Отцы и Дети

      Выписка из больницы казалась билетом в рай. Полгода в кровати без возможности даже отлить самостоятельно конечно разжалобили общественность и позволили не слишком сильно, для подобного скандала, потерять в своем политическом весе, но находиться тут хоть одну лишнюю секунду было невыносимо. Поэтому Сангте прыгнул в первое попавшееся такси, как только с него сняли гипс. Полчаса в дешёвом Хёндае без кондиционера и вот наконец финишная прямая на пути к родной квартире и сыну.       Сыну…       В той проклятущей палате многое было сказано и сделано. Мало что из тех разговоров или поступков было приятным, но Сангте надеялся, что с возвращением домой и их отношения вернутся в прежнее русло. Он позволил типичному подростковому бунтарству взять вверх над голосом разума на время своего отсутствия. Этого должно было хватить на усмирение горячего молодого духа. А теперь пришла пора снова браться за голову. Впереди маячили экзамены и ВУЗ, отлынивать никак нельзя. Но Ен У умный мальчик и сам наверняка понимал, что сейчас не будет времени на развлечения. Даже хорошо, что с Ньютубом покончено, он требовал слишком много внимания и сил.       Закрывая за собой дверь, Сангте уже накидывал новый план действий. С кухни тянуло чем-то ароматным, а в душе журчала вода. Что ж, значит выйдет небольшой сюрприз. Интересно, что такого готовил Ен У. Раньше он не особо любил уделять приему пищи больше пятнадцати минут, предпочитая доставку домашней еде. Неожиданно решил попробовать себя в качестве повара?       Сангте собирался остаться на кухне пока сын не закончит с водными процедурами, заодно закусив чем-нибудь, но его ждало разочарование. Огромное двухметровое разочарование, которое стояло на кухне в одних спортивных штанах. На кухне Джи Сангте. В доме Джи Сангте. Как это понимать было не очень ясно. Неужели домушник? Вломился на сороковой этаж дома, избавился от Ен У и решил перекусить? Вопросов было много, но разбираться с ними будет полиция, которую Сангте обязательно вызовет, сразу, как только разберётся с вором своими методами. Из-за случайно получившейся в ходе стройки шумоизоляции на кухне, Сангте остался незамеченным. Этим надо было воспользоваться и действовать быстро. Парень, по крайней мере его спина, выглядел очень спортивным и взять вверх силой не представлялось возможным. Поэтому он решил воспользоваться эффектом неожиданности, и схватив с полки в коридоре вазу, бросился на бандита. — Какого ху…       Сангте даже не понял, как его руку перехватили, зато вспомнил наглую рожу и сипловатый голос. Сон Тэхун. Сукин сын, полезший к Ен У неизвестно зачем. Его можно было назвать спичкой, разжегшей в сыне желание демонстрировать характер. Если бы не он… — Сволочь, что ты забыл в моем доме, — Сангте не прекращал попыток выдернуть кисть из захвата пока боролся с желанием плюнуть в до больного идеальную фарфоровую морду.       Когда руку с вазой все-таки удалось высвободить по венам вместо крови текла кипящая злостью лава. Сангте никогда не вкладывал в удар столько силы. — Бля-ять, — как наглый уличный кот зашипел пацан       Стекло со звоном и хрустом рассыпалось по полу. Сон отпустил и вторую руку, а сам запрокинул голову в попытке остановить кровь. Пара капель даже попала на Сангте. Адреналин, барабанивший в перепонках диким пульсом, только сильнее разыгрался при виде крови, как аппетит перед столом полным деликатесов. — Вон! Вон из моего до… — он вскинул руку с обломанным горлышком вазы, готовый продолжить. — Отец! — но его развернули за плечи и куда более неосторожно, чем до этого, схватили за руки, вырывая остатки несчастной стекляшки, — Ты что творишь?!       С волос Ен У ещё капала вода, в широко распахнутых глазах собирался ураган. Поджатые губы едва не тряслись от злости. Не дождавшись ответа, он оставил отца. — Ты как? В глаза не попало? — обеспокоенность сына за этого… этого нелицеприятного молодого человека почти оскорбляла. — Нормально, — Сон приложил протянутое ему полотенце к царапине на переносице.       Кровоточил ещё один порез над бровью, в котором остался крупный кусок стекла. Быстро окинув взглядом Тэхуна и кивнув чему-то в своих мыслях, Ен У зашарил по шкафам в поисках аптечки. Последний раз в этом доме ей пользовались года три назад, если не больше.       