2019 г., осень
Звонок в домофон застал Михаила за вечерним чаем с кроссвордом. Ярослав же звонка не услышал, так как опять стоял на балконе, долго, со смаком, выкуривая свою вторую за день сигарету — норма, на которой они нашли компромисс с Мишей. Посмотрев на часы, которые показывали половину десятого, удивленный поздними гостями Михаил Петрович выглянул на балкон. — Ты кого-то ждешь? — спросил он без вступления, а на фоне его вопроса снова требовательно прозвучала трель домофона. — Нет, вообще-то, — Ярослав сделал последнюю затяжку и не выдохнул дым, пока тщательно не затушил окурок в пепельнице, сделанной из консервной банки. Те красивые пепельницы, что дарили ему сыновья, стояли в гостиной, как украшения интерьера. — Сейчас разберусь, не ходи. Слава вышел с балкона, коротко погладил Мишу по плечу и отправился в прихожую, где опять зазвенела трубка. Поздний гость явно собирался попасть в подъезд и набирал номер их квартиры раз за разом. — Кто? — голос Ярослава, немного хриплый после сигареты, звучал недовольно. — Деда, это я, Макс, — даже через трубку домофона Слава без труда узнал голос старшего внука. — Заходи, — мужчина нажал кнопку и сразу открыл замок на двери, снял цепочку. В коридоре появился Михаил со встревоженным выражением на лице. Ярослав подошел к нему, коротко и нежно обнял. Их спокойные размеренные вечера редко кто-то нарушал своим присутствием. И тем острее Слава чувствовал потребность извиниться перед любимым, что запланированного чтения сегодня, вероятно, не будет. — Это Максим, — Слава чуть наклонил голову, позволяя Михаилу пригладить его волосы. — Мне жаль, что… — Не волнуйся, это же семья, — Михаил одернул свою домашнюю рубашку с коротким рукавом (как будто есть люди, кроме него, которые дома носят не футболки), а затем поправил воротник поло на Ярославе. — Он с родителями или один? — Не знаю, голоса Жени я не слышал. А расспрашивать через домофон не стал. Входная дверь открылась, и в прихожую вошел молодой парень со спортивной сумкой через плечо. — Что-то мне это напоминает, — усмехнулся Михаил, наклонив по совиному голову к плечу, и подтолкнул деда к внуку. — Привет, — угрюмо и как-то виновато пробубнил Макс, не разуваясь и не снимая куртку. — Я… С отцом посра… поругался. Не знал, куда пойти. — Ну так проходи, — хмыкнул Слава, как делал обычно, но по мелким нюансам в его движениях было заметно, что он встревожен. — Что у вас произошло? Парень, наступив на пятки своих кроссовок, которые таскал в любое время года, разулся, но на вопрос деда не ответил. Михаил закатил глаза, прикоснулся к плечу Ярослава и встрял в разговор. — Давайте по порядку. Время позднее, так что уже все равно никто никуда не пойдет. Поэтому Слава сейчас расстелет Максиму диван, Максим в это время вымоет руки и умоется, а я сделаю нам чай, а лучше сварю кофе. И только потом мы сядем и спокойно поговорим. Сказано это было мягко, но властно и без вопросительной интонации, поэтому никто не стал препираться. Слава ушел в комнату, в которой он якобы жил, чтобы у его детей не возникали лишние вопросы), хотя это была, скорее, гостиная, чем его спальня. Там он достал постельное белье и кинул на диван. Вообще-то, Максу уже девятнадцать лет, он вполне мог справиться с расстиланием постели, тем более что нагрянул без предупреждения. Ярослав вошел на кухню, где на плите уже варился кофе, а Михаил нарезал сыр и хлеб. Старик потер переносицу, переставил тарелочку с печеньем с кухонной тумбы на обеденный стол, смахнул каки-то мелкие крошки в ладонь, выбросил их в раковину и огляделся в поисках того, чем бы еще занять руки в ожидании. — Я уже написал