***
После того, как Квакити присоединился к нему в камеру, определять время не стало легче. Но Уилбур предполагал, что прошёл почти день с тех пор, как его бросили к нему сюда. Это число могло быть чуть больше или меньше, но это всё равно было каким-то количеством времени. Обратный отсчёт до неизбежной потери Квакити контроля официально начался. Однако на данный момент он выглядел примерно так же, как и вчера, даже немного спокойнее. У него было время обдумать ситуацию так же, как это сделал Уилбур. Но вместо того, чтобы принять её как ведьма, он начал искать способы избежать этого. После того, как Уилбур проснулся, он начал кричать на того же самого человека, что и вчера. А Уилбур был просто рад, что тот подождал, пока он проснётся. И когда это не сработало, Квакити начал искать оружие, которое Уилбур мог бы использовать в целях самообороны в момент, когда вампир на него набросится. Однако в этой камере не было ничего полезного. Уилбуру пришлось столько раз сказать об этом для того, чтобы он, в конце концов, поверил ему. Даже тарелка с его едой представляла собой не более чем тонкую бумагу. Никакой посуды ему также не выдавили. Он был вынужден есть своими грязными пальцами. После этого Квакити, казалось, выкинул полотенце на день. Довольный настолько, насколько мог быть, наблюдая, как Уилбур сгребает в рот кусочки чёрствого хлеба. Уилбур, уже смирившись с тем, что его смерть не за горами в случае, если Филза не найдет его вовремя, начал задавать Квакити множество вопросов, пытаясь скоротать время. — Какой твой любимый цвет? — Какие блюда ты любил до того как тебя обратили? — Ты играешь в какие-нибудь видеоигры? — Как ты оказался в этом клане? — Сколько тебе вообще лет? Поначалу вампир казался ошеломлённым этим, неуверенным и любопытным, не зная причины стремления Уилбура так много о нём знать. Но Квакити не получил ничего, кроме пожимания плечами и паршивой отговорки о желании скоротать время. Однако в какой-то степени ведьма просто хотел узнать Квакити получше. Он казался искренним человеком, был так же внимателен к людям, как и Ники, к тому же они находятся вместе. Почему бы Уилбуру не захотеть узнать о нём больше? Квакити принял это и начал отвечать. — Синий. Но тёмный, как цвет моей шапочки. — Мне очень нравился яблочный пирог. Я скучаю по нему больше всего. Особенно по тому, как его готовила моя бабушка. Она была лучшим поваром, и я больше всего скучаю по её еде. Также я иногда ловлю себя на том, что мне хочется суши, как бы странно это ни звучало. — Конечно я играю в видеоигры. Я вампир, а не отшельник. — У меня был друг, который вступил в этот клан, потащив меня за собой. Но если бы я знал, что они это сделают, я бы никогда не последовал за ним до сюда. На самом деле я его теперь ненавижу. Он изменился с тех пор, как мы здесь оказались. Он не тот человек, которого я когда-то знал, и поэтому мне легко обижаться на него за то, что он постоянно убеждает меня пойти с ним. Честно говоря, я виню его в нашей нынешней ситуации и планирую убить его, как только выберусь отсюда. — Меня обратили, когда мне был двадцать один год, но это произошло девять лет назад. Так что, думаю, мне уже тридцать. Уилбур фыркнул, рассмеявшись, и Квакити склонил голову набок в замешательстве, даже когда смущение отразилось на его лице. — Что смешного? — Я просто подумал, что ты, что-то типа, какого-то древнего существа. Ники больше двухсот лет, и она сказала, что ей понадобилось добрых двадцать пять лет только для того, чтобы научиться контролировать себя. Я просто впечатлён тобой, вот и всё, — Уилбур имел это в виду. Он предполагал, что Квакити был пожилым вампиром из-за упоминания о победе в битве с тем, кто пил человеческую кровь. Иметь такую силу и быть настолько молодым само по себе является подвигом. Он был едва старше Уилбура. — Нет, не древний. Извини. Уилбур вспомнил, как Квакити впервые улыбнулся. Они говорили о своих любимых фильмах, и Уилбур где-то попутно пошутил. Должно быть, это была какая-то глупость, незрелая шутка, которую он даже и не запомнил. Однако Квакити позволил ухмылке расплыться по лицу, очаровав ею Уилбура. Страх не заставил его посмотреть так, как он предполагал, при виде клыков, грозившихся однажды пронзить его. Это казалось чем-то более невинным. У Квакити милая улыбка. И Уилбур всегда ценил это выражение на лицах людей. Ему нравилось видеть чью-то улыбку, когда он был причиной её возникновения. И вампир, как это неожиданно оказалось, не стал исключением. Он поймал взгляд Уилбура довольно быстро, основываясь на том факте, что ему больше некуда было смотреть. — Почему ты так на меня смотришь? Уилбур не осознавал, что глядел на вампира каким-то особым образом, но и отрицать этого не собирался. — У тебя милая улыбка, — честно ответил Уилбур. Квакити опустил глаза, и его улыбка стала ещё шире. Если бы он не был вампиром, то, Уилбур уверен, его щёки окрасились бы в алый цвет. — Спасибо, — последовал застенчивый ответ, и Уилбур увидел, как его горло пересохло, когда он сглотнул. Внезапно и с горечью ему напомнили, что Квакити, должно быть, испытывает жажду в этот момент. И хотя он этого не хотел, Уилбуру, вероятно, следовало бы регулярно говорить с ним по этому поводу. — Как дела? — спросил Уилбур, и ему не понравилось, что улыбка Квакити почти мгновенно пропала. Ведьме не пришлось вдаваться в подробности. Вампир точно понял, о чём тот спрашивал. — Я в порядке, — холодно ответил он. — Голод стал более заметным, но я держу его под контролем. — Ты дашь мне знать, если это изменится, хорошо? Квакити на секунду дрогнул, и Уилбур испугался, что тот собирается отклонить просьбу. Он был не прочь вернуться к мольбам, потому что он должен был знать, когда время закончится, ожидая хотя бы какого-то предупреждения. Он не мог вынести мысли, что это застанет его врасплох. Но вампир ещё раз сглотнул и сказал: — Да. Я скажу тебе об этом. Это было всё, на что Уилбур мог надеяться, так что он поверил Квакити на слово и вернулся к разговору, который они вели до этого, пытаясь не обращать внимания на то, насколько глупым и бессмысленным он казался теперь, когда им напомнили о месте, где они находились. Квакити был более чем счастлив притворяться вместе с ним, прыгнув в тот момент диалога, где они остановились. Уилбур заметил, что он стал чаще улыбаться. Было ли это преднамеренным или искренним, Уилбур не мог сказать наверняка, но, тем не менее, ему нравилось это видеть. Их второй день подошёл к концу, и они чувствовали себя намного легче в сравнение с прошлой ночью. Уилбур заснул скорее в безопасности, чем в страхе, и наслаждался этим, потому что знал, что это не продлится долго. Квакити снова встал у двери, и на этот раз Уилбур не мог не указать на это. — Ты присматриваешь за мной, не так ли? — В его словах чувствовалась нотка игривости, он скучал по возможности дразнить кого-то подобным образом. Это была мелочь, добавившая немного веселья в эту жалкую ситуацию, в которой они оба находились. Квакити снова улыбнулся, но эта улыбка была печальнее, чем предыдущая. Но такая же красивая, хотя Уилбур не мог отрицать, что изначально она была другой. — Я позабочусь о том, чтобы ты был в безопасности до тех пор, пока я в состоянии. Никто тебя не тронет. — Как мило, — сонно пробормотал Уилбур. Он видел, как Квакити закатывает глаза, но его улыбка, какой бы грустной она ни была, так и не сходила с его губ. Уилбур прислонился к жёсткому поддону и, подложив голову под руку, погрузился в удивительно мирный сон, чувствуя себя гораздо более спокойным и защищенным, чем вчера.***
