***
Рейнира кричала на нее. Долго. Долго и громко. Долго, громко и на износ своих легких. Вероятно, назавтра она осипнет. Возможно, стоит попросить служанок подать принцессе завтра горячее питье, чтобы прогреть горло. Да только примет ли она его после всего случившегося. Она ни от кого ничего не примет некоторое время. От маленькой леди тем более. Никогда больше Рейнира ничего от нее не примет, не попросит, не поговорит как прежде. Ничего уже не будет как раньше. Больше Рейнира не придет к ней ни свет ни заря с задорным огоньком в глазах, замышляя шалость. Не потянет за руку исследовать очередной закрытый ото всех уголок замка. Они более не будут прогуливать уроки сидя под чардревом с книгами и пирожными. Рейнира не имела страсти к чтению, хоть и обладала острым умом. Редкие рукописи она всегда брала для подруги. Маленькая леди понимала это и была благодарна, но стоило ей только попытаться поблагодарить принцессу, как та отнекивалась, говоря, что якобы заинтересовалась старым фолиантом. И каждый раз улыбалась, смотря как подруга с упоением перелистывает на новую страницу, восторженно читая текст. Принцесса любила помечтать о будущем. Она далеко не раз говорила, что хочет улететь с подругой далеко-далеко, развлекаться, есть сладости и нигде подолгу не задерживаться. Говорила, что вот стоит только Сиракс немного подрасти и они тотчас же улетят так далеко, что о них и не вспомнит никто. Маленькая леди все смеялась, говоря, что ее, вероятно, очень укачает на драконе, стоит им только взлететь. Не хотела говорить, что ей страшно. Не только от драконов, хотя при виде гигантских ящеров она будто заново влюблялась в землю под ногами. Страшно бросать всю жизнь. Отца, дядю, всех своих любимых служанок, оставлять короля без любимой дочери. Ох, а как он любил дочь. Они могли ссориться, но каждый рассказ Визериса о Рейнире так и сквозил безусловной любовью и гордостью. Монарх восхищался и навыками полета дочери, и ее упорством, временами дурным характером, умением отстоять то, что хочет. И очень жалел, что не может проводить с ней больше времени из-за короны на голове. Маленькая леди лишь кивала, мило улыбаясь. Она была согласна со всем, что говорил король. Рейнира и правда была невероятной. С этим сложно не согласиться. Может быть, и правда на нее накричали за дело. Но как она могла ослушаться отца и короля? Нет, будущего мужа. Она обещала держать их встречи в тайне, чтоб никто не подумал лишнего. Ведь знай кто-то кроме них — быть беде. Или так ей говорили. Однако сомневаться ей не положено. У нее нет и выбора. Отказаться? Не смеет. Это честь — выйти за короля. Не только для нее, но для всей семьи, для всего дома, а принести семье честь — ее долг как дочери дома. Да и если откажет, станет не первой кого за волосы притащат в септу. Сбежать? Куда? Маленькая девочка без знания мира, людей за замковыми стенами. Она быстро окажется если не в канаве, то в борделе. И у нее нет дракона чтобы просто улететь на другой континент. У нее и денег не было. У нее нет ничего, кроме того, что есть у ее отца. К тому же, не сказать бы, что она была разительно против. Она полагала, что в каком-то смысле ей повезло. Мысля объективно, это и правда удача. Где она еще найдет такого мужа? Он король и обеспечит ее всем необходимым. У нее будет высшее положение, с помощью которого она сможет реализовать свои мечты и помочь людям. Ее дети будут иметь все, что захотят и не будут знать нужды. У маленькой леди конечно были мечты. Выйти замуж за хорошего человека. Вести правильную и благочестивую жизнь. Родить мужу детей и смотреть как те растут. Провожать сыновей на уроки и заплетать дочерям косы. Вечерами обнимать мужа. Наведываться к Рейнире так часто, как только может. Возможно, поженить их детей, чтоб стать семьей с лучшей подругой, но так далеко заглядывать грешно. Чего еще может хотеть обычная девочка, не видевшая дальше замковых стен? Летать на драконе как королева Алисанна? Но у нее нет дракона. Сражаться на мечах? У нее очень тонкие и слабые руки. При том, маленькая леди любила и детей, и управлять хозяйством. У