про табуретки

— Ну все, пиздюки. Если кто-то из вас еще раз расхуячит эту ебучую табуретку, я этой отверткой-хуеверткой из вас... Каэде стало немного неловко. Не на то она рассчитывала, когда кто-то из ее учеников раскрутил ее табуретку. И так умело, что она не сразу поняла, почему на первых партах отводят взгляды, а на задних — ржут, как припадочные, пока не села за пианино и тут же въехала головой в шкаф. Пятиклассники, что с них взять. Не на то она рассчитывала, когда приходила с жалкими останками табуретки к вечно бухающей, но до ужаса милой трудовице. И тем более — когда просила ее поговорить с школьниками. — Запомните, суки! — заявила Миу, одной рукой показывая на пианистку, а другой — куда-то в окно, показывая, наверное, куда выходить троечникам по ее предмету и не только. Вечная троечница в школе — в старших классах Каэде, будучи отличницей, помогала ей с домашкой, пока та ныла и заливала тетради вишневым блейзером — теперь Ирума терпеть не могла "среднячков". — Если вы, блять, сидите в ее кабинете и она вам еще и играет, то бойтесь блять: она вам такую "Петю и лунную колыбельную" заебашит, что вы поголовно перехуеете нахуй. Всем понятно? Пианистка подумала, что если после трудовициной тирады кому-то все еще было непонятно, то что ему вообще понятно блять. — Молодцы, — Миу с плохо скрытой ебанцой оглядела класс. — А поскольку у нас практика, а не хуйня с пряником, как говорила моя бабушка... Мы чиним эту ебучую табуретку и клепаем штук десять таких по ее образу и подобию! А кто будет жаловаться, тот чинит Каэде еще и стул, потому что нехуй. — А домой можно будет забрать? — спросил кто-то практичный с задних рядов. — Нельзя! Все сделанные табуретки, — Миу сладко потянулась, заставив ткань рубашки натянуться, и Каэде почувствовала, как к щекам приливает кровь. — Пойдут на ебучую благотворительность в кабинет музыки. И если хоть один спино... — Миу, они поняли, — осторожно потянула пианистка за рукав, и Ирума с плохо скрытой тревогой нахмурилась. — Эй, ты там не ударилась? Грубовато, но мило, как всегда. Задумавшись, Каэде качнула головой. — Неа. А потом Миу осторожно взяла ее руку в свою. — Проводить? *** Акамацу не отказалась. И вот они уже шли по коридорам пустой школы, глупо болтая о чем-то и держась за руки, смотрясь, наверное, как две влюбленных старшеклассницы. Но все учителя немного школьники, так ведь? — Каэде? — спросила Миу тихо и как-то хрипловато, когда они остановились у дверей в кабинет музыки. — А? — Я... Кхах... Девушка замешкалась, но Каэде сама все поняла: смущение Миу дорогого стоило. Приподнявшись на цыпочках, она коснулась ее чуть обветренных губ своими. Вдохнула запах чего-то алкогольного и клубничного одновременно. Ликер? Ирума невольно выдохнула ей в губы, и по телу пробежали мурашки. Положив ладони на талию, подтянула к себе. Смазанно поцеловала в шею. Долго, пристально посмотрела Каэде в глаза. И увидела в них нечто такое, отчего в ее взгляде что-то загорелось. — Миу... — выдохнула Каэде, теряясь в ее запахе, волосах, взгляде. В ней. Глубоко в груди что-то вспыхнуло, грея. — М? — Учительская свободна. Миу еле слышно хмыкнула, прикусив кожу на ее шее и выбив очередной вздох. — И на что ты наме....? А. — Не а, — шутливо нахмурилась Каэде, носком открывая дверь тесной учительской и вваливаясь внутрь. Заперла на ключ — на всякий случай. Сжав ее коленку, Миу как-то одурманенно хмыкнула, и пианистка подняла взгляд. — Я ведь могу?..