К сожалению, это чувство спокойствия, с которым он заснул, было разрушено уже после первых секунд бодрости. Он проснулся от испуганного голоса Квакити. Слова срывались с его губ быстро и непонятно. Уилбур по-прежнему пребывал в полудрёме, когда почувствовал руки на своих плечах. У него не было времени спросить, что происходит, прежде чем его вытащили из койки. Перед тем, как его вынесли из камеры, он увидел Квакити, пытающегося вырваться из хватки двух сдерживающих его, казалось, из-за всех сил вампиров. Оскорбления вылетали из его уст так быстро, что он плевался от ярости. Они встретились взглядами, и ведьма увидел в его глазах извинение, угрызение совести из-за того, что не смог сдержать единственного данного Уилбуру обещания. Однако это произошло не из-за бездействия с его стороны, поэтому Уилбур надеялся, что выражение его лица сказало вампиру, что он прощен. Что бы ни случилось дальше, он не должен винить себя за это. Потеряв Квакити из виду, как только его вывели из камеры, Уилбур начал задавать вопросы, пока у него не пересохло в горле. Затянувшийся беспорядок сна до сих пор затуманивал его разум. Почему его выводят из камеры? Куда они его ведут? Неужели они передумали заставлять Квакити убивать его? Сопровождавшие его вампиры не ответили ни на один из них. Он удивился, когда осознал тоску по вампиру, с которым делил камеру. Ему казалось, что из его хватки вырвали защитное одеяло с плеч, где оно лежало, нежно и успокаивающе. Тревога и паника начали возвращаться с удвоенной силой. Он действительно не имел представления, что с ним должно произойти, и жаждал чувства той безопасности, что дал ему вчерашний день. Они отвели его в комнату, бросили туда и закрыли за собой дверь. Эта комната не была похожа на его камеру. Во-первых, она была ярко освещена и чиста. Стены были оштукатурены и покрашены, а под ногами лежал плюшевый ковер. В центре комнаты стояла пара мягких кресел, а у одной из стен расположилась книжная полка, заполненная как потрескавшимися корешками, так и блестящими обложками. Небольшой столик был придвинут к другой стене, пока на нём лежало множество ароматных пирожных. В животе заурчало, и, прежде чем кто-либо успел войти в комнату и сказать ему не делать этого, Уилбур бросился к столу, закинув одну порцию в рот, постанывая от тепла теста и терпкой сладости малиновой начинки. Он тут же съел ещё одну, боясь, что у него больше не будет возможности попробовать что-то столь вкусное. В глубине души он понимал, что это, вероятно, не самое разумное решение — есть неизвестные закуски, но всё, что он ел за последние пару дней, это чёрствый хлеб и отвратительные фрукты. В этот момент его желудок практически переваривал сам себя. Не говоря уже о том, что Уилбуру всё равно суждено умереть через пару дней, так какая разница, отравили ли его или нет? Дочиста облизав пальцы и поразмыслив, нельзя ли пронести один из них обратно в камеру, он проверил дверь. (Очевидно она была заперта), Уилбур сел на один из мягких кресел, задаваясь вопросом, почему он был здесь. У всего этого должна быть какая-то причина, но, как бы не старался, он не мог её понять. Он также был немного озадачен тем, почему в логове вампиров, подобном этому, была такая комната. Для чего она использовалась? Они бросили его в обычную гостиную? На контрастно чистом фоне Уилбур отчётливо увидел свои изменения, произошедшие за время пребывания в камере. Увидел грязь, испортившую его кожу, и чувствовал жир в волосах. К тому же здесь почему-то было ужасно жарко, из-за чего Уилбур начал потеть. Это не способствовало тому, насколько грязным он себя чувствовал, что, к сожалению, неудивительно. Любопытно, что Уилбур попытался наложить небольшое заклинание, чтобы просто посмотреть используются ли здесь те же обереги, что и в камере. Он не был удивлён тем, что ничего не сработало, хотя всё равно расстроился. Ему оставалось только сидеть здесь и перебирать пальцами. Он полагал, что может взять книгу, но что-то подсказывало ему, что его разум откажется сотрудничать, если он попытается что-то прочитать. Слишком много мыслей, чтобы он мог хотя бы думать о том, чтобы сосредоточиться на словах, написанных чернилами на странице. Может быть, он мог бы убедить кого-нибудь позволить ему отнести одно из пирожных обратно в камеру. Если он когда-нибудь вернется туда, конечно. Как раз когда он собирался начать кричать, чтобы кто-нибудь спросил, что, чёрт возьми, происходит, дверь в комнату открылась, впуская широкоплечего мужчину. У него было квадратное лицо и фирменные жуткие глаза вампира. Уилбур был бы шокирован, если кто-то, кого нельзя считать нежитью, вошёл бы в комнату. Он бросил взгляд на Уилбура, прежде чем переключиться на выпечку, стоявшую на столе. Смех вырвался из его горла почти сразу, и Уилбур понял, что облажался, съев их, поддавшись голоду, даже не задумавшись. Это вызвало новую степень уважения к тому, через что пришлось пройти Квакати, а также новую причину восхищаться Ники. — Это было проще, чем я ожидал, — довольно сказал вампир, занимая свободное место. — Я был уверен, что нам придется насильно засунуть их тебе в глотку. — Что с ними не так? — спросил Уилбур, напрягая лицо, чтобы не показать ни единой эмоции. — Они отравлены? — Что? Нет, — сказал мужчина, качая головой. — Зачем нам травить тебя? — Ну, вы заперли вампира в камере со мной, чтобы он меня убил, так что, полагаю, вы не слишком беспокоитесь о моей жизни, — Уилбур чувствовал, как его щёки вспыхивают от жара, не похожий на обычный румянец смущения, к которому он привык. Тепло скользило по его щекам вниз по шее, заставляя бороться с желанием расстегнуть