***
Юнги всегда после таких снов просыпается расслабленным и отдохнувшим. Даже если он уснул в неудобной позе, в некомфортном месте, он высыпается. Это очень важно для его реальной жизни. Он становится спокойнее, тише и меньше ворчит, на радость друзьям. К несчастью Юнги, они научились распознавать такие дни, когда он, по их словам, хорошо потрахался. Юнги с ними спорит только в одном: он замечательно потрахался. В первые недели ему было стремно осознавать, что теперь он будет под властью сексуальных снов. Все вокруг ждали первого раза в сновидениях с трепетом и хотели как можно скорее встретить своего спутника жизни. Однако Юнги было все равно, у него были другие заботы: окончание школы, поступление в университет, находящийся далеко от его родного дома, проблемы с родителями и их принятием его выбора профессии. Характер у него не сахар: тогда он, если и думал о приближающемся событии, свяжущим его с соулмейтом накрепко, всегда говорил, что ему все равно. Когда все это началось, он часто скрывался за жёсткой маской и грубыми словами в сторону секса с соулмейтом наподобие "Я его трахну, и на утро даже не вспомню", "Мне похуй на его чувства". Только спустя время и бесчисленные разговоры с намёком на психологические сеансы со старшим другом — Сокджином, он сменил свою точку зрения. И насчёт своего партнёра тоже. В их первый раз мальчишка был пухленьким в каких-то местах, нескладным. У него сильно выпирал пресс, мышцы вечно напряжённые лица в полумраке не разглядеть, только очертания: такие же пухловатые щеки, пушистые ресницы. Было странно понимать, что занимаешься сексом с почти ребёнком. И плевать, что тот уже совершеннолетний. Полгода спустя Юнги с волнением целовал выступающие ребра и не мог оторвать чуть дрожащие пальцы от выпирающих тазовых косточек. Пресс исчез, оставив худобу, которая не подходила его соулмейту. Если до этого Юнги ничего не говорил в их снах, то в тот сон (почти самый памятный) он впервые прошептал в конце тяжело дышащему парню свое искреннее желание: "Ешь больше. Не мори себя голодом.". И в ослепляющих лучах конца сна он видел слезы, стекавшие по осунувшемуся лицу. Вот что Юнги понял за все два года эротических снов с все ещё безымянным соулмейтом: между ними уже создалась связь. Они оба чувствуют желания друг друга, будто предсказывают мысли, которые не могут высказать вслух. И Юнги привязался, как бы банально это ни звучало. Сильно и безвозвратно. Они мало разговаривали, не говоря уже о назначении встречи вне снов, поставившей бы точку в их ночных встречах и запятую в реальности. Юнги думает, что его партнёр боится. Страх оказаться ненужным был в его соулмейте всегда, читался в движениях, зачастую в крепких объятиях. И Юнги, вовсе не тактильный, позволяет себе расслабиться и прижать ближе этого полного сомнений мальчишку. Юнги не знает ничего о нем, но наизусть выучил его тело. Распознает каждую реакцию на свои действия: поцелуй в загривок, в шею — в ответ чужая спина выгнется, а с губ сорвётся рваный вздох; чуть шлепни ягодицу и получишь блаженный стон; обнимешь крепче — чужие руки обхватят шею, и между телами не останется ни миллиметра. Руки Мина на мягких изгибах талии, которые так правильно мялись пальцами, а стоны — словно музыка для ушей. Тепло в груди появляется от того, как всецело ему отдаются. Столько времени прошло, они изменились, но их связь стала крепче. Юнги чувствует, что это его человек. И пусть он не знает ничего о реальности, но эти сны дают надежду, что однажды все ею станет.***
Окно — единственное, тусклое освещение комнаты. Приглушенный свет оставляет угловатые тени повсюду. Юнги не видит ничего, кроме тёмной фигуры, лежащей на кровати. Сегодня на нем что-то белое, видно по очертаниям. Похоже на рубашку, которая в два раза больше, чем сам парень. Юнги стоит возле кровати, засунув руки в карманы своих обычных спортивных штанов, в которых заснул в этот раз. Он приподнимается на локтях, позволяя рубашке соскользнуть с плеча. И хотя Юнги не видит всего, но как хочется. Он однажды заметил, что у соулмейта появились татуировки на спине. Фазы луны доходили почти до копчика (приятно доводить его до исступления, целуя каждую из них, замедляя движения сзади), а спереди, на ребрах, острая, как размашистая кисть художника, надпись "Nevermind". Юнги целовал, облизывал каждую букву в первый раз, когда увидел свои же слова. Это он говорил своему партнёру, что все это неважно; плевать, что скажут остальные. И парень набил это на себе, как будто это был самый важный совет. Он не