Прятки.

Тогда его ноги были покрыты не только широкими шрамами, полученными в жестоких схватках и служившими почетными знаками для него, как для воина, но и многочисленными ожогами от разросшейся крапивы и царапинами от колких веток. Прятки - это не по части Санеми, он всегда отважно рвался в бой, не отдавая предпочтения долгому сокрытию или маскировке, однако истребитель был готов отречься от своих привычных манер, чтобы хоть одним глазком взглянуть на тренировки Канаэ, что виделись ему изящным представлением и служили отрадой для глаз. Стоило охотнице взмахнуть катаной, как сердце ветряного столпа на мгновенье замирало, но вскоре с новой силой начинало биться в груди. Канаэ любила практиковаться в одиночку и полностью фокусироваться на поставленной задачи. Она ничего и никогда не требовала от окружающих, вот только была ужасно требовательна к себе самой. Пока движения не становились идеально отточенными, пока не казались совершенными, Кочо могла продолжать изнурять себя до тех пор, пока катана не вываливалась из рук и ноги не подкашивались. Несмотря на все это, Санеми находил эти тренировки изящными, движения утонченными, а взмахи оружием по-девичьи артистическими. Глядя на Канаэ можно было подумать, что девушка - балерина, балерина с кошачьей грацией, только от чего-то танцующая не на сцене под бурные овации поклонников, а танцующая в бою. Безусловно, вся эта изворотливость и лёгкость - это результат многочасовой работы над собой, своим характером и телом. Как казалось Шинадзугаве, в этой девушке смешана целеустремленность, твердость намерения и хрупкость. Эта хрупкость ассоциировалась с цветком, бутон которого держится на тонком стебле, что мог надломаться из-за сильного порыва ветра. Так вот чтобы не создать никаких порывов, Санеми не хотел быть замеченным, не хотел, чтобы старшая Кочо знала, что кто-то узрел ее искусное владение клинком за пределами схваток с демонами. Поэтому столпу ничего не оставалось, кроме как прятаться в колючих кустах неопознанного растения, сросшегося с гибкими стеблями крапивы, во все стороны пускающего свои ответвления. В один момент истребительница остановилась. И точно ведь, уже четыре часа практикуется, без продыху. Убрав меч в ножны, Канаэ, устало вздохнув, отошла в сторону Поместья Бабочки. «Видимо закончила» - подметил Шинадзугава и предпринял несколько попыток выбраться из жгучих кустов. Это оказалось не такой простой задачей, выбраться то он выбрался, но опутавшие ноги стебли нужно было осорвать, поэтому парень так и не поднялся с ледяной земли. - Черт, я же ветряной столп, одолевший десятки демонов, почему я застрял в зарослях крапивы и почему меня свела с ума первая встречная? - вслух высказался столп. - Полагаю, речь идёт обо мне. - Кочо в один миг оказалась за спиной Санеми. Шинадзугава, вечно такой неустрашимый, непоколебимый прямо сейчас стоял и тяжело дышал, глядя на свою возлюбленную глазами, в которых лишь на секунду, но объявился намек на испуг. - Канаэ, я... - Ты уже второю неделю подглядываешь за моими тренировками, и из-за этого мне трудно сосредоточиться. Прекращай. - Я не в этом хотел признаться. А в чувствах. - Санеми опустил взгляд и нервно закусил обветренную губу. Собирается с мыслями. - Не знаю, что ты сотворила со мной, женщина. Не могу оторвать от тебя взгляд. Это значит, что я влюбился? - Да, влюбился. Впервые такое испытываешь? - Ага. Канаэ-чан, а ты? Ты чувствуешь что-то ко мне? - столп ветра говорил с интонацией, что была ему несвойственна. И ведь правда, он впервые влюбился!! Да, девушка действительно и сама была без ума от Шинадзугавы. Именно поэтому она две недели не смела сделать ему выговор о подглядываниях. Кочо решила действовать решительнее. Она подошла к парню, ноги которого были все ещё в колючей траве и присела на корточки. Обхватив его лицо руками и мысленно смеясь, наблюдая за испуганными глазами бесстрашного столпа ветра, накрыла его губы своими. Для Санеми такое в новинку, хоть и неумело, но он все же отвечал на затянутый поцелуй. Отстранившись из-за нехватки кислорода парень взглянул в глаза Канаэ с любопытством. Не только с любопытством, но и со смущением, которое с потрохами выдавали красные щеки. - Да, это взаимно. Пойдем в поместье. - Пойдем. - на автомате произнёс столп и быстро выбрался из зарослей под задорный смех Кочо. *** В Доме Бабочки Канаэ провела возлюбленного в свою комнату. Тот неуверенно прошел в ее край и облокотился на стенку, переплетая ноги и скрестив руки на груди. - Ничего не хочешь мне сказать? - девушка была проста и мила, однако она способна вести себя гораздо более агрессивно, чем вы можете себе представить.Сецчас она глядела на Шинадзугаву, как раздраженная мать на маленького, провинившегося ребенка. - Эм. - замялся парень. Брюнетка требовала извинений. Извинений за то, что уже две недели она не может нормально провести тренировку, извинений за то, что парень втихаря подглядывал в кустах и за то, что скрывал свои чувства. Санеми не не любил извиняться. Скорее не умел, никогда не пробовал. - я...извини, что мешал тебе. В один миг выражение лица старшей Кочо изменилось с раздраженного и ожидающего на солнечное, улыбчивое. Истребительница подлетела прямо к столпу и прижалась, обвивая руками плечи. От охотницы исходил чертовски приятный запах, кружащий голову, не хотелось отпускать. А волосы? Волосы девушки? Какие прелестные. Именно от них исходит этот окрыляющий аромат поляны, усаженной различными благоухающими цветами и свежей утренней росы. Санеми запустил руки в длинные, темные волосы, пропуская их сквозь пальцы и наслаждаясь их мягкостью. Желая ещё больше ощутить, больше почувствовать этот чудесный запах парень, благодаря разнице в росте, уткнулся носом в макушку Канаэ, долго вдыхая и на протяжении всего вечера ощущая это прекрасное чувство блаженства.