Жене, что Максим у нас, — шепотом сказал Миша, хотя в ванной еще шумела вода, и их поздний гость вряд ли мог их слышать. — Он не удивился. — Еще бы он удивился, — проворчал Ярослав. — Яблочко от яблони… В ванной стало тихо: Макс закрыл кран. Через минуту он стоял на пороге кухни и смотрел себе под ноги. Слава взял внука за предплечье, подвел его к столу и усадил, без лишних слов, в которых он никогда особо не был мастером. Михаил разлил готовый кофе по кружкам, щедро разбавил его молоком. Закончив сервировать стол, он сел рядом со Славой напротив Максима. После того, как кружка гостя наполовину опустела, и он без аппетита сгрыз одно печенье, Ярослав повторил свой вопрос: — Так что у вас произошло? — Ну, я немного отвлекся от учебы и нахватал долгов, — пробубнил Макс, чем очень напомнил Михаилу, каким застенчивым был Слава в его возрасте. Тут тоже яблоко-внук от яблоньки-деда не далеко укатилось. — Макс, у тебя только второй курс, какого ляда?! — сразу же повысил голос Ярослав Александрович, эмоционально жестикулируя руками. — Ты чем дума… — Слава, извини, что вмешиваюсь в семейные разборки, но не мог бы ты… немного помолчать? — потребовал Гайдук от старшего Смирнитского, поймав его руки и уложив обратно на стол. С виду мягкий и всегда потакающий деду Славе Михаил Петрович неожиданно раскрылся для Максима, как довольно властный и подавляющий человек. Вероятно, не за просто так он большую часть своей жизни проработал начальником. Ярослав дернул плечом, так как его руки все еще были прижаты к столешнице, и надулся, однако просьбе-приказу Михаила Петровича подчинился и замолчал. — Я менее заинтересованная во всей этой истории сторона, поэтому и переговоры вести буду я, — уже примирительно сказал Михаил, но тот лишь недовольно фыркнул. — Все-таки опыт разговоров с темпераментными мужчинами вашей семьи у меня имеется. В избытке. Максим облегченно выдохнул. Во-первых, отчитываться перед рассудительным крестным дедом, как его иногда называли внуки Ярослава, было гораздо проще, чем перед вспыльчивым родным. Во-вторых, Михаил ловко оттянул гнев Славы на себя, а значит Максу, при всех его прегрешениях, достанется взбучка поменьше. — Максим, — Михаил Петрович немного наклонился к парню, уверенно удерживая с ним зрительный контакт. — Самое главное, что ты сейчас должен услышать, это то, что ты молодец, что пришел к нам, а не потопал, куда глаза глядят. Например, к сомнительным знакомым. У тебя есть безопасное место в этом мире. Мы всегда тебе рады. Запомнил? — Да, — если Максима немного и смутила речь крестного деда, то вида он не подал. — Теперь то, что касается твоей ссоры с отцом. Тебя сначала выслушать или рассказать, как твой отец лет двадцать назад пришел ко мне с похожей сумкой, заявив, что с «идиотами-родителями он в одной квартире жить не будет»? — Папа? К Вам?! — Максим ошарашенно переводил взгляд с Михаила на деда и обратно. Ярослав Александрович, все еще недовольный из-за того, что его отстранили от воспитательного процесса, кивнул, подтверждая слова Гайдука. А сам Михаил усмехнулся. Примерно такой реакции он и ждал. Пока он рассказывает, парень успеет остудить голову и понять, что его история не нова, и все проблемы можно решить. — Ну, значит, сначала вкратце расскажу…1996 г., зима