видит, но ощущает на себе взгляд. Нетерпеливый. Это вызывает улыбку. Юнги наклоняется ближе, касаясь, оказалось, шёлковой ткани единственной одежды на парне. Второй рукой начинает гладить согнутую в колене ногу. Бедра манят своей мягкостью и, одновременно, напряженностью мышц. Мурашки под его рукой дают понять, что он движется в нужном направлении. Распалять своего партнёра так приятно, проносится в мыслях. Чужие руки обнимают за шею, тянут к себе, заставляя почти упасть на кровать. Пухлые губы накрывают его, языки сплетаются. Его короткие пальцы самыми кончиками мягко гладят щеки, поощряя на продолжение. Юнги горит, кажется, всем телом. Движения становятся более отрывистыми; он не замечает, как полностью снимает красивую рубашку и начинает выцеловывать каждый участок кожи, пахнущей сладко, как мёд. В уши вливается мелодия из трудно сдерживаемых стонов, вдохов-выдохов. Поцелуи с ним абсолютно лишают разума. Юнги попал под влияние этих красивых губ, растягивающихся в улыбке, когда он раз за разом возвращается к ним. Юнги рад угождать этому негоднику, явно подозревающему о его желаниях. В какой-то момент их слияния Юнги слышит что-то не соответствуещее их привычным снам: — Пожалуйста, Юнги, сильнее, — звонкий голос разносится по всей комнате, но Юнги слышит только свое имя. Это срывает ему крышу, которая и так до этого плавненько съезжала. Его имя, сорвавшееся с губ его партнёра таким умоляющим тоном, вызывает в нем пожар. Про несоответствие он вспоминает только после, когда сон вот-вот закончится. Он сжимает его руку в своей, не поворачивая головы. Реальность приближается, пространство вокруг стремительно белеет, но все равно слышит шёпот. — Я тебя люблю, Юнги.***
Сокджин, заходя утром в его комнату и жалуясь на глухоту друга-соседа по квартире, бурчит что-то про его несосредоточенный вид. Юнги пьёт вторую кружку кофе за это утро, полностью опровергая его слова. Он сосредоточен. Полностью на своих мыслях о произошедшем во сне. Намджун, пришедший к ним домой после обеда, разбивает его награду. Золотая имитация баскетбольного мяча укатилась под кожаный диван. Юнги проследил взглядом его траекторию, посмотрел на побледневшего и сглотнувшего лучшего друга (тот прекрасно помнит недовольство Юнги, когда кто-то трогает его вещи) и сделал глоток из четвёртого стаканчика кофе. — Бро, ты какой-то... Тихий? Даже не скажешь ничего? — растерянно сказал Джун, садясь на диван. Юнги снова посмотрел на него. — Достанешь мяч из-под дивана и починишь мою чёртову награду, — проворчал чисто для вида Юнги, возвращаясь к экрану компьютера. Он не понимал, что хочет найти в тёмном экране выключенного устройства. — Юнгз, с тобой все в порядке? — через полчаса все же интересуется Намджун, достав все-таки укатившуюся часть награды из-под дивана. Вообще он сюда пришёл из-за их совместного проекта, но, похоже, задание откладывается на потом. Как и все, что Юнги откладывал, связанное с соулмейтом. Вопрос ребром: откуда соулмейт знает его имя? Почему Юнги не знает ничего, а соулмейт уже даже имя откуда-то вызнал? — Не понимаю, откуда он выяснил моё имя, — заторможенно отвечает Юнги, несильно сжимая бока стаканчика. — Юнги, я не понимаю, о чем ты. Кто? — через секунду после озвученного вопроса в глазах Джуна появилось понимание. — А, соулмейт? — Да. Он, вроде, пару ночей назад постоянно звал меня по имени. Я это осознал уже после, — кивнул Юнги, ставя опустевший стаканчик на стол. Джун задумчиво почесал щеку, нахмурив брови. Юнги благодарен ему, хотя предугадывает, что точного ответа даже умный Намджун ему не даст. Разгадка сего вопроса находится только у его партнёра. Но как спросить, если он даже лица не может увидеть? — Есть одна догадка. Может, это кто-то из нашего университета? — щёлкнул пальцами Джун. Юнги фыркнул, поправляя капюшон чёрной толстовки. — Джун, это нелогично. Если бы он был в нашем универе, я бы уже знал об этом. Да и... Нет, все равно как-то странно, — облокотившись на стол, Юнги уткнулся в замок из пальцев. На его плечо легла крепкая рука друга, поддерживающе похлопывая. Юнги поднимает голову и видит добродушную улыбку с ямочками. — Тебе бы поспать, дружище. А там, глядишь, соулмейт сам все скажет. Может, до этого он чего-то боялся и поэтому молчал, что знает тебя, — Юнги неосознанно, едва заметно вздрагивает. Джун машет рукой на прощание и выходит из комнаты. И забыл забрать сломанную награду Юнги, конечно же. Засранец, беззлобно усмехается Юнги. Усмешка пропадает с его губ, когда он вновь погружается в мысли о соулмейте. Вряд ли этот пацан сам сознается. Но у Юнги есть свои методы получения информации конкретно у этого мелкого.***
