Тайга

Аэроэкспресс протяжным гудком оповестил сонный перрон столичного аэропорта о своем прибытии. На две минуты раньше, вопреки ожиданию встревоженного и сонного машиниста. На путях во всю разворачивались ремонтные работы. Двери бесшумно распахнулись и из красного вагона вышел рослый крепкий мужчина, морщась от пронизывающего ледяного ветра. На перроне было по-утреннему пустынно и по-зимнему уныло. Лишь парочка бортпроводников прошла мимо, оживленно о чем-то беседуя. Почему-то они привлекли его внимание. То ли необычные цвета формы, то ли нервозность одного из бортпроводников. Это был высокий блондинистый парень, на котором форменный плащ висел, как на вешалке. Он постоянно перекладывал стакан кофе из руки в руку и беспокойно озирался. Павел, наш главный герой, успел словить беспокойный взгляд юнца и услышать лишь обрывок фразы стюардессы, которая шла рядом с ним: — Все будет нормально, не переживай... — Она и дальше что-то говорила, но Паша уже не расслышал. Ее голос растворился в гудке поезда. Проводя членов экипажа взглядом, он подметил, что девушка, или скорее уже женщина, полная противоположность своего коллеги. Невысокая, крепко сложенная, насколько ему удалось оценить ее под плотным форменным плащом. Она была абсолютно спокойна, фундаментально сдержана, что выражалось в каждом движении, походке, и даже в том, как она держала сумку. Турникет мигнул зеленым огоньком, резко распахнув прозрачные ставни. Около белесого столба, подпирая его спиной, а то не дай боже рухнет, стоял седеющий мужчина в серой форме. Он уныло посмотрел на одинокого, но так выделяющегося своим ростом пассажира. Мужчина заострил на нем взгляд, будто пытался что-то уловить. Павел спрятал глаза под козырьком кепки, успев расстроиться, что даже с трехнедельной небритостью его продолжают узнавать. Но сотрудник отвел глаза в сторону, скучающе уставившись на расписание поездов. Та-да-та-да-та. Металлический голос диктора резанул густую и непривычную тишину. Диктор объявил, что поезд Аэроэкспресса отправиться через полчаса. Тишина в терминале была чем-то непривычным и неестественным. Ему даже на миг показалось, что он единственный пассажир в аэропорту в это зимнее скучное утро. Как вдруг его окликнули. — Павел? — тишину разрушил женский тонкий голос, приправленный дрожью. За столько лет карьеры он уже безошибочно научился определять фанатов. Даже смотреть не требовалось. Стоило Паше остановиться, как из-за его спины вынырнула девушка. Глаза у нее буквально горели и сверкали, а рот был растянут в немного глуповатой улыбке. — М...можно сфотографироваться? — глядя на здоровяка с неподдельным восхищением, спросила девушка. И он бы уже хотел отказать, так как уже шла третья неделя его заслуженного отпуска, но девушка вдруг сказала: — ... вдруг такой возможности у меня больше никогда не будет... — И правда. Девчонке просто повезло встретить его сегодня. — Ладно. — Кивнув, отверзал Паша. Девушка неловко качнувшись на каблуках, подвинулась ближе. Сухо щелкнул затвор камеры. Кофе на вкус был горьким и землистым. Динамки терминала разрывались в металлическом лязге искаженного голоса диктора, который беспристрастно объявлял о том, что налетевшая на Москву непогода разыгрывается все сильнее, и рейсы серьезно задерживаются, или вовсе отменяются. Клонило в сон, от яркого искусственного освещения болели глаза, будто в них песка насыпали. Когда искаженный голос в очередной раз прогремел в терминале, Паша уже успел напрячься. Ведь сосем не хотелось, чтобы его рейс отменился. Но за панорамными окнами свои крылья расправляла снежная мгла, укутывая самолеты разного калибра в белесую пелену. Но в его случае все шло штатно. Рейс вылетал вовремя. Совсем скоро объявят посадку. Времени до того, как гейт откроет свои ворота и впустит нетерпеливых пассажиров на борт, — было предостаточно, но праздные зеваки, разбуженные предвкушением полета, уже столпились под стеклянными дверями. Время тут текло медленно, будто пыталось посильнее разогреть то самое предвкушение полета, или страх у тех, кто боится летать. Усевшись на свое место, Паша уткнулся в холодную панель лицом и закрыл шторку иллюминатора. В динамиках сухим речитативом шуршал голос бортпроводницы, смешивался гомон пассажиров, монотонно свистели двигатели. Яркий свет пробивался сквозь закрытые глаза. Рядом кто-то шлепнулся, шурша сумкой. — Посадка окончена! — отрезал искаженный женский голос. Шум в салоне как-то внезапно стих, и весь окружающий его хаос начал принимать стройные черты некого порядка. Двигатели взвыли металлическими голосами и железное тело лайнера затряслось в ожидании полета. Еще секунда, он сорвется с места и разогнавшись по бетонной дороге в небо, оторвется, оставляя позади аэропорт. Сквозь дрему слышал, как звякнуло табло. Пассажиры снова загудели, зашуршали сумками, где-то через пару рядов залепетал ребенок. Бортпроводница снова что-то зачитывала по громкой связи, но слова путались и тонули в подступающем сне и баюкающем гуле двигателей. В плечо кто-то грубо толкнул, разрубив оковы сна. Паша еще не успел открыть глаза, как уже обматерил наглеца про себя. Резкий белесый свет ударил в глаза, заставив его зажмурится. В шею, со стороны иллюминатора дуло тонкой пронизывающей струей. Паша поморщился, окончательно открыв глаза. Над ним, отодвинув соседа, нависла стюардесса, сухо спросив: — Есть будете? И приглянувшись, Паша понял, что это та самая, — с перрона. Эта была женщина, или все еще девушка, лет тридцати пяти. Уставшая, не смотря на яркий и плотный макияж и вычурную прическу, половину которой скрывала ярко-малиновая пилотка. И ее усталость выдавал потухший взгляд и появляющиеся мелкие морщинки под глазами, вокруг рта. — Вы есть будете или нет? — Повторила бортпроводница, с трудом поднимая брови. Она и дальше что-то говорила, но Паша не уловил ни одного слова, — сонная поволока его еще не отпустила. Он коротко кивнул. Девушка прикрыла глаза, еле сдержавшись, дабы не закатить их. — Что будете? — Она уже сделала вдох, чтобы заново зачитать меню, но Паша успел встрять: — Что угодно давайте. — Рыба. — На столик приземлилась все еще горячая касалетка Выглядела рыба как пожеванная губка для посуды, брошенная на переваренный рис. Но пахло блюдо, на удивление, более, чем сносно. Распаковав хлипкий набор посуды, Паша все-таки рискнул попробовать. На вкус рыба тоже оказалась неплохой. Салон все больше пробуждался, гудел, шелестел фантиками, а кто-то так же мирно спал. Шумели дети, радуясь конфетам в наборе. Бортпроводники тянули тяжелые телеги, оповещая пассажиров. Мирно ревели двигатели. А где-то далеко, тонкой полоской загорался рассвет, будто протягивал тонкую нить жизни сквозь иссиня-черное ночное небо. Самолет покачивался, будто железная птица пробовала взмахнуть крылом, подобно своему пернатому брату.