рубашку. Какого хрена здесь было так жарко? Разве вампиры не застрахованы от холода? Разве их, хотя бы, не беспокоил счёт за отопление? — Да, — подтвердил вампир. — Это было нашим намерением, но это занимает немного больше времени, чем мы планировали изначально. — Он пробыл там всего день, — заметил Уилбур. — На самом деле два, но ты не мог об этом знать. Два дня? У Уилбура, вероятно, осталось не так много времени, прежде чем Квакити начнёт голодать. Он надеялся, что продержится дней семь, но это был, как он сказал, лучший сценарий. Это был самый долгий период, когда Ники обходилась без еды, но, как узнал Уилбур, Ники была намного старше Квакити. У неё ушли десятилетия на оттачивание своего контроля. И теперь, когда он подумал об этом, ведьма заметил, что Квакити прижимался к себе немного крепче, заметил, как его челюсти сжались, когда Уилбур забрасывал его вопросом за вопросом. Он молчал и надеялся, что на его лице не отразилась паника, которую он ощутил. Надеялся, что вампир не слышит, как забилось его сердце при осознании этого. Надеялся, что он не вспотел от жара, который угрожал сокрушить его, но это было бесполезно, потому что он чувствовал, как капля пота стекает по его виску. Уилбуру действительно нужно знать, что, чёрт возьми, было в этих пирожных, и, если повезёт, этот вампир расскажет ему. — Как я уже говорил, — продолжил мужчина, когда Уилбур ничего не ответил, — это слишком долго, поэтому мы испекли для тебя небольшое угощение в надежде, что это ускорит процесс. Тебя даже не пришлось уговаривать их съесть. Нам просто нужно было запихнуть тебя сюда, и это была первая вещь, за которой ты пошёл. Впрочем, это не твоя вина. Смертных так легко увлечь едой после того, как их рацион включал в себя далеко не идеальную пищу. На самом деле это тот же урок, который я пытаюсь преподать и Квакити. Он мог бы многому у тебя научиться, но… — Что в этих чёртовых пирожных? — спросил Уилбур сквозь стиснутые зубы, эффективно прервав бессвязное бормотание вампира. Его ногти впились в ладонь. Он знал, что должен убраться к чёрту из этой комнаты. Он никогда не думал, что скажет это, но он скучал по камере. По крайней мере, он мог бы прижаться лихорадочным лбом к холодной земле, если бы был там, оставаясь уверенным, что в камере не будет так душно, как в этой комнате. Квакити тоже был там, и, несмотря на то, что он познакомился с ним совсем недавно, Уилбур всё равно чувствовал себя безопасно в его присутствии. Несмотря на то, что именно он и должен был убить его, Уилбур, впервые с тех пор, как его посадили в камеру, легко заснул, и это произошло потому, что Квакити присматривал за ним, обещая, что с ним ничего не случится, пока он спит. Хоть он и не выполнил данное обещание, Уилбур знал, что важна сама мысль. Он всё равно спал легче, несмотря на грубое пробуждение, и это должно было чего-то стоить. — Ты ведьма, — сказал вампир вместо того, чтобы ответить на его вопрос. — Ты не мог распознать? Скажем так, мы сварили небольшое зелье, чтобы твой запах был немного более соблазнительным для нашего общего друга. В этот момент Уилбур практически задыхался, почувствовав, как его тошнит, когда до него дошло осознание того, что именно было в этих пирожных. — Вы никак не могли знать, как варить соблазнительное зелье. Соблазнительные зелья были тёмной, древней магией, и в этом клане должна была быть ведьма, потому что "не-ведьмы" не могли варить их. Это было одно из немногих зелий, способных воздействовать на сверхъестественных существ. У тех, кто выпил — или, в случае Уилбура, съел — соблазнительное зелье, начиналась лихорадка и тошнота. Зелье было разработано для изменения магического облика человека с единственной целью — заманить других сверхъестественных существ. Это было больше похоже на яд, чем на зелье, и единственная причина, по которой оно было так названо заключалась в магическом воздействии, которое оно оказывало на людей вокруг того, кто его поглотил. Вампир цокнул, качая головой с уверенной улыбкой. — Но мы это сделали, и я могу сказать, что оно работает, судя по тому, как сильно ты потеешь. Я тоже чую, как оно начинает действовать, так что нам лучше поторопиться и вернуть тебя в камеру. Ведьма начал яростно трясти головой, но он слишком ослаб, чтобы пытаться сопротивляться, когда его подняли и отвели обратно в камеру. Это было очень плохо. Это было самое худшее, что могло произойти. Квакити никак не сможет бороться с этим. Уилбур уже чувствовал, как умирает из-за воздействия зелья на его тело, но на самом деле он собирался умереть, как только его затолкнули обратно в камеру с уже голодным вампиром. Он предположил, что единственная причина, по которой вампиры сопровождают — или, на самом деле, тащат — его туда, заключалась в том, что они якобы были хорошо накормлены. Уилбур должен был испугаться, должен был ощутить лёгкий укол паники и страха, но с каждой секундой он слабел лишь сильнее. Он мог почувствовать облегчение только от того, что снова увидит Квакити, что именно он заберёт его жизнь. При этом он чувствовал себя немного грустным, сожалея обо всем, что не успел сказать своему ковену, своей семье. Где-то в глубине души он также был подавлен тем фактом, что Квакити никогда не простит себе этого, хотя ни в чём из произошедшего не было его вины. Уилбур надеялся, что тот сможет отомстить другу, затащившему его сюда, надеялся, что он заберет свои слова назад, найдет Ники и проживет остаток своей бесконечной жизни так, как ему захочется. Он едва заметил, что его бросили в камеру, когда тело резко ударилось о холодный пол. Звук закрывающейся двери камеры и ругательства Квакити казались далеки от его ушей, приглушенные звуками бегущей в них крови. На его плечи легли руки, тянущие его так, что Уилбур лёг на спину, сонно осознав, что Квакити, придерживая, устроил его к себе на колени. Уилбур пытался возразить, предупредить или оттолкнуть, зная, что это тщетная попытка. Его голос звучал бессвязно даже для собственных ушей. — Уилбур, что они с тобой сделали? Пожалуйста, чувак, давай. Очнись. Глаза Уилбура сфокусировались достаточно, чтобы увидеть момент, когда принятое им зелье начало действовать и на Квакити. Он мог видеть, как раздуваются ноздри вампира, видел, как расширяются его испуганные глаза. Челюсть Капитан отвисла, обнажая спрятанные за губами клыки, и Уилбур отстранённо задумался, как он вообще должен бояться их или Квакити — Почему от тебя исходит такой запах?.. — Он замолчал, потеряв фокус на том, что собирался спросить. Даже когда он смотрел в лицо верной смерти, он не мог заставить себя перестать думать о нём как о