Это был конец года. Квартальные отчеты. Проверка всей документации. Михаил Петрович так зашивался на работе, что в итоге принес домой целую сумку с проектной документацией, планируя проработать все выходные. Но сегодня, в вечер пятницы, он сделает себе выходной. После того, как выгуляет собаку, он выпьет чаю с коньяком под какой-нибудь фильм по телевизору. Возможно, он даже не поленится и сделает себе теплую ванну. Телефон зазвонил, когда Михаил только-только успел переодеться из рабочего костюма в одежду для выгула Эдисона. Не ожидая ничего хорошего, так как с хорошими новостями ему давно никто не звонил, он поднял трубку. — Алло? — Дядь Миш, вы дома? — задал самый глупый вопрос знакомый юношеский голос. Где же еще ему быть, если он ответил на домашний телефон? — Женя? — на фоне послышались странные звуки. — Ты звонишь не из дома? Что случилось? — Нет, не из дома. Можно мне к Вам прийти? Мне больше некуда пойти. — Ты меня пугаешь. Что-то с отцом?! С матерью? Ты сам в порядке? — Да, все живы-здоровы, и всё в порядке. Почти. Я расскажу, когда приду. Я недалеко от Вашего дома. Буду минут через десять! — Хорошо, я жду! Через четверть часа в квартире Гайдука на кухне сидел семнадцатилетний парень, весь замерзший, и отогревался кружкой с чаем. Михаил Петрович не торопился его допрашивать. Эдисон забрался на соседний стул и положил морду на колени Жене. Пес Михаила очень любил детей Ярослава, поэтому и поспешил устроить с ним обнимашки и почесушки, вероятно чувствуя, что настроение у парня плохое. Как только Евгений перестал стучать зубами, съел два бутерброда с маслом и сыром, он, наконец, рассказал, что произошло. Евгений учился в выпускном классе, и учился он весьма хорошо. Поэтому, естественно, родители планировали отправить старшего сына в университет, получать образование, профессию. Хороший, надежный план на дальнейшую жизнь. Вот только самого Женю об этом спросить они как-то забыли. Когда отец с матерью стали расспрашивать, в какие институты и на какие направления он собирается поступать, оказалось, что он не собирается. У Евгения был свой собственный план. Он хотел после школы отслужить в армии, после этого «попробовать жизнь» — так он называл время, когда намеревался поработать на разных работах, чтобы узнать свои возможности, предпочтения. И только потом решать что-то с образованием, профессией и так далее, уже по списку родителей. Как оказалось, такой сценарий его отца совершенно не устраивал. И вот, на почве совершенно разных взглядов на будущее Жени, отец и сын рассорились в пух и прах. Евгений настаивал на том, что этого его жизнь, и то, какие он делает выборы, какие ошибки совершает — это целиком и полностью его ответственность. Ярослав Александрович давил фактами из своей жизни, ведь он так и не получил высшее образование, и всю жизнь работал простым электриком на заводе. Отец приводил в пример сыну своего друга, собственно, Михаила, который окончил университет, и теперь работает «начальником начальников». Женя парировал тем, что Михаил Петрович получал образование заочно и после того, как поработал какое-то время, а значит тоже успел «попробовать жизнь». Кроме того, тогда были совсем другие времена — бородатые семидесятые, а не современное окончание двадцатого века! Конец ссоры был для Михаила очевиден. Ярослав поставил ультиматум: «Пока живешь в моем доме, ты делаешь так, как я говорю». На что Евгений обоснованно собрал вещи и решил в доме отца больше не жить. — Глупо, конечно, приходить было к Вам, — вздохнул Женя, одной рукой принимая вторую чашку чая с благодарным кивком, а другой продолжая почесывать таксу между ушей. — Вы же папин друг, так что я не обижусь, если вы ему позвоните и скажете, где я. — Разумеется, я ему позвоню, — нахмурился Михаил. — Он с матерью наверняка с ума сходят от беспокойства. Вот только выдавать им я тебя не буду. — Что?! — Женя удивленно и даже восхищенно уставился на Михаила. — Не врете? — Не вру. Останешься у меня, а так как я «папин