Кажется Сангте только сейчас начал понимать, почему на шее его сына красовались тёмные пятна со следами зубов, такие же как на Сон Тэхуне, готовящем завтрак и имеющем наглость ходить по чужой квартире без футболки. Едва улегшийся гнев вновь забурлил в жилах, грозя извержением вулкана вытечь наружу в ближайшее время. — Джи Ен У, объяснись. Немедленно, — если вначале Сангте ещё пытался контролировать свой тон, то к концу фразы почти рычал от злости. — Да ладно, — Ен У проследил куда был направлен сосредоточенный взгляд отца и потёр шею в месте засоса, — А что ещё не понятно?       Резкий ответ стал очередной каплей в уже давно переполненной чаше терпения. Ен У, его Ен У, никогда бы не позволил себе так неуважительно разговаривать. — Я не буду повторять! — в этот раз Сангте рявкнул не в силах себя контролировать.       На него зыркнули из-под заляпанного кровью полотенца и пренебрежительно фыркнули. Захотелось разбить об приторное личико ещё одну вазу. Весь сервиз. Так, чтобы родная мать кровавое месиво, оставшееся вместо рожи, не узнала. — Хорошо, — Ен У вскинул руки в примирительном жесте, а затем приложил их к вискам и начал усиленно массировать, зажмурившись, — Папа, это Сон Тэхун, мы встречаемся, и последнюю неделю он жил здесь, а сегодня должен был уехать, потому что я думал, что тебя выпишут только завтра, и ты ни о чем не узнаешь, — от висков он перешёл к волосам, встяхнув пару раз сырую шевелюру, посмотрел куда-то в пол, почесывая шею, — Надеюсь, чем мы занимались ночью, объяснять не нужно.       Ен У прервался из-за того, что вспомнил, где в прошлый раз оставил аптечку и принялся искать в ней, все, у чего ещё не истёк срок годности. — Ах, да, — щёлкнул замками пластикового контейнера, — Ты только что разбил об его голову вазу, — метнул в отца ледяной взгляд и снова вернулся к содержимому коробки, — Это все.       Вот оно как. Ясно. Наверное у Сангте от шока на пару секунд остановилось сердце. Было бы очень забавно опять слечь на полгода в больницу, но уже с инфарктом и знанием того, что сын в это время будет водить в их дом бесхозных шавок. Да ещё и спать с ними. На душе было мерзко и прогоркло. Как будто пришлось есть бычки от сигарет. Снова. Почему родная кровь заставляла чувствовать себя так же, как хулиганы в школе очень много лет назад? — Пускай убирается отсюда немедленно, — это все, что он сказал перед тем как хлопнуть дверью в свой кабинет. *** — Блять, — как только за отцом закрылась дверь Ен У скатился прямо на кафель и долбанул головой по бедному шкафчику за спиной, спрятав в ладонях лицо и усталый стон.       Загремели столовые приборы, баночки специй и прочая ерунда, которой и пользоваться-то было некому, но разбились почему-то только надежды на счастливое будущее. И ваза. Пусть дурацкая, совершенно неподходящая интерьеру, но мутная стекляшка была подарком от мамы. Последним. Она вручила коробку с ней маленькому Ен У сразу после суда. Чмокнула в щеку и навсегда испарилась из его жизни, как фея в какой-нибудь чудесной детской сказке. Отец об этой истории даже не знал. Для него это был просто странный предмет декора, который сын притащил домой неизвестно зачем и который без проблем можно разбить об чью-нибудь голову. — Хей.       Тэхун сел на корточки рядом с ним и взял за руку, убирая её с лица, чтобы восстановить зрительный контакт. — Тут же стекло везде, поранишься.       Ен У глухо хмыкнул в попытке усмехнуться. Хотелось плакать, и были подозрения, что после разговора с отцом, который точно состоится, именно этим он и будет заниматься. — Сука, за твою жопу беспокоюсь, по-моему можно ради этого и вернуться в реальность, не думаешь? — он потянул Ен У на себя, заставляя подняться на ноги.       Все-таки родным языком Тэхуна был не корейский. Прикосновениями ему удавалось изъясняться куда лучше.       Он снова взял за руки, притянул еще ближе, проходясь по лопаткам и напряжённым мышцам. Слегка похлопал по спине. «Все будет хорошо.»       Произошедшее вгоняло в тоску, перемешанную с отвращением, но если бы он не мог уткнуться в услужливо подставленное плечо, было бы намного хуже.       Одна рука перебирала мокрые пряди, а вторая гладила по спине. «Успокойся, я с тобой.»       