нее это хорошо получалось. Иногда Отто или даже почившая королева советовались с ней о разных мелочах. Теперь это делал и король. А ей было в радость быть при деле. Это было интересно. Как логическая задачка в детстве. Так и здесь — найди решение чтобы всем было хорошо, но решения не было. Все действия вели в пропасть. Была ли она рада помолвке? Наверное. Король Визерис хороший и добрый человек. У него красивое хобби. Он любил жену, любит дочь и брата. Не терпел жестокости, стремился к миру среди близких и друзей. Маленькая леди никогда не видела его в гневе. Недовольным, разочарованным, злым — конечно, он в любом настроении представал перед ней во время их встреч. Но никогда в гневе. Значит он будет добрым мужем и не обидит ее. Он любит дочь, а значит полюбит и ее детей. Правда ее не спросили. Ни король, ни отец не узнали, хотела ли она этого брака. Но даже так уже лучше, чем неизвестность. Лучше, чем в лапы к старому извращенцу. Никто снова не позаботился спросить ее, но и финальное решение было за королем. Так что, вероятно, она была рада помолвке, только вот произошла она не слишком этичным образом. С каждой встречей она с королем говорили на все новые темы и нашли друг в друге добрых советчиков. Замковая суета не была больше такой утомительной и казалась смешной. Как-то раз они представили всех служащий замка героями забавных повестей и смеялись с каждой, как в первый раз. Она много слушала о наследии дома драконов и рассказывала о своем. Больше всего короля увлекала история Высокой башни Староместа. Говорили, что она столь же древняя, сколь и стена. А уж материал из которого строили башню и вовсе был загадкой. Одни говорили, что это работы мастеров древней Валирии, другие, что сделано магией. Правда была неизвестна, но король был уверен, что в строительстве были задействованы драконы. Маленькая леди не нашла что возразить — она считала, что это гений инженерии своего времени и давно утерянная технология, но что она могла противопоставить слову короля. Она не могла не согласиться, не могла кинуть решительное нет. Король и десница должны быть дружны. У нее был свой крест, она понимала свой долг. Даже если ей это не нравится, даже если видит явный подвох, даже если из-за этого потеряет подругу. Маленькая леди, не могла перечить королю — она не принцесса крови. Она не знала что ей делать. Как и во время ссоры, маленькая леди просто стояла под сводами замка во внутреннем дворе и не могла пошевелиться. Тело не слушалось. Даже дышать было сложно — каждый вдох сопровождался жжением в глазах. Плакать хотелось, но нельзя. Правда хотелось. Убежать и разрыдаться. Осесть на пол и плакать. Уткнуться кому-то в жилетку и жаловаться на жизнь. Она не заплачет. Она не покажет слабину. Не даст никому повода судить ее за чувства. Пусть судят за поступки, но не за эмоции. Пусть осуждают за обкусанные в кровь пальцы и стертые до постоянных покраснений участки кожи на руках, там, где никто не увидит. Рядом не было никого. Ни слуг, ни случайных прохожих — гостей красного замка. Ее будущего дома. Маленькая леди уже и так привыкла к этому странному месту. Привыкла жить как гостья, как дочь десницы, как подруга принцессы, но не как королева. Она и помогала в его управлении. Знала всех обитателей, все тайные закоулки. Узнает и лучше, ведь королева обязана быть безупречной. Не должно быть ни единого изъяна. Ни слезинки, ни вопроса в глазах, ни глупого вида. Не должно быть видно травмированных рук, растерянности, недовольства. Она знает свое место. Знает и не противится ему. Пусть даже как кукла на ниточках, она будет блистать и делать все, чтобы блистала ее семья, сияло государство за которое она будет ответственна. Она не сбежит. Она будет делать то, что должно.***