друг», то порешаю с ним твой вопрос. — Но почему? — Потому что я согласен с тобой. Это твоя жизнь, и ты должен решать, как ее прожить. — Хотите, я Эдди выгуляю? — предложил Женя и смущенно улыбнулся. — Ну, в качестве компенсации за то, что нагрянул к Вам без предупреждения. — Не сегодня. Тебе нужно до конца согреться и отдохнуть, а мне, наоборот, проветрить голову после работы и твоих новостей. Ложись спать, мы утром поговорим. Михаил Петрович отвел Женю в гостиную, раздал ценные указания, показал, где что лежит, и оставил парня обустраиваться в его новой временной комнате. А сам пошел звонить Ярославу. Вечерний отдых откладывался на неопределенный срок. Жаль. — Да?! — встревоженный голос лучшего друга заставил Михаила на секунду засомневаться в своем решении относительно Евгения. Но он взял себя в руки и заговорил. — Слава, это я. Женя у меня, с ним все хорошо, только замерз немного. — Слава Богу, — выдохнул Ярослав на том конце провода и, судя по звуку, прикрыв микрофон ладонью, крикнул кому-то: «Все в порядке, он нашелся. Он у Миши». Потом его голос зазвучал нормально: — Я сейчас за ним приеду, не отпускай его никуд… — Нет, — перебил Гайдук. — Извини, но нет. Не приезжай. — Что? Почему? Что он тебе рассказал? — Наверное, он мне рассказал все. Поэтому и не приезжай. — Миша, ты в своем уме?! Это мой сын! — даже через телефон было слышно, что Ярослав от души стукнул кулаком по столу или чему-то похожему. — Остынь и послушай. Если ты сейчас будешь на него давить, то только все усугубишь. Тебе нужно, чтобы твой сын от тебя отвернулся? Не думаю. А у меня появился план. Ты мне доверяешь? — Рассказывай! — Нет, не по телефону. Приедешь завтра, когда отправлю Женю в школу. — Я приеду сейчас. Ни к сыну, а к тебе. Идет? Михаил закатил глаза, но ему не оставалось ничего, кроме как согласиться. Если Ярослав принял для себя какое-то решение, то переубедить его было практически нереально. Собственно, в этом и была вся причина конфликта. Сошлись как-то на мосту баран-сын и баран-отец, и ни один не хотел уступать… — Хорошо, через полчаса я пойду выгуливать Эдди, постарайся успеть приехать к моему дому. И мы поговорим. Оставив Евгения наедине с собой в гостиной, Михаил включил тусклую настенную лампу на кухне, достал бутылку коньяка и сел за стол. Что же, хотя бы небольшую часть своего плана на вечер отдыха он все же выполнит, пусть и без чая. Выпив немного больше, чем рассчитывал, Миша оделся, пристегнул Эдисону поводок и вышел из квартиры, тихо закрыв за собой дверь. Морозный воздух тут же выдохнул в лицо мужчине, стоило ему выйти на улицу. В голове прояснилось от завала работы, хотя из-за алкоголя сознание было словно в ватном тумане. — Привет, — негромко позвал силуэт из тени под козырьком подъезда. — Привет, — шепотом ответил Михаил и кивнул в сторону дорожки, куда уже тянулся на поводке Эдди. — Пойдем, ему нужно побегать, иначе замерзнет. Да и мы тоже, если останемся тут, на ветру. — Ты выпил, что ли? — удивленно спросил Ярослав, приноравливаясь к размеренному шагу Миши. — Как же, волчок, мне не выпить? Была у лисички избушка ледяная, а у меня лубяная, — хохотнул Гайдук, но увидев непонимание во взгляде Славы, махнул свободной от поводка рукой. — Забудь, неудачная шуточка. Они прошли мимо детской площадки к небольшому то ли скверу, то ли парку. Теплый свет фонарей неровными полосами освещал запорошенные снегом дорожки. Когда они свернули к ряду скамеек, Михаил наклонился и отстегнул Эдди поводок, чтобы пес мог побегать. Он ведь целыми днями лежал дома в ожидании хозяина с работы. Гайдук указал на лавочки рукой и сам первым пошел к ним. В такой