Солнышко

      Чудесное летнее утро. Золотой луч солнца проливается из окна на кровать, плескаясь медными бликами в волосах и щекоча ноздри. Это заставляет проснуться не совсем уж довольным, в общем, как и почти каждое утро. Очередной день каникул у тринадцатилетнего Антона уже грозился идти по выученному за месяц сценарию.       Умывание, переодевания, завтрак. Всё равно что было, это в итоге смешается в смутный сгусток из слизи, жары и чего-то приторного в воспоминаниях. Свет бъет в глаза, стоило распахнуть шторы. Проснулся парнишка поздно, от чего солнце уже успело разогреться и с особым усердием выжигало глаза.       — Антон? Ты там проснулся? — Мама кричит с кухни вопрос без ответа. Это трудно назвать пробуждением, скорее попытка загрузить запылившийся комьютер в голове, что гудит громче турбинного самолёта, пытаясь не забыть как дышать. — Гости скоро придут, ты давай там поживее, а то они испугаются, что у нас домовёнок живёт.       Мария заглядывает в комнату. Будучи особой весьма утончённой, она будто порхая, мягко, но спешно подходит к сыну, растрепывая его спутанные волосы и подталкивая того за плечо к шкафу.       — А кто придёт? — Без особого энтузиазма интересуется Антон, скорее переживая, что гости будут с детьми и покой уже машет задницей у лица.       — Подруга с работы, у неё сынишка есть, может хоть не будешь на жаре дома киснуть.       Мама улыбается и приходится сделать тоже в ответ, натянуть улыбку на лицо, на которое сейчас скорее подошли бы слезы. Нет, ну нет, ему не хочется, одноклассники и без того зовут его гулять иногда, зачем? Прогулки очень утомляли парня, попытки найти общий язык и как-то инициировать не идущий диалог высасывали мозг через трубочку в ухе, от чего голова болела, а сил было меньше чем радости от гостей.       — Мгм, сейчас оденусь… ***       Ну чтож… Впечатляет. Его мама, с манерами порой аристократичными, такая тихая временами, познакомилась с женщиной, схожей с приставучей пьяной тетушкой. Она была громкая, напористая, не столь мягкая. Сразу начала расхваливать Антона, говорить какой он жених, только бледный, плохо кормят и прочие вещи, о которых не спрашивали. Маме было судя по всему на это всё равно, она радушно приняла гостью, сразу начиная болтать о взрослом и женском, в общем, о том в чем Антон не мог их понять.       Думая о том, какое же яблоко упало возле такой яблони, желудок Антона невольно сжался, но ожидания не совсем оправдались. За женщиной скромно, сложив ручки за спиной, зашёл мальчик, которого кроме как «солнечный» не опишешь. Зелёные, как трава впитавшая солнце, глазенки смотрели на всё с интересом, на коже загар с видными линиями от футболки и шорт, растрёпанные каштановые волосы, мальчишка от чего-то показался даже приятным. Он не разламывал дом, не сильно лез к Антону, лишь ходил рядом с матерью, пока та не осудила его фразой «Что ты трусишь как девчонка, иди знакомься» и тот подошёл.       — Привет! — Мальчик протянул руку и улыбнулся. Он был низким, но скорее всего не сильно младше Антона, так как тот всегда был выше и выглядел старше ровесников. — Я Дима.       — Приятно. — Антон пожал чужую ладошку, чуть успокаиваясь. — Я Антон.       — Мне тоже приятно… — Дима снова сложил руки за спиной, молча раскачиваясь с пятки на носок пару секунд, смущённо думая, что же ему делать. — Может на улицу пойдём?       — Эхъ, ну пошли? — Вздох, снова развлекать детей гостей пока родителям плевать. Хотя, так скорее всего всегда, почему именно в их доме они не могут найти занятие? ***       — Ха! Мазила! — Дима задорно смеётся, по сути даже не оскорбляя, а просто раззадоривая противника. Парни играли в волейбол, без сетки с потертым мячом, но на удивление, это не так плохо? Солнышко, что до этого лишь раздражало, сейчас будто мягко обволакивало лучами, а озорной мальчишка вселял энергию, возвращая во что-то тёплое и весёлое, одна из немногих вещей, что запомнилась вкусом арбуза и лёгким ветерком в жару.       — Я ещё выйграю! Не расслабляйся там! — Антон раззадоривает специально, намеренно, лишь бы продолжить мгновение, когда чувствует себя более… Живым?       — Димка?! Я домой сейчас без тебя уеду! — Слышится хриплый голос, доносясь с крыльца на задний двор. Дима одергивается, быстро бросает мячик и исчезает так же быстро, кинув лишь «пока».       И это… Не приносит облегчения? Не приносит мыслей, что Антон наконец в покое. Крутится в голове лишь одно — жаль, жаль, что всё закончилось. Вспышка света, горстка краски холи на сырые будни, ушла с холодным ветром.       Что-то особенно лёгкое было в нём.       — И тебе пока… ***       Малая разница, всего два года, но в возрасте, когда каждый год ты — это другой человек, такая пропасть действительно внушающая, но не всегда.       Этому мальчишке двенадцать, и уже почти год он светится тепло и ярко в мыслях, согревая даже дождливыми осенними вечерами. Когда Антон успел потерять то же качество? Он не знает, знает одно, что греться ему около этого «солнышка» нравится.       Дима тянется сам. Скорее как ребёнок к чему-то взрослому. Да, Звездочкин для него такой «взрослый» у него уже есть паспорт и порой их отношения похожи на старшего и младшего брата. Такая близкая связь с кем-то скорее всего и притягивала, особенно, когда получить что-то подобное больше негде…       Ох, как же Дима был привязан. Солнышко святило ярче, стоило только заприметить уже почти родного брата, кажется, оно горело даже в самом мальчике. Была лишь одна проблема… Остальные.       Они просто мешали. Антон шёл гулять со своими «взрослыми» друзьями, принебрегая брать Диму. Почему, ну почему так? Почему Антон не может любить его больше, почему он тоже уходит к этому Андрею, почему они никогда не будут достаточно близки. ***       Я удивлён. Думая о том дне, когда мы с Димой познакомились, я и не думал, что на мою жизнь прольется свет.       Я замечаю, что он стал тускнеть, как только ему стало тринадцать. Я вижу как он светится только со мной.       — Так вот, я значит был у неё дома… — Гуляя с Андреем, я порой чувствую этот контраст. Истории, отношение, всё другое. Андрей рассказывал очередную историю о девушке, пока Дима строил из доски подобие дома на дереве для нас, приносил ягоды из огорода и действительно смотрел так, будто я самое ценное в его жизни.       Я должен был пойти гулять с ним после и эти мысли вызывают улыбку. Он порой ведёт себя так мило, пытаясь быть ближе. Обнимает на прощание, пока мама не видит, иначе опять обзовёт «девчонкой», проводит за руку по шаткому мостику на пирс и провожает до дома. Я чувствую, что меня ценят. Я нужен ему.       — Вот, а потом она сказала, что «это» от меня, представляешь? Я то такого не допу… О, Димка! — Что? Я кажется завис. Он о Диме только что…? Стоп… А почему он на дереве…? — Дмитрий!       Андрей машет рукой и подбегает к дереву с вишней, где на ветке с маленьким ведёрком сидит Побрацкий. Как всегда, свесив загорелые исцарапанные ноги со стертыми коленями, красными от вишни пальцами и растрепаными волосами с застрявшими листиками. Он удивлённо подпрыгивает, хватаясь за ствол дерева, чтобы не упасть.       — Андрей блять! Я чуть не навернулся. — Смешной он, сморщивает своё личико в недовольную гримасу, рефлекторно понижая громкость на матном слове. — Привет-привет.       — Шалом, ты там с занятыми руками не спускайся, давай помогу? — Андрей встаёт под деревом, я чуть поодаль наблюдаю за картиной.       — Нет, я саа-а-А-А       — Твою ж! — Черт, он всё-таки соскользнул! Упёртый осёл, почему бы просто не принять помощь? Слава богу Андрей успел его подхватить, когда мы оба ринулись на помощь, так что посадка вполне мягкая. — Товарищ, вы конечно очень самостоятельны, но аккуратнее.       — Сам разберусь… — Да уж… Грубовато для благодарности… Почему по отношению к Андрею у Димы всегда такая неприязнь в голосе? Они вроде давно общаются с моей инициативы и я думал… Что если два моих лучших друга сойдутся, то выйдет не такая не обоснованная агрессия… — Спасибо, отпусти!       — Тиха там, малышня неблагодарная. — Андрей всё же его отпускает со смехом, не пытаясь судя по всему задеть, он всегда так шутит, но Побрацкий посмотрел на него так, будто собирает всю свою солнечную энергию, чтобы сжечь другому глаза.       — Привет, Антош. — Вот он снова тепло улыбается, только уже мне. Только мне. — Ты пойдёшь гулять? Ну… На то место?       Хахах, это забавно. Помню как мы договорились держать те несколько досок на ветке в лесу в секрете и с тех пор он так серьёзно к этому относится. Так мило, это как наш дружеский маленький секретик, сближающий лишь больше.       — Ладно, идите голубки, я пошёл.       — Сам ты петух не общипанный!       Эх, Дима-дима… ***       Порой я не понимаю, что с ним. Дима садится так близко, говорит со мной заинтересованно и внимательно. Смотрит пристально. Он собрал вишню, специально, чтобы мы посидели, и как бы «нарочно» тянется взять ещё одну ягодку вместе со мной, от чего часто касается моих рук.       — Как с экзаменами у тебя? Литература скоро, волнуешься наверно? — Запомнил ведь, когда у меня ОГЭ по литературе. Мило, действительно мило, то как он старается быть во всём внимательным и сопереживать.       — Да как… Готовлюсь сильно, спать не могу, хочу на пять написать всё-таки. — Нервный смешок, это предстоящее событие меня пугает.       Дима сочувственно вздыхает. Приобнимает за плечи, чего раньше не делал, причём так невесомо и аккуратно, что я сначала не заметил. Он шепчет что-то о том, что я умный и справлюсь, и что чертовски сильно иметь такие планы, но я мало слушаю. Эта вера в меня и поддержка чувствуется не ушами, я будто проникает и обнимает душу мягкими облачками. Я чувствую поглаживания по плечу, и что мой друг сёл ещё ближе. Это странно…?       Он смотрит на меня. Зелёные глазенки всё такие же большие и яркие. В них будто плескаются искры. Он ближе. Тёплое и частое дыхание на моём лице, но я не двигаюсь. Меня пугает это.       Кроткий поцелуй в щеку и крепкие объятия. Всё не так страшно. Мы близки. Он проявляет привязанность.       — Не переживай так сильно, главное отдыхай хорошо, а то уснёшь, хех. ***       Чёртова мать. Чёртовы сестры. Чёртов Андрей.       Чёртов мир стоящий у меня на пути.       Вновь Антон уходит с ним гулять и пишет мне, для чего мне это знать? Да, мы провели весь мой вчерашний день рождения вместе, ты думаешь, что отвязался? Я понимаю, что тебе не интересно, скажи прямо, хватит меня злить!       Ладно я не могу.       Не могу злиться.       Его образ исключительно светлый в моей голове…       Мать кричит, сестры вновь ходят вокруг бешеным, затягивающим смерчем, пока глубоко в мыслях я в его объятиях. Рядом с ним. Только я.       Я хочу, чтобы он был рядом сейчас. Пожалуйста, скажи, что любишь меня. Пожалуйста, будь рядом.       Я хочу забрать его к тебе, как светлячка в банке, что светит и заставляет улыбаться, что на крылышках сможет меня унести от сюда. Я сразу понял какой он. Я понял это. Я лишь хочу быть рядом. Я хочу чтобы он чувствовал то же, что и я. Я хочу его съесть.       Я не могу. Это чувство жара в груди разрастается в пожар. Я сгораю, почему ты не видишь? Я так стараюсь. Помоги мне, я не могу больше не чувствовать, что ты никогда не станешь единственным, что есть в этом мире. Остальное убивает меня. Я хочу чтобы они умерли. Пожалуйста, скажи, что любишь меня. Пожалуйста, скажи, что любишь меня. Пожалуйста, скажи, что любишь меня.       Я не могу.       Вчера ты сказал, что обиделся и не писал сегодня. Надеюсь я встречу тебя на прогулке и обниму снова.       Гуляя я вижу Андрея. На лавочке около нашего секретного места…       Уёбок.       — Хей, привет…       Съешь свой кишечник сейчас.       — Здравствуйте, Дмитрий, как поживаете?       — Да нормально, а ты как?       Лучше бы не поживал.       — Да сижу эту Диву Антона жду, сказал через полчаса придëт… — Он говорит так пренебрежительно.       — Это звучит недовольно. Зачем ты с ним дружишь?       — Мне нравится, позитивный человечек. Да и к чему такие вопросы? — Нравится…?       — И что же тебе нравится…? Его волосы?       — Э… Ну… — Почему ты так замешкался? Ты не знаешь о них. Ты не ценишь их. — В том числе…?       — Они мягкие… Так отражают солнце… Может глаза? Пожалуй самые неземные, что я видел… — Почему я говорю об этом? Вспоминая нашу ссору и то, что он пошёл с этим человеком. Почему он с ним пошёл. Почему я не могу его успокоить.       — Да ты ценитель вижу… Ну, возможно, я за другое дружу, могу много его хороших качеств по мимо внешности выложить… — Почему ты так смущён. Ты не ценишь такую же часть его. Я начинаю злиться.       — О чем ты мне расскажешь? Может, для тебя его объятия тоже как транквилизаторы, усмиряющие желание собственной смерти? Он тоже единственное, что тебя радует, да?!       — Дима, не кипятись, убери нож… Успокойся, давай я лучше анекдот расскажу? — Ты всё переводишь в шутку. Моя шутка вывернуть тебя наизнанку. Надеть твою кожу. Может тогда Антон будет ценить меня больше. Когда я натяну твой гнилой труп.       — Почему он так ценит тебя… Что ты делаешь?! Чем ты так стараешься?! Почему он так с тобой близок?! Почему?! ПОЧЕМУ?!       Складняк с хлюпаньем проходит в живот. Ты издаёшь задыхающийся звук, пытаясь рефлекторно дернуться. Лезвие ещё внутри, превращает твои внутренности в кашу, заметь, это ты дергаешься, я лишь стою. Из распоротого живота хлещет кровь, выпирает жировая прослойка, как легко нож показал, что внутри тебя. Вываливаются кольца кишечника, ты видимо забываешь кричать, пока держишь их окровавленными руками. Какого видеть свои же внутренности? Неприятно. Я помогу тебе.       Своей же рукой ты останавливаешь остриё прямо напротив глаза. Ты слишком слаб, но смотреть на этот страх, слышать мольбы и нытьё, смотреть на эти слезы… Остриё медленно входит в глазное яблоко. Зачем ты держишь мою руку, ты лишь замедляешь всё. Твои крики раздирают горло. В какой-то момент изо рта течёт кровь, тогда же когда голос уже пропал и ты лишь издавал булькающее хрипение.       Белок наливается кровью. Ты пытаешься закрыть глаза, но лишь напарываешься веками на нож. Яблоко будто продавливается внутрь. Я начинаю двигаться рукой, превращая его в кашу, несмотря на твоë сопротивление. Это мне не помешает. Ты не посмотришь на него.       Взрыв из красных капель, когда я резко вытаскиваю нож. С лавочки ты падаешь на четвереньки, выкашливая кровь, кишечник почти выпадает, волочится на грязной земле. Гниль и грязь, такая же, как внутри тебя. Ты рыдаешь, захлёбываешься, ослабеваешь. Я валю тебя на землю. Желудок в распидорашеной дырке ещё пульсирует как и кишки, отливая красным. Твой глаз смотрит мутно, но испуганно, дыра вместо второго кровью распускается на лице, как цветок. Прекрасно. Завораживающе.       Удар в горло. После этого ты кричал недолго. Дырка в виде щели на твоей шее пробила трахею и хрипела. Вылилось много крови. Мерзкой крови. Как и ты.       Тело обмякло. Вспорото и местами в кашу. Снять одежду было тяжело.       Мне жаль. Жаль, что ты умер так рано.       Нож уже не такой острый. Удары в пах скорее рвут, чем режут. Но теперь невозможно узнать, что там было. Член или вагина, это просто перемолотая плоть, просто в мясо уничтоженное место. Дыра наполненная кровью.       Я отрезал тебе руки. Ими ты его трогал? Вены торчали, как и ты скорее всего, сразу поддались, пролились, напитали землю. Как тяжело резать кости. Я спокоен теперь. Мясные мухи так быстро тебя окружили, аккуратно объедая раны.       Шаги по листве…       Голос Антона…       — Андрей? Ты ту… АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА