотя бы ещё один раз взглянуть в родные серые глаза, после взять за руку и сказать «Всё будет хорошо, я здесь, я с тобой!». Но она не может и от этого Инге становилось только хуже. Она не может так больше. Терпеть эту боль и знать, что она не пропадёт даже со временем... «Как же мне сейчас хочется тебя, олуха, придушить», — подумала книгочейка, сжав кулаки так сильно, что её костяшки побелели. Так нагло соврать, глядя ей прямо в глаза... Как ему только смелости хватило? Он же клялся в том, что не допустит подобного, а теперь эту же клятву и нарушил. Лжец и предатель! Их столько раз пытались разлучить, но ни у кого это не получалось. До этого момента. И обидно, что в этот раз он сам её оттолкнул. Любя, но оттолкнул. Чтобы спасти. Пройдя вдоль кровати, девушка остановилась у тумбочки и провела ладонью по поверхности. На пальцах остался тонкий слой пыли. Она снова сжала кулаки и, не сдержавшись, со всей силы пнула тумбочку. Та оказалась на удивление крепкой и никак не повредилась. Это пробудило в Инге ещё больше гнева. Дурак! Какой же дурак! Она продолжала пинать тумбочку, но уже с меньшим энтузиазмом. Ей просто хотелось высвободить всю накопившуюся за это время злость и горечь. Наконец, она снова со всей силы пнула тумбочку и, плюхнувшись на кровать, громко промычала, закрыв лицо руками. Ещё немного и она сломается. Она это чувствует и не может этого предотвратить. «Господи, как же я хочу тебя обнять», — тихо произнесла вслух книгочейка, почувствовав, как руки начали дрожать. Встав на такие же дрожащие ноги она поплелась в сторону выхода, не в силах больше здесь находиться. Но как только Инга прикоснулась к дверной ручке, что-то потянуло её посмотреть в сторону приоткрытого шкафа. Она увидела полки с цветастыми вещами Антона и не такими цветастыми пожитками второго книгочея. Но не они зацепили её взгляд. Из немногочисленных тёмных рубашек её угрюмого идиота она заметила одну, которая сильно выделялась среди них - светлая в голубую полоску да ещё, видимо, с капюшоном. Она вспомнила, когда он её надевал. Помнится, тогда Лиля только осваивала свой цвет и ещё не знала обо всех ужасах, через которые ей предстоит пройти. Крокодил, съевший солнце... И тот усатый дядька... И смерть усатого дядьки... Всё это было так давно, что вспоминать об этом хотелось за чашкой чая в дружеском кругу. Кругу, который уже изрядно поредел. Подойдя к шкафу, Инга аккуратно приоткрыла дверь и с такой же непривычной аккуратностью достала полосатую рубашку. Глаза начало щипать уже только от ощущения мягкой ткани на руках. Пройдя обратно к кровати, она присела на не очень мягкий матрас и уставилась на предмет гардероба так, будто это было последнее, что у неё осталось в жизни. На рубашке внезапно начали появляться одна за другой мокрые точки. Даже сквозь повязку книгочейка чувствовала, как собственные глаза её предают. Одной рукой она прикоснулась к куску ткани и, помедлив, сняла его. Открыв свой скрытый от посторонних лиц глаз, девушка всхлипнула, крепко прижала рубашку к груди и поняла, что вот именно сейчас что-то внутри треснуло, высвобождая всё, что только можно. Безуспешно пытаясь вытереть слёзы рубашкой, Инга с ужасом осознала, что от этого прокля́того предмета одежды всё ещё исходит его запах. «Саша, какая же ты сволочь!» - раздалось в тихой комнате. Этот возглас звучал так беспомощно, что книгочейке стало ещё хуже. Теперь всхлипы были настолько частыми, что она даже не успевала отдышаться, а в груди была такая сильная боль, что ей хотелось сдохнуть прямо на этой кровати. Инга не знала, сколько она уже плачет, сидя на кровати и сжимая эту чёртову рубашку в руках. Она настолько была погружена в своё противное и нестерпимое горе, что даже не заметила, как на пороге появился обычно весёлый и пылкий студент, живущий в этой комнате. Вот только даже он не решался войти и прервать её - сам еле сдерживался, чтоб не опуститься вдоль стены и закричать. На сердце всё никак не заживала рана, оставленная лучшей подругой, лежавшей глубоко под землёй, а теперь книгочей потерял человека, с которым только-только успел восстановить былую дружбу. Немного успокоившись, книгочейка наконец почувствовала чужое присутствие и резко обернулась - прямо на неё смотрели полные боли и понимания карие глаза Антона. Инга медленно встала, всё ещё сжимая в руках рубашку. В голове было только желание слиться со стеной, чтобы никто не видел её в таком состоянии. Она ведь тот самый неунывающий человек, который всегда полон надежды и радости. Вот только сейчас радость никак не приходила, а наоборот всё быстрее утекала в водосток. И как только она поняла, что Антон начал подходить к ней, чтобы хоть как-то поддержать, Инга немедля рванулась с места, стремясь как можно быстрее добежать до своей комнаты. Комнаты, где можно спрятаться. Хотя бы на время. И когда ей надоест прятаться, она вновь выйдет наружу и продолжит начатое. Она обязана. И пока есть хотя бы один шанс вызволить самого близкого ей человека из оков Костяного дома, Инга Шелковиц будет бороться. Потому что иначе она себя не простит. Варчук же застыл на месте прямо с протянутой вперёд рукой. Внезапно осознав свою усталость, он резко выдохнул и присел у кровати. Чувствуя, как у самого по щеке уже потекла первая слеза, Антон снял очки и приложил ладонь ко лбу. Ещё немного и он снова начнёт драконом выпускать пламя. А этого очень не хотелось. Но сдержаться было выше его сил. «Саня, и вот какого чёрта ты туда полез?» - сипло произнёс книгочей прежде чем прикрыть ладонью рот в попытке сдержать резко подскочивший к горлу огонь.