час в этом сквере можно было встретить только собачников: родители с детьми уже сидели по домам, делая уроки, а старики обычно гуляли днем, когда было теплее. — А разве тебе не нужно приглядывать за Эдисоном? — спросил Ярослав, не торопясь занимать место. — Нет, он у меня дрессированный, по команде вернется. Да и этот парк знает, как свои четыре лапы, — Михаил натянул рукав дубленки на кисть и отряхнул скамейку от снега. — Садись уже. Я быстро расскажу план, и ты сможешь поехать домой. — Хорошо, излагай, — выдохнул Смирнитский и сел рядом с другом. План был прост, как две копейки, но, конечно, требовалось, чтобы Ярослав дал добро. Основной идеей была трудотерапия. Михаил предлагал рискнуть и предложить Жене учиться и подрабатывать, чтобы он смог прочувствовать, насколько тяжело учиться заочно и насколько важно получить хорошее образование, чтобы на всю жизнь не остаться в разнорабочих. Миша рассказал Славе, что уже придумал к кому обратиться, чтобы его несовершеннолетнего сына взяли на полставки. А для лучшего результата трудотерапии Гайдук предлагал Женю оставить жить у него. Во-первых, не будет давить родительский авторитет, и не будут звучать постоянные вопросы: «Как дела? Ты уже передумал? В какой университет будешь поступать?». Во-вторых, Женя сможет научиться сам заботиться о себе в бытовом плане: готовить, стирать, гладить. Целиком контролировать себя, не полагаясь на маму, которая по доброте душевной, все равно готова сделать для сыночка все, о чем он попросит. — Мне надо обсудить это с Аней, — вздохнул Ярослав, когда Михаил закончил излагать свой план. — Я думал, что такие решения принимаешь ты. — Мы принимаем их совместно, — жестко ответил Слава, достал пачку сигарет и закурил, не спрашивая разрешения. — А об этом Анна знает? — Гайдук помахал перед лицом ладонью, чтобы отогнать от себя сигаретный дым. — Я начал не так давно. И я курю не много, только когда нервничаю. А сегодня, согласись, у меня был повод, чтобы переживать. — Так значит, она не знает? — Михаил пристально посмотрел на Ярослава. Спустя пару минут игры в гляделки, Слава отвернулся. — Думаю, что она догадывается. Мы это не обсуждали, — Ярослав снова сделал затяжку. — Спасибо, что приютил Женю. Мы с ума сходили, не знали, куда он ушел. Я думал, что Аня мне голову оторвет, если бы с ним что-то случилось после нашей ссоры. Хотя, пожалуй, я бы и сам себе шею свернул, если бы мой сын из-за меня пострадал. — Не за что, он все же мой крестник, — пожал плечами Михаил. Их разговор прервал Эдди, который принес короткую палочку. Удивительно, как он ее отрыл в глубоком снегу? И пока Михаил наклонялся к псу, чтобы взять игрушку и кинуть ее как можно дальше между деревьев, Смирнитский докурил, затушил бычок о металлический подлокотник скамьи и бросил в сугроб. — Но я думаю, что за мои старания мне все равно положена награда, — вдруг заявил Миша и хитро прищурился, в пол-оборота повернувшись к собеседнику. — Награда? Какая награда? — Ну, мне вполне подойдет поцелуй, знаешь, как подарок, — Гайдук стянул перчатку, и на руку Ярослава медленно легла ладонь Михаила. Слава отдернул руку, вскочил на ноги и посмотрел на друга сверху вниз, нахмурив брови. К такому повороту разговора он был не готов. — Ты пьян и не соображаешь, что делаешь, — злым шепотом Смирнитский скорее для себя, чем для Михаила, объяснил его действия. — Не настолько я пьян, Слава, — Миша поднес к глазам ладонь, которой прикоснулся к другу, и печально стал ее рассматривать. Кожа стала замерзать, правда, не понятно, то ли от двадцатиградусного мороза, то ли от того, что его снова отвергли. — Я просто устал. От