***
Белые мраморные стены со скромными предметами, расставленной по лазарету, имели нейтральный дизайн с некой мрачностью. Стены были окрашены в серые тона, создавая спокойную атмосферу для глаз пациентов детективов, проверяя их состояние. На полу лежало ковровое покрытие, приятное на ощупь и глушащее звуки, как и сами стены, не давали просочится лишним звукам наружу. В углу комнаты стояли пара коек с мягким матрасом и медицинскими принадлежностями. Рядом с одной из коек находился небольшой столик с лампой для чтения, дабы коротать время, чем как раз таки занимался детектив Се, будучи прикованным к капельнице, следящей за его состоянием. Вид его не сказывался на больного человека, имеющего какие-либо повреждения. Однако некая усталость присутствовала, держа одну книгу в руке под названием «Дьявольская игра» — роман, написанный Лу Тиньсюэ, что является популярным среди людей. «Главный герой книги — детектив, который расследует новую серию загадочных убийств, связанный с магией, не свойственной для обычных людей. История начинается с того, что в городе происходят странные убийства, которые кажутся невозможными для обычного человека. Детектив, по имени Чжан Юнь, начинает расследование и вскоре понимает, что за этими преступлениями стоит демоническая сила. В процессе расследования главный герой, Чжан Юнь, встречает загадочного человека, чьего лица вовсе не видно, однако его силы совпадают с демонической, не свойственной для обычного человека. Загадочное существо помогает, якобы намекая ему, как правильно раскрыть несколько серий убийств, которые связана между ними тонкой нитью…» Се Ляню эти события казались смутно похожими с теми, что до недавнего времени происходили с ним и его напарником Ши Цинсюанем, и теперь благодаря подобному случаю они вместе отдыхают на больничных койках. Се Лянь положил книгу на прикроватную тумбочку, отводя взгляд в сторону, где неподвижно лежал Ши Цинсюань. С того времени прошло два дня, по словам, которым уж очень хотелось верить, его приятель должен был проснуться через 10 часов. Каждую ночь детектив Се просыпался от одного резкого силуэта в его снах, что являлся мгновением. Каждый раз время на часах указывало 2 часа ночи, не меняя дату. И заметная странность, что в этот момент сердцебиение Ши Цинсюаня усиливалось в то же время. Совпадение? Возможно. Входная дверь медленно открылась, и в комнату вошел мужчина лет тридцати. Несмотря на свой возраст, его внешний вид напоминал еще рослого парнишку. Он был высокого, но среднего роста и стройного телосложения, тепло выраженными миндальным глазами, которые притягивали взгляды. По плечи подстриженные темные волосы придавали ему некую стильность. Одет он был в длинный белый плащ, а талию обхватывал тонкий оранжевый пояс. Белые короткие брюки, а изюминкой образу были шлепанцы гэта — они представляли собой деревянные, с высокой подошвой и прочным ремешком, который фиксирует обувь на стопе. В обычном современном мире мало кто стал носить подобающую обувь, предпочитая кроссовки или туфли, что являлись намного удобнее. Однако всем известный Бай Цзинь, что являлся основателем детективного агентства, предпочитал подобные одежды. Мужчина вошёл в комнату с небольшой улыбкой на лице, что добавляла некую добросердечность и доверие к его скромной особе. Заприметив полу лежащего и сидящего Се Ляня, он двинулся к нему, дабы поздороваться и спросить о его самочувствии. — Вижу, тебе уже лучше, — сказал Бай Цзинь, садясь на край больничной койки, голос был крайне спокойный с ноткой беспокойства. Его взгляд устремился к прикроватной белой тумбочке, на которой лежала чёрная книга «Дьявольская игра». Он улыбнулся, после чего заинтересованно сказал. — После тяжёлой работы ты вновь продолжаешь читать своих детектив, иронично. Се Лянь ответил: — Благодарю за Ваше беспокойство. Вы пришли просто проведать меня и Цинсюаня? Или у вас какое-то дело ко мне? Бай Цзинь спрятал руки в широкие карманы плаща, после он направился к соседней койке, где лежал детектив Ши. Он подошёл ближе, наблюдая за стабильностью его сердцебиения. И по-прежнему оно было слабым, но стабильным. Директор Бай заметил, что пульс иногда менялся, иногда становился в два раза сильнее на мгновение. Всё, как докладывали медсестры. Исходя с того фактора, что до сих пор не приходил в сознание уже более двух дней, чувство крайне неспокойно. — Прошло уже более двух дней, а он всё ещё не просыпается… — пробормотал Бай Цзинь с ноткой грусти. Взгляд его был с надеждой на выздоровление Ши. Даже если Бай Цзинь со стороны казался непоколебимым, ни о чём