Кажется они простояли так несколько минут, нещадно растрачивая и без того небольшой запас времени, отведенного на уход Тэхуна. Но как только Ен У нашёл в себе силы убрать голову с чужого плеча, тут же захотел по ней стукнуть. К своему сожалению он совсем забыл про кусок стекла, до сих пор торчащий кое у кого над бровью и едва ли прекратившееся кровотечение. — Боже, нужно же обрабо… — но ему даже договорить не дали, не то что взять в руки перекись. — Я же сказал, что все нормально, — Тэхун наощупь выковырнул осколок, запустил перепачканное полотенце под воду и протёр им лицо задержавшись недолго на месте царапины.       Теперь хотелось ударить уже не себя. Но цель заслуженного подзатыльника за безответственное отношение к своему здоровью от Ен У технично смылась. — Придурок, а если инфекция? — он тут же нагнал Тэхуна, ушедшего в спальню за одеждой. — Не помру. — Как же. — Ну не злись, а. — Я не злюсь. — Злишься. — Я не на тебя.       Они замолчали. Разговаривать нормально им обоим все ещё было чрезвычайно тяжело.       Ен У покатал на языке мысль, прежде чем дал ей выйти наружу. — Спасибо, что не убил его, хоть и позволять себя поранить было необязательно.       Кажется Тэхун после внезапной благодарности завис. С секунду пытался осмыслить сказанное, а потом усмехнулся. — Не хотел тебя расстраивать, да и потом пришлось бы мучится с похоронами, — клыкасто ухмыльнулся, — А с вазой… Я просто не ожидал, — он махнул рукой, как бы призывая забить на случившееся болт.       Хоть о поступке отца и о нем в принципе думать не хотелось совершенно, но прекратить не получалось. Больше всего пугала неизбежность грядущего «серьезного разговора». Если в присутствии Тэхуна может и вышло изобразить уверенность в себе, своих словах и действиях, то когда они с папой останутся один на один он едва ли сможет вставить слово поперёк. — Не зависай, — перед лицом щёлкнули пальцами.       Пока Ен У, облокотившись на шкаф, думал о предстоящем испытании, Тэхун уже надел футболку и накинул поверх темно-зелёную рубашку с коротким рукавом. Остальные немногочисленные вещи, которые он брал с собой, без проблем поместились в рюкзак. Закинув его на одно плечо, он выскользнул в коридор.       Ен У отлип от шкафа и пробежался взглядом по комнате, проверяя, не осталось ли что-то ещё. Забрал со своего рабочего стола малиновую курилку и закинул её в нагрудный карман рубашки Тэхуна, который уже нацепил на себя убитые конверсы и ждал в коридоре. Ен У поправил его воротник и не удержался от очередных объятий. Наверное дикая потребность в прикосновениях передавалась воздушно-капельным путем, потому что по-другому объяснить свою внезапно пробудившуюся тактильность было просто нельзя. Тэхун сразу же на них ответил, но выглядел слегка озадаченно. — Слушай, — тихо начал он, — Хочешь, я останусь?       Ох, Ен У хотел и ещё как, но с отцом нужно справиться самому. Он смог ответить ему один раз. Значит сможет ещё. — Не стоит. — Точно? — Точно, — Ен У едва коснулся губами чужой щеки, мягко улыбаясь.       Сентиментальность снова брала над ним вверх. — Набери, как разберёшься, — Тэхун неловко потёр шею, пытаясь подобрать слова, — Мне жаль что из-за меня тебе придётся снова с ним сраться. — Это не твоя вина. — И не твоя.       Ен У слегка прыснул. Они уж слишком похожи в некоторых аспектах. — Что случилось, то случилось. Всё равно мы бы не смогли вечность держать отношения в секрете.       Тэхун смотрел прямо в глаза серьёзно и взволнованно — искал там подтверждение прозвучавших слов. А потом вздохнул и поднял руки, признавая за Ен У его правоту. — Тогда я сваливаю, — он уже был за порогом, но вдруг обернулся, — Если не будешь сам, то вынеси чокпаль собакам, не хочу, чтобы он ел мою еду. — Обязательно, — Ен У, уже не сдерживаясь, улыбался. — Удачи, — Тэхун быстро мазнул по улыбке губами и скрылся за массивной чёрной дверью. ***       Идти к отцу в кабинет не имело никакого смысла. Играть в заведомо проигранную игру, так ещё и на чужом поле было незачем. Поэтому, проводив Тэхуна и взяв с него обещание нормально обработать порезы по возвращении домой, Ен У ушёл на кухню, убирать погром. То, что не нужно было делать ремонт всего помещения — огромная удача и радость, за которую спасибо стоило говорить непонятно откуда взявшимся у Тэхуна терпению и выдержке буддиского монаха. Но надолго в одиночестве отец его не оставил.       Ен У слышал, как он вышел из кабинета. Как закрыл за собой дверь. Как шёл по дорогой мраморной плитке четким размеренным шагом. Как остановился в паре метров от сына. Слышал, но упорно собирал осколки вазы в мусорное ведро, не желая оборачиваться. Да возможно это могло разозлить отца сильнее прежнего, но Ен У было жизненно необходимо надышаться перед прыжком в адский котел. *** — Ты хочешь свести на нет все мои труды, да? — начал Сангте на порядок спокойней, чем раньше.       