В чем лежит причина конфликта?
— Во лжи, — постукивает пальцами Наиб, направляя взгляд на часы, но стрелки все еще стоят на одной цифре — двойке. Имеет ли это смысл? Он думает, что смысл лежит в фундаменте отношений, где корка отчужденного человека треснула. Дала разлом, похожий на туннель муравьев: маленький, пробирающийся до сердца, потому опасный. От чего-то мысли вводят в ступор, не о том хотел думать он, сидя далеко не в кабинете у психолога. Кажется, что он боится оказаться наедине с собственными мыслями, но так оно и есть. Зачем забивать голову чем-то иным, когда живое трогает нутро и зовет смотреть вперед? Наиб думает, что будь он решительнее, то убил бы того, с кем она ему изменила, а затем ее, чтобы было больно, чтобы не называла его больше больным. О чем она думала, когда начинала строить отношения с бывшим военным и живым наемником? О какой семье говорила, когда держала руки, искупавшиеся в крови не раз? Ее слова были лживы, как и ее чувства, но может ли уже отравленное предательством сердце отомстить? Вполне, но Наибу показалось, что в тот момент его сердце больше не билось, лишь гнило. Единственное, чего он тогда не понял — ее фразу. Чем же он был болен?В чем лежит причина конфликта?
— В чувствах, — более раздражено отвечает Наиб, подчеркнуто сгибая руки на груди. Теперь часы отбивали цифру четыре. Подчеркивает в голове, что неестественно точно стрелка часов замирает на четных числах. Он считает, что чувства лежат в основе конфликта у людей: их мысли, тревоги, проблемы. У него их нет, он же абсолютно здоров, но каждый раз обращает внимание на кольцо, покоящееся на правой руке безымянного пальца у друга. Разве есть разница где кольцо, если он здоров? Правда, взгляд каждый раз находит свечение золота на свете солнца, когда ладони Илая не в перчатках. Мысль сбивает другая: почему он продолжает сидеть, погруженный в разговор и дальше, если ему неинтересно.В чем лежит причина конфликта?
— В людях, чего вы прицепились, — грубо отвечает Наиб, уже сжимая свою руку в изгибе. Ему кажется, что стрелки часов не хотят двигаться теперь: стрелка застряла на шести часах. Когда-то Илай говорил, что три шестерки знак бед, но то было надуманным. Волновало другое: почему же к нему так и лезут с данным вопросом, словно жаждут залезть в душу? Ему своей компании хватает с достатком, потому он отказывается снова принимать кого-то ближе уровня лезвия в рукаве. В его забинтованных руках лежат шрамы и память, в его груди лежит нечто живое, просящее любви — неужто его сердце? Не может, он видел, как оно перестало биться на войне. Видел, как оно истекло кровью, как и сердце товарища, когда его разорвало от бомбы.В чем лежит причина конфликта?
Наиб молчит: он грызет кожу вокруг ногтя, он прекращает отвечать, он надеется, что от него отстанут. Уклонение от проблемы решает ее, не потому ли он молчит, когда недоволен? Не потому ли он отталкивает всех близких, когда назревает вопрос о чувствах? Не только о чувствах, конечно, но чаще именно о них. На часах переваливает восьмой час — теперь видна погрешность: минутная стрелка ускоряется. Время движется. Не говорит ли это о том, что конфликт может стоять, как часовая стрелка неумолимо, пока ее не подтолкнет кто-то?В чем лежит причина конфликта?