Он подпирает к стене парня и сразу целует. Глубоко, чуть прикусывая пухлую верхнюю губу. Партнёр не успевает ничего сделать, как Юнги хватает его руки и одной рукой поднимает вверх, придерживая. Чтоб не сбежал. — Я устраиваю тебе допрос, мелкий, — в перерыве между поцелуями хрипло бормочет Юнги. Мрак очень сильно мешает разглядеть реакцию, но дрожь тела выдаёт парня с головой. — Интересный подход, — хихикает соулмейт, а потом едва не всхлипывает, когда Юнги засасывает кожу на его ключице. Юнги кажется, будто он где-то слышал этот смех. Неужели и правда в коридорах университета? — Ты учишься в моём универе? — поднимая белую футболку и начиная поглаживать живот, медленно спуская руку ниже, начинает Юнги. Ему важно подтвердить догадку. — Я даже не знаю... Ч-черт, — Юнги с ухмылкой, достойной самого дьявола, дразняще касается кончиками пальцев его члена. Мальчишка не подозревает, что его сопротивление бесполезно. — Значит, да? — наклоняется к чужому уху и специально шепчет, помня, как младшему это нравится. Но ещё больше ему нравится, когда Юнги лижет за ухом. Дрожь сразу сковывает его, заставляя напрячь ноги, чтобы не упасть ненароком. Юнги все чувствует. И удовлетворение от его состояния, в которое сам же и ввёл, в первую очередь. — Д-да, — простанывает парень, шевеля руками в его хватке. Юнги не отпускает, только улыбается, касаясь губами щеки успокаивающе. Младший тянется за поцелуем, но, не получив его, разочарованно вздыхает. — Какой курс? — продолжает дразнить рукой в штанах и губами напротив губ Юнги с улыбкой. — П-перевелся... Т-третий, — почти не слышно произносит он. Напряжение ощущается нехорошо с его стороны. Словно он ждёт всех вопросов Юнги с опаской. Юнги спешит его разубедить. Он отпускает чужие руки и целует в губы, вытаскивая руку из штанов и обнимая за шею соулмейта. Тот не осмеливается обнять в ответ, но целует жадно, не желая отпускать его губы из своего плена. — Я тебя найду и покажу, как сильно ты мне нужен, слышишь? — едва оторвавшись от его губ, хрипит Юнги. На мгновение кажется, что он видит чужие глаза, расширенные от шока. — Допрос окончен. Теперь пойдут мои доказательства. — Какие доказат..? — Юнги прерывает все его слова ещё одним поцелуем. — Доказательства, которые выбьют из твоей головы все сомнения в том, что я буду рядом в реальности. Юнги постарался сделать так, чтобы его будущий парень поверил. Потому что Юнги за два года бурных занятий любовью в сновидениях очень хочет все это повторить вживую. С маленькими дополнениями в виде совместных пробуждений и завтраков.***
Выяснить, кто перевелся к ним в универ и попал на третий курс, не так сложно, когда у тебя есть умный друг и друг-староста курса. Джун и Джин с помощью своих связей достали списки переведенцев на третий курс. Дальше уже Юнги сам ненавязчиво наблюдал за каждым, кто был списке. Благо их было немного. А, когда нашёл своего, долго переосмыслял свою жизнь. Пак Чимин оказался прекрасным во всех смыслах. И откуда столько комплексов было? Юнги узнает очертания его тела среди сотни, тысячи тел. Потому что любил его уже долго. — Я тебя нашёл, Пак Чимин, — подходя ближе к болтающему с высоким другом парню, шепчет ему на ушко, тут же покрасневшее, Юнги. Друг его соулмейта широко улыбается и машет рукой на прощание, не мешая им разговаривать. Чимин поворачивается к нему с самым смущенным лицом, которого, наверное, не было даже в их первый раз. Он не смотрит в глаза Юнги, мнет низ футболки нерешительно. Милота какая; Юнги нравится эта контрастность, по сравнению с их ночами. — Чимини, — ласково зовёт его Юнги, беря за руку. Младший вскидывает голову моментально, и Юнги понимает, что да, в таких глазах можно утонуть. В такие глаза невозможно не влюбиться. — Я обещал тебе, помнишь? Чимин кивает, уже не опуская голову. Смотрит прямо, ждёт продолжения. Юнги наклоняется к его лицу максимально близко. — Я люблю тебя. Позволишь мне позаботиться о тебе? — улыбнулся Юнги, переплетая их пальцы. Он надеется, что их окрепшая за два года связь даст Чимину понять его серьёзные намерения. Отпускать его он не планирует. Чимин недоуменно слегка наклоняет голову, а потом улыбается. Юнги теперь знает, как опасно смотреть на улыбающегося до глаз-щелочек Чимина. Для его сердца. — Позаботься обо мне, хён. И пусть Юнги не знает ничего о своём соулмейте, но отныне у него есть все время мира, чтобы узнать каждую черту характера своего возлюбленного.