прекрасном существе, незаслуживающего проходить через это. Когда Квакити наклонился вперёд, Уилбур закрыл глаза. Да, он сожалел. Да, было ещё много вещей, которые он хотел сделать, и у него никогда больше не будет шанса. Да, он боялся будущего. Того, что случится после того, как его душа перейдёт из этого уровня в другой. И, несмотря на всё это, он не чувствовал ничего, кроме изнуряющего жара своего тела и безропотного принятия того, что с ним неизбежно случится. Однако вместо того, чтобы вонзить клыки в шею, он лишь приблизился к его пространству под ухом. Дыхание, на удивление, было прохладным и тяжело опаляло кожу Уилбура, от чего у того на руках пробежали мурашки. — Что?.. — Ему удалось выдохнуть, и Уилбур не мог понять, какое замешательство он должен чувствовать. Впрочем, объяснять ему было нечего. Он был слишком зол для этого, слишком разорён в этот момент, чтобы связывать слова вместе. Было удивительно, что вампиру удалось продержаться так долго. У него даже получилось на секунду сохранить контроль, пока зелье текло по венам ведьмы. Из уст Уилбура вырвался удивлённый вскрик, когда губы Квакити припали у его шеи, и на этот раз он был уверен, что вампир поддался голоду. Однако под острыми как бритва зубами до сих пор не чувствовался укол его кожи. Квакити просто облизывал и посасывал зону на шее, крепче прижимая тело к груди. Эффект зелья длился недолго, максимум минут двадцать, и Уилбур осмелился понадеяться, что Квакити всё же сумеет продержаться. Если бы он сразу понял, для чего было предназначено зелье. Если бы он продолжал бороться даже после того, как оно на него подействовало, то, возможно, у него получится продержаться ещё немного. Глаза Уилбура распахнулись, и он увидел чёрные волосы Квакити, закрывавшие собой вид на выгравированные на потолке обереги. — Зелье, — сумел выдавить он, изо всех сил пытаясь обхватить это слово языком. Он надеялся, что вампир поймёт его. Квакити оторвался от кожи настолько, насколько мог себе позволить. Его голос был прямо над ухом Уилбура, заглушая звук сердцебиения. — Я знаю, — грубо ответил он, хотя это больше походило на рычание, чем на что-либо другое. — Я чувствую твой настоящий запах под ним, когда я так близко, но это… Уилбур, мне чертовски трудно держаться, чтобы не укусить тебя прямо сейчас. Уилбур пытался что-то сказать, желая озвучить, как он был впечатлён стойкостью всё ещё не укусившего его Квакити, но он по-прежнему был в бреду, по-прежнему не в себе. Ему удалось издать лишь пару бессмысленных звуков, но он не ожидал, что Квакити поймет их значения. — Послушай, — прошептал Квакити, понизив голос, чтобы он не звучал так оглушительно, как мог бы. — Я не знаю, понимаешь ли ты мои слова, но ты попросил предупредить, когда я перестану контролировать ситуацию. Ну, у меня это, блять, не под контролем, Уилбур. Я не знаю смогу ли я продержаться так долго. Мне очень жаль... Ведьма издал ещё один звук, пытаясь сказать Квакити, что всё в порядке, что он прощён, что он ни в чём не виноват. Во всём этом виновата глупость Уилбура. Если бы он не съел эти аппетитные пирожные, то Квакити сейчас бы не пришлось так яростно бороться за контроль над собой. Если бы он не проклял того грёбаного вампира, то Уилбура здесь вообще бы не было. Квакити должен убедиться, что он ни в чем не виноват. Губы снова прижались к его шее, и Уилбур почувствовал, как клыки царапают кожу, угрожая, но так и не пронзая плоть. Это заставило его вздрогнуть, и с тем ознобом, пробежавшим по его позвоночнику от ощущения опасности на самой уязвимой части тела, Уилбур почувствовал, как жар от зелья, на самую малость, отступил от него. Квакити оставалось продержаться ещё немного, и хотя ведьма не стал бы винить его за потерю контроля, если бы тот поддался искушению голода и укусил Уилбура, он всё равно должен надеяться, что вампир был достаточно сильным, чтобы продержаться ещё пару минут. Боль так и не пришла, но Квакити не отодвинулся, как в первый раз. Он продолжал прижимать клыки к яремной вене Уилбура, время от времени постанывая от усилия не разорвать ему горло. Каждый раз, когда колебание вновь появлялось, Уилбур сотрясался, борясь с очередной волной жара. С каждым прошедшим мгновением, с каждым мимолетным вздохом, исходившим из его рта, эффекты зелья начали медленно ослабевать. Ясность постепенно возвращалась к Уилбуру, и достаточно скоро он смог протянуть руку, чтобы толкнуть Квакити в плечо. — С-скоро это закончится, — сумел выдавить он, — Продолжай бороться. Из горла Квакити вырвался болезненный стон, но Уилбур чувствовал решимость, вселившуюся в вампира после его слов. В нём вспыхнул новый энтузиазм не сдаваться, и Уилбур осмелился подумать, что они смогут пережить это. По крайней мере, он выиграл себе ещё немного времени. План с чарующим зельем до сих пор не сработал, и, по крайней мере этим, уже можно было гордиться. Квакити смог отстраниться от Уилбура, чтобы чуть-чуть отодвинуться, и только тогда тот увидел, как его трясет. Дрожь тела сотрясала его от плеч до ног, на которых лежал Уилбур. Он дёрнулся, нахмурив брови, когда посмотрел на ведьму, которую держал в своих руках. — Ты… ты снова начинаешь пахнуть собой, — сказал он, запыхавшись и до сих пор тяжело дыша. — Уилбур, я… мне так… — Я знаю, — прохрипел Уилбур, зажмурив глаза, в попытке избавиться от оставшейся летаргии. — Ты об этом уже говорил. Квакити выглядел огорчённым. Он стыдился того, что был так близок к потере контроля, хотя в этом не было его вины. Он был последним в списке виноватых во всём произошедшем. Во всяком случае, Уилбур должен петь ему слова благодарности, хвалив за невероятную силу воли. Ведьма всего один, может, два раза видел чарующее зелье в действии, и никому не удавалось сопротивляться его влиянию так же доблестно, как вампир, державший его в своих объятиях. Никто никогда в его присутствии не сдерживал свои желания так, как это делал Квакити. К этому моменту жар полностью покинул его, пока он был не способен остановить впоследствии начавшуюся дрожь. Следующие пару дней его будет тошнить, но пока он, по-прежнему способный дышать, находится здесь, он не может сильно жаловаться. Уилбур свернулся калачиком, прижавшись телом к Квакити в отчаянном поиске хоть какого-то тепла. Вампиры не шибко тёплые существа, но Уилбур был физически истощён после такого испытания. Он не мог ясно мыслить, даже несмотря восстановление некоторых навыков артикуляции. — Уилбур, — тихо сказал Квакити. Ведьма пробормотал что-то в ткань его футболки, давая понять, что слушает. — Как ты можешь хотеть оставаться рядом со мной после этого? Почему ты