Молодая девушка сидела в покоях. В выделенных ей, как будущей супруге короля. Они были просторнее, чем прежние. Были более замысловато украшены. Это не были комнаты почившей королевы, она отвергла их сразу, сказав, что пока не может их занять, дескать свадьбы еще не было. По правде ей не хотелось в них жить — они пахли смертью. Как красивый склеп. Величественные, рядом с королем, все удобства, какие только можно было себе позволить в замке, но такие жуткие. Будто стоит ей лишь зайти в них, как все будет взаправду, а не ее безумным сном после которого она встанет утром и всенепременно расскажет о нем Рейнире. Они больше не общались. Молодая девушка надеялась, что подруга поймет ее. Войдет в положение или хотя бы спросит почему. Возможно будет кричать на нее, будет прилюдно унижать, бранить. Но не было ничего. Ее будто не существовало для Рейниры. Она не смотрела на подругу, не здоровалась, говорила со всеми другими в комнате, ходила непривычными путями. Словно принцесса похоронила подругу. Или ее вообще никогда не рождалось на белом свете. Она была совсем одна. Молодая девушка тихонечко попросила будущего мужа назначить принцессе кого повеселее из служанок, чтобы та хоть с кем-то говорила о женских секретиках. Себе же приказала не слушать сплетни прислуги. Не хотела ни обнадеживать, ни больше расстраиваться. Ей не было положено быть грустной перед свадьбой. Она должна была счастливо сидеть в окружении бесчисленных подарков. — Только посмотри на это, дочка! Чистейшие шелка и лучшие меха! — Восклицал отец. Она улыбалась. Показывала неподдельный интерес. Из шелка было решено пошить платье на жаркий день, а вот меха хватит на накидку королю, пусть он порадуется. Перед ней были только лучшие дары. Расшитые золотом ткани, редкие рукописи, драгоценности. Как много было драгоценных камней! Набралось два сундука. Их хватило бы чтобы вся ее девичья семья отреставрировала половину Староместа! И все было только ей. Присылали и быстрых скакунов, и семена редких деревьев, и лучших слуг, и невиданных животных на потеху. Прибывали и поздравительные поэмы. Кто победнее, да не искусен в письме, присылали что-то к столу. Все стремились перещеголять соседа в подарке. Все хотели запомниться. Отец ее все ходил и радовался за дочь. Неподдельно радовался. Без капли властолюбия, без ехидности планов на языке. От чистого сердца поздравлял ее. Он уже видел ее королевой. Никто и никогда не посмеет ей указывать, принижать ее, недооценивать. Никто не назовет ее второй скрипкой, вспомогательной, запасной. Она будет королевой, будет в безопасности, будет если не любимой, то будет любить. И если не короля, так их детей, а если и не их то хотя бы свое положение. Ей никогда не придется вгрызаться в каждую возможность, не придется доказывать что-то тем, кто не готов и слова слушать. Она получит то, чего сам Отто не смог ей дать как отец. Вот и сейчас он любовался нежнейшим тканям, богатым мехом, россыпям драгоценностей. Все это ее. А он поможет ей и всегда будет рядом, подсказывая каждый шаг. Любой бы посчитал, что молодая девушка самый удачливый человек на всем белом свете. У нее есть все: семья, положение, богатство. Она будущая королева при добром короле. Вот перед ней и шелка и самоцветы — все ее. Она же понимала, что за каждым камнем, за каждой книгой, за каждым тренированным скакуном тянутся ниточки обязательств, так и ждущие момента связать себя с женой короля. За каждым подарком таилась ответственность. Как могла это понимать она, но не понимать ее отец? Каждый принятый дар еще сильнее привязывал ее к этому месту. Все крепче связывал с богато украшенным склепом. Отдельно ото всех лежали подарки от семьи. Дядя с тетей расщедрились в этот раз — четверть даров в ее комнате от них. Вот часть фамильных драгоценностей, рядом дорогая заморская косметика, ее любимые вина (наверное, она их никогда не пробовала), даже резная колыбель из дорогого и редкого дерева. И это только малая часть. И все же молодой девушке, несмотря на всю вычурность даров, они нравились. Они выделялись. Пока все преподносили подарки будущей королеве, ее семья прислала подарки племяннице — Алисенте. Было много зеленого, ее любимые кружева, нежные сеточки для волос, как носила матушка. Чувствовалось, что хотя бы часть подарков были выбраны чтобы ей понравится. И ей они понравились. Они подходили девочке, что первый раз идет замуж. В отдалении от всех подарков семьи лежал отдельный