Юлия Михайловна, может чаю?

      Было пасмурно. По мокрому тротуару, сломя голову бежали мужчина и маленький мальчик, крепко держась за руки. Оба опаздывали: мальчишка в школу, а его отец к себе на работу. Как некстати сломался единственный на весь дом будильник, из-за чего горе-отец проспал. Утро вообще началось неудачно. Мало сломанного будильника и опоздания, как будто специально подгорел завтрак, порвался совсем новый портфель парнишки и горячий кофе пролился на единственный нормальный костюм, в котором обычно мужчина и шёл на работу. Пришлось второпях искать старые брюки и вязанный жилет, который ему когда-то подарила бывшая.       Остановившись возле школы, мужчина присел на корточки возле сына, положив руку тому на плечо.       — Опоздали мы с тобой, брат… Ругать сильно будут? — на лице отца появилась слегка виноватая улыбка.       — Да нет, пап, у нас училка добрая! Главное не врать, а я этого делать не собирался! — парнишка тоже улыбнулся, но более уверенно, нежели отец.       — Дэви! Что за выражения? Училка — фи! Разве я тебя такому учил? Нужно уважать старших! — мужчина притворно нахмурился, показывая некоторое недовольство.       — Извини… А самого тебя будут ругать? — в каре-зелёных глазах мальчика появился интерес. А правда, ругают ли взрослых также, как и детей?       Отец хмыкнул и опустил взгляд, улыбнувшись краешком губ.       — Переживу как-нибудь… Ну сделает мне эта старая ведьма выговор - это не смертельно!       — Ведьма? — Мальчишка прищурился и хитро улыбнулся. — А кто сказал, что нужно уважать старших?       — Давид! — Мужчина разлохматил и так успевшие растрепаться кудри сына, заставив того весело засмеяться. — А ну, марш в школу! Сейчас третий урок начнется, бегом!       Малыш вновь улыбнулся и обнял отца, а после побежал к себе, помахав на прощание рукой. Мужчина поднялся и пошёл дальше, а точнее побежал, чувствуя, что если опоздает ещё сильнее, то его действительно вызовут к директору.       Борис Дмитриевич Коллизин — младший научный сотрудник московского института мировой истории. Числится в отделе исторических дисциплин, в «центре исторический географии и картографии». Попал он в этот отдел не по собственному желанию, а по несчастному стечению обстоятельств, поскольку в отдел по изучению западноевропейских стран, куда он изначально и собирался пойти мест попросту не было, и его туда брать не стали. Точнее, ему сказали, что "как место в том отделе освободится, его туда тут же зачислят!" Но, место то освободилось… А о своём обещании начальство благополучно забыло. Да и коллектив к нему как-то привык, поэтому отпускать так просто не желал…       Наконец-то добежав до здания института, мужчина распахнул дверь и торопливо прошмыгнул мимо вахтёра, проводившего его укоризненным взглядом. Отдав плащ гардеробщице, товарищ Коллизин направился к лифту, желая поскорее добраться до своего этажа и придумать очередное оправдание своему опозданию. Нажав на кнопку, Борис прикрыл глаза, снова про себя проговаривая выдуманную на ходу причину. Выйдя, мужчина спокойно, для виду, придерживая дипломат, пошёл к двери своего отдела, надеясь не встретить по дороге начальника.       — Борис Дмитриевич! — прозвучал строгий женский голос, заставивший мужчину вздрогнуть и остановиться, так и не дойдя до пункта назначения.       — Лиз…? — Борис неуверенно повернулся, нервно поправляя оправу очков.       — Скажи спасибо, что не Хоффман! Где тебя черти носили? Весь растрепанный, без пиджака, галстук еле держится, горе ты моё! — женщина тяжело вздохнула, а после подошла к уже успевшему покраснеть другу. — И жилет перекошен…       — Проспал я… И Давид из-за меня на два первых урока опоздал, будь проклят этот будильник! — мужчина одёрнул жилет и попытался убрать спадающие на лицо растрёпанные черные пряди, что в общем-то, особым успехом не увенчались, так как через какое-то время они вновь оказались на том же месте. — Так я сначала ещё и не в тот автобус залез, завёз чёрт знает куда…       Собеседница закатила глаза, вновь выслушивая историю товарища об очередном опоздании. Он опаздывал практически каждый день по той или иной причине, и об этом знали почти все, включая и директора института.       — Второй день подряд не в тот автобус? Боже, когда ты повзрослеешь?! Кстати говоря о Хоффман. Наша ведьма тебя уже три раза вызывала к себе. Мне кажется, что тебе стоит поторопиться, она сегодня и так какая-то слишком нервная, не зли её ещё сильнее. — Женщина положила руку на плечо Бориса и слегка сжала, молча желая удачи.       — Три раза?! Господи… Что ей могло от меня так срочно понадобиться? — мужчина слегка прикусил нижнюю губу, с надеждой глядя в голубые глаза собеседницы, надеясь, что она ответит ему.       — Ты думаешь я знаю? Может судьба решила сжалиться над тобой и начальство наконец-то вспомнило, что тебя нужно перевести в другой отдел? — она хмыкнула и заправила за ухо выбившуюся светлую прядь.       — Ох, Лиз, я и забыл, какая ты оптимистка… Произойдёт что угодно, но не это. Она же меня считает ничтожеством! Я для неё гроша ломаного не стою! Больно нужно ей переводить меня в другой отдел, причём в такой важный!       — А что? Ты ведь именно туда изначально и хотел зачислиться. Тем более, ты очень хороший сотрудник, трудолюбивый, терпеливый… Можешь сказать, что ты отец-одиночка, она же всё-таки женщина!       — Лиза, она не женщина! Она робот, директор, ведьма — кто угодно, но не женщина! И дети для неё ничего не значат, мне кажется, что она об их существовании даже не подозревает! И о любви она также не знает, она видит перед собой только работу! Работа, работа, работа - вот Хоффман! — в карих глазах мужчины мелькнуло презрение и дикое раздражение, на что его собеседница лишь закатила глаза.       — Всё, иди уже! Если что, спроси у Карины, может она знает…       — Ну разумеется, Карина у нас всё знает, учёный секретарь как-никак!       Елизавета Андреевна Стодарчук (в девичестве Коллизина) - научный сотрудник и кандидат исторических наук, работающая в соседнем отделе, а именно «Новейшей истории СССР». Двоюродная сестра Бориса Дмитриевича и родная мать Карины Павловны Стодарчук, которая занимает должность ученого секретаря самого директора института. О том, что Карина Павловна дочь Елизаветы знали немногие, так как по фамилии к девушке мало кто обращался. Её обычно называли либо просто Карина, либо Кариночка. Хотя, если о родстве этих двоих можно было догадаться благодаря большой схожести, то о родстве с Коллизином не подозревал никто. Совершенно непохожая внешность, манера, поведение… Обе Стодарчук всегда выглядели ухоженно и превосходно: идеальные модные прически, всегда отглаженная и красивая одежда, и плюс к этому, безупречное выполнение своих обязанностей… Борис Дмитриевич же был посредственным работником. Всегда взъерошенным, нестриженным, в помятой и иногда порванной одежде, с вечно недовольным хмурым лицом, всем своим видом показывая, как он «любит» собственный отдел. И ни один день в институте не мог пройти без приключений, если Коллизин появился на работе…       В это время и почти в этом же месте, к столику секретарши подходил новый зам. директора из-за которого, в общем-то… Всё и началось.       Недавно вернувшийся из Америки, в новом, дорогом заграничном костюме, вальяжный и уверенный в себе, с лёгкой полу-ухмылкой. Его образ завершал изящный дипломат из крокодиловой кожи, также привезённый из-за границы.       — Подожди, подожди! Ты взял два билета на вечерний сеанс?! На сегодня? Во сколько? 20:00? Ладно… Мама должна отпустить. Последний ряд? Какой фильм хоть? Что значит «какая разница»?! — девушка нахмурилась, но через мгновение покраснела и кокетливо улыбнулась, игриво наматывая на палец светлый локон. — Хотя да, никакой…       — Главная у себя? — небрежно спросил подошедший мужчина, даже не глядя на Карину.       — Минуточку… Коля, я перезвоню, тут к моей старухе пришли. Да, до вечера! — девушка опустила трубку и посмотрела на посетителя, её глаза тут же округлились. — ДЯДЯ?       — Карина…? — мужчина резко повернулся и наконец-то внимательно посмотрел на сидящую перед ним девушку.       Встреча была сюрпризом для обоих. И в случае Карины, сюрпризом не из приятных.       — Какими судьбами? — из вежливости поинтересовалась она, быстро сменяясь в лице. Сейчас девушка стала максимально серьёзной и собранной, понимая, что выяснять отношения во время работы не самая лучшая идея. Особенно с дядей, который, судя по всему, оказался здесь не просто так.       — Я ваш новый зам. директора, дорогуша. — слишком спокойно сказал он.       Карина лишь фыркнула, а после нажала кнопку селектора, докладывая начальнице о прибытии долгожданного посетителя, как раз таки из-за которого институт всё утро и стоял на ушах.       — Да-да, пусть войдёт. — донеслось из селектора. В голосе начальницы всё ещё слышалось раздражение, хотя, менее заметное, чем полчаса назад, когда она второй раз вызывала к себе ещё не пришедшего Бориса.       — Входите. — максимально сухо и вежливо произнесла секретарша, откидываясь на спинку кресла и кладя ногу на ногу.       — Благодарю, — также сухо ответил он и вошёл в кабинет.       Родион Андреевич Коллизин, или как он любит себя называть "Роджер Эндрю Коллинз" - зам. Директора института мировой истории, доктор исторических наук, профессор и специалист в области новейшей истории Северной и Южной Америки. Родной брат Елизаветы Стодарчук и дядя Карины, а также кузен дорогого Бориса Дмитриевича, который, если быть честным, его на дух не переносил. Отношения с семьёй у мужчины не сильно хорошие, поскольку из-за своего мерзкого характера и слишком большого самолюбия он имел скверную репутацию. Очень скверную.       — Доброе утро, Юлия Михайловна! Позвольте представиться - Родион Андреевич Коллизин. Жду первых указаний! — на лице мужчины появилась лёгкая улыбка, а сам он слегка поклонился, стараясь оставить о себе хорошее первое впечатление.       Он изменился за секунду. Из вальяжного циника Родион превратился в галантного джентльмена, с обворожительной мягкой улыбкой. Голубоглазый блондин — мечта любой девушки! Все всегда представляли принцев на белом коне именно такими, каким сейчас старался выглядеть он.       Женщина, сидящая за рабочим столом ответила ему также, улыбкой, а после поднялась и подошла к нему, протягивая руку для рукопожатия.       — Приятно познакомиться, Родион Андреевич. Пока что, я хочу ввести вас в курс дела, так как ваш кабинет ещё не успели привести в порядок.       — А что с ним?       — Специально для вас я приказала его отремонтировать. Он долгое время был необитаем. Как говорится: "Работа начинается с кабинета", — спокойно и практически безэмоционально произнесла женщина, хотя было видно, что она была с ним более приветлива, чем с другими. Всё-таки её заместитель.       — Ох, очень любезно с вашей стороны! А я тоже не с пустыми руками, Юлия Михайловна! — Родион мило улыбнулся и поставил дипломат на стол совещаний, а после раскрыл его и достал небольшую изящную коробочку и протянул собеседнице. — Это вам, сувенир из Нью-Йорка!       Женщина опустила взгляд на коробку, а после осторожно взяла её, не решаясь сразу открыть.       — Благодарю… Очень мило, — сухо сказала она и отложила коробку в сторону, а после прошла к своему рабочему столу и села в кресло. — Присаживайтесь, я введу вас в курс дела.       Юлия Михайловна Хоффман — директор института мировой истории, доктор исторических наук, профессор, специалист в области второй мировой войны, а также академик АН СССР. Мымра, ведьма, старуха, рыжая бестия, фурия… Её называли по разному, но относились примерно одинаково: её уважали, боялись… Некоторые ненавидели, презирали, но при этом все они её… Жалели. Да-да, жалели. Одинокая старая женщина, которой примерно под пятьдесят, если не больше. Никто не мог сказать точно, так как о своём возрасте она говорить не любила. И многие думали, что именно по этой причине. Без детей, без мужа, без друзей, никому не нужная старуха, которой кроме работы в этой жизни самой ничего не надо.       На ней всегда был мерзкий коричневый пиджак, давно вышедший из моды, такого же цвета длинная юбка ниже колен, некрасивые туфли, в которых, как многим казалось, самой начальнице было жутко неудобно ходить, а также страшные очки с массивной квадратной оправой, которые старили её ещё сильнее. Хотя, куда ещё? Юлия Михайловна принципиально не красилась, считая макияж чем-то вульгарным, как и маникюр. Она требовала от сотрудников выглядеть опрятно и аккуратно, хотя у самой под конец дня волосы превращались в воронье гнездо, как бы она не старалась их причёсывать. Волосы Хоффман - это была отдельная тема для сплетен молоденьких сотрудниц, любивших обсуждать внешность окружающих. У Юлии были рыжие кудри средней длины, из-за чего её и прозвали проклятой ведьмой. Хотя, глаза были вовсе не зелёными, а светло карими, что слегка портило приписанный ей образ ведьмы… Но глаза её любили обсуждать не меньше. Пустые, бесцветные, мертвые, стеклянные… Она действительно походила на робота.       — Привет, Карин… Хоффман у себя? Ты знаешь, зачем она меня вызывала? — Борис подошёл к столику секретарши, который раз пытаясь привести волосы в порядок.       Девушка медленно подняла голову и взглянула на него, также медленно перевела взгляд на дверь, а после вновь на него.       — Не знаю, но похоже это было что-то срочное… Ты это, когда войдёшь, лучше сразу сядь, а то на пол грохнешься… — пробормотала она, покусывая нижнюю губу.       — Что? Из-за чего, что там такое? — мужчина нахмурился, начиная лихорадочно стучать пальцами по столу.       — Сам увидишь…       — Неужели Хоффман так зла на меня, что готова опрокинуть на пол? — Борис издал нервный смешок, пытаясь разрядить обстановку.       — Она то тебя как раз поднимать там будет, потому что то, что ты увидишь - хуже любого её выговора! — Карина кивнула на стул, приказывая ему сесть.       — Что может быть хуже этого?       — Ты подожди, ещё скажешь, что я права… Ой, ещё как мама обрадуется! Вместе придётся её откачивать. — девушка вновь взглянула на дверь, будто бы стараясь прислушаться, что там происходит.       — Карина, ты меня пугаешь. Скажи, что там и не морочь мне голову, я и так на нервах! — Борис стал стучать кулачками по собственным ногам, начиная еле заметно дрожать.       — Да успокойся ты и лучше приведи волосы в порядок! Я не могу смотреть на эту чёрную мочалку, ты вообще за ними что-то видишь? — Карина взяла в руки ручку и стала что-то писать, иногда посматривая на дядю.       Он прорычал что-то неразборчивое, снова пытаясь убрать бардак на голове, но сделал только хуже, из-за чего зарычал сильнее. Девушка закатила глаза и наконец-то решила сообщить начальнице о прибытии сотрудника, которого она ждала ещё с девяти утра.       — Коллизин тут, впускать его или пусть зайдет позже? — спокойно проговорила она, нажимая на кнопку селектора.       Ответ пришёл незамедлительно.       — Пусть войдёт, — раздался такой же спокойный голос начальницы, заставивший Бориса содрогнуться и сглотнуть.       — Ну, удачи.       — Она мне не поможет… — пробормотал он, медленно поднимаясь и подходя к двери.       — Ещё у нас хромает дисциплина, Родион Андреевич. Кто-то вечно опаздывает, кто-то во время рабочего дня свободно покидает здание, идя за покупками, а после устраивают в кабинетах чаепитие… — монотонно перечисляла женщина, сцепив руки в замок.       — Здравствуйте, Юлия Михайловна. Вы меня вызывали? — с порога спросил Борис, закрывая за собой дверь.       Женщина замолчала и перевела серьёзный взгляд на вошедшего, а вместе с ней на него взглянул и другой мужчина, находившийся в комнате. Блондин, голубые глаза, слегка надменная улыбка… Родион. Его кузен… Карина была права, ему захотелось упасть, ведь в глазах тут же потемнело и стало почему-то холодно. Наверное от омерзения.       — Садитесь, товарищ Коллизин. — сухо произнесла Хоффман, кажется не замечая потрясение Бориса.       — Боря! — на лице Родиона неожиданно появилась тёплая улыбка и он подскочил с места, быстро подходя к кузену и стискивая того в крепких объятьях.       Юлия приоткрыла рот от удивления, а после медленно поднялась из-за стола, наблюдая за странной картиной, развернувшейся перед ней. Борис распахнул глаза, не зная, как реагировать. Они с Родионом друг друга терпеть не могли, с чего бы он полез его обнимать?! Так ещё и на глазах у директора института! А вообще… ЧТО ОН ТУТ ДЕЛАЕТ?!       — Бог ты мой, какими судьбами, Боря? Что ты тут делаешь? — на лице блондина все ещё сияла радостная улыбка, которая озадачивала и начальницу, и мужчину.       — Я? Я тут работаю… А что ты тут делаешь? — неуверенно проговорил Борис, косясь на Хоффман, словно прося её о помощи. Впервые за все годы работы ему показалось, что она не такая уж и мерзкая, а её выговор действительно не так страшен, как он считал ранее.       — А я тоже теперь тут работаю! Теперь мы с тобой коллеги, а? — Родион по дружески ударил Бориса в плечо, а после скрестил руки на груди, продолжая улыбаться.       — Товарищи… Что вы делаете? — наконец подала голос Юлия, продолжая с удивлением наблюдать за мужчинами.       — Юлия Михайловна, это мой двоюродный брат! Мы с ним столько лет не виделись!       — Да… Давно не виделись… — пробормотал Борис, опуская взгляд в пол.       — Ладно, товарищи Коллизины… Садитесь оба, пожалуйста. Личные проблемы решите позже. — Хоффман взяла в руки стопку бумаг и вновь взглянула на Бориса, севшего на крайний стул стола переговоров. Родион вернулся на своё изначальное место и стал наблюдать за кузеном.       — Да, Юлия Михайловна… Извините нас.       — Товарищ Коллизин, вы помните о коллективной монографии, которую скоро нужно будет издавать? — спокойно спросила она, смотря леденящим взглядом прямо в душу мужчины, из-за чего по всему его телу пробежали мурашки и он тут же забыл о Родионе, вспоминая, что выговор Хоффман всё также страшен, как и раньше.       — Помню…       — План видели? — её голос был таким же холодным, как и взгляд. Как её ещё не прозвали снежной королевой…? Хотя… Ведьмы вполне достаточно, надо лишь приписать "ледяная".       — Видел…       — Тогда, что это такое? — она подняла стопку бумаг и показала Борису, начиная хмурится. — Вы за год работы написали вот это? Студенты истфака первого курса рефераты и то лучше пишут! Переделать. Как можно скорее, время и так поджимает.       Через Родиона, Юлия передала текст Бориса хозяину, а после скрестила руки на груди, продолжая сверлить того взглядом.       — Е-есть… — мужчина опустил голову, стискивая зубы. Ну разумеется он облажался с монографией. Все всё написали прекрасно, но один только Борис Коллизин сделал что-то не так, за что на него взъелась сама товарищ директор!       — И вообще, я в последнее время крайне недовольна вашей работой. Кстати, если мы заговорили о вашей работе - где план диссертации, который вы мне обещали ещё месяц назад? Я до сих пор не видела, ни плана, ни обоснования темы, ни самой темы вообще! — продолжала она, начиная ходить кругами рядом со своим рабочим столом.       — Так это… Юлия Михайловна, мне научного руководителя не назначили. — Борис поднял голову и глупо улыбнулся, стараясь оправдать отсутствие обещанной диссертации, которую даже не начал.       — Не назначили? Хорошо. Я буду вашим научным руководителем. — она пожала плечами, а после вновь села в кресло.       Борис, услышав её слова, кажется принял их за шутку и заливисто рассмеялся. Он смеялся один, ни Родион, ни Юлия смеяться не собирались и оставались серьёзными.       — Я сказала что-то смешное, товарищ Коллизин? — холод в её голосе стал ещё более ощутимым и Борису показалось, что от нее и вправду повеяло стужей.       — Юлия Михайловна, а разве это не шутка? На кой чёрт я вам нужен…? — осторожно спросил он, сразу прекращая смеяться.       — Шутка? Мне не до шуток и не до смеха.       — То есть… Вы это серьезно?       — Да, я абсолютно серьёзна. Я буду вашим научным руководителем. — её глаза сверкнули, заставив мужчину вновь содрогнуться.       — НЕ НАДО! — Борис резко вскочил, кажется не до конца осознавая, что сильно повышает тон и пытается спорить с начальницей.       — От чего же не надо? Очень даже надо. Кто если не я сможет проконтролировать вас? Я уже который день замечаю вашу безалаберность и безответственность. Думаете я не знаю о постоянных опозданиях?       — Вы правы, Юлия Михайловна… Извините.       Хоффман посмотрела на него сквозь жуткую оправу очков, а после тяжело вздохнула.       — Вы же способный сотрудник, товарищ Коллизин. Вам только нужно развить самодисциплину и концентрацию, а я вам помогу это сделать. Под моим чутким руководством вы будете работать с полной самоотдачей. — произнесла она более мягким тоном.       Наверное, она собиралась его успокоить, правда у Бориса от этих слов волосы встали дыбом и ни о каком спокойствии речи идти не могло.       — Вам что-нибудь ещё? — их взгляды встретились и он поспешил отвести глаза в сторону.       — Нет, нет, нет! Благодарю вас, я пойду… — быстро проговорил он, отступая к двери.       — Борь, подожди меня в приёмной. Мне нужно с тобой поговорить! — бросил ему вслед Родион, а после отвернулся к Юлии, решая продолжить беседу.       — Так, Родион Андреевич, вернёмся к нашему разговору. Вы, как мой заместитель, должны помочь мне наладить дисциплину в коллективе. Пусть бы были просто чаепития, так они шатаются во время рабочего дня по всему зданию, из кабинета в кабинет, и сплетничают, тем самым отлынивая от работы!       Борис остановился и медленно повернул голову к Родиону, который, почувствовав на себе взгляд кузена слегка ухмыльнулся, а после повернулся к нему и подмигнул.       — Сплетничают, Юлия Михайловна? О ком? — мужчина попытался вновь сделаться серьёзным, но улыбка с его лица уйти так и не смогла.       — Да обо всех. Чувствую, что и вы сегодня уже успели стать главным объектом обсуждений.       Выйдя из кабинета, Борис осторожно закрыл дверь, а после медленно опустился на стул рядом со столиком секретарши.       — Живой? — тихо спросила Карина, отложив несколько документов в сторону.       — Не знаю… Мало этого подонка в роли зама, мало её выговора, так она ещё и моим научным руководителем сделалась… — еле дыша произнёс он, смотря куда-то расфокусированным взглядом.       — Что?! Ничего себе… Нет, ну знаешь… Это даже хорошо! Она ведь доктор наук, профессор… Академик!       — И старая ведьма, готовая убить меня, если я сделаю что-то не так… — голос Бориса дрожал, как и его руки, в которых находилась его часть монографии.       — Да брось ты, перспективу представляешь?!       — Представляю… Сдохну в районе второй или третьей главы… Если вообще не первой.       — Мама обещала подойти скоро, я ей сказала, что нужно серьёзно поговорить и у нас с тобой для неё новость. Не очень хорошая…       — Теперь плохих новостей вдвое больше, Карин…       Через несколько минут Родион вышел из кабинета директора, вновь становясь вальяжным и расслабленным.       — А вот и я! Не скучали без меня? — хмыкнул он, поправляя галстук лишь для вида, так как он в этом совершенно не нуждался.       — Как по зам. Директору или человеку? — холодно вопросила Карина, откидываясь на спинку кресла и скрещивая руки на груди, сильно сжимая рукава фиолетовой кофты.       — Ну, Карин… Разумеется как по человеку, в должность я пока не вступил!       — Неа. Без вас, дядь, эти восемь лет прошли просто прекрасно! Мама хорошо себя чувствует, я себя превосходно чувствую, дядя Боря вон тоже не жалуется, — она взяла в руки ручку и стала что-то быстро записывать. — Кстати о маме. Она сейчас подойдёт и чувствую выскажет куда больше, чем я. А теперь попрошу не отвлекать, мне потом ещё надо будет отсортировать это всё и Хоффман занести.       Родион вздрогнул, поняв, что его старшая сестра тоже здесь, но после вновь улыбнулся, надевая маску уверенности и непринуждённости.       — Ладно, Боря, не будем отвлекать нашу секретаршу и пойдём поговорим в другом месте. — небрежно бросил он, будто бы уже начиная приказывать.       Борис закатил глаза и поднялся со стула, а после поплёлся за кузеном. Говорить с ним не хотелось, но всё же - в какой-то мере это было необходимо.       — Борис Дмитриевич! Борис Дмитриевич, я вас по всему институту ищу! — раздался мелодичный девичий голос, заставивший Бориса стиснуть зубы и ссутулиться, а Родиона медленно, с интересом повернуться.       К ним быстро шла симпатичная девушка лет двадцати пяти, держа в руках какую-то папку. Шатенка, с голубыми ясными глазами и миленькой улыбкой, в простеньком голубом платье.       — Я думал хуже не будет, а нет… может и быть, — тихо пробурчал Борис, медленно прикрывая глаза.       — Борис Дмитриевич, вы единственный не сдали мне 50 копеек! — она улыбнулась шире, заметив Родион. — Хотя, судя по всему не единственный! Вы наш новый зам?       — Да, всё верно. — на лице Родиона появилась кокетливая улыбка и он слегка облизнул губы, внимательно осматривая подошедшую незнакомку.       — Что в этот раз празднуем, товарищ Морозова…? — сухо спросил мужчина, кладя в ладонь девушки нужную сумму.       — У Ивановой двойня: близнецы, оба мальчика! — невинно улыбнулась она, дав Борису поставить свою подпись.       — Ох ты, какая прелесть! Ну, раз двойня, то 50 копеек будет мало. — Родион подмигнул девушке и вложил ей в руку рубль, тем самым заставив её хихикнуть и покраснеть.       — Какой вы щедрый, товарищ…       — Родион. Родион Андреевич, будем знакомы!       Девушка вновь хихикнула, но после стала чуть более серьёзной и попыталась отдать блондину сдачу, от чего тот отказался, сказав, что на детей денег ему не жалко.       Услышав слова братца, Борис стиснул зубы и с силой сжал кулаки, слегка смяв листы монографии. Хотя, его она сейчас волновала меньше всего. Этот самовлюблённый индюк нисколько не изменился, всё такой же лицемерный, эгоистичный и вальяжный…       — Борь, а кто эта милашка? — Родион коснулся плеча кузена, продолжая неотрывно смотреть за девушкой, которая направилась к лифту.       — Это? Виктория Морозова или Вики, как её любят называть… Вроде как она у нас должна работать в бухгалтерии, но её там почти не видно. Она у нас вместо своих прямых обязанностей общественными занимается… — пробубнил Борис, стараясь не смотреть ни на уходящую девушку, ни на Родиона.       — Симпатичная, скажи?       — Это пока она симпатичная… Я посмотрю на тебя через неделю, ты её проклинать будешь.       — Ой, брось, что ты такой сварливый, Боря? — Родион положил Борису на плечо руку и слегка сжал, начиная вновь добродушно улыбаться.       — Хватит так меня называть… — рукопись в руках мужчины помялась ещё сильнее.       — Да, Родион, хватит. — послышался другой женский голос, заставивший на этот раз содрогнуться обоих мужчин.       — Л-лиза…? — в голубых глазах появилась тревога. Сколько бы не прошло лет, а свою старшую сестру Родион будет продолжать бояться, как и боялся прежде.       — Собственной персоной. — едко бросила она, медленно подходя к мужчинам.       — Лиз! Я так рад тебя видеть, ты не представляешь, как я скучал! — Родион попытался обнять сестру, но она отошла на шаг, продолжая сохранять дистанцию. После, она повернулась к Борису, с интересом наблюдающим за ними.       — Видимо, когда Карина сказала, что хотела поговорить со мной, и у вас двоих для меня новость — она имела ввиду вот это. — во взгляде и голосе Елизаветы был пронзающий холод, сравнимый с холодом самой Хоффман. Она была второй женщиной, после начальницы, кого Борис действительно боялся… Хотя, в разговоре с ней сейчас у него куда больше шансов выжить, нежели у Родиона, на которого та по настоящему зла.       — Да…       — Лиз, ну что ты… Я как никак твой брат. Даже не обнимешь меня?       — Если хочешь, Родион, можешь меня обнять. Но легче от этого не станет.       Мужчина опустил взгляд в пол и закусил губу, чувствуя себя не в своей тарелке. Наконец-то одна из его масок слетела с лица.       — Ну… Как у кого жизнь? Восемь лет прошло, многое поменялось. У меня вот должность, жена, новая квартира…       — Про Лауру быстро забыл? — резко оборвала его женщина, сжав кулаки, из-за чего Родион вновь вздрогнул.       — Лиз, она давно умерла…       — Она да. А Давид? М?       Мужчина побледнел, а после слабо улыбнулся, стараясь открыть дипломат.       — Я помню про него, конечно… Как раз хотел спросить, как он? Я вот, ещё в Нью-Йорке ему подарок купил, сувенир такой. В его возрасте мальчишки обожают машинки, особенно гоночные, правильно? — язык начал заплетаться, а руки дрожать. Неужели он начал чувствовать вину?       — С ним всё в порядке, у него есть всё, что нужно. А машинки он не любит, интересуется динозаврами, космосом и шахматами. Благодаря мне, ещё любит парусные корабли, но к гонкам и машинам он совершенно равнодушен. — подал голос Борис, нервно перебирая страницы рукописи, которую хотел сейчас порвать на мелкие кусочки.       — Лиз, Боря… Я правда изменился. Клянусь! Я сожалею о том, что произошло. Я был молод, глуп, а эта поездка была мечтой детства! Как мне искупить вину перед вами? Перед Давидом, Кариной? Я куплю, что они попросят, я готов хоть сегодня увидится с Давидом, обнять его! Скажите — я сделаю!       — Не надо, Родион. Карине девятнадцать, ей до тебя дела нет и не будет, у неё свои заботы. Давид тебя не знает и даже не подозревает о том, что его настоящий отец ты, а не Боря. Подарки им не нужно, они не окупят то, что ты сотворил. А перед нами… А что перед нами? — Лиз тяжело вздохнула и прикрыла глаза, не желая смотреть прямо в глаза братцу.       — У нас тоже всё есть. У Лизы дочь, у меня сын. Плюс недавно собаку завели, всё просто прекрасно.       — Собаку? — Родион удивлённо вскинул брови.       — Да, Дэви давно хотел. Подарок на день рождения был. — монотонно проговорил мужчина, читая одну и ту же строчку третий раз.       — Это… Борь, а жена твоя как? Как Ангелина?       От этого вопроса у Бориса сердце пропустило один удар, а кулаки вновь сжались. Он стиснул зубы и отвернулся, а после, свободной рукой снял очки, кажется стараясь успокоиться.       — Ушла от него Ангелина. Нашла себе француза и уехала в Париж, став Анжеликой. Скандал был знатный. Чужой сын ей был не нужен, а после, как оказалось, сам Боря тоже. Он был не таким, каким она его представляла, видите ли! Слишком скучный, не может дать ей того, что она хочет и вообще никакой! — Елизавета стиснула зубы и сильно нахмурилась, кажется вспоминая лицо старой знакомой, которую, вероятно, больше никогда не увидит.       — Стоп, стоп, стоп… То есть, Борька у нас отец-одиночка…       — С мизерной зарплатой, однокомнатной квартирой черти где и собакой, которая кажется больше этой самой квартиры! Как ты, Родион, не знаю, поменялся не поменялся… А он не поменялся совсем! Как был сумасшедшим, так и остался!       — Лиз, прекрати! Нормальный я… Пока ещё…       — В какой смысле "пока ещё"?! — женщина вновь нахмурилась, а после схватила Бориса за плечо и развернула к себе, заставив того вздрогнуть и наконец-то надеть очки.       — Ну… Я тут с монографией напортачил и её нужно к скорому времени успеть переделать… Так это не всё, я уже месяц ведьме план диссертации обещал, а я его даже не начал. Ну, сказал ей сегодня, что мне научного руководителя не назначили, поэтому дело и не идёт… Так она возьми и скажи: «Я буду вашим научным руководителем!». — Борис развёл руками в стороны и попытался исказить свой голос, сделав его более писклявым, пародируя начальницу.       — Поздравляю, Морозовой уже можно нести деньги на похороны? — в голосе Лиз прозвучал сарказм, однако в глазах кроме раздражения не было ничего. Хотя нет, было. Злость… Шансы у Коллизиных стали равными, теперь в разговоре со Стодарчук могли умереть оба.       — Лиза, перестань, прошу тебя… И без твоих комментариев тошно!       — Тошно ему! Боря, ну как так можно? Она тебя живьём сожрёт теперь, для неё работа либо выполнена идеально, либо не выполнена вообще! Ты представляешь, что она с тобой сделает?! — женщина схватила его за плечи и начала трясти, неотрывно глядя в испуганные карие глаза.       — Лиз, я всё понимаю, прекрати! — Коллизин попытался вырваться из железной хватки, но у него ничего не вышло и его плечи в последствии были сжаты ещё сильнее.       — Чёрт бы её побрал! То не в тот отдел запихнут, то ещё что-нибудь! Ей это особое удовольствие доставляет, я никак не пойму?!       — Так это не она меня туда запихала… — Произнёс мужчина, неожиданно для самого себя начиная защищать начальницу.       — Но она исправлять это тоже никак не собирается!       — Лизок, подожди… Как это другой отдел? — наконец-то подал голос Родион, внимательно слушавший разговор родственников.       — Когда Борис сюда только устраивался, он собирался пойти работать в отдел по изучению западноевропейских стран, так как ещё со школы увлекался историей Европы, а в особенности Англии и Франции. Языки он знает, историю, культуру, все тонкости — прекрасная кандидатура! Но места там не было, как назло. Его запихнули в отдел исторических дисциплин, так как он брякнул, что помимо Европы увлекался географией и хорошо разбирается в картах! Обещали, как только место освободится, перевести его в тот отдел. Но место уже как год свободно, а начальство каждый раз придумывает новые отмазки, чтобы никуда его не переводить и оставить всё, как есть! — яростно прорычала Стодарчук, наконец-то отпуская кузена и начиная ходить по кругу, сцепив руки в замок за спиной.       Родион вновь умолк, лихорадочно о чём-то думая. Он нахмурился и сделался очень серьёзным, заставив Бориса изогнуть бровь. Ему казалось, что то, о чём думает блондин - как-то связано с ним. И это ему не нравилось… Совсем не нравилось.       — А я знаю, как искупить перед вами вину! — медленно проговорил мужчина, который раз сменяясь в лице. Он многозначительно улыбнулся, а после быстро развернулся, направляясь к кабинету директора, решив ничего не объяснять товарищам.       Елизавета и Борис переглянулись, не совсем понимая, что он удумал. Но через несколько мгновений вспомнили, что Родион стал их замом… И прямо сейчас вполне мог заявиться в кабинет Хоффман.       — Только не говори, что он… — еле дыша пробормотал Коллизин, кажется поняв, как именно его кузен захотел искупить вину.       — Да… Он идиот. — резко ответила Лиз, словно прочитав его мысли.       Пройдя мимо Карины, вновь беседующей с кем-то по телефону, мужчина постучал в дверь, а после вошёл, не дожидаясь ответа.       — Юлия Михайловна, у меня возник небольшой вопрос. — осторожно произнёс он, медленно подходя к рабочему столу женщины.       Хоффман отвлеклась от бумаг и взглянула на вошедшего, а после кивнула, показывая, что слушает его.       — Я случайно узнал, что моего кузена изначально отправили работать не в том отделе… То, что он написал бред в монографии может значить не то, что он глуп и ничего не умеет, а то, что это… Просто не его! Мне кажется, что его стоит перевести туда, куда он изначально хотел, ведь там как раз есть свободное место. Это будет справедливо, вы так не считаете? — Родион улыбнулся краешком губ, стараясь задействовать небольшую манипуляцию, добавляя в конце слово «справедливость».       Юлия задержала на нём взгляд, а после прикрыла глаза, тяжело вздыхая и опуская голову.       — Родион Андреевич, я понимаю ваше желание продвинуть родственника…       — Дело не в наших родственных связях, Юлия Михайловна. Дело в том, что ему обещали. А обещания нужно выполнять.       — Вы правы, обещания нужно сдерживать. Но всё же… Пусть сначала он сделает то, что начал в этом отделе. Кто за него будет работу доделывать? Я по вашему? И вообще, в тот отдел, в который ваш дорогой кузен изъявил желание перейти очень серьёзный, сработанный и сплочённый коллектив. Они уже начали большую работу, с которой, увы, он вероятно не справится. Весь план расписан на ближайшие, как минимум, полтора года. Если он придет туда — чем он будет заниматься? Сами подумайте, бумажки подносить и кофе готовить? При всех моих претензиях к нему - это всё-таки не его уровень. Написанный им бред в монографии не показатель его знаний, тут вы правы. Он может работать хорошо, когда захочет. Но сейчас он этого не хочет, и я не уверена, что захочет, даже если я его переведу. Так что, пока нет. Извините. — её голос, как обычно, был пронизан холодом. Хотя, последняя фраза была сказана более мягко…       Блондин закусил губу и опустил взгляд в пол, лихорадочно думая, как можно исправить не очень хорошо сложившуюся ситуацию.       — Но если он закончит всё, что начал здесь - вы переведёте его?       — Если он нормально напишет свою часть монографии и подготовит хорошую диссертацию, то да. Переведу. Но это будет очень не скоро. — она вновь взяла в руки ручку и вернулась к документам, показывая, что разговор продолжать не намерена.       — Юлия Михайловна, а если к тому времени место вновь будет занято? — вновь подал голос Родион, сжимая в руке ткань дорогих брюк.       — Значит не судьба. — коротко ответила она, не поднимая взгляда. Разговор окончен. Теперь точно.       Мужчина прикрыл глаза и поднялся на ноги, а после молча кивнул и направился к выходу из кабинета, понимая, что его план сработал совершенно не так, как было нужно и решил прибегнуть к плану «Б»… Который, к слову, ещё не успел придумать…       Через пару минут Коллизин вновь оказался в "курилке", возле товарищей, где они его и ждали. Он неловко улыбнулся и почесал затылок, ловя на себе свирепый взгляд сестры.       — У меня две новости: хорошая и не очень. С какой начать?       — Что ты ей сказал…? — прошептал Борис, игнорируя вопрос кузена.       — То, что тебя стоит перевести в другой отдел. — спокойно ответил Родион, достав из кармана пачку сигарет «Мальборо».       — Боже… — Борис прикрыл глаза, уже представляя следующую встречу с Хоффман, которая, из-за вмешательства Родиона очень вероятно могла оказаться последней.       — Да не волнуйся ты, Боря, она спокойно отреагировала.       — Что она тебе сказала? — подала голос Лиз, всё ещё продолжая скрещивать руки на груди.       — Хорошая новость: она сказала, что Борю перевести в другой отдел можно. Плохая: она это сделает не скоро и не факт, что сделает вообще… Тебе нужно закрыть все долги в этом отделе, а это как минимум полтора года, но это полбеды. Есть вероятность, что место займут раньше тебя и вот здесь уже ничего сделать не получится. — в глазах Родиона была неуверенность и даже досада. Казалось, что ему и вправду не плевать на кузена!       — Займут… Это не просто какой-то там отдел, это… Это!       — Это отдел, в который берут начиная лишь с кандидата наук. А ты у нас, дорогой мой, ещё ни разу не защитился! — прошипела Елизавета, покосившись на Бориса. — Я погорячилась, когда проклинала Хоффман. В какой-то мере её понять можно - она делает всё как положено, и никак иначе! И знаешь, то, что она заставляет тебя начать диссертацию - очень даже хорошо! Какой бы ведьмой и мымрой она не была - это своего рода помощь.       — Ага… Пройтись на тот свет? — Коллизин глупо улыбнулся, вновь пытаясь убрать с лица мешающие волосы.       Лиза закатила глаза, пробормотав ещё что-то невнятное.       — Так, закрыли эту тему. Знаю, что вы всё ещё на меня злитесь, но ребят… Сегодня дома я отмечаю своё вступление в должность. Приходите оба, Карина тоже пусть приходит. Познакомитесь с моей женой, поболтаем там… Я правда изменился. — Блондин осторожно закусил губу, переводя взгляд с Лизы на Бориса, а после обратно. Они переглянулись и вздохнули.       — Ладно, чёрт с тобой. Я приду, Боря тоже. А вот Карина не придёт, у неё на вечер уже запланировала встреча. — сухо проговорила Стодарчук, а после развернулась и медленно пошла к лифту. — Я к себе, если буду нужна - зовите.       Родион и Борис вновь остались наедине. Повисло неловкое молчание: никто не знал как начать разговор, а главное, о чём… Блондин прикрыл глаза и затушил сигарету об пепельницу, стоящую на столике.       — Так… У вас ведь сейчас перерыв? Пойдём на улицу, лучше обсудить это там. — Родион подал голос первым и после тоже направился к лифту, так как Лиз должно быть была уже на своём этаже и они бы не пересеклись.       — Господи, что обсудить…?       — План «Б». — спокойно ответил он, хмыкнув.       — Что за план «Б»? Только не говори, что это связано с отделом… — в голосе Бориса появилась нотка раздражения.       — Связано напрямую!       — Мы же уже всё выяснили, какие ещё планы?! Сказано русским языком, что она отправит меня в другой отдел тогда, когда я сдам долги и защищу диссертацию, получив кандидатскую степень.       — Ты мыслишь слишком плоско. Сам подумай - она директор. Она имеет право делать то, что ей вздумается и перевести тебя в другой отдел для неё - раз плюнуть! Никто ей перечить не станет. Как я понял, её побаиваются, — на лице Родиона появилась ещё одна многозначительная улыбка, больше похожая на ухмылку.       — На что ты намекаешь?       — На то, что её можно заставить принять выгодное для тебя решение. Ну… как заставить. Подтолкнуть в верное русло, проще говоря. — в голубых глазах заплясали черти, а на губах заиграла уже настоящая ухмылка. Он повернулся к кузену и подмигнул, заставив того удивлённо вскинуть брови, а после нахмуриться.       Они уже вышли из здания и направлялись к тротуару, находившегося напротив института, рядом с которым было припарковано несколько дорогих автомобилей.       — Ты что, с ума сошёл?! Родион, что ты такое говоришь? — Борис вновь стал поправлять волосы, тем самым ещё сильнее разлохмачивая их.       — Так, что мы имеем? Она считает тебя ничтожеством, как и почти весь персонал института. Думает, что ты лентяй и посредственный работник. — начал перечислять мужчина, загибая пальцы.       — Так все думают. — брюнет тяжело вздохнул и закатил глаза.       — Ну так вот… Нам нужно это исправить. Она должна увидеть тебя с другой стороны, тебе нужно найти к ней подход. В чём её слабое место? — губы Родиона вновь изогнулись в ухмылке, словно он говорил не о собственной начальнице, а о какой-то добыче…       — Слабое место? Ха! У неё нет слабых мест! Она не человек! Она кто угодно и что угодно, но уж точно не человек. — в голосе Бориса появились истеричные нотки. Слышалось отвращение, презрение… И небольшой страх.       — Ой, ладно тебе. Хоффман такой же человек, как и все мы, просто на более высокой должности. Она старая, некрасивая, никому ненужная одинокая женщина…       — Она не женщина - она директор. — вновь прорычал Боря, вспоминая холодный взгляд начальницы. Директор - это не женщина и не человек. Это что-то другое… Хотя, что именно, он сказать не мог.       Он не заметил, как они оба остановились возле новенькой Волги и как его дорогой двоюродный брат стал её отпирать.       — Господи, просто скажи, что ты от меня хочешь? Я никак не пойму чего ты пытаешься добиться, узнав её слабое место, которого нет и быть не может.       — Для начала садись.       — Куд… — Борис резко замолчал, округлив глаза, когда до него наконец-то дошло. — ЭТО ТВОЯ?       — Не поверишь, за границей Волгу купить легче, чем у нас. Да и она дешевле обходится. Садись, садись, Боря, ну что ты как не родной! — Родион похлопал кузена по плечу, а после открыл дверь и сел в водительское кресло. Он кивнул на место рядом с собой, предлагая тому сесть побыстрее.       Наконец-то сев в машину, Коллизин завороженно осматривал её салон, не веря своим глазам. С его зарплатой он не мог мечтать и о велосипеде, чего уж говорить о Волге!