Все таки дыхательные упражнения оказались не слишком бесполезны. — Сколько сил я потратил на твоё обучение. А на воспитание? Нужно говорить, чего мне стоило получить этот пост?       Ен У хоть и слушал его, но молчал. — И ты решил спустить все в унитаз, понимаешь? Господи, ты представляешь, что начнётся в СМИ, если о твоих… развлечениях узнают журналюги? Меня же уничтожат… — он был взолнован, из-за чего мысли путались в один клубок из разочарования и ужаса, — А учёба? Ты этим занимался вместо уроков пока меня не было? Поверить не могу, — Сангте отчаянно цеплялся трясущимися пальцами за волосы, потом за лицо, вероятно, побогровевшее от злости, пытаясь не дать коже разойтись под распаленным нутром.       Ен У продолжал молчать. По его лицу ходили желваки, а вена у виска с каждым услышанным словом пульсировала все яростней. — Неужели я плохо тебя воспитал? Не проводил с тобой достаточно бесед? Поэтому ты повёлся на этого мерзкого вырод… — Хватит!       Рука, ударившая по столу, стала неожиданностью для обоих. На секунду в глазах Ен У промелькнуло замешательство из-за собственного поступка, но тут же оно сменилось решительной злостью. — Не оскорбляй человека, которого не знаешь, да ещё и у него за спиной. — Вот как, — кажется в голосе начинали играть истеричные нотки, которые Сангте попытался прикрыть смешком, — То есть это единственное, что задело тебя из всего, что я сказал? — Вовсе нет, — Ен У встал из-за стола и теперь смотрел на отца сверху вниз, — Мне омерзительно все, что ты сегодня сказал и сделал, но я твой сын, а Тэхун тебя никак не касается, поэтому имей совесть и не поливай его грязью, хотя тебе, судя по всему, очень хочется обвинить его во всех моих «проблемах». — И кто-же тогда виноват? — Сангте усмехнулся, почти с жалостью глядя на взбешенного сына. — Никто, — сквозь зубы прошипел Ен У. — Я же по глазам вижу, хочешь сказать это из-за меня, да? — Нет! — Как же, это ведь всегда так легко, обвинить любящего родителя во всех своих бедах. — Да нет же! Ты хоть слышишь, что я говорю? — Ен У в один шаг оказался возле отца и схватил его за плечи.       На секунду, только на чёртову секунду Сангте испугался своего сына. Но тот резко отдернул руки, как обожженный от огня. — Господи, — закрыв тыльной стороной ладони глаза, Ен У рвано выдохнул, — Пожалуйста, пойми, то, что ты называешь проблемами, для меня — выход из клетки, в которой я сидел всю жизнь, пытаясь тебе угодить. — Ен У, я пытаюсь дать тебе лучшее будущее, — Сангте поверить не мог, что его не понимали, что его сын не осозновал для чего они так старались все это время. — Но мне плохо сейчас.       Столько отчаяния в голосе Ен У он не слышал пожалуй никогда. — Ты не понимаешь о чем говоришь… — Хочешь сказать, что ты лучше знаешь, как я себя чувствую? — Ен У, я ведь тоже был подростком и… — И твоя жизнь была совсем не такой простой, как моя, — резко прервал его сын, — И ты много работал чтобы добиться всего, что имеешь сейчас, — он шмыгнул носом, не прекращая тираду, — Я слышал это тысячу раз, и если услышу в тысячу первый, не почувствую себя лучше. — Ен У, пожалуйста, сядь, — Сангте говорил мягко, успокаивающе, — Если ты хочешь добиться чего-то действительно стоящего, тебе придется потрудится сейчас, некогда играть в эти дурацкие отношения, тем более с такими людьми, нужно заниматься, в два, нет, в три раза усердней и больше, — он положил руку сыну на плечо, надеясь так передать свои мысли, утихомирить бунтующее молодое сердце, — Я — твой отец, и желаю тебе только лучшего, поэтому послушай ме… — Я устал тебя слушать! — Ен У дёрнулся, сбивая руку со своего плеча, — Я восемнадцать лет только это и делал, поэтому сейчас послушай ты, — похоже сын впервые был по-настоящему зол, и, больше от шока, Сангте вправду замер, — Я сам буду решать, что мне делать, сам выберу, чем займусь в будущем, и уж со своей личной жизнью точно справлюсь без твоей помощи.       Ен У замолчал, тяжело дыша. Они остались в оглушающей тишине, не желая смотреть друг другу в глаза. Сангте устало выдохнул и ушел в свой кабинет. Когда через пятнадцать минут он услышал, как хлопнула входная дверь, внутри оборвалось что-то очень важное и, кажется, безвозвратно потерянное.