сверток. Честности ради их было несколько. Все вместе были подписаны как подарки будущим детям молодой невесты. Как предусмотрительно. И все же конкретно одна вещица так и хотела чтобы ее открыли. У девушки не было причин противиться порыву. Внутри все было обернуто тряпками. Мягкими, нежными, но тряпками. Это какая-то шутка? Молодая девушка принялась распутывать эту загадку в стремлении узнать что же там. Стоило последней тряпочка упасть на пол, как перед глазами предстала красивая фарфоровая кукла. Очень дорогая. Она была не для игр, а для того чтоб ей любовались. Нежные рыжеватые локоны, глазки точно ее, и милое, пышное, как у малого дитя, зеленое платьице. На голове, в кукольные волосы был вплетен золотой обруч, точно тот, что ей прислали. Сразу было ясно с кого делалась кукла. И такой милой она была. Розовые щечки, светлая кожа, губки бантиком. Любая девочка отдала бы жизнь за такую куклу. Молодая девушка еще долго ее разглядывала, позитивно отвечая на восхищения отца. Он тоже обратил на куколку внимание и даже сказал, что ждет не дождется, когда его внучка будет с ней играть. И сразу перешел к рукописям, приговаривая, как будет учить внуков читать. Она же все присматривалась к кукле. Как же она так твердо стоит на подставке и не шелохнется? Она и вертела ее, и крутила, все не могла понять. Не хотела только сдвигать платье и волосы, вдруг поломается. Все же интерес взял верх. Она наконец увидела держащую куклу ось. Ее вероятно можно было вынуть, но зачем. Именно к ней на тонкие, но крепкие ниточки привязывалась кукла, чтоб не упасть и не разбиться. Мастер был искусный. Такой баланс и такие крепкие узелки. Любопытно, если она также привяжет себя к опоре, то не сломается?***
Юная невеста стояла в окружении стайки служанок и швей. Кто-то неустанно пробегал из одного места в другое, другие старались не шелохнуться, а третьи вообще осмеливались лишь заглянуть в залу. Сама невеста пыталась стоять неподвижно словно статуя. Не дай Боги она повернет локоток слишком резко и ударит по голове кого-то из служанок. Будет крайне некрасиво. К тому же, невеста не хотела порвать платье над которым трудились столько человек. Все восхищались нарядом. Каждая зашедшая служанка краснела и учтиво говорила как же красива невеста в платье, как оно ее украшает. Допущенные до примерки придворные дамы щебетали об изящности и утонченности невесты. Все в один голос твердили, что не могли прийти к однозначному выводу: украшает ли невесту платье или она его. Вошедший в залу отец восторгался, приговаривая, что его дочь выглядит словно нимфа из песни и что не видал доселе свет такой красоты. Юная невеста хотела бы улыбнуться и кокетливо, как и полагало молоденькой девице готовящейся пойти под венец, отшутиться от комплимента. Она лишь улыбалась и кивала на каждый комплимент, надеясь, что она ошибается, смотря на себя в зеркале. Платье ей совершенно не нравилось. Сидело оно конечно как перчатка. Да, ткань немного топорщилась в некоторых местах, но это естественно. И все же что-то отталкивало ее. Не она рисовала его дизайн, даже не видела до примерок. Ей показали десяток эскизов и в итоге выбрали тот, который она увидела лишь на второй примерке — на первой снимали мерки. Сейчас юная невеста молилась, чтобы итог отличался от отражения, наблюдаемого ею. Платье было далеко от совершенства. Взрослый крой странно смотрелся на юной невесте, но она надеялась, что в финальном варианте выглядеть оно будет не так несуразно. Выбранный стиль был продиктован необходимостью. Будущая жена короля должна своим видом говорить о благосостоянии королевства. Вышивка под грудью еще не была завершена и выглядела грязно, а идущие от нее элементы крыльев казались сущей глупостью, словно от карнавального костюма. Совершенно прямой крой к низу тянулся вместе с рукавами с красной подкладкой. Она, как юная девица, уже не была плоской, но из-за специфичного кроя выглядела как мальчишка. Спинка была милее. Не такая странная, более сдержанная, правда отовсюду еще торчали ниточки, но это еще поправят. Маленький шлейф выглядел мило. Над ним, словно