не пытаешься отодвинуться от меня? Уилбур закатил глаза, хотя был уверен, что Квакити этого не увидит. И, вместо ответа на его вопросы, ведьма, сквозь зубы, спросил лишь: — Почему ты не отталкиваешь меня? — Это не- — Мне холодно, — перебил Уилбур, пытаясь глубже зарыться в другого, желая быть как можно ближе. — А ты, по крайней мере, потеплее пола будешь. Он не чувствовал себя из-за этого странно, хотя, будь у него полное сознание, он, вероятно, чувствовал бы себя несколько иначе. Однако после того, как кто-то прижимал свои губы к шее в течение длительного периода времени, обезумевшие и лихорадочные объятия не имели большого значения. Квакити был единственным источником утешения в этом тёмном и грязном месте, и Уилбур позволил себе этим воспользоваться. Он был уставшим и хотел спать, а Квакити — хотя он мог спать, когда хотел — до сих пор не оттолкнул его. Тем не менее, вампир отклонился от него, стараясь не толкать слишком сильно, и схватил одеяло, лежавшее поверх спального поддона. Он завернул Уилбура в него и снова притянул к себе. Прежде чем он окончательно потерял сознание, Уилбур ещё раз пробормотал что-то в кожу Квакити. — Ты намного сильнее, чем ты думаешь. Если вампир и ответил ему, то он не осознал бы этого.***
— Больно? — Что больно? — Укус? Это был четвертый или пятый день их совместного заключения, и Уилбур начал замечать физические изменения в Квакити. Его кожа побледнела и пожелтела, став почти серой. Щёки ввалились в лицо, а волосы начали становиться сальными и приплюснутыми. Под глазами появились лиловые мешки, что в тусклом освещении камеры становились ещё отчётливее. Осталось совсем немного времени до того, как инстинкты полностью поглотят его разум. И если Филза не доберется до сюда за пару дней, то с Уилбуром будет покончено. Хотя всё было не так уж и плохо. Вампир, с которым он разговаривал в той чистой комнате, однажды зашёл в камеру и чуть не упал, когда увидел живого Уилбура. Даже если он всё ещё испытывал лёгкую тошноту, то вид разъярённого лица этого вампира заставил его улыбнуться. — Ты, блять, должен был убить его, ублюдок, — сказал он Квакити через решётку. Поддерживая торжествующую ухмылку Уилбура, Квакити сказал: — Ты думал, что я сломаюсь после того, как ты воздействовал магией на него? Тебе стоит доверять мне чуть больше, Шлатт. — Однажды ты всё равно убьёшь его, — закипел Шлатт, скользя взглядом между ними. — Ты не можешь избегать этого вечно. — Но пока я могу этого избежать, — парировал Квакити, его голос стал более хриплым вследствие отсутствия еды. Шлатт удалился прочь, и Уилбур не мог сдержать смех вместе с другим вампиром от того, насколько приятным было ощущение их маленькой победы. Они разошлись, когда Уилбур уснул. Квакити уложил его на поддон и, убедившись в его комфорте, вернулся на своё место в другой части комнаты. Он сказал, что им лучше оставаться как можно дальше друг от друга. Так было безопаснее, но Уилбур не мог перестать скучать по умиротворению, который он испытывал, находясь в объятиях другого. Было глупо себя так чувствовать, к тому же очень опасно, но когда кто-то находился в этом адском месте так долго, то хотелось цепляться за то немногое спокойствие, которое здесь только могло существовать. Было стыдно, что его покой исходил от человека, которого он должен бояться больше всего. Человека, который начал смотреть на него вечно мёртвыми глазами, пытаясь не потеряться в голоде, грозившему полностью поглотить его. Вот почему Уилбур наконец спросил, насколько болезненным будет укус. Фил ещё не появился и у него оставалось мало времени. Если он будет ждать слишком долго, то рискует и не дожить до ответа. Пришлось бы выяснять это на собственном горьком опыте, а Уилбур никогда не любил сюрпризы. Пускай Ники и была рада ответить на любой из его вопросов, ведьма никогда не спрашивал о том, каково это — быть укушенной. В основном потому, что это была больная для неё тема, а он никогда не хотел доставлять ей дискомфорт. Он просто был счастлив, что она хотела быть его другом, а ответы на заданные им вопросы были не более, чем дополнительным бонусом. Тем не менее всегда оставались границы, которые он не хотел пересекать. И именно поэтому он никогда и не знал, на что похож укус. Он надеялся, что вампир, сидевший напротив него, сможет дать ему некоторое представление того, что ему вскоре предстоит пережить. Квакити глубоко вдохнул и выдохнул. Уилбур смог сосчитать до двадцати трёх, прежде чем вампир ответил. — Это… Нет, это не больно. — Но это не может быть приятно, — настаивал Уилбур, не веря словам, сорвавшимся с уст Квакити, — Особенно если ты сойдёшь с ума от голода. В таком случае, я полагаю, ты будешь весьма жесток со мной. — Я не причиню тебе вреда, — пообещал Квакити, настолько тихо, что Уилбуру пришлось напрячь слух, чтобы его услышать. Ведьма хотел спросить, как тот собирается сдерживать это обещание, когда он уже валился с ног от голода. Хотел спросить, как он мог говорить о чём-то подобном, прекрасно понимая, что их ждёт в ближайшем будущем. Таймер, висевший над их головами, неумолимо истекал, нравится им это или нет, и со стороны Квакити было крайне несправедливо лгать самому себе, говоря, что это будет не больно. — Нет, это не так, — сказал Уилбур, ненавидя то, как эти слова заставили вампира вздрогнуть. — Ты убьёшь меня, Квакити. Может быть, не прямо сейчас, но в конце концов это произойдет. Так что просто ответь мне: это больно? Квакити снова сделал паузу, и у Уилбура возникло щемящее чувство, что это произошло не потому, что он обдумывал свой ответ. Голод сильно влиял на мыслительный процесс, и иногда ему требовалось некоторое время, чтобы ответить, так как он старался уловить слова, изо всех сил пытаясь произнести их. И на этот раз для ответа ему потребовалось всего одиннадцать секунд. — Сначала будет некомфортно, — наконец признался вампир, — но после первоначального разрыва кожи онемение пройдёт достаточно быстро. Вампиры... Наша слюна обладает естественным анестезирующим свойством, и... а также... а также... — Квакити отказался от попыток объяснить это, и Уилбур не знал, то ли он пытался подобрать слова, то ли он просто не хотел договаривать. — А также? … — подсказал Уилбур, надеясь, что Квакити продолжит с того, на чём он остановился, но другой просто смотрел в сторону, с тревогой грызя ноготь на большом пальце левой руки. — Слушай, я понимаю, что для тебя это, вероятно, некомфортно, но… Взгляд Квакити вернулся к нему, его рука вырвалась изо рта. — Да, Уилбур, мне чертовски некомфортно, — рявкнул он, и Уилбур никогда не видел, чтобы кто-то так