работы, от одиночества, от того, что все еще скучаю по тебе… — Мы же договаривались не поднимать эту тему! Миша, ты мне обещал! — Да помню я, не надо орать. Тут и другие люди ходят, — Михаил отвернулся и потер глаза. — Я очень тебя любил. Потом очень долго на тебя обижался. Пытался забыть тебя, считать только другом, найти себе кого-то. У меня не получалось, и из-за этого я злился на тебя, обвинял, думая, что это ты мешаешь мне двигаться вперед. А потом понял, что несмотря ни на что, все еще люблю тебя. И, уверен, буду любить всю свою жизнь. — Миша, — Ярослав сел обратно, но на большем расстоянии, чем до этого. — Я не знаю, что сказать… — А что тут скажешь? — Михаил печально усмехнулся. Он потрепал по голове Эдисона, который снова принес ему палочку. Хотя бы так согреть заледеневшую ладонь. Но пес, конечно, не мог заменить собой Ярослава. Не мог заполнить ту пустоту в душе, которая уже много лет преследует Михаила. — Твой сын пришел ко мне, потому что мне доверяет. Сказал, что больше ему некуда идти. Сказал, что я — папин друг. Удивительно, правда? — Гайдук надел обратно перчатку. — Интересно, как бы он ко мне относился, если бы узнал, что я схожу с ума по его отцу и мечтаю, чтобы он бросил жену и жил со мной… Неподалеку залаяли несколько собак. Но не злобно, а скорее игриво. Наверное, знакомятся с новенькими в парке. Это немного отрезвило разболтавшегося Михаила, и он встал, чтобы найти Эдисона, бросив шокированному Ярославу: — А, нет, забудь! Будем считать, что я этого не говорил. Эдди нашелся на соседней дорожке: кружил вокруг большого дога, а дог вяло вилял хвостом, с интересом изучая мелкую собачку. Михаил перекинулся парой фраз со знакомым собачником, похлопал дога по спине и сказал ему пару комплиментов. После чего пристегнул к ошейнику Эдисона поводок — пора было возвращаться домой. У пса уже даже немного дрожали лапки от прыжков в снегу. Всё это время Ярослав молчал, думал и приходил в себя. — Ты знал, что я лечился? — вдруг сказал Михаил, когда они уже почти дошли до подъезда. — Лечился? От чего? — От гомосексуальности. В Германии, почти десять лет назад. Экспериментальный метод, — голос мужчины звучал холодно и отстраненно, словно он читал отчет о проделанной работе. — После возвращения я пытался встречаться с женщинами. Думал даже Галю пригласить на свидание, все же у вас с сестрой много общего. Но не рискнул. Все равно в конце концов я понял, что лечение не дало результатов. — Но ты говорил, что ездил в командировку? — Ярослав крепко сжал пальцы в замок, так как ему внезапно хотелось пожалеть лучшего друга: обнять, погладить по спине. Настолько грустным и обреченным он выглядел. — Ну, это и была командировка по работе. Просто у меня было немного свободного времени. И, вместо прогулок по достопримечательностям, я занялся лечением. Кстати, так многие делали. Правда, лечили обычно другое. — Я не думаю, что это болезнь, — тихо сказал Ярослав. — Я тоже так не думаю. Просто хотел стать счастливым. Михаил снова замолчал, потрясенный тем, что его хмельной мозг разболтал то, что ему удавалось сохранять в тайне годами. Он не собирался рассказывать о своем лечении Славе, и уж тем более не планировал давить на жалость. Но что скрывать, он и правда хотел быть счастливым, и по-своему завидовал семье Ярослава. Мимо них проехала машина, на секунду ослепив светом фар. Эдисон вяло тявкнул ей вслед, но даже не предпринял попытки погнаться за транспортом. Не в его характере. — Что же, нам с Эдди пора домой, — Михаил протянул руку для рукопожатия, но перчатку снимать снова не стал, пусть такое и было невежливо. — Как примешь решение насчет