***

      Хоффман медленно опустила трубку телефона и прикрыла глаза, тяжко вздыхая. Она поднялась из-за рабочего стола и начала собирать вещи, стараясь не забыть для себя ничего важного.       — Карина, вызовите мне машину. — спокойно произнесла она, нажав на кнопку селектора. Вместо холода в её голосе появилась еле заметная усталость, которую та как угодно пыталась замаскировать за равнодушие.       Выйдя из кабинета, женщина на секунду остановилась и взглянула на секретаршу, которая завороженно рассматривала какой-то медальон… Хотя нет, не какой-то. Часы медальон с фиолетовым циферблатом «Слава», который стоял достойно дорого… Рублей 25, не меньше. Юлия запахнула пальто и подошла чуть ближе к Стодарчук, стараясь внимательнее рассмотреть вещицу.       — Вы купили новые часы, Карина? — неожиданно спросила она, заставив девушку резко повернуться и чуть ли не подскочить.       — Боже! Вы меня напугали… Нет, не купила. Мне подарили… Мой молодой человек, — Карина слегка покраснела, почему-то думая, что за эти слова начальница начнёт её осуждать. — Не знаю, Юлия Михайловна… Вам нравится? Мне кажется, что это как-то слишком… Ну…       — Вам идёт. — Хоффман вновь была совершенно спокойной, но услышать от неё это было очень неожиданно… Карина думала, что начальница фыркнет или закатит глаза лишь из-за упоминания молодого человека и отношений. Но мало того, что она этого не сделала, так ещё и… Сказала, что ей идёт? Неужели дядюшка Родион так на неё повлиял?       — Э… Спасибо… — удивлённо пробормотала Карина, заправляя за ухо светлую прядь.       Хоффман кивнула и прикрыла глаза, идя дальше по коридору. Она старалась смотреть себе в ноги, чтобы лишний раз не глядеть на коллег, пронзающих её сверлящими взглядами. Хотя… С чего она решила, что на неё вообще смотрят? Кто-то с кем-то говорит, кто-то неподалёку смеётся, кто-то работает и обсуждает идеи: все чем-то заняты… Никому сейчас, впрочем, как и всегда нет до неё дела. Она наверное просто устала.       Выйдя из здания, она подняла голову и вдохнула свежий воздух, почувствовав себя немного лучше. Осенняя свежесть и холодный ветерок словно отрезвляли, помогая прийти в себя, особенно после долгой работы. Хотя, работу она не закончила и как раз таки собиралась поехать продолжить её, только в другом месте. Хоффман направилась к своему автомобилю, который ей вызвала Карина, но остановилась, заметив Родиона, о чём-то болтающего со своим двоюродным братом. Точно… Она забыла сказать Карине, что поедет в министерство. На неё не похоже.       — Родион Андреевич, я в министерство. Срочно вызвали по какому-то важному вопросу, судя по всему это надолго. Замените меня, пожалуйста. — Спокойно произнесла женщина, вновь пряча усталость. Её голос заставил Бориса вновь содрогнуться, а после и вовсе побледнеть. — Товарищ Коллизин, надеюсь, что ваш раздел монографии скоро будет готов.       — Юлия Михайловна, не забудьте, в восемь я вас жду у себя. — с лёгкой улыбкой проговорил Родион, глядя прямо на Хоффман.       — Буду. — кратко ответила она, а после села в машину и захлопнула дверь. Она что-то сказала водителю и машина тут же тронулась. Юлия повернула голову и посмотрела в окно, а после поймала на себе удивленный взгляд Бориса, который, честно говоря, откровенно на неё пялился. Когда их глаза встретились, она тут же отвела взгляд в сторону, почувствовав себя слегка неуютно.       Когда машина Хоффман скрылась из поля зрения, Борис медленно повернулся к братцу, всё ещё не веря своим ушам.       — Она тоже придёт?       — Ну разумеется, она ведь директор! Пригласить всех руководителей научных секторов, а директора забыть? Нет, это бестактно. — Родион откинулся на спинку водительского кресла и прикрыл глаза.       — Мда…       — Слушай, а это идея! Как же хорошо легли карты, ты только погляди! Сегодня, пользуясь случаем, подбери нужный момент и останься с ней наедине. Попытайся наладить с ней контакт, побеседуй о чем-нибудь, поухаживай за ней!       — ЧТО ЧТО СДЕЛАТЬ? — Борис резко повернул голову к кузену, широко распахивая глаза от изумления.       — Ты должен убедить её перевести тебя в другой отдел. Просто так она этого делать не хочет, но… Если ты за ней приударишь…!       — НЕТ, НЕТ И ЕЩЁ РАЗ НЕТ! ТЫ ВИДЕЛ ЕЁ? Я С ЭТИМ ЧУДОВИЩЕМ НИ ЗА ЧТО И НИКОГДА! НИКАКОЙ ОТДЕЛ, НИКАКАЯ ДОЛЖНОСТЬ И НИКАКИЕ ДЕНЬГИ НЕ ЗАСТАВЯТ МЕНЯ ЗА НЕЙ ПРИУДАРИТЬ! — Чуть ли не на всю машину прокричал мужчина, подскакивая с места. Волосы встали дыбом, в глазах читался шок, страх… Весь чёртов спектр отрицательных эмоций, которые когда либо испытывал человек!       — Ну я же не прошу тебя делать ей предложение или упаси боже затаскивать в кровать. От лёгкого флирта с тобой ничего не случится! — Родион издал тихий смешок и посмотрел на часы, а после вновь на товарища. — Или ты предлагаешь мне приударить за ней? А что, я могу. Только ради тебя вскружу ей голову и…       — Нет, нет, нет, нет! Никому голову крутить и вскруживать не надо. Я даже не знаю, кого мне из вас будет больше жаль. Тем более, у тебя есть жена! — Борис прищурился, недоверчиво смотря в голубые глаза Родиона, от чего он вновь усмехнулся.       — Я же сказал, что не собираюсь заходить дальше флирта. Его иногда бывает достаточно. Просто отнесись к ней не как к роботу, а как к женщине!       — Как я могу относится к этой… Этой ведьме, как к женщине?! В ней нет ничего отдалённо похожего на женщину! Ты же не слепой, Родион! — Коллизин закрыл лицо руками, пытаясь сдержать готовые вырваться ругательства.       — Да, она огородное пугало, которым пугают ворон! Но тем не менее, немного лести и вуаля! Место в отделе твоё! — Родион снова подмигнул Борису, осторожно кладя руку на его плечо.       — Ну или место в гробу… От отвращения… — пробубнил мужчина, всё ещё закрывая лицо.       — Да брось! Я уверен, что всё пройдёт хорошо!       — А я нет… Да и всё это как-то неправильно. Как бы я не любил эту ведьму… Ударять за ней лишь из-за отдела - низко и подло…       — Да брось ты! Ты только что оскорблял её, говоря, что даже за человека её не считаешь! Перестань играть в благородного, — Родион зевнул, откидывая голову на спинку кресла. — ещё раз говорю, от лёгкого флирта с тобой ничего не случится.       — Но…       — Никаких но! Так, у вас рабочий день во сколько заканчивается?       — В шесть часов, а что?       — Хорошо, тогда вам остаётся ещё три часа, чтобы подготовится к моему скромному празднику, — осторожно перевёл тему блондин, снова взглянув на часы.       — Ладно… Ты только скажи, где живёшь, а то не ясно ещё, куда добираться.       — На Кутузовский проспект. Не волнуйся, вас с Лизой я встречу.       Ну разумеется он живёт на Кутузовском проспекте… Самый элитный и дорогой район Москвы! Квартира, вероятно, ещё и трёхкомнатная… Пусть далековато от института, но есть и другой плюс - у него своя машина! Не жизнь, а сказка. Ради которой он отказался от собственного сына. От этой мысли Бориса вновь бросило в дрожь, он прикрыл глаза и молча кивнул. Казалось, что день с каждой минутой становился всё хуже и хуже…

***

      Со второй женой Родиону повезло… Он очень удачно нашёл дочь дипломата, от которого в наследство и осталась трёхкомнатная квартира. Милая девушка, похоже искренне любящая своего мужа… И самое печальное, что она даже не подозревала по какой именно причине мужчина женился на ней.       Гости сидели в гостиной за большим столом, весело обсуждая каждый своё. Во главе стола разумеется сидел Родион, по левую сторону от него сидела жена, а по правую руку товарищ директор, которую он изначально пригласил сесть на своё место, но она изволила вежливо отказаться. Елизавету и Бориса он посадил также чуть ближе к себе, так как для него они были в данный момент немного важнее, нежели остальные. И Бориса, как и следовало ожидать, он посадил рядом с Хоффман, надеясь, что он всё же решится начать диалог. Но весь ужин он старался делать вид, что её не существует… Как и она. Они оба старались молчать, уткнувшись в тарелки, лишний раз не подавая голоса. Лиз же была очень рада побеседовать с новой женой брата. Девушка ей показалась милой и даже невинной, от чего ей стало её немного жаль…       Краем глаз, Борис заметил, что начальница поднялась из-за стола, как только увидела, что коллеги начали танцевать и скрылась в кабинете хозяина дома, а после сам Родион последовал за ней, также скрываясь из поля зрения Коллизина.       — У вас очень уютно, Родион Андреевич. И жена у вас очень мила. — привычным спокойным тоном произнесла женщина, осматривая комнату.       — Я о ней того же мнения, — улыбнулся Родион, стараясь пошутить. Юлия улыбнулась краешком губ, а после отвернулась, кажется не желая показывать эмоции. — Сигаретку, Юлия Михайловна?       — Благодарю, но я не курю. — она задержала взгляд на лавовой лампе, переливающейся разными цветами. — А это что за вещица?       — Ооо, это лавовая лампа, которая считается очень модной вещицей за границей. Да и у нас тоже. Завораживающее зрелище! Устаёшь на работе, приходишь, садишься в удобное кресло и просто наблюдаешь, успокаиваешься… — объяснил мужчина, подходя к начальнице чуть ли не вплотную, из-за чего она невольно вздрогнула.       — Да, действительно завораживает… Родион Андреевич, может вам стоит вернутся к гостям? Мне кажется, что они без вас заскучали. — проговорила Юлия, стараясь вежливо намекнуть Родиону, что хочет остаться одна.       — Ну что вы, Юлия Михайловна! Как же я оставлю вас одну? — Родион, будто невзначай, коснулся её плеча, из-за чего женщина вновь вздрогнула.       — Не волнуйтесь, я привыкла быть одна. Просто… Посижу, полистаю журналы или может быть книгу, если вы позволите взять. Я очень не люблю шум, он утомляет. Да и там я лишняя, буду лишь мешать веселиться. — она отошла к креслу, на которое ранее положила сумочку, а после осторожно опустилась в него, тяжело вздыхая.       — Конечно, берите любую из книг. Вот журналы, — он взял стопку журналов, лежащих на нижней полке шкафа и переложил на столик рядом с ней. — Но всё же, Юлия Михайловна, здесь достаточно прохладно. Вы не замёрзнете?       — Не волнуйтесь за меня, Родион Андреевич. Если что, я просто пойду и возьму свой плащ. Прихожая ведь за дверью, совсем недалеко, — она взяла первый попавшийся журнал и открыла где-то на середине. — Я просто тихо посижу, всё в порядке.       — Как скажете. Если буду нужен - только позовите! Отдыхайте, Юлия Михайловна, — Родион добродушно улыбнулся и вновь, как будто случайно коснулся её руки.       Женщина прикрыла глаза, борясь с желанием отдёрнуть руку и что-нибудь прошипеть. Через несколько мгновений мужчина оставил её одну, сделав небольшое одолжение. Теперь можно не чувствовать себя лишней, она одна и предоставлена самой себе. Однако он оказался прав, в этой комнате действительно холодно…       — Боря! Боря, нам срочно нужно поговорить! — уверенно проговорил Родион, буквально хватая кузена за шкирку и оттаскивая того от стола, не дав даже доесть салат.       — Что случилось…? — невнятно пробормотал Борис, обречённо вздыхая и пытаясь проживать то, что успел запихнуть себе в рот.       Коллизины отошли на несколько шагов от гостей, чтобы их разговор не был услышан. Хотя, кажется остальным было не до них.       — Удача решила нам улыбнуться! Прекраснейшее стечение обстоятельств: Юлия Михайловна сейчас одна, в моём кабинете. Отдыхает. — с лёгкой ухмылкой проговорил блондин, смотря товарищу прямо в глаза.       Услышав слова кузена, Борис резко побледнел, а после закашлялся, разом проглотив всё. Родион похлопал того по спине, кажется стараясь помочь. Правда, от этого толку было маловато.       — Я не хочу докучать ей, пусть отдыхает! Раз она захотела побыть одна, то кто я такой, чтобы тревожить её? — пробормотал он, нервно стараясь поправить рубашку и галстук, который Лизе пришлось завязывать дважды, так как Борис всё время за что-то цеплялся или сам нервно дёргал его. Сам он так и не научился нормально его завязывать… Всегда выходило либо криво, либо максимально слабо, из-за чего галстук и сам развязывался, без особых усилий.       — Другого шанса может и не быть! Иди к ней, вот, возьми два бокальчика вина, угости её! — Родион схватил два полных бокала и протянул брату, не дав тому и слова сказать.       — Я не хочу! Нет, нет, нет! Она же меня живём сожрёт! — зашептал брюнет, нервно покусывая тонкие губы. — И вообще, тут хозяин ты! Ты и угощай!       — Это вино крепкое, от него легко опьянеть. А если она опьянеет, то и разговаривать с ней тебе станет легче. А уж флиртовать тем более! Я за ней ухлёстывать могу только на работе, здесь и сейчас нет - жена рядом. Подумает не о том. — разъяснил Родион, разведя руками.       Борис нахмурился и закатил глаза, но после покосился на дверь и его вновь передёрнуло.       — А может всё же не надо…? Я боюсь её…       — Лови момент!       — Ну о чём мне с ней разговаривать?!       — Если она выпьет - то хоть о грибах! — Родион посмеялся с собственной остроумной шутки, правда Борис почему-то сглотнул, опуская взгляд в пол.       — Грибах…?       — Это шутка. А на самом деле, ну… О чем-то таком, умном. Сложном. В её стиле!       — Ага… Может ещё на азбуке морзе? — Коллизин поджал губы, внимательно рассматривая один из бокалов с вином.       — Можешь и на морзе! Будешь подавать мне сигнал SOS! — вновь засмеялся Родион, кладя руку на плечо Бориса. — А теперь по серьёзному. Иди, время тебя не ждёт. Тикает! Тик-так, тик-так! Быстрее!       — Родион, чёрт тебя возьми!       — Ты хочешь перейти в отдел своей мечты? Да или нет?       — Хочу, но…       — Никаких но, быстро ко мне в кабинет! И без помады на губах и щеках не возвращайся! — Родион подтолкнул кузена к двери.       — Так она не красится…       — Иди!       Борис сглотнул и посмотрел на Родиона, а после на дверь. Обе руки были заняты. Блондин закатил глаза и открыл путь сам, а после снова подтолкнул братца.       Мужчина тут же замер, боясь даже вздохнуть. Он с ней в одной комнате. Без пути назад. С ней… С Юлией Михайловной Хоффман. С ведьмой. Она сидела в кресле, уже в плаще и листала какой-то журнал. Достойной литературы, которую она бы была не против прочесть в кабинете не нашлось. Женщина кажется о чём-то задумалась, поэтому и не услышала, что к ней кто-то вошёл. Вероятно, она и не думала, что к ней кто-то решит прийти. Даже Родион Андреевич.       — Юлия Михайловна, разрешите…? — подал голос Борис, заставляя Юлию вздрогнуть и резко обернутся. Через мгновение она прикрыла глаза и вернулась в изначальное положение, надевая на лицо маску равнодушия.       — Входите, товарищ Коллизин, — совершенно спокойно произнесла она, возвращаясь к просмотру журнала. — садитесь.       — Б-благодарю… — тихо пробормотал мужчина, а после медленно подошёл к креслу рядом с начальницей и сел.       Её волосы, как и всегда, стали под вечер похожими на воронье гнездо. Ничего в ней не поменялось. Как всегда страшная, безэмоциональная, некрасивая… И ужасно нудная.       — Я вас слушаю, — Юлия перевела взгляд на мужчину, кажется, лишь из вежливости. — У вас ко мне какое-то дело?       — Ну… Как бы… Да. Выпейте со мной? — брюнет глупо улыбнулся и неловко протянул бокал вина Хоффман.       — Спасибо, но… Я не пью, товарищ Коллизин. Поэтому, пожалуй, откажусь.       — Я тоже не пью… — поддакнул он, осторожно кивнув. Что было самым смешным — он не соврал, поскольку действительно не пил.       — Тогда зачем вы принесли алкоголь? — спросила Юлия, слегка хмыкнув.       — Чтобы выпить… Сегодня ведь праздник, как никак! Вот и… Ну… Вот… — пробубнил он, опуская один бокал на стол, а другой все ещё продолжая держать в руке.       — Ну, выпейте, я вам не запрещаю. — женщина пожала плечами и вновь вернулась к журналу, хоть он и был ей не особо интересен.       — Спасибо… Тогда… За ваше здоровье, Юлия Михайловна! — Борис осторожно отпил немного вина, а после широко распахнул глаза, сдерживаясь, чтобы не начать кашлять.       — Всё хорошо, товарищ Коллизин…? — немного обеспокоенно произнесла Хоффман, замечая необычную реакцию.       — Да. Всё отлично. Ко вкусу надо привыкнуть, вино слегка… Терпкое. — слегка хрипло произнёс мужчина, а после снова хлебнул, но чуть больше. Это был креплений херес… Действительно крепкий…       Юлия сама слегка прикусила губу, с интересом наблюдая за коллегой, а после всё же поднялась и решила отойти к окну, так как пялится — совсем не вежливо. А она в этой ситуации могла только пялиться… И так слишком неловко.       Лучше уж посмотреть на звёзды… Борис, увидев, что она отошла, поднялся с кресла и последовал за ней, прихватив бокал вина с собой.       — Юлия Михайловна, а можно задать вопрос по… диссертации? — проговорил он, подбирая тему для разговора. Женщина вздрогнула, не ожидая, что он последует за ней.       — Тут скорее вопросы должна задавать я. Ладно, спрашивайте, товарищ Коллизин. — она тяжело вздохнула, поняв, что остаться одной вновь ей удастся не скоро.       — Когда мы… Э… сможем начать. Ну… Точнее… — он стал запинаться, крутя бокал в руках. На его щеках появился румянец.       — Когда с монографией разберётесь. — она отвернулась, а после открыла дверь и вышла на балкон. Быть может тут он оставит её в покое? Сказать прямо она не могла… Почему-то было страшно.       Борис почесал затылок, чувствуя себя ещё более неловко, чем раньше. Точнее сказать… Он чувствовал себя полным идиотом, но в это же время поймал какой-то кураж, чего раньше с ним не происходило. То есть, останавливаться не собирался.       — Вот и поговорили… — пробубнил он, снова отпивая из бокала. Вдруг ему стало казаться что галстук его начал душить. Он снял его и откинул на кресло… Ладно, если вариант с чем-то заумным не выходит… Будут говорить о грибах. Он улыбнулся гениальной идее и проследовал за начальницей.       Она стояла чуть более расслаблено, слегка облокотившись на перила балкона, глядя на небо. Снова было облачно… Звёзд мало. Да и это город. Обычно в городах их почти не видно. Дверь на балкон снова открылась и Юлия вновь вздрогнула, резко оборачиваясь. Снова он. Да что ему надо?!       — Юлия Михайловна, куда же вы убегаете? Ох, как тут жарко! — Коллизин глупо улыбнулся, расстегивая воротник. Его рукава уже были закатаны. Хоффман удивлённо моргнула. Ей пришлось надевать на себя плащ, чтобы согреться, и то, ей до сих пор холодно… А ему жарко?!       — Вы в порядке, товарищ Коллизин…? Вам действительно жарко? — в её голосе теперь отчётливо слышался интерес, с примесью лёгкого раздражения. Ух ты, эмоции появились, уже не совсем как робот. Прогресс!       — Мне? О, да! А вам? Вам не жарко в плаще, Юлия Михайловна? — Борис снова глупо улыбнулся, отпивая ещё немного вина и глядя собеседнице прямо в глаза. — Хм… А правда неплохое вино! Зря я им пренебрегал раньше.       — Нет, мне не жарко. На улице около девяти градусов. — она отвела взгляд и поправила очки.       — Правда? Ха, а я и не заметил… Вот что значит быть закалённым! А вы не закаляетесь, Юлия Михайловна? — Коллизин внимательно глядел на неё. Ему действительно это интересно?       Юлия слегка нахмурилась, выглядя озадаченной. Что за странные вопросы? А главное зачем?       — Я действительно должна ответить на этот вопрос? — спросила она не особо доброжелательным тоном. Борис слегка наклонил голову на бок, продолжая изучающе смотреть на начальницу.       — А почему нет? Или для вас этот вопрос неприличен?       Мужчина тоже слегка облокотился на перила, всё ещё глядя на Хоффман.       — Не столь неприличный, сколько личный. Мне кажется, что такие вещи лучше обсуждать с друзьями, а не со с случайными людьми. Это моё личное мнение, товарищ Коллизин, не обижайтесь. — она тяжело вздохнула.       — Я не обижаюсь, Юлия Михайловна, но… разве мы друг для друга случайный люди? — он снова немного отпил.       — Нет, но мы с вами и не друзья.       — Так давайте станем друзьями! — Борис развёл руки, словно предлагая женщине обнять его, едва не расплескав вино, широко улыбнувшись. Но при этом, он досадливо посмотрел на бокал. Тот ему явно мешал, но избавиться от не допитого бокала ему показалось недостойным. А выпить крепление вино залпом — было для него слишком.       Она посмотрела ему в глаза, а после отвернулась, тяжело вздыхая. Женщина попыталась поправить волосы, но ничего не вышло.       — Я подумаю над этим.       — А что думать? Мы знакомы не первый год, так ещё и… Вы стали моим научным руководителем! Нам точно нужно стать друзьями! — всё его лицо было покрыто румянцем, даже уши были красными. Его черные волосы снова начали лезть в глаза, правда сейчас он на них не обращал внимания.       — Нет, я не закаляюсь. С моим здоровьем прыгать голышом в снег - не самая лучшая идея. — проговорила она, опуская взгляд и начиная смотреть на дорогу и машины. Она ответила, лишь бы он отвязался.       — Ну… Закаляться надо постепенно. Прыгать в снег сразу и вправду не очень. А что с вашим здоровьем? — он спросил это явно не подумав, снова наклоняя голову на бок.       Хоффман медленно повернула к мужчине голову и посмотрела ему в глаза. Её взгляд казался убийственным. Борис сглотнул.       — Извините…       Ещё несколько минут они молчали, пока Борис вновь не отпил из бокала и не улыбнулся.       — Юлия Михайловна, а вы любите грибы?       Его голос стал чуть более хриплым. Коллизин вновь попытался поймать её взгляд и посмотреть женщине в глаза. У него вышло. Она удивлённо моргнула и повернулась к нему, озадаченная очередным странным вопросом.       — Что…? — только и выдавила она, не понимая, при чем тут вообще грибы…       — Ну там… Лисички, опята… Белые… Черн… нет, черных нет… кажется нет… Вроде… Подосиновики, подберёзовики… Сыроежки. Какие ещё есть… — он стал перечислять, слегка хмурясь, пытаясь вспомнить ещё названия.       — Мухоморы, поганки, — хмыкнула она, закатив глаза. — бледные и не очень.       Борис замолчал и внимательно посмотрел на Хоффман, щурясь.       — Так они ядовитые…       — Ну, судя по вашему поведнию — именно они ваши любимые. Особенно мухоморы.       — Насчёт мухоморов… Юлия Михайловна, а вы знали, что его ножку есть можно? Она придаёт энергии, андреналина… — он улыбнулся.       Женщина снова удивлённо моргнула, изгибая бровь.       — А вы проверяли?       — Только наслышан…       — Нет, не знала. Наверно, это единственное что-то новое, что я узнала о грибах. Судя по всему, из вас грибник такой же, как из меня водолаз. — хмыкнула она, с лёгкой ноткой сарказма.       — А почему водолаз…? — удивлённо проговорил Борис, глядя на Хоффман.       — Потому что я не умею плавать, — сказала она, закатив глаза. — Не важно.       Коллизин снова почесал затылок, который раз начав чувствовать себя идиотом. И зачем Родион подал ему идею о грибах? Кто его за язык тянул?! Теперь ведьма его даже всерьёз не воспринимает! Он прикрыл глаза и вздохнул, опуская голову. Нужно срочно исправлять положение. Заговорить о том, что ему действительно нравится… О том, что она не посчитает глупым!       — Вы правы, Юлия Михайловна… Грибы - это не моё. Я увлекаюсь парусниками… Это же прекрасно! Они все такие… Красавцы фрегаты, корветы, каравеллы, галеоны, величественные венкоры! В них есть что-то завораживающее. Причем я говорю именно о парусниках. Даже не знаю с чем их сравнить… Только разве с клинком шпаги - такие же изящные и смертоносные! — вдруг заговорил он, резко сменяя тему. Его глаза заблестели и он перестал казаться таким глупым, как минуту назад. Хоффман медленно повернулась снова, впервые глядя на него с искренним интересом.       — Вы увлекаетесь холодным оружием? — слегка удивлённо проговорила она. За страшной оправой очков, в её глазах действительно появился живой интерес.       — Ну… Занимаясь западной Европой трудно было бы обойти эту тему! Практически невозможно. Холодное оружие - это неотъемлемая часть их культуры. Особенно Франции, Италии и Испании. Ну и Германии, куда же без нее… — последние слова он произнес с лёгкой неприязнью.       — Любопытно, — слегка улыбнулась она, сняв с себя очки. Она улыбалась искренне, даже тепло. Правда, он этого не заметил. Как и не заметил её глаза. Сейчас в них не было той пустоты и холода. Она не была похожа на робота. — А вы… Товарищ Коллизин, вы занимались фехтованием?       — О, да… Ещё до того, как это стало популярно. На шпаге, — он мечтательно улыбнулся, а после снова взглянул на начальницу. — А вы, Юлия Михайловна? Вы не фехтуете?       — Нет, — она вздохнула и пожала плечами. — На шпагу и саблю ведь женщин не берут. Только рапиры… А я к ней равнодушна.       — Ну… Если научиться владеть рапирой, то и шпага легко ляжет вам в руку! Да и девушкам на тренировках давали шпаги, даже сабли! Смена оружия необходима, как и смена рук. Левши берут оружие в правую руку, а правши в левую. Это очень важно. — Борис улыбнулся, чувствуя, что разговор стал менее напряжённым и даже более приятным для них обоих.       Юлия печально усмехнулась.       — Вы неплохо разбираетесь, товарищ Коллизин. — вновь произнесла она. В её голосе появилось дружелюбие… И даже алкоголя не надо, стоило просто заговорить о шпаге!       — Ну… Как-никак кандидат в мастера спорта… — слегка смущённо проговорил Борис, опуская взгляд. Хоффман едва улыбнулась, а после вздохнула.       — Знала бы я это раньше… Наверное, пошла бы. Жаль, что вы сказали мне это только сейчас. — она снова подняла голову, стараясь разглядеть хоть одно созвездие.       — Ну… Сейчас вполне тоже можно.       Он смотрел на неё и ему на секунду показалось, что Хоффман не такая уж и ведьма… И не такая старуха!       — Сейчас мне не до фехтования, товарищ Коллизин.       Они оба замолчали. Борис не знал что ответить… Он думал, что если предложит ей помощь и скажет что-то вроде: «я вас могу научить!» — она его не просто засмеёт, а пошлёт самым принеприятным образом. Раз разговор о фехтовании тоже привёл их в тупик… Стоит продолжить говорит о кораблях и истории. Может это тоже заинтересует начальницу?       — Кстати… Тяга Петра I к европейской культуре была обусловлена вовсе не преклонением перед западом, как думают многие… А именно любовью к флоту. — решил продолжить он, используя можно сказать козырь. Юлия снова взглянула на него, слегка улыбнувшись. Ей интересно. Это хорошо.       — К флоту? А причем тут флот?       — Ну, как же причем? Представьте себе восьмидесяти четырех пушечный фрегат, у которого тысяча шестьсот наименований парусного вооружения и все на голандском. И как прикажете им командовать? — Коллизин говорил уверенно и четко, вновь решив отпить вина. Многие, с кем он пытался говорить о кораблях часто старались быстро сменить тему, поскольку не хотели слушать его. Им было попросту не интересно. Единственным человеком, кто всегда слушал его с интересом был Давид. После этого он и сам стал увлекаться парусниками. Но сейчас… Сейчас Юлия слушала его. Она была последним человеком от которого он ожидал этого!       Она подпёрла рукой подбородок, внимательно слушая мужчину, вновь слегка улыбнувшись. Она сама не заметила, как стала улыбаться. Это было точно что-то новенькое.       — Приходится тщательно разбираться в конструкции корабля. Я очень люблю собирать модели, дома их у меня тьма тьмущая! Но в инструкции часто всё путают. Ещё и сына к этому приучил. Теперь вместе собираем. Представляете, недавно собирали макет чайного клипера… Собака прыгнула на стол и вся работа насмарку. Заново собрать надо будет… Обычно пёс у нас тихий. Что на него нашло?       Мужчина снял очки, кажется о чём-то задумавшись. После, он проморгался и взглянул на неё, словно очнувшись.       — Так вы любите грибы?       Юлия снова взглянула на Бориса и в глазах её мелькнуло раздражение. И даже капелька разочарования. Испортил такой разговор! Она надела очки и стиснула зубы.       — Я их ненавижу, товарищ Коллизин. — поговорила она, а после пошла к двери, намереваясь снова пойти в кабинет Родиона.       — Меня зовут Борис Дмитриевич… — проговорил он, чувствуя, что снова сказал что-то не то.       — Я это запомню. — кивнула она, а после закрыла за собой дверь.       Борис стоял несколько секунд неподвижно, а после залпом выпил оставшееся вино, забыв о своих собственных ранних мыслях. Почувствовав прилив сил и лёгкое головокружение, он вновь последовал за ней.       Когда дверь открылась она даже не вздрогнула, а просто взглянула на него, с любопытством наблюдая, что мужчина сделает следом.       — Я присяду с вами, Юлия Михайловна? Вы не против? — вновь улыбаясь спросил он, встав рядом с ней. Начальница снова сидела в кресле, не глядя листая журнал.       — Пожалуйста, — она пожала плечами. — Если вам так хочется.       — Спасибо большое. — Борис улыбнулся и буквально плюхнулся на стул, совсем рядом с женщиной. Как этот стул тут оказался она не знала, видимо он притащил его. Хотя… Откуда? Да и как он успел…?       Пару секунд они молчали, пока Коллизин снова не решил подать голос.       — Юлия Михайловна, вам не скучно?       Она взглянула на него борясь с желанием закусить губу. В её глазах появилась еле заметное удивление, а после печаль. Но она быстро спрятала их. Хоффман медленно покачала головой.       — Нет. Я привыкла быть одна, поэтому мне не бывает скучно. — солгала она, опуская глаза на журнал. Ей повезло, что сейчас её собеседник был не в состоянии отличить ложь от истины.       — То есть… Я могу идти?       Она пожала плечами ещё раз.       — Можете идти, можете остаться… Как вам угодно.       — Спасибо. — он снова улыбнулся, наконец-то решив пригладить собственные волосы. Впервые они наконец-то поддались и на какое-то время перестали лезть в глаза.       Пару минут они продолжали молчать. Снова неловкость. Снова он выставил себя идиотом.       — Юлия Михайловна, а может поговорим о чем-нибудь? О работе поговорили, о закалке, грибах, кораблях и шпагах тоже… Цветы… Вам нравятся цветы? Розы там… Хризантемы…       — Гортензии, — неожиданно произнесла она, кажется случайно. — Гортензии… Персикового цвета… Их почти невозможно найти.       Он улыбнулся, радуясь, что бездушный робот раскрыл одну из своих тайн. Уже лучше.       — Милые цветы… Моя любовь к тёмно-алым розам банальна, но… Они тоже кажутся мне поистине прекрасными.       — В этом нет ничего банального. Каждый имеет право любить тот цветок, который хочет. — спокойно произнесла женщина, вновь прикрывая глаза.       — Мм… Юлия Михайловна, а вы любите стихи… Поэзию… Любите? — неожиданно спросил Борис, вдруг придумав одну поистине гениальную мысль.       Юлия осторожно подняла голову, взглянув на него. В её глазах снова появился интерес и любопытство.       — Люблю.       — Прекрасно! Значит поговорим о стихах! — он подвинулся к ней на стуле ещё чуть ближе.       — Ну… Давайте. — она отложила журнал, теперь полностью переключив внимание на Бориса.       — Знаете… В молодости я сам писал стихи. Я могу прочесть вам что-нибудь, если хотите… Хочется произвести на вас хорошее впечатление.       Она снова пожала плечами.       — Вам это уже удалось… Прочтите, я послушаю. — она смотрела ему в глаза, заставив теперь Коллизина отвести взгляд.       Ему почему-то стало стыдно. Он нагло врал. Ни разу за всю свою жизнь он не писал стихов, хотя и пытался. И собирался он прочесть стихи, которые когда-то увидел в одном очень не популярном журнале. Они засели ему в душу… Но всегда, когда он спрашивал кого-то, знают ли они эти стихи, все отвечали, что слышат о них впервые.