быстро переходил от тихого и спокойного состояния к взбешённому и агрессивному. — Ты постоянно напоминаешь мне, что однажды я потеряю контроль и разорву тебе глотку, и я знаю, что это произойдет, окей? Я знаю, что я не более чем монстр, что однажды уступит своей ненасытной жажде крови. Я знаю об этом, окей? — Хочешь знать, каково это быть укушенным? — спросил он, и Уилбур почувствовал, как у него в животе образовался узел, когда вампир встал со своего места у двери камеры. С каждым сказанным предложением он становился на шаг ближе. — Хочешь знать, каково это? Что ж, из всех людей, которых я когда-либо кусал, это ощущалось чертовски круто. Ты не поверишь в то, что люди стонали, как шлюхи, медленно умирая подо мной. Как они корчились в абсолютном блаженстве вместо той боли, о которой ты думаешь. Для них это райское наслаждение. Им это понравилось. И тебе это тоже понравится, Уилбур, а я навсегда останусь один на один с бременем твоей смерти. Ты уплывешь на каком-то облаке удовольствия, пока твоя кровь будет пачкать мои руки до конца моей жизни. Ты это хотел услышать? Уилбур ещё сильнее прижался к стене. Его сердце бешено колотилось о рёбра, краска отливала от его лица, когда Квакити становился всё ближе и ближе к нему. Он знал, что вспышка гнева была вызвана голодом, но Уилбур всё равно боялся человека, стоявшего сейчас перед ним. Это был уже не тот Квакити, которого он встретил в первый день, когда его затолкали в камеру к ведьме. Это был уже не тот человек, крепко державший его после принудительного принятия зелья. Это был не тот, кто наблюдал за коридором, пока он спал. Это было пробуждение монстра, хищника, которого этот клан так отчаянно пытался вытащить из Квакити. Теперь он навис над ведьмой. Жажда крови искривила его рот в усмешке. Его глаза были холоднее и отстранённее, чем когда-либо видел Уилбур, но когда они взглянули на испуганного ведьмака, заметив, что тот дрожит от страха, в них мелькнула тень того человека, которого Уилбур знал до этого. Квакити, спотыкаясь, сделал шаг в сторону от Уилбура, карабкаясь обратно на свое место на полу в другом конце комнаты. Он свернулся калачиком, на его лице отразилось выражение ужаса. — Уилбур, я… — он сглотнул. — Мне жаль. Я не… Я не это имел в виду. Я не могу... Трудно сейчас думать. Прости. Уилбур понял. Он действительно понял, но всё равно не мог заставить себя открыть рот, чтобы сказать об этом вслух. Слова застряли у него в горле со всем страхом, который не отпускал его, даже когда угроза устранилась сама собой. Он не хотел провоцировать ещё одну такую вспышку. Так что будет лучше, если он пока просто подержит рот на замке. Помолчит, пока бы не придумал о чём можно беззаботно поговорить. Ему так и не удалось найти подходящую тему, потому что Шлатт открыл дверь камеры, войдя внутрь комнаты. Он сначала посмотрел на Квакити и перевёл взгляд на Уилбура, прежде чем снова не остановиться на встревоженном, болезненном вампире. — Ты не очень хорошо выглядишь, Кью, — весело указал он, заставляя Уилбура бороться с желанием задушить его. Им очень повезло, что они так хорошо позаботились об охране этой камеры от колдовства, потому что будь у Уилбура под рукой его магия, Шлатт был бы не чем иным, как выжженным пятном, окрашивающим землю. — Я знаю, как тебе помочь с этим. — Иди нахуй, Шлатт, — прорычал Квакити. Его губа скривилась, обнажая клыки. — Ой, да ладно, — продолжал подстрекать другой вампир. — Это просто глупая маленькая ведьма. Он ранил одного из наших, знаешь ли. Не то чтобы он этого не заслуживал, конечно. Квакити молчал, отказываясь смотреть на вампира, что так искренне радовался его страданиям. Уилбур был обречён наблюдать за диалогом, оставаясь слишком беспомощным, чтобы сделать или сказать что-нибудь, что могло бы помочь. Как только он понял, что не получит ответа от другого, Шлатт пожал плечами. — Ладно, будь по твоему. В мгновение ока он оказался перед Уилбуром, схватил его за руку и с его испуганным визгом потянул вверх. Квакити тоже встрепенулся, но чужие руки просунулись сквозь прутья, удерживая его, неспособного двигаться или бороться с ними, на месте. — Шлатт, не трогай его, — прорычал Квакити. — Клянусь Богом, когда я выберусь отсюда, я убью тебя. Я собираюсь убедиться, что это будет также больно. Я заставлю тебя страдать, пока ты будешь умолять меня избавить тебя от страданий. Шлатт пренебрежительно махнул рукой, выталкивая сопротивляющуюся ведьму из камеры. — Слишком много пустых угроз, Квакити, — совершенно беззаботно отозвался он. — Скоро ты, наконец, поймёшь свой истинный потенциал. Я в этом уверен. Другого вампира не выпускали до тех пор, пока дверь не захлопнули и не заперли. Он встал, свирепо посмотрев на человека, стоявшего позади Уилбура, его хватка никогда не ослабевала. Ведьма решил не отводить взгляд от Квакити. Он не знал, что с ним должно произойти, но если всё будет так, как в прошлый раз, то ничего хорошего из этого не выйдет. У Уилбура было намного меньше уверенности в способности Квакити сохранять контроль, и ведьма был практически парализован страхом. Всё, что он мог сделать, это посмотреть на своего сокамерника, безмолвно взмолившись любому божеству, способного его услышать, чтобы они оба благополучно выбрались оттуда. Он не знал, с каких пор молится о безопасности вампира вместе со своей собственной. — Признаюсь, зелье не подействовало, — начал Шлатт, и от его голоса Уилбуру стало плохо. — Я действительно думал, что у нас были шансы, но ты показал себя лишь более упрямым, чем тебе нужно. Упрямым? Квакити продемонстрировал силу, на которую Уилбур не думал, что даже самые зрелые вампиры способны. Шлатт был похож на злодея, преуменьшающего и обесценивая этот крайне впечатляющий подвиг. — Итак, мы собираемся попробовать другой метод. Немного старомодного кровопускания, чтобы по-настоящему запустить этот эндшпиль. Что скажешь? — Шлатт… — Квакити звучал так разбито, так безнадежно, что Уилбур хотел успокоить его и заверить в том, что всё будет хорошо. — Пожалуйста, не делай этого... — Боюсь, просить милостыню уже поздно, — ответил Шлатт, не тронутый мольбой другого вампира. — Ты должен был убить его, когда у тебя был шанс. Поскольку Уилбур всё это время смотрел на Квакити, он совершенно неожиданно для себя почувствовал, как Шлатт поднял его руку, а после что-то острое вонзилось в кожу. Он зашипел, когда горящее пламя зажгло его предплечье. Кровь щекотала, скользя вниз, перед тем как пролиться с его пальцев. Этот переключатель вновь, почти мгновенно, щёлкнул в Квакити. Он рванулся вперед, выставив руки из-за решётки в отчаянной попытке