хищная птица, нависала вышивальщица с золотыми и серебряными нитками. При всей суете ее тревожить не отваживался никто, хотя о комфорте соседа в комнате совершенно не заботились. Вот одна девушка усердно помечала что-то на рукавах. Две старые швеи думали, как исправить ошибку с кроем на бедрах из-за которой ткань морщилась. Конечно, можно было распороть и перешить, но можно повредить вышивку на торсе. Другие мастерицы трудились над удобством красной подкладки на рукавах, стараясь не подраться с той дамой, что делала пометка на самих рукавах. Нельзя было даже качнуться на пяточках — можно помешать вышивальщице, что трудится над подолом платья. Зачем вообще приглашать стольких людей ради одного, хоть и свадебного, платья? Это была уже пятая примерка, хотя раньше ей хватало и трех. При этом, особой спешки не было, платье шилось в соответствие с графиком — юная невеста придирчиво за всем следила. К тому же, абсолютно всем было совершенно неудобно работать в такой атмосфере. Пока одни исправляют крой, другие озабочены деталями, а третьи так вообще пытаются шить прямо на невесте. Она молилась, чтобы никто ее не уколол, хотя вероятность обратного увеличивалась с каждой секундой. Сам король настоял, чтоб все мастерицы пришли трудиться над платьем, полагая, вероятно, что это польстит невесте. Многим ведь нравится когда вокруг них хлопочут, от этого растет чувство собственной важности. Юной невесте хотелось чтобы с нее побыстрее сняли бы это платье и позволили каждому человеку спокойно делать свою работу. С самого утра голова гудела не только от забот, но и от нервов. Чем ближе был день свадьбы, тем сильнее невеста волновалась. Причем сама не знала из-за чего. Она прекрасно знает как это будет — выучила наизусть в свободные минуты. Приготовления опережали все сроки, повара закупали все для пира у лучших поставщиков, музыканты репетировали, стремясь исключить любую фальшивую ноту из репертуара, а слуги держали все залы в поразительной чистоте. Все шло просто идеально и от этого начинали шалить нервы. Все меньше времени юная невеста проводила со своим женихом. Сейчас забот только увеличилось и, как бы десница ни старался разгрузить короля, дел казалось становилось только больше. Визерис обращался со своей невестой со всей возможной нежностью, был добр и учтив, старался шутить и у него это получалось, она часто смеялась. Ей было приятно, что он старался выкроить немного времени для беседы с ней, пусть даже и по делам, пусть и нудной и совершенно неинтересной юной невесте. Она внимательно слушала и честно старалась отвечать со всей возможной заинтересованностью. Она старалась быть заинтересованной, старалась понять его. Искренне надеялась, что у нее получалось. Не получалось ничего с Рейнирой, но Алисента и не навязывалась. Она все больше брала на себя хозяйственных забот, чтобы не думать о плохом. Они с принцессой несомненно часто пересекались, но не сказали друг другу больше приветствий и фраз учтивости. Что же, уже прогресс. Юная невеста отвлеклась от своих мыслей из-за действий служанки. Она так туго затянула ниточки шнуровки, что невеста качнулась в сторону против своей воли. Неудобства не было, стало даже лучше выглядеть, более осмысленно. И все равно с каждым взглядом в зеркало ей казалось, что ее все сильнее затягивают не в платье, а в саванн. Каждая ниточка все крепче связывает ее, как мумию. Вероятно, ей стоит лучше высыпаться, чтобы не выдумывать всякий бред.***
Настал тот самый день к которому все шло. Гости уже ждут на своих местах, блистая семейными драгоценностями, слуги впопыхах доделывают то, что еще успели, а главные лица в нервном ожидании отправляются на свои места. Одна она заканчивает приготовления. Она и помогающая ей принцесса. Будущая королева сама не знала вызвалась ли Рейнира сама или ее заставили, но само присутствие принцессы значительно приободряло. Плевать, если она все еще ненавидит свою без пяти минут мачеху, главное, что рядом. Будущая королева была необычайно спокойна даже для себя. Всю ночь она не спала, переживая обо всем на свете, от проблем фермеров