Вечер сменяется ночью,

Ночь сменяется днём.

Все мы ждём чего-то,

Чего нигде не найдем.

Ждём, глядя на звёзды,

Глядя на дождь и грозу…

Мы никак не дождёмся,

Снова роняя слезу.

      Он запнулся и замолк, забывая остальной текст. То ли от волнения, то ли от того же стыда. Он взглянул на Юлию, которая, услышав стихи, сжала подлокотник кресла и стиснула зубы. Она буквально сорвала с себя очки и кинула их на стол, а после поднялась и отошла к шкафу. Её дыхание было немного сбитым.       — Это всё…? Или есть ещё? — тихо спросила она, не глядя на него.       — Есть… Только… Я забыл.       — А вы публиковали его? Этот стих? — хмыкнула Юлия, заламывая руки.       — Нет…       Она хмыкнула ещё раз и продолжила стих, к ужасу Коллизина. Она его знала…       

Вечер сменяется ночью

Ночь сменяется днём

Все мы ждём чего-то,

Чего нигде не найдем.

Кто-то жаждет богатства,

Кто-то жаждет пути,

Они хотят рассчитаться,

А я хочу уйти…

      — Быть может, вы и не публиковали. Зато это сделала я. Вам не повезло. — в её голосе появилось немного злости. Она повернулась к нему и грустно улыбнулась.       — Это… Так это ваши стихи… — утверждающе произнёс Борис, сглатывая. — Наконец-то я нашёл автора!       — Одни из первых. Мои самые нелюбимые. И прочли вы их отвратительно.       Впечатление о нём было испорчено. За одно мгновение. Надо же… Мало того, что Хоффман перестала казаться бездушным роботом и начала проявлять эмоции… Так она ещё и была взбешена! Он её взбесил! С одной стороны это плохо, а с другой… Ещё хуже.       — Вам виднее… Хотя, моя сестра говорила, что я хорошо читаю стихи… — пробубнил он, вспоминая слова младшей сестры из раннего детства, когда он читал ей что-то под новый год.       — Она вам сильно льстит. У вас это выходит ужасно. — она собиралась уйти, проскользнув мимо него, но Борис неожиданно схватил её за плечо, не дав даже сделать шаг. Она вздрогнула и изумлённо посмотрела на него, начиная дышать ещё тяжелее. У этих Коллизиных совершенно отсутствует понимание, что такое личные границы!       — Юлия Михайловна… А ягоды… Ягоды вы любите?       — Причём тут ягоды…? — она смотрела ему прямо в глаза, совсем ничего не понимая.       — Понял, ягоды не интересуют… Тогда… Бренди? — он слегка приподнял брови, сжав руку на её плече чуть сильнее.       — Я уже говорила, что не пью… Отпустите меня, пожалуйста.       — Зачем? — он наклонил голову на бок. — Вам неприятно?       — Мне больно. — она прикрыла глаза и осторожно сжала руку Бориса, стараясь оттолкнуть её от себя. Но почему-то не сделала этого, а просто остановилась.       Как только Борис понял, что перегнул палку, он сам разжал руку. А после моргнул, видя, что на его запястье лежит рука Юлии. Он сам не понял, как начал падать.       — Товарищ Коллизин! — Юлия поддержала его не дав свалиться. — Товарищ Коллизин, вы меня слышите?       Он моргнул и удивлённо на неё уставился.       — О… Юлия Михайловна! А… А что вы тут делаете? — невнятно пробормотал он, вновь глупо улыбнувшись. — Аааа… Я вспомнил. Мы ведь у Родиона, да…?       — Подождите… Товарищ Коллизин, меня наконец осенило… Вы пьяны? — на лице Хоффман отразилась заметная неуверенность, и, судя по учащённому дыханию, она начала волноваться. Такой женщину ему ещё видеть не доводилось.       — Я? Ох, нет, я трезв, как никогда! Раз вы не хотите ни грибов, ни ягод, ни бренди… Юлия Михайловна, может чаю?       Женщина вздрогнула, удивлённо хлопая глазами. Он что, серьёзно?       — Какой чай…?       — А какой вам нравится? Зелёный, чёрный, фруктовый? Индийский, Цейлонский, может Грузинский? — он странно улыбнулся, теперь уже не приглаживая, а разлохмачивая собственные волосы. — А может… С бальзамчиком или коньячком… А, вы же не пьёте… Или пьёте? Я не помню…       — Товарищ Коллизин… Давайте не будем… Это чужой дом. — Юлия медленно подняла руку, стараясь его успокоить и отговорить. Но как можно было отговорить его от такой… Гениальной идеи!       — Ну что вы что вы, Юлия Михайловна? Это дом моего… Ээ… Дорогого кузена! Я уверен, что он будет не против, если я пойду на… Как это называется… Черт… Кухню, да, точно! Кухню! И… Заварю даме чай. — Борис снова пошатнулся, но всё же смог устоять на ногах, в этот раз самостоятельно и без помощи Юлии Михаиловны.       — А может не надо…? Давайте не будем рисковать, присядьте, отдохните… ТОВАРИЩ КОЛЛИЗИН!       Благодаря громкой музыке в гостиной, крик начальницы не был услышан и на её зов никто не пришел. Из-за сильного опьянения, вновь утратив координацию, мужчина потерял равновесие и попытался удержаться за то, что находилось ближе всего. За Юлию Михайловну… И он очень удачно приземлился, хватаясь за грудь женщины, ещё не понимая, что вытворяет. Сама Хоффман же попыталась удержаться за стену, чтобы благополучно не грохнуться на пол, поскольку мужчина был куда тяжелее её. Она застыла, вжатая в стену, изумлённо и смущённо глядя на Бориса. Такой наглости в жизни она ещё не видела. Её щеки стали совсем красными, даже краснее, чем у самого Бориса!       — Т-товарищ Коллизин… Вы в своём уме…?       Мужчина медленно поднял голову, моргая и кажется ничего не понимая. Он смотрел Юлии прямо в глаза, всё ещё продолжая держать руку на её груди.       — Э… Простите… Кажется, я собирался на кухню… Мягонько… Ой. — он попытался выпрямиться, шатаясь из стороны в сторону. От его слов щеки женщины стали ещё краснее и теперь она была похожа на помидор. Хоффман поджала губы, стараясь выровнять дыхание. Почему-то мысль оттолкнуть мужчину ей в голову не приходила.       — Товарищ Коллизин, сядьте наконец! — проговорила она, наконец-то отстранив от себя коллегу. Он все же сумел выпрямиться, глядя прямо на женщину. Его взгляд был мутным и пустым.       — Ну, Юлия Михаиловна! Как же я могу оставить такую… Шикарную… Ой… Обворожительную женщину без чая… Кстати, а я говорил, что вы сегодня просто сногсшибательно выглядите? — он пьяно улыбнулся, стараясь изящно снять очки. С неё. Видимо забыв, что те давно лежат на столе.       — То-то я смотрю вы на ногах еле стоите… Что вы делаете…? — она слегка съежилась, уже сама вжимаясь в стену, совсем ошарашенная его действиями.       — Т-товрищ Хоффман… а… а куда вы дели свои очки? И когда вы успели их снять? — он удивлённо моргнул, снова начав шататься. Женщина успела схватить его за руку, а после и за предплечье.       — Мне кажется, что вам действительно стоит присесть. А лучше — прилечь. — она говорила серьёзно и обеспокоенно. Не было ясно, за кого она волнуется — за себя или за него. Но тем не менее, она волновалась.       — Неееет! Пока я не сделаю вам чай - я никуда не лягу! И не сяду! И не встану… и не… взлечу? — он проморгался, а после резко развернулся, снова чуть не упав. Он стал исследовать комнату, в поисках прохода на кухню. — Ой, а что это… За урна с пульсирующей кровью?       — Это лампа… — пробубнила Хоффман, уже совсем не понимая, что происходит. Причём тут вообще кровь?! — Что вы несёте?       — Я…? Я пока ничего не несу. Но как только найду кухню, то буду нести чай… О, а вот и кухня! — мужчина уже говорил невнятно, проглатывая большую часть слов. Он широко улыбнулся и направился прямо к двери со стеклянной вставкой, увидев за ней холодильник.       — Товарищ Коллизин, не смейте! — Юлия вскочила и чуть ли не побежала за ним, стараясь остановить, пока ещё была такая возможность. Но Борис был слишком решителен и быстр, даже для пьяного… Поэтому, они оба оказались на кухне. Дом Родиона был очень странно обустроен, так как кухня вела и в гостиную, и в его кабинет. Так сказать — проходная комната. Сейчас она была пуста, гости до сих пор резвились и танцевали, совершенно не обращая внимание на то, что происходило в соседних комнатах.       — Вот это кухня! Мамочки, даже плита с чайником импортные! Так ещё и… электрические? Кто пользуется ими вообще…? — Борис снова пошатнулся и ухватился за холодильник, шаря взглядом по полкам, думая, на какой из них мог заваляться чай.       — Товарищ Коллизин, ради бога, пойдёмте отсюда! Лазить по чужим полкам неприлично и неважно, дом это вашего кузена или просто коллеги! — Юлия вцепилась в руку мужчины, всё ещё стараясь остановить.       — Ну, Юлия Михайловна, прекратите быть такой занудой! Сейчас мы не на работе в конце концов… Тут нет валерьянки…? Может вам сделать чай с…       — Господи, за что мне это? Прекратите сейчас же!       Борис открыл первый попавшийся ящик и всё же нашёл чай. Обычный, чёрный. Ну, какая в принципе была разница? Он осторожно, если так можно сказать, достал коробочку и поставил на стол. После стал рыскать в поисках чашек.       — Нет! Товарищ Коллизин, фарфор вы брать в руки не будете! — женщина схватила чашку и поставила на стол, понимая, что если не сделает этого сама, то он сделает это. А если это сделает он, то в итоге чашка окажется на полу, разбитой вдребезги. И скорее всего не только она.       Мужчина пожал плечами, а после, забыв про сам чай, схватил чайник, полностью наполненный водой. Остывшей водой, слава богу… И включить он его забыл, видимо считая, что вода изначально горячая.       — Товарищ Коллизин, это уже не смешно! Поставьте чайник на место! Вы же сейчас упадёте… Товарищ… БОРИС! — по комнате пронёсся пронзительный женский крик. Даже музыка не смогла до конца перекрыть его, из-за чего гости всполошились, наконец-то поняв, что что-то не так.       — Ой… — пробормотал Борис, поняв, что сделал.       Когда дверь распахнулась и в комнату влетели Родион, Лиза, Лера (жена Родиона), а также все остальные, кому хватило места — они ахнули, увидев Юлию Михаиловну… Мокрую, с ног до головы. Она стояла с закрытыми глазами, закусив губу и сжав кулаки. Волосы, лицо и весь плащ были облиты! А напротив неё стоял абсолютно пьяный Борис, без галстука, в полурасстёгнутой рубашке, ещё более взъерошенный, чем обычно. И в его руке был чайник. Уже пустой. Вот это конфуз…       — БОРЯ, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?! — Покраснев, как помидор прорычала Лиза, кидаясь к братцу.       — Поит меня чаем… — ответила за него Юлия, всё ещё не открывая глаз. Кажется в её голосе было небольшое облегчение, так как она тоже вероятно думала, что вода в чайнике горячая. Ей повезло.       — Юлия Михайловна, так надо было рот открыть! Ну чего вы…? — Борис развёл руками, махая пустым чайником. Юлия наконец-то открыла глаза, пронзив мужчину ледяным взглядом.       — ЗАКРОЙ ПАСТЬ, ПРИДУРОК! — Лиза дала ему пощечину, стараясь привести в чувство. Теперь уже он вскрикнул, роняя бедный чайник на пол, а после хватаясь за щеку, на которую пришёлся удар.       — Ну что же вы, товарищ Стодарчук? Вы не видите? Человек навеселе. — хмыкнула Хоффман, вытирая лицо ладонью.       — Юлия Михайловна, простите его… Я… я и представить не мог! — Родион положил руку ей на плечо, стараясь оправдать поведение кузена.       — Родион… А ну, тихо! Тебя я не спрашивал! Лизонька, не бей меня, я ещё не закончил! — Борис отодвинул кузину и шагнул к начальнице.       Родион попытался заслонить её, но она лишь улыбнулась.       — Родион Андреевич, отойдите. Дайте брату высказаться, он же дал понять, что это ещё не всё. — с её волос продолжала стекать вода, как и с плаща. Все молча наблюдали за развернувшейся картиной, гадая, что будет дальше. Она старалась не показывать свою злость, стыд и обиду, продолжая цинично улыбаться.       — Судя по всему… Мой чай вам тоже не понравился. Вам трудно угодить! Вам вообще ничего не нравится!       — Ну уж извините, я слишком привередлива! — она хмыкнула, скрестив руки на груди.       – Вы…! Вы…!       — Ну? Давайте, товарищ Коллизин. Смелее. Не останавливайте его, товарищи, пускай скажет всё, что обо мне думает!       — Вы…! Вы бессердечная, бездушная и бесчеловечная тварь! Чёртова машина, не способная на человеческие эмоции и чувства! Стерва, да! СТЕРВА! — Он повысил тон, заставляя всех присутствующих содрогнуться, кроме самой Хоффман. Она продолжала улыбаться, слушая его.       – БОРЯ! – Родион попытался заткнуть его, но Юлия снова улыбнулась и покачала головой, продолжая слушать. Лиза вцепилась в брата, удерживая его и оттаскивая, шепча на ухо: «Замолчи сейчас же!»       – У вас нет сердца! У вас вместо него камень! Камень или кусок льда, если там вообще, хоть что-нибудь есть! Вы что угодно, но точно не человек! – Борис кричал, стараясь вырваться из хватки Елизаветы, совершенно не слушая, что она ему говорит.       – Это всё, товарищ Коллизин?       Мужчина тяжело дышал, а после кивнул, продолжая смотреть на Хоффман в упор.       – Отлично. Мне было интересно выслушать ваше мнение, – она пошла в гостиную за очками и сумкой. Все остальные, с замершими сердцами, кроме Бориса, двинулись за ней. – Мне пора. Родион Андреевич... Спасибо за прекрасный вечер.       На протянутую руку Родион ответил не рукопожатием, а лёгким поцелуем в запястье, заставив Юлию вновь вздрогнуть.       – Что вы, Юлия Михайловна...?       После, она подошла к его жене, тоже протянув руку.       – Было приятно познакомится, Валерия Александровна.       – До свидания, товарищ Баширов. – Она протянула руку начальнику всемирной истории.       – Всего доброго... – пробормотал мужчина, кивая и пожимая руку женщины в ответ.       – До свидания, товарищи.       Юлия прошла к выходу, но остановилась и повернулась, взглянув на Лизу, продолжающую отчитывать всё ещё ничего не понимающего кузена.       – До свидания, товарищ Стодарчук. – она проговорила это с уважением и лёгкой улыбкой. Лиза тоже посмотрела на неё и кивнула. В её взгляде читалось дикое сожаление.       – До свидания, Юлия Михайловна! Извините его ещё раз!       – До свидания, товарищ Коллизин.... Борис Дмитриевич. – проговорила она, переведя взгляд на виновника происшествия.       – Повернись к ней. – прошипела Лиза, сжав плечи кузена и силой поворачивая того к начальнице. Он продолжал тяжело дышать, а после кивнул и вновь глупо улыбнулся.       – Всего доброго, Юлия Михайловна! Вас проводить?       – БОРИС, ЗАТКНИСЬ, ЧЁРТ ТЕБЯ ВОЗЬМИ! – Елизавета ударила его по плечу, заставив вскрикнуть.       Юлия закусила губу, хмыкая.       – Это лишнее...       Она прикрыла глаза и снова повернулась к двери.       – Юлия Михайловна, я сам провожу вас. Простите его ради бога, он правда неплохой парень! Это я виноват, не надо было давать ему...       – Не волнуйтесь, Родион Андреевич, мне всё понравилось. Я получила искреннее удовольствие... – пробормотала она, кивнув, заставив Родиона замолчать. Он что-то прошептал жене на ухо, а после открыл дверь перед Хоффман и пропустил её вперёд. После же, вышел за ней.       – Юлия Михайловна, прошу вас... Это моя вина, исключительно моя! Это я дал ему вина, я! Я же знал, что он не пьёт, но не подумал. Я не знал, что оно так на него подействует! Вы не обращайте внимания, он... это пьяные бредни и не более! – продолжал говорить он, идя рядом с женщиной, прямо к её машине. Она лишь продолжала кивать, ничего не говоря.       – Ничего, Родион Андреевич, меня сложно обидеть. Что же мне, слушать каждого пьяного... Человека? – она прикусила язык, кажется думая сначала использовать другие слова.       – Вы правы... Ну... До завтра?       – До завтра. Ещё раз спасибо за вечер...       Она открыла дверь, не дав это сделать Родиону, а после залезла на переднее сидение Волги. После того, как дверь закрылась, она откинулась на сиденье, тяжело вздыхая.       — Поехали домой… — прошептала женщина, прикрывая глаза.       Водитель медленно повернулся к ней, скептически осматривая её внешний вид.       — Тааак… Что это с тобой? Чего такая мокрая? На улице вроде дождя нет. — проговорил он, даже не думая трогаться.       — Итог милого разговора… Вась… Пожалуйста, давай просто поедем. — Юлия тяжело вздохнула, взглянув мужчине прямо в глаза. Она была измотанной и даже какой-то печальной.       — Вась? Ох ты! А где Василий Васильевич, товарищ Лумкин? Мадмуазель, вы совсем раскисли!       — Пожалуйста, он смотрит… — Хоффман вновь прикрыла глаза и опустила голову.       Родион действительно стоял и смотрел, ожидая, пока машина начальницы всё-таки тронется и уедет.       — Ничего себе! Раньше тебя не волновало кто смотрит, кто что думает…       — Сейчас волнует, пожалуйста…       — Пока ты не расскажешь, кто окатил тебя водой и что вообще произошло — мы не тронемся. — Василий снова нахмурился, слегка сжимая руль.       — Коллизин… — прошептала она, смирившись.       — Этот? — мужчина кивнул на Родиона.       — Нет, другой…       — А их много?       — Двое…       Василий теперь сам тяжело вздохнул и всё-таки тронулся, наконец-то давя на газ.       — Увижу — дам в морду.       — Не надо никого бить, он не соображал ничего. Мне повезло, что окатил остывшей, а не кипятком.       — Он чё, ещё и пьяным был?       — Да…       — Точно дам в морду.       — Да чёрт с ней с водой… — она отвела взгляд, начиная задумчиво смотреть на дорогу. На её щеках снова появился небольшой румянец.       — Так, Юля. Что ещё этот пьяный недо-историк сделал? — руки Василия злобно сжали руль. Он мельком взглянул на Хоффман, но та промолчала, скрестив руки на груди в защитном жесте. Она покраснела сильнее.       — Не важно…       — Важно! Сказал что-то?       Она покачала головой.       — Боже, ну что ты как маленькая? Что он натворил?       — Упал на меня… К стенке прижал, стараясь удержаться на ногах и… Удержался… за грудь… Мою… — пробубнила она.       — Я не дам ему в морду. Я его убью.