добраться до ведьмы. Из его рта исходили животные звуки, пока в нём текло отчаяние, которого Уилбур до этого не видел. Теперь он действительно потерял контроль, запах свежей крови сводил его с ума. — Было приятно познакомиться с тобой, Уилбур, — прошептал Шлатт ему на ухо, пока Квакити продолжал прижиматься к решётке камеры в последней попытке найти противоядие от голодной смерти. Шлатт открыл дверь, и Уилбур понял, что будет дальше. — Нет-нет-нет, — повторил он, но это не помешало тому отпереть дверь, а после бросить к ожидавшему его внутри монстру. Он изо всех сил старался удрать от Квакити, пока смех Шлатта эхом отражался от стен. — Постарайся не слишком развлекаться там. Я ожидаю, что он будет трупом, когда я вернусь, Квакити. Не разочаровывай меня. Уилбур прижался спиной к стене, когда Квакити крался к нему, словно охотник, уставившийся на свою добычу. Ведьма даже не осознавал, что плачет, но почувствовал, как слезы ужаса катятся по его щекам. Вампир подошёл ближе, сгорбившись на земле так, чтобы оказаться лицом к лицу с человеком, которому давал обещание не причинять вреда. Он был в ужасе, но знал, что это произойдет. У него было время представить и смириться с этой мыслью. Квакити, казалось, уже не был таким сумасшедшим, как когда впервые почувствовал запах крови. Он замедлил свои движения, и Уилбур мог видеть, как он даже неподвижно пытался бороться с инстинктами, прекрасно зная, что потеря контроля неизбежна. Вампир поднял руку, чтобы вытереть слёзы Уилбура, и на секунду ему показалось, что к нему вернулась его решимость. Это не продлится долго из-за того, что открытая рана постоянно испускает в воздух запах свежей крови, но Уилбуру нужна была всего одна секунда. Ему понадобилось всего пару мгновений, чтобы сказать запланированное. — Сделай это, — прошептал он. — Уилбур, я больше так не могу… — Тогда и не надо, — процедил Уилбур, не в силах сдержать дрожь в своих словах, не желая слышать звериный голос, исходящий от мягкого человека, которого он узнал за последние пару дней. — Перестань бороться с этим. Я разрешаю тебе пить, — Лицо Квакити сморщилось, но Уилбур держался твёрдо. — Ты не должен чувствовать себя виноватым по этому поводу, хорошо? Обещай мне, что не будешь винить себя. У тебя есть моё согласие, хорошо? Тебе больше ничего не нужно. Просто обещай мне... Обещай мне, что ты выберешься отсюда. Обещай мне, что простишь себя за это. Квакити наклонился вперёд, пока его дыхание не обдало лицо Уилбура. — Обещаю, — прошептал он. — Прости меня. — Не извиняйся, — настаивал Уилбур. — Это не твоя вина. Он не знает, услышал ли его вампир, мог ли он увидеть момент, когда его глаза потускнели и превратились в монстра, управляемого лишь базовыми инстинктами. Одна его рука вцепилась в раненое предплечье Уилбура, и ведьма с трудом сдержал крик, грозившийся вырваться из его горла от боли, пронзившей плечо. Он надеялся, что слова Квакити про попадание в облако удовольствия окажутся правдой. В любом случае Уилбуру лично предстояло выяснить это. Квакити сократил оставшееся расстояние между ними, схватил Уилбура за подбородок и свободной рукой отдёрнул его лицо в сторону, получив свободный доступ к шее. Он открыл рот, и ведьма был просто рад, что не может видеть клыки. Он был уверен, что на этот раз они напугают его. Квакити без всяких прелюдий впился зубами в его шею. Уилбур почувствовал, как клыки пронзили его плоть. Боль была не хуже, чем от пореза на его руке. Но в течение кратчайшего времени рука онемела, как и говорил вампир. Квакити начал пить из него, приглушённо застонав, когда кровь попала ему на язык. Позже Уилбур это почувствовал. Место укуса начало покалывать, тепло распространилось по шее, спутав его мысли. Это был гул блаженства, затуманивший разум, заставивший покалывать кожу и перехватывать дыхание. Оно медленно распространялось по телу, и он чувствовал, как его сердце колотится в груди. Приятное ощущение вскоре полностью поглотило его, и он почувствовал, как всё его существо дрожит от удовлетворения, которого он никогда раньше не испытывал. — Чёрт, — выдохнул он, когда Квакити загудел об его кожу. Уилбур вздрогнул, закрыв глаза, пока его неповреждённая рука поднялась, баюкая затылок Квакити, не зная, хочет ли он оттолкнуть или прижать ещё ближе. Его пальцы напряглись в волосах вампира и, когда всепоглощающее чувство захлестнуло его целиком, Уилбур почувствовал, как в горле нарастает стон. Небесное удовлетворение от укуса заставляло мышцы напрячься, расслабиться и снова напрячься. Это был нескончаемый цикл удовольствия, и он с ужасом понял, что не хочет его прекращения. Но даже сквозь дымку своего экстаза Уилбур понимал, что умирает. Однако он не мог заставить себя испугаться этого. Не сейчас, когда это было так чертовски приятно. Он чувствовал, как постепенно слабеет, а удовольствие сменяется чем-то более расслабленным. Он знал, что у него осталось не так много крови, чтобы дать её вампиру. Знал, что его сердце изо всех сил пытается возместить всю потерянную им кровь. Знал, что его лёгкие борются за каждый новый глоток воздуха. Его рука упала с волос Квакити, слишком слабая, чтобы держать её в воздухе ещё дольше. Тогда Квакити отстранился, и Уилбур, затуманенными глазами, увидел, как его рот испачкался кровью. Даже при его убийстве, он всё ещё выглядел красиво. Он был в панике, на грани отчаянных рыданий, когда его хватка на подбородке Уилбура стала нежной, скользнула вверх, баюкая голову ведьмы, чтобы она не отклонилась в сторону. Уилбур мог видеть в нём только нечто достойное преданности и обожания. — Пожалуйста, останься со мной, — умолял Квакити, разрывая руками рубашку, чтобы получить кусок ткани и приложить его к ране на шее Уилбура в попытке остановить кровотечение. Но всё было напрасно. Уилбур знал это, но заветным, сонным взглядом наблюдал, как Квакити пытается удержать его привязанным к этому плану существования, к жизни, к нему. — Не засыпай, Уилбур. Не закрывай глаза. Пожалуйста, держи их открытыми ради меня. Уилбур не думал, что это возможно, но он попытался, раз уж Квакити так любезно попросил его. Вдалеке он услышал громкий звук, удар или взрыв, которые произошли где-то в логове. Квакити заметил это, повернув голову, чтобы осмотреться, но почти сразу же его внимание вернулось обратно к Уилбуру. Боже, он был таким тёплым, сонным и счастливым. Он просто хотел заснуть, но знал, что если он это сделает, то умрёт. Уилбур не хотел умирать. Он просто хотел спать. Хотел потерять сознание в объятиях вампира, как пару дней назад. Он просил не так уж и много. По крайней мере, ему так казалось. — Я