до возможности, что завтра она споткнется или ее стошнит. Стоило только лучам солнца коснуться окон спальни, притворяться спящей больше не было толку — надо было готовиться, не теряя ни минуты, но она решила рискнуть. Чуть более получаса сидела она на кровати в полнейшей тишине. Слабый ветерок еле колыхал шторки, а пробивавшийся утренний свет с сиянием ложился на все поверхности, которых касался. Волосы будущей королевы и без такого эффекта временами казались рыжеватыми, но в тот миг ее локоны струились чистой медью по плечам. Свет так нежно, как руки матери, огибал ее тело. Она не смотрела в конкретную точку, взгляд ее лучом проходил насквозь, словно смотрела она куда-то очень далеко, туда, до куда ей было уже никогда не достать. Все страхи и волнения как рукой сняло. Или же они затаились так глубоко, что за ними пришлось бы нырять? Ей было уже не важно. Она ровно дышала, разум ее был чист, а сердце спокойно. Момент радости или момент смирения? Ни стук в дверь барабанной дробью, ни ворвавшийся вихрем отец, ни стайка вбежавших служанок, никто не вывел ее из этого состояния. Даже пришедшая принцесса едва ли задела струны души будущей мачехи. Развеять морок смогло одно — отражение в зеркале. Она и не она. Платье, в своем готовом виде казалось уже не таким несуразным, а цвет лица благодаря макияжу немного оживился. Служанки все утро трудились, чтобы из темных кругов под глазами от недосыпа сделать из нее красавицу. Она не противилась — делала все, что скажут. И глупо вертела головой, и то поднимала, то опускала взгляд, и втягивала щеки. При взгляде в зеркало промелькнула мысль, что на месте светящегося здоровьем личика должен быть яркий боевой раскрас. Иначе оправдать такое долгое нанесение красок на лицо было нельзя. Немного пудры попало на крылышко платья. Оно было слегка изменено и теперь выглядело лучше, более нежно и подходяще юной девушке. Сам крой изменений не претерпел, но вид и правда стал лучше. В отражении уже можно было разглядеть женщину, хоть и маленькую, а не плоского мальчишку. Талия тоже выглядела премило. Ткань более не сборилась и смотрелось хорошо. Красные рукава ярким кровавым пятном выделяли руки, но с этим будущая королева сможет смириться. Она была уверена, бывали и более красивые наряды у девиц в дни их свадеб, а ей хватит и этого. В конце концов выглядела она и правда величественно. Принцесса, хоть и без особого желания, продолжала дальше хлопотать вокруг бывшей подруги. Нарочито медленно, словно желая растянуть время, она поправляла складки ткани, завязывала декоративные узелки, проверяла элементы на булавках, убеждаясь, что оторвутся они только с куском платья. Некоторые движения принцессы были нарочито механическими, даже грубоватыми, словно действовала она совершенно против воли, но осужденная на то. Как же презабавно получалось. Еще несколько месяцев назад будущая королева нервно и скрупулезно готовила принцессу к церемонии объявления той наследницей. Она так долго морочилась с платьем принцессы, что в один момент совершенно запуталась. С высоты опыта и более внимательного разглядывания платья, юная леди поняла, что оно не было таким уж сложным, просто она сильно волновалась. Самым красивым элементом был тогда накладной расшитый ворот. Каким же тяжелым он был! И как только принцесса выносила его всю церемонию, еще и с такой массивной цепью сверху… Сравнение прошлого и настоящего побудило будущую королеву проявить некоторое любопытство к наряду подруги. Все же она так концентрировалась на своем платье, что совсем забыла о Рейнире! На ней было хорошее и красивое платье, вот только далеко не новое. Принцесса любила его. Оно было в меру нарядным, чтоб соблюсти приличия, но в то же время было очень удобным и шло принцессе, подчеркивая ее достоинства. Однако сейчас оно смотрелось уже увы не так прелестно, как раньше. Любой, кто знал принцессу дольше чем полгода явно видел как та вытянулась. Теперь платье было слегка, но еще допустимо, коротковато и не очень элегантно шло складками на животе. Конечно, она обновила образ головным убором в тон, но он не спасал