***

      Проснулся Борис Дмитриевич с сильным похмельем. Что самое смешное, он помнил всё, что произошло вчера… И ему было за это ужасно стыдно. Надо ж было так опозориться перед начальством… так он ещё и… фактически облапал её! Эту ведьму! Какой ужас!       До дома его дотащила Лиз, долго и громко говоря, какой он остолоп и идиот. В чем-то она была права… Хотя нет, она была права во всём. Ему повезло, что кузина с дочерью жила недалеко от него. И судя по всему, Давида в школу отвела тоже она, так как проснувшись, сына он в доме не нашел. Зато нашел пса: тот мирно спал на своём месте.       Кое-как приведя себя в порядок, мужчина отправился на работу и не опоздал к удивлению всех знакомых коллег. Особенно кузенов. Хотя, Лиза к нему подходить не захотела, видимо показывая, что всё ещё зла на него за вчерашние выходки. Зато подошёл Родион.       – Ну привет, алкоголик! Ты хоть помнишь, что вчера вытворял? – весело произнёс блондин, подходя к рабочему столу Бориса. Хоть он и выглядел более менее, по выражению его лицо можно было понять, что ему явно хреново. Причем, очень хреново.       – Помню... Родион, не надо, не мучай меня... У меня и так голова болит, а тут ещё это... – тихо пробормотал Коллизин, закрывая глаза и массируя виски. Он был бледнее обычного и его руки едва заметно тряслись.       – Ладно, успокойся ты. Но назвать её стервой - это конечно сильно!       – Я... Я назвал её стервой? А... Да... Точно... Боже, какой позор...! Какой стыд! Как мне теперь ей в глаза смотреть? – Борис закусил губу, чувствуя себя ещё большим идиотом. С каждой секундой ему становилось всё хуже.       – А ты не смотри, ты опусти голову и смотри себе в ноги! Так она точно подумает, что тебе жаль! – Родион хмыкнул, а после проследил взглядом за пробегающий мимо Викторией. – Слушай, а у Морозовой есть муж?       Борис приоткрыл глаза и тоже взглянул на девушку, снова собирающую с кого-то деньги. После слегка закатил глаза, раздражённо вздыхая.       – Нет... И вряд ли когда-нибудь будет.       – Почему-то это?       – Я тебе говорил, что сам скоро поймешь... – в его голосе была скрытая злость. Между ним и Морозовой явно были какие-то личные тёрки, о которых Родион пока толком не знал.       – Ладно, ладно. А вообще, сходи к Юлии Михайловне и извинись.       – Ты что, с ума сошел?! Она же убьёт меня... Боже, что же я натворил... Она ведь... Она точно меня уволит! – мужчина вцепился в свои волосы и застонал, ожидая самого худшего исхода.       – А вдруг не убьёт? Попытай удачу! За такое точно следует извиниться.       Борис медленно поднял взгляд на кузена, словно говоря "А может не надо?". Но не получив ничего, кроме укоризненно взгляда, он вздохнул и поднялся с рабочего места, слегка пошатнувшись, из-за чего Родиону пришлось его поддержать.       – Ладно... Схожу... Может повезёт и она не примет меня? – пробурчал он, направляясь к кабинету начальницы. Куда уж может быть хуже... Родион помахал ему вслед, видимо желая удачи.       Войдя в приёмную, Коллизин сразу увидел Карину, сидящую за своим рабочим столом. В отличие от него и матери, у девушки настроение было замечательным! Она мило улыбалась, хихикала и краснела, болтая с кем-то по телефону. Хотя, легко было понять, с кем именно она говорит. Разумеется с Колей - её молодым человеком, кем же ещё? Увидев дядю, Карина добродушно улыбнулась, желая доброго утра. Но телефонный разговор пришлось прервать, поскольку запищал селектор и оттуда донёсся голос начальницы, заставив Бориса содрогнуться и побледнеть ещё сильнее.       – Карина, зайдите ко мне на секундочку.       Девушка попрощалась с юношей и положила трубку, а после схватила папку с почтой, уже на автомате, зная, что та в любом случае Хоффман понадобится. Она поднялась из-за стола и остановилась около Бориса, севшего на стул рядом с её рабочим местом. Что вчера произошло на вечеринке у дяди она не знала. Мать пришла домой в отвратительном настроении и рассказывать что-либо отказалась, да даже сегодня она была похожа на разъярённую фурию! Да и сам Борис выглядел не ахти... Хоффман тоже вела себя с утра немного странно, а теперь Коллизин пошёл к ней сам! Там произошло определенно что-то интересное, и это что-то она обязана была выяснить!       – Дайте ка угадаю, ты к Хоффман?       – К кому же ещё...?       – А что? Ко мне нельзя зайти поздороваться? Ладно, ладно, я не обижаюсь. Так, ты подожди, я сейчас к старухе загляну, а потом как приду - расскажешь, что вчера произошло! Мама вообще выглядит, как невесть кто! Ходит вся мрачная, говорить отказывается! Я обязана знать, что вы вчера учудили! – проговорила она, не дав ему и слова вставить, а после скользнула за дверь.       – Юлия Михайловна, что-то срочное? – спросила Карина, кладя почту на стол начальницы и с любопытством рассматривая, как та внимательно изучает какие-то документы. Стоп... Не какие-то... Это личное дело. И не просто чьё то там, это дело Бориса! Что он вчера такого натворил?! Стало ещё интереснее...       Юлия Михайловна смотрела на чёрно-белую фотографию мужчины, сделанную в далёком 64-м году. Где-то за месяц до рождения Давида.       – Карина, вы о нашем коллективе знаете больше всех, так?       – Ну... По должности положено. – в любой другой момент, это Карина бы произнесла с улыбкой и в шутливой форме, но не сейчас... Сейчас она была серьёзной, как никогда, поскольку сильно переживала за дядю.       – Что вы можете сказать о Коллизине. И не о Родионе Андреевиче, а о Борисе... Борисе Дмитриевиче. – уточнила Юлия, поправив очки.       – Эм... Ну... Ему тридцать девять... Малость неуклюжий, занудный... Бывает угрюмым. Необщительный и нелюдимый. Холостяк, отец-одиночка с восьмилетним сыном. Недотёпа, как его называет Елизавета Андреевна. Но он очень добрый и отзывчивый! Часто может сморозить глупость или сказать что-то не то, но вот такой он человек! Если Борис Дмитриевич как-то обидел вас - не сердитесь! – Карина говорила правду, как есть. Как она считала нужным. Но всё же, сглаживая углы. И так дело пахло жареным, его надо исправлять, а не усугублять!       – Отец-одиночка...? – Юлия осторожно перевела взгляд на Карину, удивлённо изогнув бровь.       – Ну... Там история скандальная и длинная... Неприятная очень.       – Что произошло, Карина? Пожалуйста, расскажите. Это важно.       Карина закусила губу, снова отводя взгляд в сторону. Она не могла молчать, когда её спрашивала начальница. И врать тоже не могла...       – Была у Бориса Дмитриевича жена. Ангелина Брунова... Или Брянова... Не помню уже. То ли переводчицей была, то ли ещё кем-то. Крашенная блондинка с голубыми глазами, красивая и стервозная. Правда, он этого не замечал и замечать не хотел. Жили они в браке лет шесть, а потом... Приехал как-то сюда француз. А обратно к себе уехал вместе с ней. И с концами... Теперь она не Ангелина, а Анжелика. Столько шуму было, столько скандалов... Жуть. Хотя, скатертью ей дорога. – Карина фыркнула и скорчила лицо, вспоминая внешность и взгляд бывшей дяди. Эта стерва ей никогда не нравилась. В детстве, она её даже пугала. И не зря. Интуиция у Карины всегда работала отлично.       – Но... Как же она могла бросить ребёнка? Она же... Мать! – в глазах начальницы было искренне непонимание и даже презрение. Нынешняя Анжелика ей явно не понравилась.       – А зачем ей чужой ребёнок? – случайно проговорила девушка, уже не следя за языком.       – В каком смысле чужой? – Хоффман снова изогнула бровь, не совсем понимая секретаршу. Карина побледнела и схватилась за рот, понимая, что ещё чуть-чуть и она проговорится. Раскроет главную тайну их семьи! Господи, что же с ней такое?! Почему она вообще начала всё это говорить, почему брякнула такую глупость?! А ещё Бориса упрекала, что он язык за зубами не держит!       – Юлия Михайловна, давайте не будем углубляться в это, прошу вас! История длинная, очень неприятная и вообще! Прошу, если Борис Дмитриевич чем-то вас обидел - извините его! Ему и так тяжело, мне иногда кажется, что он до сих пор не может отойти от всей этой ситуации! Один раз он даже пытался убиться, но его получилось отговорить... У него что ни роман, то приключение - и всегда с плохим концом! Первая его любовь погибла в автокатастрофе, вторая вот... А третья... А о третьей не будем, тут я знаю мало и об этом вообще лучше не говорить! – она замотала головой, понимая, что с каждой секундой говорить всё больше лишнего, но остановиться почему-то не может.       – Карина, а откуда... Откуда вы так много знаете о Борисе Дмитриевиче? Я знаю, секретари знают обо всех всё, но не до такой же степени! – изумлённо проговорила Юлия, всё ещё глядя на девушку.       – А? Ну... Он мой дядя. Ой... – Карина снова схватилась за рот, уже начиная думать, как будет мыть рот с мылом.       – Что?!       – Ну... Мой двоюродный дядя... Хах... – она неловко улыбнулась, опуская взгляд в пол.       – Стоп, стоп, стоп... Борис Дмитриевич ваш двоюродный дядя. Родион Андреевич и Борис Дмитриевич кузены. Елизавета Андреевна ваша мать, я это знаю... То есть... Елизавета и Родион... Они...       – Да, да... Он тоже мой дядя. На этот раз родной. Брат мамы... – она засунула руки в карманы брюк, чувствуя себя как никогда неловко.       – Боже правый...       – Знаю, знаю, Юлия Михайловна! Нас тут слишком много! Извините пожалуйста, – Карина закусила губу, оглянувшись на дверь и тут же вспомнила о Борисе. – А, кстати, тут дядя Бо... Ой! То есть Борис Дмитриевич ждёт. За дверью.       – Что? Он ждёт? – Юлия вздрогнула, начиная быстро прибирать со стола, кажется стараясь спрятать его личное дело подальше, чтобы мужчина ничего не заметил.       – Да... Я могу сказать, что вы заняты.       – Нет, нет! Это будет... неправильно. Карина, скажите ему, что... Что я его жду. Пусть войдёт. – Хоффман кашлянула и стала стучать пальцами по столу, видимо тоже волнуясь.       Карина кивнула и пошла к двери, боясь за состояние дяди. То, что она скажет - ему точно не понравится. Но ещё ей надо узнать, что он сказал вчера. Потому что всё это уж слишком странно...       – Дело дрянь, дядь... – пробормотала Карина, выходя из кабинета.       – Что ещё произошло...?       – Старуха твоё личное дело рассматривает! Ещё и мне допрос устроила, о тебе расспрашивала! И узнала слишком много... Теперь знает о том, что ты мой дядя, а Родион брат мамы и... Знает об Ангелине... – она закусила губу, отводя взгляд. Борис медленно поднял голову, становясь бледным, как смерть.       – А... А... А о Давиде...?       – Нет! О нём я не рассказала! Я лучше убьюсь, чем проболтаюсь об этом! – она вздохнула и скрестила руки на груди. – Что ты вчера такого сотворил? Она что-то уж слишком сильно тобой интересоваться стала! Колись!       – Ну... Окатил её водой и... В грудь... Уткнулся... Носом... Случайно...       – А ну... ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! – закричала она, чуть ли не на весь институт. Борис зажмурил глаза и зажал уши, медленно качая головой.       – Не кричи, ради бога! У меня и так голова сейчас на две части расколется! – жалобно простонал он.       – У тебя сейчас не то, что голова, у тебя всё тело расколется! Она же тебя в порошок сотрёт! Она же тебя уничтожит, боже! Какой же ты...! Не мог сразу сказать?! Я бы отмазала тебя! Чёрт, чёрт, чёрт!       Девушка стала ходить кругами, кусая губы.       – Сначала ладно, она была спокойной, мне даже стало казаться, что ей тебя жаль... А вот после моей последней фразы она, кажись, в бешенство пришла...       – Какой фразы...?       – Ну, как раз о том, что у нас тут целая семейка...       – Господи... – Борис закрыл лицо руками, чувствуя приближение своей кончины. Теперь уж точно хуже быть не может. Или может...?       – Она тебя ждёт кстати!       – Ждёт?!       – Ждёт! Так что иди быстрее, пока ещё хуже не стало!       Она помогла Коллизину подняться, так как того снова стало шатать. После, сжала его плечо, глядя мужчине прямо в глаза.       – Ну, удачи там! И смотри, не наговори глупостей! – обеспокоенно сказала она, сразу становясь похожей на маму. Эту фразу от Лизы Борис слышал постоянно. Он кивнул и вздохнул, а после медленно приоткрыл дверь, входя в кабинет. Возможно, что оттуда он больше не выйдет...       — Ю-юлия Михаиловна… Я… Я… Это я… — тихо и медленно произнес Борис, закрыв за собой дверь. Он боялся смотреть начальнице в глаза и поэтому глядел себе под ноги, отчётливо чувствуя её пристальный взгляд. Холодный, как и всегда. — Я вчера наговорил столько… И сделал… Так много глупостей и гадостей… Я-я… Мне стыдно, я сорвался с цепи… Или… Меня муха укусила…       — Или вы мухоморов объелись. — ехидно хмыкнула Хоффман, заправляя за ухо выбившуюся рыжую прядь. Сейчас её волосы выглядели на удивление опрятно.       — К-каких мухоморов…? — робко спросил он, наконец-то решив поднять голову и взглянуть на собеседницу. Она снова хмыкнула, скрестив руки на груди.       — Тех самых, о которых вы вчера с таких упоением рассказывали. Как там… У мухоморов ведь можно есть ножки, да? Адреналин вырабатывают? — в её голосе появилась желчь, от чего Борис вздрогнул, лихорадочно сглатывая.       — М-может… Вы правы…       «Вы на меня действуйте почище всяких мухоморов, дорогая начальница…» — подумал он про себя, не решаясь озвучить собственные мысли. Голова и так гудела, так ещё и эта ведьма решила поиздеваться. Ей что, мало извинений?       — Садитесь, товарищ Коллизин. Борис Дмитриевич. — она сделала сильный акцент на его имени, заставив Бориса вздрогнуть. Из-под страшной оправы очков на него смотрели всё те же стеклянные карие глаза… Хотя нет. Не стеклянные. Надо же. В них кажется была обида… Или что-то похожее на это.       — Лучше уж умереть стоя, Юлия Михайловна… — случайно сказал он, а после укусил себя за язык. Она снова хмыкнула и кивнула на стул рядом со своим рабочим столом.       — Садитесь, садитесь. Я пока не кусаюсь. — в её голосе мелькнул намек на сарказм. Хотя это "пока" Бориса очень сильно пугало… Вдруг правда укусит?       Он кивнул и медленно прошел к столу, нервно закусывая губу. Что же она скажет ему? Уволит? Вероятнее всего, учитывая его вчерашние выходки… Как он это запомнил не ясно, но она… Судя по её взгляду она помнила всё. И грибы, и вино, и чай… И его неудачное падение.       — Располагайтесь, чувствуете себя как дома, — вновь с ноткой сарказма произнесла она, вставая с собственного кресла. — Этот разговор, как мне кажется, будет долгим.       Когда она вышла из-за стола и подошла к нему, Борис резко поднялся, почувствовав, как по его телу пробежали мурашки. Из-за резкого движения голова загудела сильнее. Но тут же на его плечо легла хрупкая рука и сжала.       — Сидеть. — чуть ли не прошипела женщина, заставляя мужчину вновь упасть на стул. Хоффман произнесла это так жестоко и уверенно, что сложилось впечатление, будто бы она говорила не с коллегой, а с псом.       — Вчера вы громогласно утверждали, что у меня нет сердца. Что во мне нет ничего человеческого, я бездушный робот и стерва. — она сунула руки в карманы и начала ходить по кругу, выделяя каждое слово, иногда поглядывая за реакцией Бориса. Тот сглатывал, прикрывая глаза.       «Утверждал. И в чём я был не прав? Теперь заметно наверняка, какая вы стерва!» — пронеслось в его мыслях, чего он вновь не осмелился озвучить.       — Юлия Михайловна, забудьте всё, что произошло вчера, прошу вас… Мало ли, что я говорил. Я был не в себе, правда… Я человек не пьющий, а тут как назло креплёное вино и… — пробормотал он, пытаясь оправдаться.       — Почему же я должна это забыть? Как говорят: «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке»? Да и вы, Борис Дмитриевич, являетесь выразителем мнения многих членов нашего с вами коллектива. Только вот, мне интересно… Вы вчера говорили очень много и я хочу разобрать, что было пьяными бреднями, а что вашим истинным мнением.       — Юлия Михайловна…       — Но об этом позже. Сейчас я хочу, чтобы вы извинились за то, что публично оклеветали меня. За то, что опозорили и оскорбили меня перед всеми. — она сняла очки и отложила их, снова поправляя волосы, хотя те пока что в этом не нуждались.       — Оклеветал… Оскорбил… Опозорил… — повторил он, чувствуя, как головная боль с каждой секундой только усиливается.       — Нам с вами повезло, что наши коллеги стали свидетелями лишь одной неловкой сцены, которая к счастью обошлась без травм. Хотя, могла и не обойтись, если бы вы додумались включить чайник. — Юлия скрестила руки на груди, начиная ходить по кругу чуть быстрее.       — Юлия Михайловна, простите… Я правда вчера не хотел обливать вас! — Коллизин снова хотел было подняться.       — Сидеть. — снова прошипела она, заставляя мужчину остаться на месте.       — Есть…       — О том, что вы имели наглость… — она закусила губу и замолчала, а после небольшой паузы продолжила. Видимо она подбирала правильные слова. — Коснуться меня в районе груди никто из коллектива не знает. Я не хочу раздувать скандал из-за того, что до меня "домогался" пьяный коллега. Учитывая, что вы толком и не домогались.       — А нужно было…? — пробубнил он, заставляя Хоффман резко повернуться к нему, сжав кулаки и стиснув зубы. — Простите…       — Опустим этот момент. Я готова забыть о нём, поскольку тогда вы действительно не соображали. Я даже готова простить вашу выходку с этим чёртовым чаем! Но ваши слова… Всё, что вы сказали — чудовищная ложь! Я категорически не согласна со всем, что вы вчера осмелились произнести!       — Я-я тоже категорически не согласен со всем, что говорил… — пробормотал Борис, медленно повернув голову к начальнице.       — Хватит поддакивать мне. — тихо произнесла она, закрыв глаза.       — Я не поддакиваю… Я…       — Ну что вы за человек?! Ваше поведение противоречит любой логике! Да даже человеческой психологии, чёрт возьми! Почему я не могу раскусить вас, почему не могу понять, что вы сделаете следующим?! Почему вы такой непредсказуемый?! — её дыхание участилось, Борису вновь показалось, что она нервничает и даже боится.       — Н-не надо меня кусать, вы сами сказали, что не будете! — испуганно проговорил Борис, сжимая ручки стула.       — Вчера… Вчера вы сначала мило со мной беседовали, пусть и несли иногда бессвязный бред. После, прочитали мне мои же стихи и торжественно произнесли, что рады наконец-таки найти автора! На кухне вообще имели наглость осыпать меня комплиментами, а после… А после… — её голос дрожал, кулаки были сжаты. Коллизин медленно поднял взгляд на начальницу, заглядывая в её лицо. Она повышала тон, заставляя его бедную голову раскалываться с каждой секундой всё сильнее.       — Ю-юлия Михаиловна…       — Я робот, я бездушная стерва и машина. Я что угодно, но не человек. Да?       «Это я ещё был мягким, ведьма…» – хмыкнул Борис, закусив губу.       — Что же вы, товарищ Коллизин? Не молчите. Я бесчеловечная, бессердечная, чёрствая… Сухая! Мерзкая и гадкая стерва!       — В чём я был не прав? — неожиданно злобно произнёс мужчина, случайно озвучив новую мысль. Он кажется не понял, что произнёс это вслух. Хоффман вздрогнула, глядя на него. Её руки медленно опустились, сердце пропустило один удар. Стало почему-то больно. Где-то в области сердца. Она смотрела прямо на него, молча, ожидая, пока он снова решит посмотреть ей в глаза.       Еле заметная усмешка быстро спала с лица Бориса, когда он понял что стало подозрительно тихо. Он поднял взгляд на Юлию и замер, поняв, что она слышала его.       — Так вот оно что… Всё, что вы говорили в конце — вот истина. — прошептала она дрожащим голосом. Вчера её голос тоже дрожал, но не так как сейчас…       — Простите, Юлия Михайловна… Я… я не знаю, как у меня вырвалось это!       — Прекратите… Вы уже сказали всё, что хотели, — прошептала она, медленно отворачивая голову.       — Р-ради бога… Я, я правда… Я не хотел, я не понимаю, почему я вообще сказал это! — пытался оправдаться он, сжимая ткань брюк. Головную боль как рукой сняло. Вместо неё появился стыд. Не страх. Стыд.       — Почему вы меня так ненавидите…? Что я вам такого сделала? — прошептала она, осторожно двигая фарфоровую куклу, которую вчера и подарил ей Родион. Она старалась отвлечься от всего, что ей наговорил Борис, старалась успокоиться.       — Я…? Я вас не ненавижу! — резко сказал он, закусив губы чуть ли не до крови. Он не врал, потому что правда не ненавидел… За что он так с ней, правда…? Пусть она и безэмоциональная, серьёзная… Зато она честная и справедливая! Она действует по уставу и правилам! Да и… И ему ничего такого не делала. Это даже не она послала его не в тот отдел…       — Я… Я даже не снимала вас с должности… Не увольняла… Я просто… Просто хотела, чтобы вы извинились… — её голос с каждой секундой дрожал всё сильнее, как и её тело. Дыхание стало сбитым и рваным.       — Не увольняли… пока ещё, но… Юлия Михайловна, послушайте!       — Если всё дело в м-монографии и диссертации — то я имею право критиковать вас! Я ваш начальник и… И т-теперь научный руководитель! — она сжала полку шкафа, стараясь сдержать эмоции, готовые вырваться наружу. Давно она ещё не чувствовала себя так. Давно… — Тем более, я сделала это не для того, чтобы оскорбить вас!       — Юлия Михайловна, я не ненавижу вас! Вас все любят! Наверное…       Он услышал судорожный вздох и печальный смешок.       — О да… я знаю как меня любят… Знаю, что обо мне говорят. — она закусила губы, прикрывая глаза и обнимая себя за плечи.       — Юлия Михайловна, прошу вас! Я… я не хотел говорить, что вы стерва и бездушная тварь! Честное слово, я так не считаю! Я… я просто…       Он услышал странный звук. Похожий на всхлип… После ещё один судорожный вздох.       — Товарищ Коллизин, замолчите… Ради бога, прекратите… — её голос был совсем тихим и сиплым.       — Всё, что я говорил — это не правда! Вы не стерва, не робот, не бесчеловечная, не бессердечная и не сухая! И не в коем случае не страшная, как сама смерть! Вы…       — П-перестаньте…! — она медленно опустилась на стул, за дальним столом кабинета, который был закрыт стеной. Это было самое тихое место, помимо крыши с небольшим садом, где можно было успокоиться и обдумать свои мысли, не отвлекаясь на кого-то.       — Вы… Вы правда не некрасивы, как я вчера мог выразиться… Может, вы не мой идеал, но… Вы очень… очень интересная женщина!       — ХВАТИТ! ХВАТИТ ИЗДЕВАТЬСЯ НАДО МНОЙ! — чуть ли не закричала Юлия, хватаясь за голову. Её голос дрожал ещё сильнее, как и всё тело. По щекам непроизвольно начали течь слезы, капая на коричневую юбку и колени. Она начала всхлипывать, сгибаясь пополам и с каждой секундой рыдая всё сильнее.       — Ч-что… ч-что вы делаете?! Вы... Вы что... ПЛАЧЕТЕ?!       – В-вы врываетесь ко мне... В к-кабинет... Говорите мне разные г-гадости, оскорбляете... Унижаете...!– с каждой секундой её голос становился более сдавленным и слабым, хотя она старалась говорить громко. Но видимо, просто не могла.       Он резко повернулся к ней, глядя как её хрупкое тело трясётся. Как она закрывала лицо руками, продолжая содрогаться, рвано дыша. Он... Он серьёзно довёл её до слёз?! Эту безэмоциональную женщину?! Да не просто до слёз, у неё была истерика! Она кашляла, всхлипывала, стараясь утереть продолжающие течь из глаз слезы, лишь усугубляя ситуацию.       Галстук, как обычно, начал сползать и Борис попросту сорвал его, кидая на стул. Стало почему-то жарко. Непонятно от чего. Сам мужчина стал тяжело дышать, не зная, что делать.       – Вы... Вам плакать по должности не положено! – брякнул он, первое, что пришло в голову, тем самым лишь усилив истерику женщины.       – Не указывайте мне! Вы не имеете права говорить, что мне положено, а что нет! – Огрызнулась она, ударяя кулаком по столу, показывая Борису заплаканное лицо. Она продолжала всхлипывать, роняя крупные бусины слез. Глаза уже были красными, как и всё лицо.       – Успокойтесь! Юлия Михайловна... Вот, выпейте воды! – Борис резко поднялся, и схватил со стола переговоров графин с водой, из-за неуклюжести вылив небольшую часть на себя. Он тихо выругался, а после поставил тот на место, намереваясь стащить через голову промокший жилет, оставаясь, как вчера, в одной рубашке. Которая к слову... Тоже была мокрой.       – Позвольте, Юлия Михайловна? – раздался голос Родиона, который старался быстрее войти в кабинет, словно уворачиваясь от чего-то. И кажется этим что-то была Карина. Неужели они уже успели поругаться? Правда, Борису было не до этого.       Родион широко распахнул глаза, увидев раздевающегося кузена. Тот, в свою очередь, посмотрел на стену, за которой скрывалась ревущая начальница, а после на Родиона. Нет, он не мог позволить ему увидеть женщину в таком состоянии! Мало ей вчерашнего унижения! Пусть хотя бы сейчас это останется только между ними!       – Родион, выйди! Срочно! Уходи и больше не приходи, у нас совещание! – чуть ли не прокричал Коллизин, подрываясь с места и несясь к брату, буквально выталкивая того из кабинета за дверь. Тут же, дверь захлопнулась у блондина перед носом и щёлкнула. Она заперта.       – Ну я тебе покажу, как подслушивать, сволочь! – Карина кинула что-то в дядю, но не попала, так как тот снова увернулся.       – Они заперлись!       – Что? – девушка остановилась, на секунду забывая о гневе.       – Они заперлись! Ха... Догадываюсь, что там у них за совещание... – на губах мужчины заиграла нахальная улыбка. – Кариночка, подожди секунду. Мне кое-что интересно... Можно я воспользуюсь селектором?       Карина удивлённо моргнула и кивнула, удивляясь его реакции. Кажется любопытство одолело злость. Ей тоже стало интересно, что происходит у них там...       – Юлия Михайловна, мне нужно с вами поговорить!       – Родион, я же попросил! У нас совещание, зайди позже! – раздался раздраженный голос Коллизина и какое-то шебуршение на заднем фоне. Тут же селектор выключился.       – Прекратите сейчас же, товарищ Коллизин! Вы не имеете права хозяйничать в моём кабинете! – снова проговорила Юлия, вытирая слёзы и наблюдая, как Борис выдирает провода из розеток, чтобы никто не мог до них дозвониться и достучаться. Она снова всхлипнула, когда мужчина подошёл к ней, а после отвернулась, кладя руку на лоб и начиная плакать сильнее.       – Да вы... ДА ХВАТИТ УЖЕ РЕВЕТЬ! – закричал он, сжимая в руках графин с водой. Он совсем забыл, как утешать женщин... Как сына ещё ладно, а вот... Как её.       – ХОЧУ И РЕВУ! – закричала она в ответ, обнимая себя за плечи и уже начиная рыдать в голос, снова сгибаясь пополам. Он вздрогнул, понимая, что делает только хуже.       – Ну... Юлия Михайловна, ну не плачьте! Я правда не хотел! Хотя... То, что вы плачете - это хорошо. Вы всё-таки человек...       На его слова она никак не ответила, лишь зарыдала сильнее, цепляясь за собственные волосы, разлохмачивая их и превращая в чёрти что раньше времени. Вдруг зазвонил телефон. Видимо тот, который Борис забыл отключить. Он тут же метнулся к нему, не дав начальнице даже среагировать и подняться.       – Ало? Нет, Юлия Михайловна не может ответить. Она занята. Да, ей плохо. Какой министр...?       – МИНИСТР?! – Женщина резко обернулась, вскакивая из-за стола. Она побледнела, всё ещё продолжая плакать.       – Нет, нет, не надо министров. Ей и так плохо, извините. Позвоните позже!       – БОРИС ДМИТРИЕВИЧ, ДАЙТЕ СЮДА ТРУБКУ! – она подбежала к нему, стараясь вырвать телефон, но было поздно. Звонок уже был завершён.       Она опустила руки и покачала головой, медленно садясь на стул, на котором недавно сгорбившись сидел сам Борис. Женщина снова всхлипнула, прикрывая глаза.       – Ну что вы натворили...? Н-ну что... зачем? Боже, даже я не говорю так с руководством... – она закрыла лицо руками, ещё больше начиная дрожать.       – Юлия Михайловна, какие вам сейчас министры?! Взгляните на себя, как вы бы с ним сейчас разговаривали? Пусть и по телефону, но всё же! Хотите лишних вопросов? Он ведь услышит всхлипы, за секунду вы не успокоитесь! – он слегка наклонился к ней, всё ещё держа в руках графин.       – Какое вам дело...?       – Попейте воды, вам должно стать легче. – он осторожно протянул воду и женщина аккуратно положила дрожащие руки на его, начиная медленно пить. Она всё ещё всхлипывала, пока по щекам текли солёные слёзки.       Юлия бормотал что-то невнятное, неразборчивое, вздрагивая и кашляя. Единственное, что Борис кое-как разобрал - "Все меня ненавидят."       – Юлия Михайловна, не преувеличивайте! Не все! Вас скорее боятся... Называют бестией и всё. Но это любя... – пробормотал он, отводя взгляд. Губы женщины задрожали и она снова закрыла лицо руками, поднимаясь и отходя от мужчины.       – Это невозможно... Ей богу! Господи, уходите! Убирайтесь отсюда, я не хочу вас видеть! Не хочу слышать! НЕ ХОЧУ ЗНАТЬ! – она вышла на балкон, захлопнув за собой дверь, проходя в свой сад, кажется, желая побыть одной. Но оставить её в таком состоянии Борис не мог, поэтому последовал за ней. Вдруг дурында ещё сделает с собой что-нибудь?! Да... Дурында. Почему-то образ строгой начальницы его больше не пугал и казалось, что перед ним не взрослая женщина, а обычная плаксивая девчонка, не сильно старше Карины.       Выйдя за дверь, мужчина широко раскрыл глаза, с удивлением замечая множество красивых цветов и растений, за которыми ухаживала лишь начальница. Это было... так странно. Необычно. И в то же время прекрасно. Этот сад казался даже волшебным... Каким-то сказочным. Хотя, ничего такого особенного в нём и не было. Но... Что-то чувствовалось. В это место была вложена душа. Сама Юлия сидела на скамеечке, возле красивых пионов. Она продолжала плакать, в который раз закрыв лицо руками. Борис медленно подошёл к ней и сел рядом, осторожно касаясь её плеча. Она вздрогнула и взглянула на него, но ничего не сказала. Не стала прогонять.       – Юлия Михайловна... Простите, я правда не хотел. – прошептал он, глядя ей в глаза. Только сейчас он заметил, какие у неё были глаза... Нет, не пустые, не холодные и не мёртвые... Теплые. Карие... Красивые... Словно плитка молочного шоколада или... Коньяка. Хотя, сравнение с коньяком бы ей вряд ли понравилось. Лишь сейчас он увидел, что её лицо было усыпано веснушками, которые она кажется, тщательно старалась скрыть. Только сейчас он увидел, что она не робот... Увидел, что она человек. Женщина... И... Боже, да ей же лет тридцать, не больше! Как он раньше этого не замечал?! Как он мог назвать её старухой?! Как другие могли назвать эту... Эту девчонку старухой?!       – Не важно... Что сказал министр? – тихо проговорила она, ослабевшим голосом, отводя взгляд.       – Не знаю. Да чёрт с этим министром, мы кажется друг друга не поняли... Но, думаю, что он подождёт. То, что вам плохо - он должен был понять правильно.       Она хмыкнула, снова пытаясь вытереть слезы рукой. Коллизин закусил губу и достал из кармана брюк свой платок, а после протянул ей.              – Теперь весь день буду ходить с красными глазами...Какой кошмар. – она закрыла глаза, опуская голову. – Какое же я ничтожество...       – Юлия Михайловна, ну что вы?! Какое ничтожество, кто вам это сказал?! Не говорите глупости! – неожиданное для себя, Борис обнял её, прижав к себе. Он стал осторожно гладить женщину по волосам и спине, стараясь успокоить, словно она была его давней подругой или сестрой, а не начальницей, которую он буквально вчера назвал тварью и стервой.       – Вы и сказали, товарищ Коллизин... – тихо проговорила она, молча кладя голову мужчине не грудь. Она не сопротивлялась и не вырывалась.       – Я такого не говорил! И всё, что я говорил - это сущий бред! Простите меня, прошу вас! Я так не считаю!       Она прикрыла глаза, стараясь выровнять дыхание. У неё кажется начало выходить. В его объятьях стало так... Спокойно и тепло. Так хорошо. Боже, как же давно её никто не обнимал и не утешал...       – Вам хорошо, Борис Дмитриевич... Вы не один. У вас кузены, племянница... Сын... Может ещё родственники... Даже собака есть. У вас есть те, кто может поддержать и помочь. Те, кому можно довериться, кому можно поплакать в плечо... – продолжала она, неожиданно обнимая его в ответ.– А я одна... Совсем одна.       Он замолчал, внимательно слушая каждое её слово. Также, как она его вчера.       – Просыпаюсь утром, хочется кого-то обнять... Позвать маму или папу... Но их давно нет. Даже мой брат меня ненавидит... Пусть он не родной, а единокровный, но... Всё же брат. Хотя, таковым его назвать сложно... – она судорожно вздохнула, кусая губы. – Каждое утро я вспоминаю, что у меня никого нет. Единственное, что я могу - говорить сама с собой... Приготовить завтрак, который в итоге не доем. Приготовить кофе или чай, а после прийти сюда... На работу. Этот кабинет и сад - вот мой дом, только здесь я могу чувствовать себя хоть немного счастливой... А дома... А что дома? Я боюсь возвращаться домой. Я остаюсь здесь допоздна, лишь бы не идти туда. Лишь бы не возвращаться в эту пустую квартиру, осознавая, что в этом мире я никому не нужна. Иногда просто хочется свести счёты с жизнью или напиться до беспамятства, но я не могу... Это неправильно и эгоистично... Да и это ничего не изменит.       Она уткнулась носом в плечо мужчины, заставляя того вздрогнуть.       – У меня есть один единственный друг... Это мой водитель, который, кажется, начал считать меня своей дочерью. Он единственный, кому на меня хоть немного не плевать. Ну... И брат алкоголик, который объявляется лишь тогда, когда ему нужны деньги. Наверное поэтому я и не берусь за алкоголь. Просто боюсь стать похожей на него, – Юлия осторожно подняла голову, глядя Борису в глаза. – У всех жизнь нормальная. Есть семьи, друзья... А у меня ничего. Веду себя как старуха, живу как старуха и выгляжу, как старуха... А мне лишь тридцать шесть...       Ей тридцать шесть... тридцать шесть! Она младше его! Младше! Какая уж там старуха, перед ним сидела девчонка!       – Тридцать шесть... – повторил он, продолжая осторожно перебирать непослушные рыжие локоны, которые окончательно растрепались.       – Да... Я моложе вас, Борис Дмитриевич. А на сколько я выгляжу? Небось как пятидесятилетняя старуха, да? – она взглянула на него и слабо улыбнулась. Она улыбнулась... И он ещё думал, что она некрасивая?       – Раньше я считал, что вам действительно под пятьдесят... Но сейчас, когда я увидел вас такой... Я почему-то подумал, что вам ровно тридцать, если не меньше. – голос Бориса дрогнул, хотя он и не врал. Он сказал правду, заставив начальницу улыбнуться чуть шире.       – Такой...? Такой слабой?       – Нет. Настоящей.       Юлия вздрогнула, удивлённо глядя мужчине прямо в глаза. Настоящей... В его взгляде не было презрения, не было злости и даже намёка на то, что это ложь. Он не врал и... Смотрел на неё как-то странно. Словно с восхищением. После, она не заметила, как к её щеке прикоснулась его рука. Осторожно и нежно, почти невесомо. Она поняла это только тогда, когда сама коснулась её, лишь сильнее прижимая к щеке. Сердце стало стучать быстрее, дыхание снова сбилось. Что-то пошло не так. Совсем не так, она этого не планировала! Логика совсем потерялась, это не логично! Это глупо, нет, нет, нет!       – Меня уже... Лет двадцать никто не обнимал... – тихо призналась она, смущённо прикрывая глаза.       – Ну... Если вам захочется, чтобы вас обняли, то просто вызовите меня! – Борис улыбнулся, заставляя Хоффман тихо засмеяться.       После, она тяжело вздохнула и всё-таки отстранилась, идя к выходу из небольшого сада. Мужчина последовал за ней.       – Ладно... Борис Дмитриевич, нам обоим нужно возвращаться к работе. Благодаря вам у меня появились в запасе лишние полчаса, но всё же... Нужно узнать, зачем я понадобилась министру. – она закрыла дверь на балкон, а после подошла к небольшому зеркалу, стараясь привести себя в порядок.       – Не сердитесь на меня... Я говорил не подумав. Правда. И за вчерашнее тоже... За всё! И за воду, и за... То самое... – он снова посмотрел женщине в глаза, заставляя её ещё раз улыбнуться.       – Я не держу на вас зла, Борис Дмитриевич. Но... Вы тоже меня не судите. За то, что я... С вами тут так разоткровенничалась... Иногда мне тоже стоит помолчать, – она прикрыла глаза, а после осмотрела его с ног до головы и который раз улыбнулась. – А что это вы в одной рубашке? Стало жарко, как вчера?       Коллизин покраснел и засмеялся, стараясь поправить волосы.       – А, это? Ну... Галстук с меня сам слетел, завязываю я его не важно... А на жилет я пролил воду. Он где-то на столе валяется... Извините пожалуйста.       – Ничего, всё в порядке. Если хотите, можете оставить жилет у меня. Я на батарею повешу. – она мило улыбнулась, полностью разрушив образ, который сложился у Бориса в голове. Она не робот... Она прекрасный человек. Несчастный и одинокий человек. И теперь ему стало плевать и на отдел, и на должность, и на всё остальное... Кажется он влюбился.       – Д-да не надо! Юлия Михайловна, мне как-то неудобно... Я пожалуй пойду...       – Может я хотя бы галстук завязать помогу? Вы сами сказали, что у вас плохо выходит. – проговорила она, словно стараясь задержать его хоть немного. Хотя, сама и говорила, что им пора разойтись... Между ними проскочила искра и, кажется, это понял не только Борис.       Ему бы следовало отказаться и уйти, но он почему-то замер, не в силах сказать и слова. А после просто кивнул. Женщина подошла к нему, держа в руках галстук, оставленный на том самом стуле. Коллизин наблюдал за движением рук Юлии, слегка вздрагивая, когда она случайно (а может и нет) касалась его груди. Её руки были такими нежными... Он этого тоже раньше не замечал. Почему-то захотелось сжать её хрупкую кисть и поцеловать запястье. Сжать и никогда не отпускать.       – Вот и всё. Это не так уж и сложно. – спокойно произнесла она, отступая на шаг.       – Спасибо, Юлия Михайловна... Правда, спасибо. Я пойду. – он опустил взгляд в пол, немного краснея. После развернулся и вышел за дверь, держа в руках всё ещё мокрый жилет.       За дверью его ждали не только Карина с Родионом, но и Елизавета с Викторией.       – Коллизин, с вас 50 копеек! – с улыбкой проговорила Морозова, держа в руках стопку бумаг с подписями.       – Боря, ну что там?! – обеспокоенно прошептала Лиза, впервые за день решив заговорить с ним.       – Ну как? Старуха не уволила? – тихо, еле слышно пробубнила Карина, словно виня себя в том, что вовсе и не произошло.       Родион ничего не сказал, вместо этого ухмыльнувшись, когда увидел взъерошенного и покрасневшего кузена, с жилетом в руках. Он точно знал, чем они там занимались. И что именно это было за совещание. И ничего не могло его переубедить, даже если это было не так...       Борис взглянул на них всех и улыбнулся, покачав головой.       – Она не старуха. – лишь произнёс он, а после удалился к себе, не отвечая ни на один вопрос.       Рабочий день подошёл к концу. Мужчина даже не заметил, как быстро прошло время. Все стали расходиться, разбегаться по домам... За Кариной приехал парень и забрал на мотоцикле, заставив Лизу лишь закатить глаза. Родион тоже быстро ушёл, почему-то желая выйти из здания как можно скорее. Когда он прощался с Борисом, на его лице была странная ухмылочка... и он даже подмигнул ему. Правда почему и зачем было не ясно.       – Боря, ты идёшь? – устало спросила Стодарчук, подходя к братцу, который нервно постукивал ручкой по столу.       – М? Нет, я ещё немного посижу... Я тут переделываю то, с чем облажался... Помнишь ту монографию коллективную? Вот это она... – оправдался он, отведя взгляд в сторону. – Лиз, мне неудобно просить об этом, но... Можешь забрать Давида со школы? Пожалуйста...       Женщина изогнула бровь, скрещивая руки на груди. После, она хмыкнула.       – Ты взялся за ум и действительно стал работать? И всего-то ведьме стоило на тебя наорать?       – Она не ведьма, – Борис сжал ручку, стискивая зубы. Однако через секунду он тяжело вздохнул и прикрыл глаза. – Это не из-за неё, я просто... Действительно написал бред. Ты же знаешь моё отношение ко всему этому. Но... Это правда неправильно. Что о нашем институте подумают, если опубликуют эту ересь? А главное, что подумают о ней? Как она смогла пропустить такую чушь? Может сама идиотка, раз не уследила? Я своим равнодушием могу подставить невиновного человека!       Лиза внимательно слушала его, не перебивая. Она была малость удивлена. Ладно ещё институт, но... С каких пор Хоффман его волновала? Хотя, учитывая его обострённое чувство справедливости... Нет, всё равно тут что-то было не так.       – Боря, что же вы такого делали у неё в кабинете, чтобы так резко поменял о ней своё мнение?       Мужчина покраснел и отвёл взгляд. Ничего особенно... Он просто заставил Юлию немного открыться.       – Я извинялся за вчерашнее поведение...       – Интересно как. Судя по твоему выражению лица - вы там чуть ли не целовались. – саркастично подметила она, слегка прислоняясь к стене.       – Лиза, ну что ты...       – У тебя все щеки красные. Ты бы себя в зеркале видел! Ладно, можешь ничего не говорить. Дэви я заберу и тогда немного побуду у тебя, Карина всё равно допоздна со своим Колей будет. И ты совсем забываешь о псе. – она укоризненно посмотрела на Бориса, а после вздохнула и похлопала его по плечу. – Не задерживайся сильно, Давид по тебе скучает. Вы и так мало времени вместе проводите.       Борис медленно опустил взгляд, слегка закусывая губу. Он молча кивнул, ожидая, пока кузина уйдет. Через несколько минут он остался один. Его отдел, как и другие, опустел. Институт был пуст. Только уборщики мыли полы и на посту сидел вахтёр. Он был один... А почему? Почему он не ушёл? Монография ведь совсем не причём... Это было из-за неё. Из-за Юлии Михайловны. Она сказала, что остаётся допоздна, потому что боится пойти домой и снова почувствовать себя одинокой. Быть может ей станет лучше, если он побудет с ней или проводит её?       Коллизин поднялся с места и медленно побрёл уже по знакомому маршруту. Везде уже было темно... Но в окошке её кабинета всё ещё горел свет, говоря о том, что она тоже здесь. Место Карины было также непривычно пустым, а всегда закрытая дверь кабинета начальница была раскрыта. Мужчина поправил галстук, выпрямил спину и прокашлялся, а после тихонько постучал о бок двери.       – Разрешите? Юлия Михайловна? – он заглянул внутрь. Ответа нет. Тихо. Кабинет пуст. – Юлия Михайловна...?       Борис медленно вошёл и осмотрелся. Ну... На самом деле врываться в кабинет начальницы неприлично, но... Ждать её под дверью тоже не самая лучшая идея. Тем более, ему всегда было интересно рассмотреть этот, как он раньше считал "ад", поближе.       Всё опрятно и аккуратно, разложено по полочкам. Всё там, где и должно находиться. Нет и намёка на бардак или беспорядок. Он подошёл к шкафчику, рассматривая дорогие сувениры, которые женщине когда-то вручили. Кукла Родиона тоже была тут. Даже не особо нужные вещи она хранила бережно и с уважением... Но все сувениры - это мелочь. Рабочий стол Юлии Михайловны - вот, самая главная интересная вещица, которую он хотел разглядеть детальнее.       Рыться в чужом столе ещё более неприлично, чем врываться в кабинет... Но со своим любопытством Борис ничего поделать не мог. Это у них видимо семейное... Что Карина, что Борис одинаковые. Да даже Лиз с Родионом иногда ведут себя также. Когда он подошёл к столу, то сразу увидел то, что привлекло его внимание. Личное дело... Его личное дело. Тело пробила дрожь. Даже не ясно, из-за чего именно...       – Что вы тут делаете, Борис Дмитриевич? – неожиданно, за его спиной раздался голос Юлии Михаиловны, из-за чего мужчина резко обернулся и свалился на пол, зацепившись ногой за её кресло. Женщина вздрогнула и подошла ближе, желая узнать, всё ли с ним в порядке.       – Ю-юлия Михаиловна! А я... я вас тут... ждал. Извините пожалуйста, что вошёл без стука, я знаю, что это неприлично и...       – Все давно ушли домой. – она с неким любопытством смотрела ему в глаза, снова начиная едва заметно улыбаться. Он тоже улыбнулся, замечая, что на ней тот самый плащ, который он вчера имел наглость облить.       – А я, как болван остался... – он опустил взгляд и разлохматил волосы, почему-то снова краснея.       – Совершенно справедливо подмечено, – она хмыкнула и слегка наклонила голову на бок. После, она развернулась и пошла к выходу, намереваясь запереть кабинет, поскольку уже уходила. Он последовал за ней.       – А где вы были...?       – Я? Я была у министра. Как оказалось, мной были довольны. Даже очень. Правда, из-за вашей выходки с телефоном мне постоянно задавали вопросы о самочувствии. – она отвела взгляд, усмехаясь.       – Юлия Михайловна, на самом деле я занимался моим бредом, ой... Ну... Частью монографии... И хотел зайти к вам, спросить... Ну... Как улучшить! Совета попросить... Вот... – начал лепетать он, стараясь придумать правдоподобное оправдание, чтобы она не заподозрила... Знать ей о том, что он кажется влюбился не следовало... Пока что.       Она тяжело вздохнула и выключила свет, после закрыла дверь и пошла к лестнице. Борис за ней.       – Вы совсем не умеете врать, Борис Дмитриевич. Монография тут не причём... Вы остались здесь из-за того, что пожалели меня. Вам стало жаль, я показалась вам слабой, – в её голосе мелькнул привычный холод. – Ваши слова стали спусковым крючком и я не смогла сдержать эмоции, и в итоге по глупости наговорила лишнего. Наговорила сентиментальной чуши, а вы подумали, что это всё взаправду. Ха!       Она шла медленно, стараясь не смотреть ему в глаза. Коллизин нахмурился, понимая, что что-то пошло явно не так, но старался молчать.       – У меня всё хорошо, даже замечательно! Я бы сказала превосходно! Ну и что, что я одна? Это ничего не меняет. Личная жизнь и отношения не самые главные вещи в мире, есть масса других, куда более интересных и полезных. Подумаешь... Я академик, историк... Вот моя жизнь. Я занимаюсь наукой! Руковожу большим учреждением и люблю свою работу! Бывает от скуки сочиняю рифмы и всё. Что ещё нужно? Моя жизнь просто прекрасна! Меня многие уважают и знают. А вы сказали, что даже боятся. И это хорошо! Пусть боятся. В вашем сочувствии я не нуждаюсь. А в покровительстве тем более. Раз уж могу лишь одним своим существованием напугать столько людей. – она остановилась, снова взглянув на него. Юлия вновь попыталась надеть на себя маску строгой начальницы, словно пытаясь показаться ему независимой. Но маска была прозрачна, образ разрушен. Он прекрасно видел, что она лжёт. Лжёт, потому что боится. Она тоже почувствовала, что между ними проскочила искра. И это её и напугало.       – Это я то не умею врать, Юлия Михайловна? – лишь произнёс он, тепло улыбнувшись. Её глаза больше не казались холодными. Они были живыми. Тёплыми... Как бы она не старалась этого скрыть. Теперь не получится.       Она застыла, сразу поняв, что её слова на него не подействовали. Стало ещё страшнее. Логика, психология, наука... Ничего не могло помочь ей сейчас. Ничего не работало.       – Идите домой, Борис Дмитриевич... Вы и так задержались. У вас сын, собака... Вас ждут. – тихо проговорила она, отводя взгляд и сменяя тему. Её голос почему-то дрожал. Когда она собиралась развернуться из дверей выбежала Виктория, заставив их двоих вздрогнуть и чуть ли не вскрикнуть.       – Ну это просто невозможно! Невыносимо! Все разошлись, а я сижу и думаю, что на юбилей подарить Агафоновым! Ну чёрт возьми! Никто даже идею не подал! – она замолчала, увидев, что не одна. Хотя, через секунду девушка улыбнулась и подошла к начальнице ближе. – Юлия Михайловна, у меня появилась идея! Отпустите товарища Коллизина завтра, прошу вас! На собранные деньги мы купим подарочный чайный сервиз! Я недавно видела один такой! Чтобы донести его нужна крепкая мужская рука!       Она положила руку на плечо Бориса, снова заставляя того вздрогнуть. Только не это, только не она... Они что, издеваются? День то лучше, то хуже, то ещё хуже...       Хоффман просмотрела Коллизину в глаза и тут же отвела взгляд, начав тяжело дышать. Снова. Они снова почувствовали это. Оба...       – Да, да, конечно... – прохрипела она и быстрее пошла к выходу, стараясь скрыться из поля зрения мужчины.       – Что это с ней? – искренне удивляясь, спросила Виктория, всё ещё продолжая держать руку на плече Бориса.       – Устала... – лишь произнёс он, опуская взгляд в пол. Сильно устала. И он тоже...