Жени, позвони мне. Но я уверен, что оставить его у меня хорошая идея. — И это не напряжет тебя? Ты же привык жить один. — Напряжет, конечно. Но разве не для этого вы просили меня быть его крестным? — усмехнулся Гайдук и опустил руку, которую Ярослав так и не пожал. Эдисон подошел к подъездной двери и стал тихонько скрестись, чтобы его пустили в тепло и поскорее накормили, как и всегда после прогулки. — Если я тебя поцелую, ты почувствуешь себя лучше? — вдруг спросил Слава, удержав Михаила за локоть до того, как он взялся за ручку двери. — Возможно, но мы этого никогда не узнаем. Я уважаю то, что ты верен Анне. Честно. Руки Славы легли Михаилу на плечи. Он все так же был ниже ростом, и поэтому, стоя вплотную, смотрел на друга снизу вверх. — Прости меня, прости меня за всё, — Ярослав искренне извинялся, правда формулировка была слишком размытой на вкус Миши, но он не собирался придираться. Затем, обернувшись по сторонам и убедившись, что нет наблюдателей, он потянулся к Михаилу и коротко и сухо поцеловал его в щеку. — Я тоже очень любил тебя. Честно, — шепнул мужчина, до того, как отстранился, и пошел на остановку, чтобы поехать к себе домой. К своей семье. К своей жене. А Михаил не почувствовал себя лучше. Теперь ему еще отчаяннее захотелось быть со своим любимым. И это значит, что с этого момента он строго-настрого запретил себе даже думать о поцелуях с Ярославом, не то, чтобы просить. Друзья. Лучшие друзья. И это не изменится.2019 г., осень
— Вот так все и было, — выдохнул Михаил, заканчивая рассказ в общих чертах, что он уложил Женю спать, а потом убедил Ярослава оставить своего сына ему. Он рассказывал с юмором и к своему облегчению заметил, что Максим расслабился и даже порой улыбался. — Твои дедушка и бабушка, насколько я знаю, спорили не долго, так что Женя остался у меня на трудовое перевоспитание. Около полугода мы жили вместе: твой отец учился в школе, а после учебы работал разнорабочим на стройке, куда мне помог его устроить один мой товарищ. И, как я и предполагал, Женя быстро разобрался в себе и «глотнул жизни», или как он это называл? — Да, как-то так, — кивнул Ярослав. Теперь он мог с улыбкой воспринимать эту историю. — Так что, Макс, после такого опыта твой отец сразу после школы поступил в университет, прилежно учился, получил отличное образование и хорошо устроился в жизни, — закончил свой рассказ Михаил. — Ну, вообще-то, последнюю часть ты и сам знаешь. У него есть твоя мам, ты и Мила, стабильная работа и все такое… — А как же армия? — задумчиво спросил Максим, неожиданно вспомнив, что сам он долг родине еще не отдал, у него была отсрочка, только пока он учится. — Белый билет, по здоровью не взяли, — ответил вместо Михаила Ярослав. — Разве он не говорил? Максим помотал головой. — Ну вот, про веселую молодость твоего отца мы тебе рассказали. Так что теперь твоя очередь рассказывать про свою веселую молодость, — Михаил встал из-за стола, собрал кружки и отнес их в раковину, тем самым создавая непринуждённую атмосферу, чтобы Максим не чувствовал себя, как на допросе. — Что у вас случилось? — Да на самом деле, по сравнению с папой, ничего настолько глобального, — хмыкнул Макс, положив голову на руку. — Я нахватал хвостов и решил, что лучше взять академический отпуск… — Угу, а почему хвостов набрал? — Михаил мягко улыбнулся. Он стоял у раковины, опираясь на кухонную тумбу. — Девушка появилась или профессия уже наскучила? Максим побледнел, потом покраснел и стал что-то неразборчиво бормотать, выделяя слова «растрепала» и «прибью». — Мила ничего о тебе не рассказывала, да я бы и не стал расспрашивать ее о тебе, — категорично