положение. Возможно стоило заказать принцессе новое платье. Для такого события это было бы кстати. Вот только Рейнира вероятно не зря надела это платье именно сегодня. У нее была не одна сотня красивых нарядов ей по размеру и подходящих под свадьбу. Может, хотела напомнить о предательстве, а может о беззаботных днях. Возможно намекнуть и на то, и на другое или же платье было просто платьем. В самом внезапном для себя порыве будущая королева слегка повернулась, из любопытства посмотреть на шнуровку платья. Просто для своего покоя. Однако абсолютно спокойный порыв вызвал немного неспокойствия. Поворачиваясь, невеста нечаянно задела поднятую руку подруги, поправлявшей подмявшиеся крылышки на плечах. Сами того не ведая, браслет принцессы зацепился за солнцеобразную конструкцию в волосах будущей королевы. Они чуть не выдернули все то лучистое безобразие на голове, если бы вовремя не опомнились. Лучше бы не опомнились. Они, вероятно, ковырнули бы и тумбу рядом, и даже зеркало. Одна бы испугалась, вторая засмеялась. Первая бы зыркнула на подругу с укором, но тоже тихо хихикнула. Как в старые добрые времена, когда от компании друг друга они испытывали истинное счастье. Все же все осталось на местах, как задумано. Ах, это безобразие, что называют головным убором. Лучи солнцем сверкали на макушке. Красиво, вот только смотрелось фальшиво. Солнце было утром в этой комнате, было на улицах столицы, будет и завтра и месяцы и годы спустя на небе, но не в прическе будущей королевы. Хотелось вытащить эти изощренные спицы из прически, но тогда испортится и прическа и само украшение, а ведь какой-то ювелир трудился над ним ни одну неделю. Надо попросить будущего супруга выразить мастеру особую благодарность за столь изящное украшение — увидь будущая королева его на любой другой голове, кроме своей, то восхищалась бы еще все лето и зиму. Со своей головы хотелось все вырвать, как срывают пиявок после лечения, но ведь кто-то так усердно старался над видом будущей королевы. Не хотелось их разочаровывать. Принцесса тем временем закончила свою часть подготовки. Она, отойдя на пару шагов, критически и беспристрастно, как это делает мастер, оглядывала свою работу. О чем-то себе легонько кивнула, хмыкнула и исправила одну из складок на рукаве. Ни разу она не посмотрела на старую подругу. Глядела лишь на платье, будто в нем никого нет. Затем, неожиданно для обеих, принцесса подняла взгляд на отражение лица бывшей подруги. Их глаза встретились в зеркале, где-то в зазеркалье они продолжали играть в гляделки, смотря друг на друга устало, так устало от всего на свете. С обидой, с надеждой, с толикой радости и разочарования. Со злостью и эйфорией. С желанием проклясть и с нетерпением поздравить. Создай скульптор с них статую, она бы назвалась “Несказанные слова”. Было бы забавно, ведь статуи не могли говорить. Принцесса первой нарушила контакт. Она снова опустила глаза и начала что-то тихонько поправлять, подворачивать, проверять. Закончив уже собиралась уйти, но задержалась. Смотрела на маленькие крылышки на платье. Вспоминала свою дракониху? Или что-то из прочитанных историй? Может, завидовала новому платью, которого была лишена? Она не сказала. Всего-то легонько сжала руку на плече бывшей подруги и подобно ветру выскочила из комнаты в считанные секунды, закрыв за собой дверь. Аккуратно, без хлопка. Она была почти одна. В компании своего отражения, но оно ей ничего не скажет и не ободрит. Как же приятно было почувствовать даже такой жест. Появилась надежда, что со временем отношения могут стать лучше, возможно не как раньше, но однажды они будут хотя бы полноценно говорить друг с другом. Однако одиночество неожиданно приободряло. Да, пути отхода нет, но стало легче дышать. Словно все окна открыли нараспашку. Даже волнение отошло на второй план. Остались лишь мысли. Что будет дальше? Будет ли она счастлива? Будет ли в ее жизни любовь? Не то чтобы она желала ее, но в книгах выглядело красиво. Как от любви двух людей появляется нечто большее, чем они сами. Это всегда казалось непонятным и абстрактным. Отец иногда