***

      Всё следующее утро Юлия Михайловна не находила себе места. Работать никак не удавалось, словно в голове была какая-то каша. Она ходила кругами по кабинету, всё время одёргивая коричневый пиджак и сильно кусая губы, чуть ли не до крови. И как не странно... Все мысли были о Борисе Дмитриевиче. О его вчерашних словах, его вчерашнем поступке... Что этот чёртов Коллизин с ней сделал? Ночью она так и не смогла заснуть, также, как и сейчас продолжая думать о нём... Юлия вспоминала его глуповатую улыбку, его глаза, эти неопрятные растрёпанные чёрные волосы. Она давным-давно заперла своё сердце на ключ, боясь даже подумать, что кто-то попытается им завладеть... Она отдалась науке и отбросила чувства и эмоции в сторону, предпочитая прислушиваться к разуму, а не сердцу... Почему же она сейчас снова ощущала это? Почему снова краснела и хотела увидеть его? Хотела, чтобы он быстрее пришёл и посмотрел ей в глаза? Просто посмотрел. Как он смог? Нет... Как он посмел?       Хоффман, проходя мимо зеркала, словно на автомате перевела взгляд на отражение, но увидела в нём не себя. На неё глядела какая-то старуха... Женщина вздрогнула, широко распахивая глаза, не веря тому, что видела.       «Действительно старуха... А мне ведь только тридцать шесть.» – промелькнула печальная мысль.       Тридцать шесть... Она уже говорила это. Да, ему. И про то, что она сама сделала из себя старуху тоже говорила, но... По настоящему увидела она это только сейчас.       – Карина... Зайдите ко мне, пожалуйста. – пробормотала Юлия, нажав кнопку селектора и вновь слегка закусив губу. Странное решение - просить помощи у секретарши... Тем более его племянницы. Но другого выбора нет. Кроме неё, вероятно, помочь никто не сможет.       Через минуту в кабинет прошла Карина, наготове держа в руках почту. Почему-то только сейчас Хоффман подметила какая на Карине одежда... Как она подобрана и как с ней сочетаются аксессуары. Девушка действительно выглядела стильно и эффектно. Она точно сможет помочь...       – Да, Юлия Михайловна. – Стодарчук сразу протянула почту. Женщина медленно кивнула и снова отложила папку. Карина тут же поняла, что позвали её за чем-то другим. Более важным. Как вчера...       – Я бы хотела поговорить с вами на тему, которая... Которая, так сказать, мне не очень близка. Но... Из-за некого стечения обстоятельств мне просто необходимо в ней разобраться, – Юлия опустила взгляд на свои руки, стараясь говорить спокойно и уверенно, но дрожь в голосе всё равно была отчётливо слышна. – Садитесь, садитесь!       – Я вас внимательно слушаю, Юлия Михайловна, но... О чём вы хотите поговорить со мной, если... Если эта тема от вас далека? Я тут и подавно не смыслю, если вы в этом не разбираетесь! – Карина села напротив Юлии, заставив женщину кашлянуть и отвести взгляд. Она поднялась с кресла и вышла из-за стола, снова начав ходить кругами.       – Вы, Карина, как раз таки в этой теме разбираетесь... Гораздо лучше меня, и, возможно, гораздо лучше многих. – Хоффман запустила руку в свои волосы, чувствуя себя также неловко, как и вчера.       – О чём же вы хотели поговорить?       – Ну... Как сказать... Эм... Что теперь носят? – тихо проговорила женщина, засунув руки в карманы пиджака. Карина удивлённо моргнула, подумав, что ей послышалось.       – В каком смысле?       – Н-ну...? Одежду... Платья там, кофты, блузки, юбки... Ещё что-нибудь... – она отвела взгляд, почему-то думая, что девушка начнёт смеяться.       – Э... Юлия Михайловна, а вам зачем? – кажется, снова не подумав, проговорила Карина, слегка наклоняя голову набок. Юлия снова закусила губу и отвернулась, чувствуя, как к щекам приливает кровь.       – А-а... Это не для меня! Мне то зачем, правда... Просто, на днях ко мне приедет погостить троюродная сестра, она чуть постарше вас, Карина... И она из небольшого города. Она его вообще городом не считает, говорит, что посёлок... И вот... Интересуется. Хочет, чтобы я сводила её по магазинам и прикупила чего-нибудь... Модного. – пробормотала она, на ходу придумывая отмазку. Никакой сестры не было. И Карина это поняла.       – Ага... Ладно, если вы просите, то помогу. А ваша сестра предпочитает больше брюки или юбки с платьями? Просто обе темы довольно обширные, плюс обувь там. – девушка слегка улыбнулась, приняв правила игры. Она сразу поняла, что это ложь и кажется даже начала догадываться, зачем начальнице понадобилось это всё.       – Нет, брюки нет...       – Ладно, значит брюки отсеиваем. Начнём с обуви... У каждой женщины свой вкус. Кому-то нравятся лёгкие балетки, кому-то шпильки, кто-то сходит с ума от сапог Juhani palmroth...       – Карина... Кариночка, извините, что перебью, но... Что за Джуани...?       Она впервые назвала её Кариночкой... Услышав это, девушка снова улыбнулась, почему-то почувствовав себя немного увереннее. Ей это показалось даже милым.       – Это бренд такой. Сапоги у них хорошие, но стоят... Мамочки. Самые дешёвые от ста рублей. И это только осенние... Это вы меня извините, если что-то не понимаете - спрашивайте. А то, я иногда не замечаю, как говорю на жаргоне.       – Жаргоне?       – Ну... Вот смотрите. Есть слово шузы. Шузы - это ботинки. Так их иногда называют. От английского в переводе обувь. Есть котлы. Котлы - это дорогие наручные часы. Мани - это деньги и...       – Спасибо... В этой теме я бы предпочла остаться непросвещённой. – Юлия опустила взгляд в пол, не понимая, кто так вообще разговаривает.       – Так, вернёмся к обуви. Если и брать сапоги - то на высоком каблуке, но ни в коем случае не тонком!       – Извините ещё раз, Кариночка, я должна всё это записать! – женщина схватила со стола ручку и первый попавшийся листок, а после села за стол переговоров, начав делать пометки.       – Хорошо, хорошо!       – Так... А почему не на тонком?       – Сужу по личному опыту: я на таких чуть ноги не сломала... – пробурчала девушка, поднявшись с места.       Хоффман закусила губу и метнула взгляд на дверь. Почему-то ей стало неуютно. Было ощущение, что в любой момент к ней кто-то может войти и всё испортить.       – Карина, может... Пойдём в зал заседаний? Сейчас там точно никого нет. Просто... Не хотелось бы, чтобы нас кто-то отвлёк. – робко проговорила женщина, взглянув в зелёные глаза девушки.       – Да, конечно, Юлия Михайловна! – с готовностью ответила Карина, продолжая улыбаться.       Через несколько минут они уже были в зале заседаний. Это был обыкновенный актовый зал со сценой, столом президиума, трибуной и с ровными рядами стульев. Абсолютно такой же, как и в других учреждениях. Зайдя, Карина сразу же уселась на сцену, закинув ногу на ногу, а Юлия присела рядом, на ступень. На неё это было опять не похоже, поскольку Хоффман ненавидела сидеть на полу. Она считала это неправильным... Но сейчас что-то заставило её пересмотреть своё мнение, хотя бы на время. Карина который раз улыбнулась, подмечая изменение в поведении директора. Неужели это всё влияние Бориса?       – Знаете, Юлия Михайловна, ещё важно умение сочетать вещи друг с другом. И я говорю сейчас даже не об аксессуарах, это тема отдельная. Допустим: можно надеть простенький свитер, который выглядит совсем невзрачно и серо. А после надеть поверх него рубашку, оставив расстёгнутыми несколько верхних пуговиц! И вауля, у нас есть оригинальный и очень даже красивый образ, притягивающий глаз! – начала Карина, мечтательно улыбаясь и активно жестикулируя. Юлия смотрела на неё с интересом, а также... Удивлением. Она впервые слышала о том, что поверх свитера надевают рубашку! Ладно ещё пиджак, но рубашку!       – Рубашку поверх свитера?       – Ну можно не рубашку, можно блайзер. Это чисто на ваше усмотрение! – Карина пожала плечами.       – Блайзер...? – в глазах женщины снова появилась неуверенность.       – Блайзер - клубный пиджак. Что-то вроде вашего, но... Немного другой.       – А клубный - это...?       – Можете его в дом культуры надеть, разницы особой не будет, – девушка вздохнула, поправляя волосы. – Хотя, это всё же не главное. На что люди чаще всего обращают внимание в первую очередь, помимо одежды?       – На внутренний мир человека? – хмыкнула Хоффман, заранее зная, что ответ будет неверным.       – Нет, как и всегда. На внутренний мир человека многим плевать. Смотрят на внешность, а именно на лицо.       – На глаза?       – Да. Глаза - это зеркало души! По ним, я слышала, можно сразу понять какой человек и какие у него намерения! Вот, Юлия Михайловна - ваши глаза... – блондинка подвинулась к начальнице чуть ближе.       – Мои глаза...? А что мои глаза? – Юлия снова случайно прикусила губу, не совсем понимая, что девушка имеет в виду.       – Ну, ваши глаза... Ой. А они другие... – Карина запнулась и удивлённо вскинула брови, заметив, что холода и безразличия в глазах Хоффман больше нет. Совсем нет. Перед ней будто бы другой человек. Даже вчера небольшой холод был, но сейчас... Они были совсем другими!       – В каком смысле?       – Они стали живыми. Юлия Михайловна, у вас глаза... Такими тёплыми кажутся! Раньше в них, кажется, льдышки были, а сейчас! – девушка мило улыбнулась, сама не зная, чему так радуется.       – Правда? Льдышки...? Неужели я была настолько холодной? – сама женщина осторожно улыбнулась, тихо посмеиваясь.       – Да вы на снежную королеву были похожи! Разве что цвет волос образ портил! Ладно... Продолжим. Глаза - невероятно важны. Также, как и само лицо! Если уж мы завели такой разговор, то я буду честна. Юлия Михайловна, ваши очки - это просто кошмар. Ну... Правда, ужас какой-то!       – А... А что с ними не так?       – Да всё! Юлия Михайловна, я не думаю, что у вас настолько ужасное зрение, чтобы под него не нашлось очков с красивой оправой, подходящих под вашу форму лица! Ну-ка, снимите их! – девушка стала более серьёзной, слегка хмурясь. Юлия сглотнула и осторожно сняла очки, немного боязливо глядя на Карину. Неужели они настолько плохи?       – Ну вот, сразу помолодели лет на десять! Очки, если уж они необходимы, должны украшать лицо, а не уродовать его! Ой... У вас есть веснушки? – Стодарчук удивлённо улыбнулась, заставив Юлию резко отвернуться, смущённо прикусив губу. Она никогда не любила свои веснушки... Может виною этому стал братец, который в юности просто обожал издеваться над ней за них?       – Есть...       – Так это же здорово! Я всегда мечтала о веснушках, а их как не было, так и нет... Кстати, Юлия Михайловна, а сколько вам, если не секрет?       – Ну... Тридцать шесть...       – Трид... ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ? – Карина повысила голос, заставив женщину снова вздрогнуть. Кажется пошатнулся весь зал заседаний. – Я... Извините... Простите, ради бога, но я думала, что вам пятьдесят два, а вы... Вы моложе моей мамы!       – Пятьдесят два? – начальница широко распахнула глаза, ожидая чего угодно, но не этого. – Я настолько отвратительно выгляжу?       – Ну кто же говорит отвратительно?! Не отвратительно, вы просто... – и тут она запнулась, тяжело вздыхая, решаясь сказать правду. – Вы выглядите просто ужасно! В любом случае, это всё поправимо! С причёской, косметикой и всем остальным тоже сейчас разберемся! Я сделаю из вас красавицу!       – К-карина... Ну... Мы же собрались тут из-за моей сестры, а не меня... – пробормотала Юлия, снова отводя взгляд, также пытаясь увести от себя подозрения.       – Ой, да ладно вам. Будто я не пойму, что никакой сестры нет и в помине! Юлия Михайловна, я всегда рада помочь, можете смело ко мне обращаться! – Карина тепло улыбнулась и положила руку на плечо начальницы, уже перестав её бояться. Губы Юлии тоже тронула улыбка, после она опустила взгляд на свои колени.       – Спасибо...       – Да не за что! Так, на чём мы остановились? Ах, да! Очки! Ну... Большущая квадратная форма не идёт никому, а вам уж тем более! Я бы сказала, что вам... Круглая бы пошла. Тонкая и круглая.       – Думаете?       – Она не громоздкая, я бы даже сказала лёгкая... Идёт многим. Да и будь у меня плохое зрение - я бы сама выбрала именно такие очки! – девушка снова улыбнулась, прикрывая глаза.       – Я подумаю над этим...       – Так, теперь прическа. Юлия Михайловна, у вас кудрявые волосы средней длины. Что же вы их так ненавидите?       – Почему сразу ненавижу? И... Они скорее волнистые, нежели кудрявые. – Хоффман осторожно коснулась волос, проверяя, успели ли те растрепаться.       – В любом случае - они вьющиеся. Вам бы их как-то укладывать что-ли... Вы их собираете в хвост и под конец дня они выглядят, как невесть что! Можете распустить их?       – Распустить...? Но мы же на работе. – в глазах Юлии появилась неуверенность и даже какой-то страх.       – И что? У меня волосы гораздо длиннее ваших и я спокойно хожу с распущенными! Тем более, вы директор! Вам никто ничего не скажет, а если попытается - быстро поставите нахала на место, сказав, что это не его дело. – Карина снова пожала плечами, продолжая внимательно смотреть на начальницу.       Женщина тяжело вздохнула, а после отложила ручку и аккуратно сняла с волос резинку, распуская их. Рыжие локоны сразу рассыпались по её плечам, создавая впечатление, будто бы начало разгораться пламя. Она осторожно заправила за ухо несколько прядей, начавших лезть в лицо.       – Юлия Михайловна, и вы вот это... Вот это заплетали в лохматый хвост? Это преступление! Ваши волосы просто волшебны, зачем же так издеваться над ними? – зелёные глаза девушки заблестели, а на губах снова засияла теплая улыбка.       Юлия снова вздрогнула, не зная как правильно реагировать. Давно никто так тепло не общался с ней... Давно не делал комплиментов. Её губы который раз тронула смущённая улыбка. Кто бы мог подумать, что её секретарша действительно решит помочь. Искренне улыбаясь и радуясь... Может не все люди так плохи, может остались ещё хорошие и возможно после этого они даже станут друзьями.       – Так, теперь перейдём к макияжу.       – О нет, этот пункт можно пропустить. Уродовать себя этим я не стану, большое спасибо! – Юлия хмыкнула и скрестила руки на груди, заставив Карину нахмурился. О нет, это они ни в коем случае не пропустят!       – Вас же никто не просит делать грим клоуна и накладывать на себя десять слоёв штукатурки! Настоящее искусство макияжа в том, чтобы сделать его едва заметным! Подчеркнуть свою красоту. Немного пудры, немного румян, немного теней и совсем немного помады - вуаля! Перед нами самая настоящая красавица!       – В любом случае, Карина, у меня никогда не было косметики. А даже если бы была - я не умею ею пользоваться! – Хоффман отвернулась, кажется стараясь придумать очередное оправдание, чтобы пропустить эту тему. Может с любой другой девушкой этот трюк бы прошёл, но не с Кариной.       – У меня горы косметики, я не против поделиться ей с вами! А научить этому мастерству и подавно! Правда, ему нужно уделять куда больше времени и сил, поэтому я предлагаю отложить тему макияжа на другое время. Но мы к ней обязательно вернёмся! – на лице девушки появилась хитрая улыбка, показывающая, что она об этом не забудет и Юлия никак не сможет избежать этого. Женщина тяжело вздохнула.       – Ладно... Может, если немного... То я буду не против.       – Вот и отлично! А теперь самое главное, что делает женщину женщиной. И отличает её от бездушного робота. – многозначительно произнесла Карина, поднимаясь со сцены и спрыгивая на пол.       – Что же?       – Походка! Это самое необходимое! Нужно держаться уверенно, грациозно и элегантно! Если вы будете идти как королева, то уже будет не так важно, во что вы одеты. Вот сейчас на вас этот страшный пиджак и безвкусная юбка. И ходите вы действительно как робот, не держа осанку, абсолютно деревянно, словно бревно какое-то! Но... Если мы это исправим, то вы уже будете выглядеть совершенно по иному. – Карина упёрла руки в бока, внимательно осматривая собеседницу.       Хоффман тихо засмеялась, снова запуская руку в волосы.       – Неужели я так хожу?       – Смотрите и запоминайте: спинку ровно, головка чуть-чуть приподнята, глаза немного опущены, чтобы взгляд казался более загадочным. И ничего не должно быть напряжено! Здесь всё свободное, – Карина провела рукой по плечам и району груди. – Плечи слегка откинуты назад. Походка свободная, от бедра. Мы - женщины, существа элегантные, грациозные! Как кошки. Нам нужна раскованная свободная пластика, а не ходячее бревно!       Карина медленно прошлась, положив одну руку на бедро, а второй продолжая плавно жестикулировать, показывая, как и что делать. Она действительно была элегантной! И шла словно по подиуму! По сравнению с ней Юлия Михайловна и в правду была похожа на ходячее бревно...       – А... А можно научиться так ходить? И-или это... Особый дар, доступный не многим? – тихо спросила Хоффман, осторожно крутя в руках ручку, видимо от волнения.       – Разумеется можно! Я тут как раз для этого! Ну-ка, встаньте! Сейчас будем учиться. – Карина подошла к начальнице, а после подала руку, помогая подняться на ноги. – Так, оправьтесь.       Стодарчук вновь стала по настоящему серьёзной. Кажется они поменялись ролями и в роли скромной и робкой девочки выступала Юлия Михайловна, а не Карина.       – Кариночка, мне кажется... Что я не одолею эту науку! – нервно посмеялась Юлия, расстегнув пуговицы пиджака и поправив юбку.       – Ерунда! Я справилась и вы справитесь! Тем более, раз вы стали академиком в тридцать шесть, то для вас возможно всё! Не волнуйтесь, – блондинка хмыкнула, засунув руку в карман. – Голову вперёд, грудь тоже вперёд.       – Грудь? – Юлия кашлянула и снова посмеялась. – Карина, вы мне льстите...       – Не скромничайте. Так, живот в себя. И сзади подберитесь. Ну не так! Встаньте ровно! – девушка нахмурилась, продолжая пытаться заставить Хоффман встать ровно и нормально.       – К-как... Так сзади или...?       – Ровно. Вот. Наконец-то...       После, Карина стала медленно отходить, другой рукой поманив женщину за собой.       – Так, а теперь идите на меня, как я показывала! Свободной походкой, нога от бедра! Всё свободное!       Юлия закусила губу и вздохнула, а после пошла навстречу Карине, пытаясь повторить то, что она показала. Это было... Неудобно. И странно. И судя по взгляду Карины - ещё и неправильно!       – Юлия Михайловна, боже мой, что вы вытворяете? Мы с вами приличные женщины, а не шлюхи с подворотни! – пробубнила девушка, удивлённо моргая и наблюдая за нелепой походкой женщины.       – Всё настолько плохо...?       – Да. Так, ладно. Сделаем по другому, – Карина подошла к начальнице и встала рядом с ней. – Спину ровно. Ровно, я сказала! Не сутультесь!       Она заставила Хоффман тихо вскрикнуть, но всё же встать, как подобает.       – Карина, вы же мне так спину сломаете!       – Не сломаю, не волнуйтесь! И скажите спасибо, что мы с вами не в девятнадцатом веке! Там знатные дамы учились держать осанку с детства и на голове у них было куча книг, и не дай бог хоть одна упадёт! – девушка взяла женщину под руку. – Так, а теперь пойдём вместе.       Они обе шагнули, медленно и осторожно. После ещё раз. Женщина тяжело дышала, стараясь держать спину ровно, как её просила Карина. Начало получаться.       – Побольше грациозности! Пикантнее, Юлия Михайловна! Вы же не оловянный солдатик, ей богу! Вы женщина! – девушка тихо посмеивалась, продолжая тепло улыбаться. Теперь Юлия тоже улыбалась. По настоящему.       – Кажется, я об этом уже давно забыла, Карина!       – Успокойтесь, в этом нет ничего страшного. И вообще, улыбайтесь почаще, у вас очень красивая улыбка! Люди потянутся к вам, я уверена! – Карина снова улыбнулась Юлии, а после отпустила её. – Так, теперь попробуйте сами!       Хоффман тряхнула волосами, а после стащила с себя пиджак, немного осмелев. Она шагнула, слегка приподняв голову. От прежней оловянности не осталось и следа! Она осторожно улыбнулась и шагнула вперёд. После ещё. Шаги были плавными и элегантными, спина была ровной, движения стали совершенно другими! Кажется она поняла, в чём суть. Юлия дошла до конца зала, а после повернулась, грациозно всплеснув руками. Перед Кариной был совершенно другой человек.       – Браво! Да, вот так! Юлия Михайловна, просто прекрасно! Теперь ко мне, также!       В этот момент дверь в зал заседаний распахнулась и туда ввалился Борис, чуть ли не падая. В его руках была большая коробка с подарочным сервизом на 12 персон, которая весила, кажется, килограмм пять, не меньше! Он еле стоял на ногах, шатаясь из стороны в сторону. Еле дышал, уже мечтая куда-нибудь поставить эту громадину и вздохнуть со спокойной душой. Мужчина был куда взъерошеннее обычного. А рядом с ним стояла Виктория, что-то радостно бормоча. Ей, кажется, было абсолютно плевать на то, что мужчине невероятно тяжело. Однако, они оба в недоумении замерли, увидев в центре зала Юлию Михайловну, а также светящуюся от радости Карину, стоящую рядом с ней.       Борис широко распахнул глаза и покраснел, не веря самому себе. Волосы Хоффман впервые были распущены и струились по плечам... Это выглядело потрясающе! Мерзкий коричневый пиджак она держала в руках, оставшись лишь в одной рубашке. На лице у неё сияла счастливая улыбка, глаза горели и ему казалось, что даже светились! И её поза... Она выглядела иначе! Совершенно иначе! Более женственно... Грациозно.       – Юлия Михайловна? – подала голос Морозова, заставив Юлию чуть не упасть. Она резко повернулась и тут же побледнела, увидев Бориса. А после сразу же покраснела. Карина метнула взгляд на дядю, а потом на начальницу и тут же всё поняла. Это правда из-за него! Юлия Михайловна влюбилась в него!       Хоффман в одно мгновение снова оказалась в пиджаке, хватая с пола листок и ручку. После, она положила их на ближайший стол, стараясь не поворачиваться к мужчине.       – Юлия Михайловна, позвольте нам спрятать подарок в шкаф за сценой? – улыбнулась Виктория, положив руку на плечо Бориса, из-за чего он простонал, прикрывая глаза. Ему и так тяжело...       – К-кого спрятать? З-зачем?       – Ну подарок! Чайный сервиз, о котором я вчера говорила! От Агафоновых до праздника!       – Н-ну... Спрячьте... А влезет? Коробка-то большая. – Юлия закусила губу, снова взглянув на Бориса.       – Влезет! Мы как-нибудь впихнём, верно, Борис Дмитриевич? – Виктория повернула голову к Коллизину и кокетливо улыбнулась, приобняв того за плечи. Мужчина уже кажется боялся дышать. Он лишь кивнул.       – Вика! Тебя срочно к телефону! – раздалось из двери. Девушка повернулась, а после вздохнула.       – Сейчас! Борис Дмитриевич, спрячьте это сами, хорошо? – она снова улыбнулась, а после ретировалась из зала заседаний.       – Эм... Юлия Михайловна, я пожалуй пойду. Я ведь пока больше не нужна? – кашлянула Карина, поняв, что лучше оставить начальницу и дядю наедине. Пусть поболтают.       – Нет, спасибо, Кариночка! Я-я... Я к вам позже зайду и мы закончим. – Хоффман кивнула, чувствуя, как её сердце с каждой секундой бьётся всё быстрее. На самом деле ей бы не хотелось отпускать Карину, поскольку оставаться с Борисом в одной комнате, особенно после того, как он увидел ее такой - малость страшно и неловко.       – Да-да, закончим, подпишем! Приходите, я вас с нетерпением жду! – она подмигнула Борису, а после тоже скрылась за дверью.       Повисло недолгое молчание. Юлия заправила за ухо прядь волос, только сейчас поняв, что забыла снова собрать их в хвост. Она снова покраснела, а после взглянула на Бориса, продолжавшего неотрывно наблюдать за ней. Его щеки тоже пылали. Взгляд женщины опустился на коробку. Сервиз был конечно не "Мадонна", но тем не менее, стоял около 150 рублей. Неплохо для подарка...       – Ю-юлия Михайловна, а что это вы тут с Кариной... делали? – тяжело дыша прошептал он, всё ещё не двигаясь с места.       – Совещались... П-положите коробку туда, куда вам было велено. – её голос заметно дрожал, было видно, что Юлия нервничает.       – Не... Мне не тяжело, я сильный. – он глупо улыбнулся, делая вид, что всё хорошо. – Как провели вчерашний вечер? Вы хорошо себя чувствуете?       – А почему я должна плохо себя чувствовать? Я слежу за своим здоровьем! А вечер я провела просто прекрасно! За мной... За мной заехал мой приятель. Давний приятель... На собственной Волге.– она посмотрела ему в глаза, тяжело дыша. Хоффман старалась врать убедительно, однако, выходило как всегда не очень.       – На Волге? Откуда же у него такие деньги? – Борис едко хмыкнул, опуская взгляд на коробку.       – У него достаточно денег, они для него не проблема. Он врач. Мой бывший однокурсник. – она запустила руку в волосы, чувствуя, что снова говорит лишнее.       – А как врач мог быть вашим бывшим однокурсником...? Вы же историк!       – До того, как стать историком - я отучилась четыре года в медицинском. Но вовремя поняла, что это не моё и забросила учёбу, перейдя на другой факультет. А мой товарищ не забросил... И стал успешным. – объяснила она, снова взглянув на Бориса. Вот тут она не врала. И он это понял.       – Мало того, что вы академик в тридцать шесть... Так у вас ещё и два высших! Правда, одно неполное... Но, тем не менее... Вы поражаете меня с каждой секундой! – в голосе мужчины появилось восхищение, но он снова пошатнулся, еле держа равновесие.       – Поставьте наконец этот сервиз, вам же тяжело! – Юлия подошла к нему, протянув руки, кажется желая помочь. Но Борис отошёл на шаг, прижимая коробку к себе.       – Куда?! Надорвётесь! А мне? Мне не тяжело, я же сказал! Я сроднился с этим сервизом, мне... Мне будет так больно его отдавать, словно от сердца отрывают... Я бы... я бы так хотел испить из него ЧАЙ! – он снова глупо улыбнулся, заставляя женщину удивлённо моргнуть, а после закатить глаза.       – У вас уже зависимость от чая, Борис Дмитриевич, – ехидно проговорила она, скрещивая руки на груди. – Завязывайте! Не то сердце посадите - это я вам как несостоявшийся терапевт говорю!       – Не могу отрицать... А что же было дальше, после того, как ваш товарищ приехал за вами? – мужчина наклонил голову на бок.       – Дальше? Мы поехали в ресторан. Поужинали, немного... Немного выпили.       – Так вы же не пьёте...       – Я?! Ну... Не пью, но... В компании старого друга хорошее вино или коньяк - это просто прекрасно. – Хоффман разлохматила волосы и отвернулась. Коллизин заметил, что её руки тряслись.       – А что же было после ужина...? Он довёз вас до дома или сразу повёз вас к себе? – его тон стал нахальным. Он отлично понимал, что никакого товарища врача не было и её слова его слегка раздражали.       Она резко повернулась к нему, сжимая кулаки. К щекам прилила кровь, заставляя те вспыхнуть.       – Вы забываетесь, товарищ Коллизин! – прошипела она, становясь похожей на разъярённую фурию, куда страшнее Лизы. Однако сейчас она его не пугала. – Поставьте наконец этот чёртов сервиз!       – Вы же снова врёте, Юлия Михайловна! Нет у вас никакого друга! Вы сами об этом вчера говорили! – тяжело дыша, проговорил он, медленно подходя к столу, рядом с которым стояла женщина.       – Хватит фамильярничать со мной! Я между прочим, всё ещё ваш директор! – Хоффман ударила кулаком по столу, чувствуя, как её сердце бьётся всё быстрее и быстрее.       Кажется, мужчина хотел как-то язвительно ей ответить, но вместо этого буквально бросил на стол коробку с сервизом, из-за чего стол рухнул... И Борис вместе со столом. Юлия вскрикнула, отскакивая назад. Из коробки высыпалось несколько осколков.       – Боже... Она меня убьёт... – тихо проговорил Коллизин, медленно кладя руку на голову.       – Товарищ Коллизин...? Вы в порядке? – женщина осторожно присела рядом с ним, обеспокоенно глядя Борису в глаза.       – У меня тут шишка... А скоро будет ещё... От Морозовой... 150 рублей впустую... – бубнил он, стараясь проморгаться. У него начало двоиться в глазах.       – Шишка? Я... Нужно приложить что-нибудь холодное! – она начала метаться в поисках чего-то подходящего и остановила свой взгляд на графине с водой.       Намочив платок, женщина опустилась перед ним на колени и осторожно коснулась места, за которое тот держался. Борис стиснул зубы и зажмурил глаза, хватая Юлию Михайловну за свободную руку.       – Потерпите... Ещё повезло, что упали вы не на осколки! – она тоже тяжело дышала, даже не стараясь вырвать руку. Она наоборот, сжала её, поглаживая его запястье большим пальцем.       – Сервиз...       – Нет больше сервиза, успокойтесь! Другой купим... Или что-нибудь вместо него! – Юлия посмотрела ему в глаза, продолжая держать мокрую тряпку. Борис приоткрыл глаза, ловя на себе её взгляд. Его губы тронула слабая улыбка.       – Может быть... Зря вы бросили медицинский. Мне от одного вашего прикосновения лучше стало...– тихо проговорил он, слегка ослабляя хватку, но всё же, не отпуская её руку. Юлия вздрогнула, её щеки снова покраснели... Но на губах, как и у него, тоже появилась улыбка.       – КОЛЛИЗИН! Что вы наделали?!       Оба метнули взгляд на дверь и увидели бледную как смерть Викторию. После посмотрели друг другу в глаза.       – Вы думаете о том же, о чем и я...? – как можно тише прошептал мужчина, надеясь, что девушка его не услышала.       – Если вы думаете о том, как хочется свернуть ей шею - то да... – также тихо ответила Юлия.       – Именно об этом я и думаю... – Борис снова прикрыл глаза, ожидая, пока Морозова подойдёт к ним.       – Почему вы не поставили сервиз туда, куда я попросила?! Так ещё и... РАЗБИЛИ ЕГО! – Виктория сжала кулаки, кажется прибывая в бешенстве.       – Я его не разбивал, он сам разбился. – проговорил Коллизин, не открывая глаз. Теперь Юлия сжала его руку.       – Товарищ Морозова, не нужно кричать. У нас, помимо разбитого сервиза, сломанный стол и покалеченный работник. – Хоффман нахмурилась и медленно поднялась, отпуская руку мужчины. После, она взглянула на один из осколков и подняла его, начав рассматривать. – Какая безвкусица... Может даже и хорошо, что он разбился.       – Чт... Юлия Михайловна! – девушка покраснела от смущения и стыда, не зная, как реагировать.       – Виктория... Давайте вы чуть позже зайдёте ко мне в кабинет и я просто отдам вам нужную сумму, а после вы сами подберёте другой подарок. И пожалуйста, не такой тяжёлый как этот. – тон начальницы стал ледяным, в глазах снова появился лёд. Она была уверена и холодна, заставляя Морозову закусить губу и отойти на небольшое расстояние. Кажется, ей стало не по себе и она лишь кивнула, решая даже не пытаться перечить. После, она вновь вышла из зала заседаний, опустив голову.       Как только Виктория вышла, Хоффман подошла к Борису и снова села перед ним на колени.       – Ну как вы...? Немного лучше? Отлично... Вам помочь подняться?       Коллизин кивнул, чувствуя небольшую слабость. Юлия протянула руку и помогла ему встать, слегка придерживая мужчину.       – Спасибо, Юлия Михайловна... Я наверное.. Это... Пойду. А то я сегодня ещё даже к своим делам не приступал, неправильно как-то... – он пошатнулся, но всё же выровнялся и выпрямился. После снова неловко улыбнулся, положив руку на голову.       – Мне кажется, что вам стоит немного отдохнуть. Тащили эту бандуру, шишку заработали... Отдохните полчаса, Борис Дмитриевич. Пожалуйста... – она отошла от него на шаг, приобнимая себя за плечи.       – Ну... Если это приказ начальства - то не смею перечить, – Борис кивнул и пошел к выходу, но перед самой дверью остановился и повернулся к начальнице. – Юлия Михайловна... Вам безумно идут распущенные волосы.       Идя по коридору, мужчина наткнулся на кузена, видно только что вернувшегося из министерства. Родион перегородил ему путь, решив немного поболтать.       – Доброе утро, Боря! Что-то ты зачастил в район дирекции. Всерьёз решил заняться Хоффман? – на губах Родиона появилась ехидная усмешка. Он снова подмигнул Борису, заставив того удивлённо моргнуть и покраснеть.       – В каком смысле...? Я сервиз нёс... – только и смог выдавить он, изумлённо глядя блондину в глаза.       – Ну в каком, как ты думаешь? Воплощаешь наш с тобою план в жизнь? – он наклонил голову на бок. В его голубых глазах снова плясали черти. – Развлекаешься с ней? Ух, негодник! А я то действительно подумал, что ты скромняга, а ты вон какой! Уже успел соблазнить!       – Ч-что сделать? – щеки Бориса стали ещё краснее, чем были. Что он несёт, какие соблазнения, какие развлечения?! Он просто...       – Я слышал твой разговор с Кариной. Она потом чуть не убила меня, говоря, что я подслушиваю! Но это не важно... Ты уже успел и обтрогать её, и судя по всему даже больше! Бог знает, чем вы вчера занимались в её кабинете! Да и сейчас ты снова выходишь от неё весь красный, с улыбкой до ушей! Я же всё вижу! Такими темпами тебя и повысят, и наконец-то переведут в другой отдел! – Родион скрестил руки на груди и улыбнулся. Отдел... Он всё ещё считает, что Борису нужен этот чёртов отдел. И... ЧТО ОН ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛ?!       – Т-ты серьёзно? Нет, нет, нет! У нас с ней ничего такого не было! Правда! – Борис отвёл взгляд, по привычке стараясь поправить волосы.       – Ой, ну не скромничай! Ты бы видел своё лицо, когда вышел из её кабинета. И ещё это: «Она не старуха!». Неужели наша дорогая мадам директор так хороша в постели? А ну, рассказывай, я хочу знать подробности! – Родион сверкнул глазами, начиная ухмыляться. Борис сглотнул, вновь краснея. Неужели он действительно думал, что он способен соблазнить её и использовать лишь для того, чтобы заполучить место в отделе?!       – Я говорю тебе, у нас ничего с ней не было... Просто я изменил о ней своё мнение, увидел с другой стороны. – он отвёл взгляд, снова кладя руку на голову, где предположительно была шишка.       – Ладно. Не хочешь - не говори! Я сам потом всё узнаю. Кстати, по поводу отдела... Я на днях загляну к ней и снова попрошу её подумать над этим, задействовав свои чары и шарм. Она не устоит!       – Не вздумай! Не смей её соблазнять! – Борис сжал кулаки и зарычал, чувствуя, что начинает звереть. Он не мог позволить этому произойти! Он ведь просто поиграет с ней и причинит боль! Нет... Он не посмеет.       – Эй, эй, потише! Неужели уже ревнуешь? Не хочешь отдавать добычу? Ладно, ладно. Если просишь - не буду. – Родион развёл руками, с небольшой опаской отходя на шаг.       – И вообще, не иди к ней... Не хочу я больше в тот отдел, мне и в этом нормально... Пусть всё останется, как есть. Я прощаю тебя, только ничего не делай, прошу. – Борис опустил голову. Он тяжело дышал, ему стало мерзко от самого себя. Как он мог вообще согласиться на это? Как мог вообще подумать о том, чтобы приударить за Юлией только ради карьеры?       – Странный ты... – блондин пожал плечами и наконец-то ушёл к себе.       Борис прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Ему не нужна должность, ему не нужен отдел, ему теперь абсолютно плевать на всё это... Теперь для него важно другое. Она. Её улыбка, её счастье... И он добьётся этого. Как-нибудь... Но для начала надо отдохнуть и выпить кружечку чая!