заявил Ярослав, догадавшись на кого разозлился внук. — Не нужно быть детективом, чтобы догадаться, почему у прилежного ученика появляются проблемы с учебой, — добавил Михаил Петрович, вернувшись за стол. — Так что, что у тебя произошло? — Ну, я… Да, познакомился с хорошей девушкой, она на курс старше учится, но по другому направлению. Мы общались, в том числе говорили много про учебу, — Максим перестал смущаться и затараторил. — Оказалось, что ее факультет мне нравится больше. Если что, я это не только по ее рассказам понял! Мы вместе делали курсовые по ее специальности, и я как-то втянулся, да так, что собственные дисциплины изучать мне уже не хотелось. И, если честно, то и сил не оставалось… — Максим, ты узнавал про перевод между факультетами? — спросил Михаил Петрович, став серьезнее, чем в начале разговора. — Узнавал. Но проблема перевода в том, что я учусь на бюджете. На другой факультет меня возьмут только платно, — вздохнул Макс. — Ровно точно так же, как и после академа. Ты разве не знал? — удивился Михаил, а Максим покачал головой. — А отцу ты все это рассказывал? — Он даже слушать не захотел! Как начал орать, что я прожигаю свою жизнь, что потом будет сложно исправлять ошибки. Ну и всякое такое, сами понимаете. — И ничему-то вас, Смирнитские, жизнь не учит! — проворчал Михаил, косо посмотрев на Ярослава, на что тот лишь пожал плечами. — Боже, Смирнитские, научитесь говорить русским языком! Друг с другом! В вашей семье только женщины нормально умеют выражать свои мысли! — Мила не умеет! — хихикнул Макс, забавляясь с реакции Михаила Петровича. — Не наговаривай на сестру! — осадил его дед. — В самом деле. Мила прекрасно выражает свои чувства, — Гайдук нахмурился: все знали, что Мила была у Михаила Петровича в любимицах. — Мог бы использовать ее, как переводчика с твоего языка, на язык Жени. Тогда бы, глядишь, и наши услуги не понадобились. Парень пристыженно опустил взгляд, и теперь Ярослав недовольно покачал головой, глядя на любимого. Но тот махнул рукой на крестного внука, давая Смирнитскому карты в руки, ведь всю нужную информацию он для него уже получил. — В общем, все ясно. Ничего страшного не случилось. Все, что нужно, это найти оптимальный вариант выхода из сложившейся ситуации… Так что звони отцу, зови его завтра сюда за стол переговоров! — вынес вердикт Ярослав Александрович. — А ты не забудь своему сыну завтра напомнить, что в первую очередь, решение принимает Максим, так как это его жизнь. Ведь именно с такой позицией он пришел ко мне в конце девяностых! — добавил Михаил Петрович. — Ну как, согласен? — спросил дед, и как только внук кивнул, скомандовал: — Шагом марш выполнять! Когда Максим вышел из кухни и скрылся в гостиной, чтобы связаться с папой, Михаил и Ярослав переглянулись и тихо рассмеялись. Конечно, ситуация была серьезной, все же решалась дальнейшая жизнь Макса. Вот только со стороны, с высоты прожитых лет такая ссора казалась пустяком, который можно решить одним разговором. — Ну что же, похоже в этот раз молодой Смирнитский не будет жить в моей квартире полгода, — наиграно печально вздохнул Михаил, подперев голову рукой. — Тебе недостаточно пожилого Смирнитского в твоем доме? — подыгрывая Мише, Слава обиженно нахмурился. — О, нет-нет, тебя мне хватает с головой! — Михаил почти невесомо и очень быстро поцеловал мужчину в щеку, а затем шепнул ему на ухо: — Вот только может я планирую сменить твою фамилию на Гайдук? — Михаил Петрович, это что, предложение?! — Ярослав покраснел и оглянулся, чтобы удостовериться, что Макс этого не видел. — Возможно, Ярослав Александрович, сейчас в мире всё возможно.