рассказывал о любви к маме. Вот это звучало романтично. Матушка очень умело справлялась с ней и братьями. В скором времени и она сама станет матерью детям, будет любить их. Отец говорил, что матушка могла одним взглядом развеселить ее и братьев и одним прикосновением успокоить их. Получится ли у нее? Конечно ничего не приходит сразу как данность, но сама идея о детях казалась странной. Да, она должна подарить королю наследников, но не слишком ли она молода? Почившая королева была на пару лет младше, когда забеременела впервые. Кончилось не очень хорошо. Совсем не хорошо. Однако будущая королева обязана обеспечить страну наследниками, а она уже как-нибудь разберется с остальным по ходу дела. Надеялась, что разберется. Она молилась Богам, чтоб у нее получилось. Ведь это ее долг. Долг как дочери, как жены, как королевы. Это то, что она обязана сделать или умереть пытаясь. Ей должно сделать все правильно. Будут ли с ней нежны? Она должна терпеть. Будут ли ее уважать? Она постарается смириться. Сама будущая королева решила уважать и прислушиваться к мужу, большего ей не надо. Она верила, что и Визерис будет уважать ее. Так она уже будет счастлива. Руки начали подозрительно потеть. Нет, волноваться нельзя, не время. Волноваться следует на пути к супругу в септе. Или в первую брачную ночь. Боги, это же тоже часть предстоящей свадьбы. Мурашки прокатились по всей коже. Ей не хотелось об этом думать. Она мало что об этом знала и полагала, что чем меньше знает, тем меньше будет бояться этого момента. Она все знает и понимает, только вот за исключением себя. Почему ей страшно? Почему сейчас? Что ей делать? У нее есть долг, обязанности. Она не имеет права сбежать. Другие люди надеются на нее, их нельзя подвести. Отражение в зеркале было подозрительно неподвижным. Оно должно было двигаться. Обязано было. Ощущалось, что через нее прошла молния, она не могла стоять как вкопанная, обязана была хоть шелохнуться, хоть пальцем двинуть, хоть слезу пустить. В зеркале же все также сохранялась издевательски статичная картина идеальной невесты. Милая, нежная, кроткая, неприхотливая. Такая будет делать, что скажут и не станет жаловаться. Зрение захватило изъян. Фигура в зеркале отмерла как будущая королева присела к ней, беспощадно сминая подол платья. Маленькая серая ниточка на полу у юбки. Серенькая, как стены Высокой Башни. По крайней мере она так ее помнила. Такая тоненькая, брошенная на пол, единственный изъян в безупречной картине. Она туго накрутила ее на заживающий палец. Приятная боль, привычная, доказывающая, что она не статуя, что зеркало отражает не изваяние, а живого человека. Она не без труда завязала нитку на запястье. Сама поначалу не поняла зачем это сделала. Добавить изъян в строгую картинку? Так ведь его и видно не будет. Но ей будет легче знать, что она сама властна над собой. Если и забирать свободу, то у самой себя. Если уж выбирать тюремщика, то лучше быть им для себя. Раз есть долг, она выплатит его сполна, раз есть обязательства, она свяжет себя с ними намертво и не нарушит их, возьмет над ними хоть и призрачный, но контроль. В конце концов долг — это то, что нужно делать, даже если тебе это не по душе. И она будет делать, что должна. Изранит пальцы в кровь, затолкает мечты и страхи так глубоко, чтоб они не отвлекали, но сделает все, что требуется. Она не испугается, она не отдаст себя без боя. Пусть даже и без боя в душе. В дверь тихонько постучали. Значит пришел тот час к которому все шло. Будущая королева отрепетировала нежную и искреннюю улыбку в зеркале. Она не должна испортить этот день бесполезными мыслями. Она будет безупречной для всех. Однако себя она ни за что не предаст. Она будет и дальше делать, что правильно и надеяться, что дорогие ей люди будут счастливы. Ради этого можно и жизнь отдать. Будущая королева повернула голову в сторону двери и мягко произнесла. — Войдите. Отец и другие сопровождающие шагнули в комнаты. Алисента сделала шаг им навстречу. Она выполнит свой долг и будет счастлива, последует судьбе. В руке Алисента сжимала длинные концы заветной ниточки.