— Во мне, во мне лежит, теперь ты успокоишься? — голос ломается, когда Наиб говорит ответ. Он хочет, чтобы кошмар закончился, хочет, чтобы ему перестали смотреть в душу, перестали анализировать, перестали заставлять анализировать самого себя. Недостаточно ли он надумал? Теперь стрелок на часах нет. Это говорит лишь о том, что время в его руках и у них нет рамок. Как много мужества ему понадобится, чтобы поставить самому циферблат на место? А сколько, чтобы завести часы? Теперь он должен решать сам, но почему-то рука, которой он не раз, не колеблясь, убивал, предательски дрожит. Наиб смотрит на руку и видит на ней кольцо — золотое, ручная работа. Внутри кольца вырезана фраза: «Люблю, но отпускаю». — В чем лежит причина конфликта? Уже сам спрашивает у себя Наиб, пока часы все еще стоят пустые — только оболочка. Простой корпус и дешевая древесина. Эти неточности бросаются в глаза, кажутся теперь знакомыми: такие часы стоят во всех комнатах у каждого участника в поместье. Почему-то царапины на корпусе часов совсем не похожи на те, что указывают на испортившийся материал, а будто кто-то нарочно сделал их. Кажется странным, что Наиб думает так много, но не находит истину, которую ему поведали стрелки на часах. Не должен ли он перевести время на два часа вперед? Не об этом ли времени говорит его душа? Он подходит к пустым часам, всматриваясь в крашенную лаком древесину, и видит собственное отражение. Он ставит циферблат, а стрелки на двенадцатый час, когда начинается новый день и заканчивается прощеное воскресенье. Наиб просыпается в темноте, а перед глазами лежит золотое кольцо, блестящее в свете почти потухшей свечи. Отчего-то он не может заставить себя подняться и забрать его себе, хотя всегда хотел сорвать украшение с пальца друга и выбросить в реку, но теперь вспоминается выгравированная фраза — обратная сторона того же кольца, о которой он никогда не знал. Не была ли это проверка, о которой говорил Илай в начале их знакомства? Наиб находит в себе мужество, чтобы встать и забрать кольцо со стола. Он вертит холодный металл и надевает себе на безымянный палец, представляя что это не его рука. Сравнивает ощущения и понимает, что ничего не чувствует, словно примерил чужие чувства на себе. Он не замечает, что Илай зашел в его комнату и издалека наблюдает за ним. Когда Наиб снимает кольцо и решает, что лучше отдать его истинному владельцу, то натыкается на голубые глаза, покоящиеся во тьме, словно он жертва ночного хищника. Он не сжимается под взглядом и не прячет кольцо, а протягивает руку с ним. Взгляд Илая скользит по скулам мужчины, а затем по его рукам вплоть до кольца, и лишь слабая ухмылка выдает подлинные эмоции его друга. — И ты ничего не скажешь? — первым подает голос Наиб, слыша как он неестественно хрипит после сна. Прокашливается, но кажется, что он это делает специально, будто скрывает смущение. Илай переводит взгляд обратно на лицо Наиба, а затем подходит и берет кольцо двумя пальцами, не надевая его обратно. — А должен? — голос Илая спокойный и тихий. Он выглядит так умиротворенно и красиво, что нутро Наиба сжимается от этих мыслей. Слышит, как сердце, до этого не подававшее сигнала, бьется отчего-то сильнее прежнего, словно оно могло действительно сгнить в груди. Пальцы подрагивают, но это скрывается от голубых глаз. Наиб качает головой, сбрасывая мысль. Его взгляд находит губы Илая, что не скрывается от другого. Шепотом они повторяют выгравированные слова на обороте кольца. Наконец, Наиб понимает и смеется. Берет родную ладонь и забирает кольцо, а после надевает на безымянный палец то самое золото. Золотое, как сердце Илая. Золотое, как свет, исходящий от его кожи под солнцем. Нежность так и видна в его осторожных действиях, а Илай вовсе и не против. Позволяет шершавым пальцам выводить круги по ладони. — Мне не стоило скрывать это в себе, — слышится шепот, но не от друга напротив, а от него самого. Признавать собственные слабости всегда было тяжело. Наиб считал это позором. Только Илай видит, какой Наиб сильный, но вместо слов кладет ладонь с кольцом на щеку мужчины, тянется и целует. Вскоре золото на пальце заменит серебро, а внутри будет другая фраза: «Люблю здесь и сейчас». Оно будет символизировать единодушие.