думаю, твой ковен идёт за тобой, — всхлипнул Квакити, и Уилбуру захотелось, чтобы у него хватило сил дотянуться и вытереть его слёзы, как вампир сделал это для него. Он слишком красив для того, чтобы быть грустным. Почему он был таким грустным? — Тебе просто нужно ещё немного потерпеть, ладно? Ты можешь сделать это, верно? Пожалуйста, Уилбур, не закрывай глаза. Не засыпай. Квакити продолжал умолять его, но для Уилбура это всё превратилось в непонятную тарабарщину. Неужели Филза наконец пришел за ним к одиннадцатому часу? Был ли у него шанс на выживание? Если Квакити мог сражаться с голодом в течение шести-семи дней, снова и снова доводя себя до предела, умудряясь при этом сохранять контроль, то тогда и Уилбур мог бороться с сонным теплом, угрожавшим его захлестнуть. Он мог бороться, фокусируя взгляд, чтобы держать глаза открытыми. Он мог бодрствовать ещё немного, пока Филза не доберется до них. — Ты… — слово растворилось у него на языке, но ему нужно было доказать, что он способен к выживанию так же, как сильна сила воли Квакити. — Великолепный. Вампир секунду посмотрел на него, потрясённый словами, а затем улыбнулся, очаровательно изогнув губы, на которые Уилбур так любил смотреть. — Ты истекаешь кровью, — сказал Квакити со слезами на глазах. — Я знаю, — сумел пробормотать Уилбур. Блаженство от укуса по-прежнему не покидало его. — Просто подожди ещё немного, ладно? Дверь камеры взламывали, и Уилбуру показалось, что он видит размытые очертания Техно и Филзы. Они кричали, пока Квакити пытался что-то объяснить. Его, без сомнения, убьют за то, что он, по их мнению, сделал с Уилбуром. Из последних сил, что у него оставались, ведьма завопил во весь голос: — Он не плохой! Не делайте ему больно! На это ушли его последние силы, и он больше не мог продолжать бороться с сонливостью. Последнее, что он помнил, был шепот: — Пожалуйста, не делайте ему больно.***
Через два дня Уилбур проснулся в собственном доме, в своей постели, пока в его голове что-то противно гудело. Его первая беспорядочная мысль была о жажде, которую он испытывал. У него было ощущение, будто его рот набили ватой. Второй же мыслью была увиденная им картина последнего мгновения перед тем, как погрузиться во тьму: великолепное лицо вампира. Он резко подскочил, пытаясь сесть в надежде найти человека, которого он поклялся, что не оставит, но чьи-то руки толкнули его обратно. Не успел он даже подумать о борьбе с прикосновением, как тут же раздался нежный голос, — Воу, полегче, — он готов был заплакать при звучании этого знакомого голоса. — Квакити? — Да, это я. Уилбур попытался сосредоточить своё зрение, и когда ему наконец это удалось, он заметил вампира, сидящего на краю его кровати. Он выглядел лучше, чем со дня их последней встречи. Выглядел здоровее и чище, и всё таким же красивым и умопомрачительным, каким он был, когда впервые вошёл в камеру. Облегчение, охватившее его, было лучше всей той вызванной укусом эйфории. Уилбуру казалось, что он готов разрыдаться вместе с ним. — Мы выбрались, — вместо этого прошептал он, столь же счастливый, сколь и измученный. — Да, — подтвердил Квакити, немного посмеиваясь. — Если бы не ты, лидер твоего ковена убил бы меня. К счастью, он этого не сделал. Техно спас тебя, и ты будешь рад услышать, что я смог прибить к чёрту Шлатта за нас двоих. — Ты убил его? — прохрипел Уилбур, нахмурив брови. Глаза Квакити заблестели, и Уилбур впервые видел их наполненными такой радостью, впервые увидел вампира по-настоящему счастливым. — Да, — подтвердил он. Уилбур рассмеялся, не в силах сдержать восторг от того, что Квакити смог отомстить, — Это делает меня счастливым, — сказал он. Горло обожгло от сухости, и он протянул руку, потерев его, замечая там повязку. Вдруг его охватил страх, грозивший задушить от ликования. — Квакити, — прошептал он испуганно. — Ты обратил меня? Искреннее замешательство сменило улыбку вампира, его брови нахмурились, когда он убрал волосы с лица Уилбура, — Что? Нет! Почему ты так думаешь? — Моё горло просто… Оно пересохло, и я просто подумал… Квакити уже тянулся к тумбочке, намереваясь взять стакан воды. — Ты долгое время находился без сознания, — сказал он успокаивающе. — Наверное, ты просто хочешь пить. Уилбур жадно выпил предложенную воду, чувствуя, как она успокаивает жжение в горле. Закончив, он издал одобрительный звук и вернул стакан вампиру, кивнув в знак благодарности. — Извини, просто я испугался, вот и всё, — неуверенно объяснил он, чувствуя себя глупо из-за этой мысли, — Если честно, я думаю, что, я всё ещё немного не в себе. — Не беспокойся, — легко ответил Квакити. — Я просто рад, что ты в порядке. — Кто бы мог подумать, а? — спросил он, ухмыляясь, и Квакити повторил это действие. — Кто бы мог подумать, — повторил он. — Но тебе надо ещё немного отдохнуть, хорошо? Когда ты проснёшься, я ожидаю, что ты должным образом представишь меня Ники. — Ты не уходишь? — спросил Уилбур. Он только хотел, чтобы Квакити покинул клан, но никак не ожидал, что вампир последует за ним. Не то чтобы он жаловался! Его определённо устраивал такой исход. Он не думал, что вообще выберется из этой камеры живым. Лицо Квакити смягчилось после этого вопроса, и он вновь заправил прядь волос Уилбура за ухо. — Я уйду, только если ты попросишь меня об этом. — Не уходи, — сказал Уилбур. — Останься. — Хорошо, — ответил Квакити, после чего он наклонился вперед, нежно поцеловав Уилбура в макушку. — Побольше отдыхай. — Хорошо, — повторил Уилбур, и экстаз, который он испытал после укуса, казался ничем по сравнению с нынешним трепетом в животе и теплом, разлившимся по груди. Он был уверен, что сможет спокойно заснуть, зная, что Квакити наблюдает за ним. И следит за всем, что может причинить ему боль, по-прежнему защищая его, даже если они были уже вне когтей монстра. В конце концов, он дал обещание, и Уилбур расстроится, если оно будет нарушено. Однако Квакити не был похож на человека, что откажется от своего слова, поэтому Уилбур, с полным сердцем и больной шеей, закрыл глаза, позволив сну вновь погрузить его в темноту. Он был уверен, что Квакити будет ждать момента его пробуждения. Ему уже не терпелось познакомить его с Ники. Не терпелось показать ему все искусные заклинания, на которые он был способен после выхода из той жалкой камеры. Были и другие вещи, которые он с нетерпением ждал, но это всё могло подождать, пока он полностью не выздоровеет. Уилбур без сомнения знал, что Квакити умеет ждать. — Спокойной ночи, Квакити, — сонно пробормотал он. В голосе вампира была нежность, когда он ответил: — Спокойной ночи, Уилбур. Сладких снов.