беспокоящимся одиноким мужчиной. Он мог сопереживать, жить в надежде, что завтра день станет куда лучше, а все его предыдущие напарники встанут с больничных коек и продолжат свой дальнейший путь. Все его характеристики голоса — тон, высота, громкость, тембр и интонация — были сейчас спокойными и сдержанными. Однако, будучи знакомыми с этими детьми долгое время, его интонация, тон были иными, схожие на некую близость теплоту. Се Лянь приподнялся, его ноги свисали с кровати, а зрение было размытым. Видимо, медработники подумали, что очки ему не нужны. Сейчас он видел лишь размытый силуэт Бай Цзиня и лежащего Ши Цинсюаня. Ему было смешно, ведь в коем-то веке их, якобы приемный отец решил навестить их, но чувство обделенности присутствовало, что-то сдавливало внутри: ревность? Чувство неполноценности? Возможно. Он медленно поднял руку и аккуратно снял иглу капельницы с вены, словно это была простая безделушка, не имеющая никакого значения для него. Бай Цзинь настороженно посмотрел на него, выражая свое неодобрение такого поведения. Однако никто не обратил внимания на его взгляд, кроме глупых помощников, которые боялись потерять свою единственную работу и источник дохода на пропитание и другие житейские прихоти. — Я уже здоров, как видите. Могу уже завтра приступить к работе… Бай Цзинь поспешно опередил его, перебивая его речь: — Нет, ты возьмёшь недельный отдых, врачи ещё раз обследуют твоё состояние, а после делай, как знаешь. Ах, да… Пойдешь завтра проведать родителей? — Мг… Бай Цзинь покинул комнату, оставляя Се Ляня снова в раздумьях, смятении, неполноценности. Похоже, ему не стоило снимать капельницу. Казалось, его состояние вновь ухудшилось. «4 декабря» — эта дата билась как звон по ушам. Его глаза закрылись, скрываясь под длинными весенними листьями. Напрягшись, он снова вспомнил человека в белоснежной маске. Шел непрерывный бархатный снег с различными узорами снежинок. Будучи совсем малым и не зрелым, он сидел напротив окна, держа в руках чашку горячего имбирного чая с дольками лимона и имбиря, а на подоконнике стояла точно такая же, но только без лимона и имбиря. Незнакомец не предпочитал подобную сладость. Смотря в дальнюю степень, где каждый раз снег был холоднее ледников, Се Ляню было до боли совестно и жаль по ту сторону незнакомца, поражаясь тому, как ему не холодно. Потому он разделил с ним чашку имбирного чая, что противоречит прочим заболеваниям, по крайней мере, матушка ему говорила: «Чашка чая, что разделяет ваши интересы, будет согревать ваши души». Незнакомец в белых одеждах и пурпурно-красными глазами, глаза цвета алого кристалла, что каждый раз блестели, а из них опадали маленькие снежинки, следуя рассказу незнакомца. Рассказы были просты, но в каждой из них он ведал о своём подлинном путешествии. — Ребёнок, я поведаю тебе ещё одну легенду, легенда о великом творце. Народ его прозвал Белой Змеёй. Будучи главой клыкастых зверюг, змея предпочитала одного из подданных. Его преданность и самопожертвование делали его властным для главы клыкастых. Поданный был известен как любитель просидеть без дела и поболтать с камнями, рассказывая стратегии выигрыша. Не пойми почему, в отличие от других клыкастых, что волновал вопрос, когда же начнётся время обеда, он просиживал свободные минуты на могильных кладбищах. Однако Белую Змею это, как раз таки, привлекло, отчего он наградил того высшим титулом и конечно безграничной силой. Но вскоре… Белая Змея с золотистыми чешуйками полностью ослабла, а золотистые чешуйки покрылись льдом и алчным снегом. Поданный забеспокоился, но ненадолго. Вскоре людей и клыкастых ждала война. Будучи на грани, Белая Змея попросила подданного одолжить ей немного силы. Его лицо стоило только увидеть за фиолетовым платком, скрывающий половину лица, то сразу становится ясно. Подданный предал его, скрывшись в глубокой тьме, оставив Белую Змею в глубоком сне… Незнакомец закончил свой рассказ, делая неспешные глотки остывшего чая. Вкус явно пришёл по душе. Ребёнок был в диком смятении и восторге, его щёки заалели красным оттенком, а в молочном оттенке глаз отражался отблеск силуэта и мерцающих снежинок. Однако за восторгом пришла печаль. Се Ляню стало жаль змею, подобного предательства ему было не понять. Обхватывая двумя ручонками чашку с имбирным чаем, он начал неспешно пить, но неизбежные кусочки лимона попали в горло, отчего мальчишка закашлялся, а незнакомец тихо посмеялся. — Будь осторожен, не стоит так спешить, или ты хочешь закончить так же, как Белая Змея? — забавляясь сказал незнакомец в белых одеждах. Се Лянь опешил, покрасневший