***
Рома приходит к Бяше домой где-то в 9 утра. Выходной, матери нет дома, а это значит, что они освобождены от душных учителей и домашнего задания. Бяша прекрасно знал, что означают эти визиты. Сначала они поедят бутеров на кухне, поиграют в приставку или в какую-нибудь ещё бессмысленную фигню типа в суефа на желание, чтобы убить время. А потом повторение той ночи, только вот не ночь на дворе, а четыре вечера. Бяша, словно дворецкий, поджигает уже третью Ромину сигарету. Игорь уже давно не курит, ибо понял, что рано или поздно, но всё-таки загонят эти чёртовы палочки его в могилу, если он тут же не перестанет, но зажигалку всё же держит при себе, ибо по какой-то причине у Ромы её постоянно при себе нет. Рома никогда курить не перестанет, он это знал. Это у него уже с 12 лет хроническое. К вредным привычкам Ромы относился также этот непонятный секс, за которым он постоянно приходит к другу. Он думал, что ещё несколько раз он сделает это и в один момент передумает и скажет "Всё, конец фильма". Но фильм всё никак не кончается. Может, он привык. Он сам этого не понимал. Пятифан уже ничего, блять, не понимает. Всё уже не имеет никакого значения, кроме сигарет, которыми он чуть ли не питается, и секса, которым занимается не с девушкой, а с парнем. Со своим лучшим другом, нахуй. А в принципе, можно ли его так называть? Они падают ничком на кровать, которая наверняка тут находится со времён динозавров. Их поцелуи не наполнены нежностью. Они быстрые, мимолётные и сопровождаются укусами. Со стороны Ромы, конечно. Всё должно произойти со скоростью укола шприцом - быстро, но неприятно. Неприятно не потому, что больно, а потому что Роме это не нравится. Он просто не хочет обижать друга. Бросать - тем более. Руки залезают под свитер, ласкают чужое тело. Гладят по животу, груди. Руки Бяши играются с волосами Ромы, пока тот пытается нормально его поцеловать - но Пятифан лишь всячески отдёргивает своё лицо, как от удара. Рома дёргает за подол свитера Игоря, молчаливо требуя таким образом снять его. Бяша подчиняется, снимает не только свитер, но и остальную одежду. За ним тоже самое делает и Ромка. Бяша всегда был пешкой Ромы. Подпевалой. Шестёркой. Всегда вторым. Но его это устраивало, он всегда был слабее его, трусливее. И это давало ему преимущество получать поддержку от него, добрые и приятные слова. Поэтому даже в постели он подчиняется ему во всём. Что ни скажи - всё сделает словно по приказу короля. Когда они оказываются оба без одежды, Рома просто бросает Бяше в лицо: - Перевернись. Улыбка Бяши спадает, но он всё равно повелевается. Переворачивается, глаза смотрят на деревянное изголовье кровати. А мог смотреть в глаза Ромы. Но Рома никогда не даёт смотреть Бяше ему в лицо во время секса, поэтому и приказывает ему перевернуться. Никаких прелюдий, никаких поцелуев, нежных прикосновений. Плюнул на пальцы, растянул и дело с концами. Когда Рома входит в него, Бяша жмурится, прячет лицо в подушку. Изо рта выходит лишь шипение. Рома конечно мог просто забить на всё и начать вдалбливать его в кровать, но нет, он не настолько жесток по отношению к нему. Да, ему не нравилось то, что он делает, но причинять другу боль? Нет. Этот процесс должен быть приятным хотя бы для него. Он движется медленно, старается не смотреть ему в спину, всячески отводит взгляд, смотрит на стены с рваными обоями, на плакаты с "Вольтроном", с различными рок-группами ("Король и Шут" была его любимой группой, а вокалист вообще являлся кумиром, особенно после того, как он узнал, что тот точно так же потерял зубы), даже где-то были приклеены его рисунки. Бяша был творческим человеком, прямо как Антон, но в рисовании он себя не пробывал до 14 лет, когда всё-таки попросил Антона дать ему пару уроков. Спустя какое-то время тот начал рисовать не хуже самого Петрова. Спустя несколько минут медленный ритм становится не бешеным, но всё равно достаточно быстрым, чтобы кровать начала жалобно скрипеть. Стоны Игоря глушит подушка, но они всё равно слышны хоть ты оглохни. Жаль под рукой нет беруш, думает наверняка Пятифан. Проходит минута. Вторая. И вот Рома изливается в него, а Бяша с громким стоном заканчивает в свою руку и оставшиеся капли капают на простынь. Игорь переворачивается снова на спину, смотрит нежным взглядом на Рому, а тот отворачивается на бок, смотрит куда-то в никуда. И всё. Тишина. И так каждый раз - сначала вы играете в приставку, а через несколько часов уже оказываетесь в постели. И один думает как бы остаться в таком положении подольше, а другой думает о том, как же сильно хочется курить.***
И Рома таки закуривает в четвёртый раз сигарету непонятной марки. Взгляд направлен в потолок, считает секунды. На Бяшу даже не смотрит. И Игорь, спустя всё это время, прошедшее с того момента, всё равно не считает Рому бессердечным ублюдком. Он понимает, что это нездоровая херня, что он сам должен разорвать эти отношения, раз ничего, кроме боли, они не причиняют. Но он этого не делает. Зачем, если это единственный способ быть с ним? Бяша хочет целовать Рому, обнимать, ходить с ним под руку, чувствовать его любовь и в то же время дарить ему любовь. Он не хочет этого бессмысленного секса, пустых слов и ни намёка хоть на какую-то теплоту. Но он молчит, зная, что Рома не скажет ничего на попытки второго начать разговор. Пятифанов всегда готов был сделать что угодно, только если это не значит открыться кому-нибудь и вылить все накопившееся чувства. Дальше всё как обычно - Рома докуривает, тушит бычок об изголовье, встаёт с кровати, одевается и всё равно даже взгляд не кинет на своего друга. Но когда тот доходит до двери из комнаты, тот всё же смотрит на него, лежащего на кровати, абсолютно голого, и говорит: - До следующего раза, пока. И уходит. А за дверью Бяша тихо всхлипывает и вскоре начинает плакать. Но Рома уже этого не слышит.***
Рома приходит домой, первым делом идёт на кухню, ибо хочется попить воды. На холодильнике обнаруживает записку от родителей. "Уехали с отцом по делам, дом на тебе всю неделю. Не натвори делов. Целую, мама." Рома усмехается и сразу за этим рвёт записку на маленькие кусочки. Они снегопадом падают на пол прямо перед холодильником. Пятифанов идёт к себе в комнату и просто срывается с цепи - крушит всё, что попадается ему под руки. Срывает плакаты со стен, одним взмахом руки сбрасывает со стола все принадлежности в виде учебников, ручек с карандашами и даже лампы. Ударяется мизинцем об стул специально, чтобы такая тварь как он почувствовала физическую боль. Тот орёт, но продолжает всячески наносить себе увечья: бьёт ладонями по лицу, ударяется головой об стену, но всё заканчивается тогда, когда он подносит нож-бабочку к своему запястью. Нож трясётся в руке, а Рома колеблется между желанием зарезать себя нахуй и желанием одуматься. Второе всё-таки выигрывает и тот бросает бабочку на пол. Ложится на кровать и даёт волю эмоциям - начинает рыдать. Ну почему? Почему именно он? Почему именно Бяша из всех людей? Почему он делает это, почему никак не остановится? Ответ прост - ему нравится. Да, ему действительно нравится Бяша, он знал это ещё с шестого класса. Да, ему действительно понравилась та ночь, но он, сука, никогда не признается в этом, не в этой жизни. Эти чувства зарыты у него в самой глубине сознания и он не даст им вырваться наружу, никогда, хоть ты пытай его в подвале или держи под прицелом пистолета. Он ненавидел геев и поэтому ненавидел себя. Он ненавидел геев, но любил Бяшу, который как раз таки им и является. Он действительно любит его и хочет, чтобы тот был счастлив, поэтому продолжает делать это с ним, думая, что таким образом пытается сделать ему приятное, не подозревая, что на самом деле делает только хуже. Он никогда не выпустит истинного себя наружу. Поэтому он надел на себя маску холодного и бессердечного человека, хотя всё нутро у него горит от желания дать Бяше всего самого, показать иного Рому. Рому, который любит. Который умеет любить. Но очевидный страх быть убитым из-за того, кем ты являешься, быть уничтоженным и обращённым в пыль, живёт в нём словно ленточный червь и питается всеми оставшимися чувствами. Никогда. Это слово теперь закрепило само его существование. Удивительно, как причина, почему ты всё ещё жив, является ещё и причиной, почему ты хочешь умереть.