медленно возвращаясь к жизни

⠀       сливово-синяя глубина ночи поглощает всякий свет, заставляя мир теряться в бесконечной пугающей бездне. Дина дышит с трудом, тьма давит на грудь многотонной тяжестью могильных плит, словно Мадани погребена в паре метров внизу, а голодные черви ворочаются в комкастой сырой земле надеясь поживиться пока ещё живой человеческой плотью. хотя жива Дина лишь наполовину — вторая, невидимая её часть, изувечена до неузнаваемости призраком прошлого, чья тень до сих пор заставляет просыпаться от ночных кошмаров, размывающих границы реальности, смешивающих сон с явью. у монстра из темноты облик вполне конкретный — Билли Руссо хищно щерится, когтями цепляется в подсознание. Мадани сжимает кулаки до боли; на коже остаются следы-полумесяцы, но чудовище исчезает.       Дина в себе заблудилась окончательно, пальцами цепляется за влажные мятые простыни. Корпус пистолета холодит пальцы, но это действует отрезвляюще, связывает наконец с реальностью. ужас постепенно отступает, уступает место невыносимой тоске и щемящему одиночеству, от которого больше нет спасения, ведь не осталось никого, кто был бы способен в полной мере понять, через что прошла Мадани за все эти годы. она одна, без надежды на помощь, в бесконечном страхе довериться и принять другого человека в свой мир, открыть ему сердце. в жизни у Дины лишь два спутника — окатившая с головы до ног паника, вцепившаяся в горло фантомной асфиксией, и не унимаемый тремор — побочное от медикаментов.       Мадани выбирается из постели, меняет бельё и берёт телефон в руки. в новостной ленте её встречает новый твит от аккаунта «Дэйли Бьюгл», выложенный всего парой минут ранее. Кто же ещё может работать в такое время? Дина переступает с ноги на ногу в сомнениях, касается пальцами пересохших губ и пару секунд всё обдумывает, чтобы наконец решиться, а после этого набирает и отправляет сообщение:       «привет. ты не спишь? можем встретиться? только скинь, пожалуйста, адрес».       «конечно, разумеется».       они встречаются на парковке за старой забегаловкой. пару лет назад там случилась перестрелка, и Дина на сто процентов уверена, что для Карен это место — в странном смысле особенное. глаза Пэйдж сияют лихорадочным блеском в тусклых фонарных огнях, будто бы та прижимает к груди мешок секретов, способных того и гляди высыпаться под ноги пёстрой кучей мусора, а дальше уж и не разберёшь, какие из этих фантиков и обёрток ей дороги, как память, а какие хочется поскорее сжечь и забыть навсегда. вот только Пэйдж трясёт головой, словно спохватившись: «сейчас не обо мне!», и в несколько торопливых шагов оказывается рядом с Мадани.       — спасибо, что пришла.       — я всегда рада тебя видеть.       они ступают на путь откровения осторожно, постепенно, позволяя друг другу спрашивать и отвечать в робкой, но привычной им обеим манере. отвлечённые темы уводят их вглубь, к тёмным опасным тайнам, к живущим в подкорке демонам, немного схожим между собой. Карен слушает внимательно и ничуть не осуждает, потому что знает, каково это — вечно обороняться, по кирпичикам выстраивать вокруг своей искалеченной души непроницаемую стену, не имея желания и возможности получить помощь вместо лживых фраз и наигранных-участливых взглядов. в Пэйдж нет притворства, нет синтетической жалости, лишь искреннее понимание и желание быть рядом в тяжёлый момент. Мадани благодарна ей за это от чистого сердца.       они заказывают в круглосуточной забегаловке американо и вафли с кленовым сиропом. пожилая официантка опасливо косится, как бы силясь понять, зачем двум девушкам понадобилось поговорить по душам за чашечкой кофе не с утра, а глубокой ночью, когда все нормальные люди видят уже десятый сон. честно говоря, им обеим плевать, что думают люди, когда видят их такими — усталыми, облачёнными в прочную броню уверенности и безразличия, но цепляющимися за спасительную надежду в глазах напротив. Карен мягко смотрит на Дину своими ясно-голубыми, напоминающими океан в лучах занимающегося солнца, и Мадани мысленно тянется к воображаемой солоноватой лазури, к шелесту перекатывающихся волн, способных унести её далеко, уберечь от самой себя и призраков прошлого. рядом с Пэйдж буря внутри обращается штилем, будто именно здесь и находится настоящее пристанище.       исцеление всегда требует времени, но вместе они медленно возвращаются к жизни. перелистывая очередную страницу пишут свою историю дальше, но уже не под чужую диктовку, а самостоятельно. собирают себя из раздробленных кусочков, сто раз рассыпавшихся и сложенных заново, склеенных заботливыми руками. Карен обнимает Дину крепче, придерживает за плечи, чтобы уберечь, пока та не начинает дышать свободнее. ночные кошмары наконец отступают прочь. ⠀