он помотал головой. «Стыдно…» — подумал он, после чего задал вопрос: — Господин, неужели этой Белой Змеёй были вы? — аккуратно спросил мальчишка, закидывая одну ногу на стул, а другую оставляя свисать вниз. Незнакомец звонко рассмеялся. Прежде ребёнку не доводилось слышать столь громкий смех его званого друга. Он подумал, что из-за этого громкого смеха кто-то из родителей забеспокоится и войдёт в комнату, заприметив по крайней мере его единственного друга. Маленькая ручонка указательным пальцем приложилась к красным губам, делая знак, что нужно быть потише. Мужчина перестал заливаться смехом и, поставив допитую чашку с чаем в сторону, отвечая на вопрос: — Ты не отделяешься умом. Да, я был той змеёй, но это уже давно позабывшие дни. Не стоит беспокоиться, тот человек, давно стёрт с моей жизни, — мужчина помахал рукой, приглашая Се Ляня подойти ближе к окну. Се Лянь тут же встал со стула, поставив уже пустую чашку, где ещё плавали дольки имбиря, на стул. Мужчина легонько потрепал макушку густых волос. Его забавляло то, что одна из прядей ребёнка всегда выбивалась на лбу, придавая его лицу невинный вид. — Я благодарен тебе, Се Лянь. Ты не столько жесток, как многие дети в твоём возрасте. Будь всегда таким наивным ребенком. Мужчина в белых одеждах с алым нефритом в его глазах попрощался в последний раз после, они уже не встречались, будто не было тех легенд и сладких речей. Было ли Се Ляню обидно? Определенно.***
На следующий день детектив Се, проснувшись, он проверил состояние своего напарника. Третий день всё ещё спит. Сердцебиение спокойно, значит, и он спокоен. Вдохнув полной грудью, его нога ступила на грязную, скользкую, мёртвую землю. Атмосфера данного места царила собой в тишине, покое и умиротворении. Умиротворении мёртвых. Будучи 15-ти летним ребенком, Се Лянь впервые ступил порог мёртвого кладбища, сидя на холодной земле в уединении. Как и сейчас, он сидел на холодной мокрой земле. Особый запах белых цветов, что лежали на черном мраморе памятника двух близких ему людей. Гамма серых оттенков показывала его искренние эмоции. После из его глаз потекли две дорожки солёных слезинок, а уголки губ растянулись в кривой улыбке. — Простите… Прости…те… — проговаривал раз за разом, год в год, давались тяжестью, обдавали острым осколком. Будучи всего 15-ти летним, был оставлен один среди разрушенного мира. Его близкий друг, человек, которого он считал частью своего мира, семьи, ушел следом за Белой местью. Родители ушли следом за жертвоприношением Белой мести, оставив подростка без защиты и надежды в дальнейшую жизнь. В этот момент Се Лянь познал все семь чувств человека — радость, грусть, ярость, удивление, отвращение, отвагу и любовь. Переживши боль и горечь утраты, вот только она была мгновенной, скорее испытал сумасшедшую радость. Будто нацепивший маску сумасшедшего, понял, что жизнь бывает обманчивой. Люди носят маску благосклонности, другие — жертву невинности. Но в тоже же время Се Лянь, будучи сломленным, не узнал эмоции страха. Возможно, потому что его детство было лишено страха. Родители окружали всяческой заботой, надеждой, что их ребёнок вырастет с тысячью добрых почестей. Незнакомец всегда провожал занавесью ко сну исповедей. Теперь он совершенно одинок в этом мире, полном опасностей, загадок, неизвестности. Однако человек, всегда держащий для него зонт и прятавший от прохладного дождя, был рядом с тех самых юных пор. Окруженный множеством надгробий, некоторые уже заросли, а некоторые не утруждались посетить, надгробья приняли сырой, скучающий вид, без единого цветущего цветка. В сердце этого мрачного места, где покойники покоились, Детектив Се сел на колени. Он взял три лежащих палочки благовоний из кармана плаща и поставил их в небольшой горшочек. Зажигая их, он почтил память умерших, произнеся слова: «будьте спокойны». Встав с земли, одежда детектива была покрыта грязью и запахом кладбища, смешивающимся с ароматом горящих благовоний. Над ним свисал чёрный зонт, который держал для него мужчина лет тридцати. Этот зонт был его верным спутником в течение последних четырех лет. Четыре года и четвертое декабря. Детектив Се взглянул на надгробия, которые окружали его. Они были покрыты мхом и забвением, словно никто не желал посетить эти места и почтить память умерших. — Господин Бай Цзинь, спасибо вам… Бай Цзинь подошёл ближе к нему и похлопал по плечу. Его глаза свидетельствовали спокойствие и согласие во всём. Легко улыбнувшись, он мягким тоном сказал: — Ты снова плачешь, как ребёнок, честное слово. Что ж, ты можешь воспользоваться моим плечом.