***
После переворота жизнь в Сумеру потекла своим чередом, а вот альхайтамовская, казалось, только отяготилась — проблемы и всевозможные неприятности множились на глазах, и, замещая временно Великого Мудреца, аль-Хайтам как никогда понимал, что сделал правильный выбор, отказавшись однажды от карьерного роста в пользу личного комфорта и какой-никакой свободы, о которой теперь мог лишь мечтать. Помимо уже привычной бумажной волокиты на голову свалилась самая настоящая ответственность за каждого оболтуса, мнившего себя светочем науки. Переизбрание главенствующего состава Мудрецов, народные волнения в связи с возвращением снов, всевозможные вопросы, решение которых не двигалось с мертвой точки без его участия — от потока информации, проходящей через аль-Хайтама, у обычного человека уже давным-давно бы вспух мозг, превратившись в подобие причудливого гриба из леса Авидья. Впрочем, новоявленная Архонт определенно догадывалась, что к числу обычных людей аль-Хайтам не относился: так он и оказался неизбежно вовлечен в суматоху. Поручения Малой Властительницы были также включены в и без того плотный график аль-Хайтама, и, работая с ней, он действительно мог позволить себе короткую передышку; мудрая Нахида читала его, как открытую книгу. В особенно насыщенные дни Хайтам даже позволял ей заглянуть внутрь своей черепной коробки, чтобы сэкономить время и силы. Опасаться обнажить лишнее-личное, когда стол ломится от бумаг, а приемная — от нетерпеливых посетителей, казалось смешным. — Уже скоро положение дел стабилизируется, — сообщила ему как-то Нахида, крутя в ладошке засахаренный орех Аджиленах, — уверен, что не хочешь остаться? Академия нуждается в таких острых и пытливых умах. — Разве не средоточие власти в руках притупляет эту остроту? — поинтересовался аль-Хайтам, сортируя заявки на финансирование. Стопка несчастно-отклоненных грозилась вырасти до потолка, — меня вполне устраивала моя старая должность. Если возможно, я хотел бы скорее к ней вернуться. Малая Властительница улыбнулась, казалось, вполне довольная его ответом. А бумагам так и не было видно конца и края — постоянно откладываемые, они уныло трепетали на сквозняке, пока хозяин метался по многочисленным собраниям, утопал в архиве, изучая документацию прошлых лет, и вояжировал по местам остаточных явлений Увядания вместе с Кусанали, не забывая вести по ним отдельные записи. Поэтому, вернувшись одним днем раньше обычного (Нахида заявила, что отправляет его в недельный, безотлагательный! отпуск) аль-Хайтам так и замер в дверях. Поначалу он решил, что ему показалось. Даже глаза пару раз протер для пущей убедительности, но картинка не изменилась: у кухонной тумбы, прислонившись к ее деревянному боку бедром, стоял Кавех, увлеченно беседуя с… Что ж, идентифицировать круглое существо, болтающее короткими ножками с высоты столешницы получилось не с первого раза, но в конце концов в памяти зашевелился нечеткий образ. Точно, таких несуразных малышей «Ремесла Акары» бережно вырезали для своих юных покупателей уже не первый месяц. Но подождите, какого черта? Существовало целых два объяснения ситуации. Первое — кавеховские фокусы перешли все границы, и сейчас он обернется с донельзя коварной ухмылкой, чтобы полюбоваться его вытянутым от растерянности лицом. Второе — от переработки на неладной новой должности у него, должно быть, медленно, но верно начинала подтекать крыша. Подпирая плечом кухонный косяк, аль-Хайтам продолжал созерцать невероятную для человеческого воображения дискуссию, пока Кавех не закрыл необычного гостя спиной: загремела посуда, заскворчала медная сковорода, нежно перекатывая от стенки к стенке ломтик масла. Аромат брошенного на огонь мяса вперемешку с терпкими специями норовил вскружить голову, но аль-Хайтам не мог и двинуться с места. Слушал только, как весело щебечет о чем-то Кавех, проворно орудуя деревянной лопаткой. — И я ему говорю: зачем ты притащил в дом эту статуэтку? Ты представляешь! Она до сих пор пылится у нас в кладовке, я могу показать, но ты удивишься, это точно. Она совсем не похожа на тебя! Кавех перешагнул с ноги на ногу, шлепнув по полу голой пяткой, и снова засмеялся — его золотые украшения забряцали в тон, а существо, сидевшее до этого на столешнице, подскочило, активно жестикулируя и вертясь вокруг своей оси. — Я знаю, Арасака! Он просто любит меня дразнить. Ты бы видел, какое довольное у него выражение лица, когда мы начинаем спорить. И где он научился быть таким вредным? Аль-Хайтам тихо хмыкнул, отмирая по стеночке. Итак, что получалось в итоге? Кавех притащил домой неведомый заколдованный овощ и теперь сплетничал с ним о нем на его собственной кухне! — Он просто невыносимый, — с нежностью продолжил тот, оставляя в покое сковородку и возвращаясь к нарезанию салата, — особенно по утрам, когда… — Когда что? — поинтересовался аль-Хайтам, обнаруживая наконец свое присутствие. Арасака тут же прошмыгнул за чужую спину, по-видимому, не желая знакомиться. — Я велел тебе не подкрадываться! — возмутился Кавех, недвусмысленно вооружаясь лопаткой. Аль-Хайтам опасливо покосился на утварь в его ладони, оценивая степень смертоносности по шкале от одного до десяти. — Не хотелось прерывать вашу беседу. — Ну ты и зануда, — покачал головой Кавех, — только посмотри, ты напугал Арасаку! Вышеупомянутый осторожно выглянул из-за кавеховского плеча и в мгновение скрылся обратно. Аль-Хайтам подошел ближе. — Арасаку? — Да, — Кавех кивнул, — эй, не бойся, это Хайтам! Он добрый нара. По четвергам. — Сегодня пятни... — собирался было возразить аль-Хайтам, но Кавех шикнул, всем своим видом призывая заткнуться. Арасака выглянул снова — уже смелее, а затем улыбнулся и помахал ему ручкой. Не зная, куда себя деть, Хайтам неловко помахал в ответ. — Это аранара, — как бы между прочим сообщил ему Кавех, уже вернувшись к салату, — наверняка Малая Властительница рассказывала тебе о них. — О сказочных героях? — уточнил аль-Хайтам. Еще будучи маленьким, он, как и все сумерские дети, с удовольствием читал об их невероятных приключениях, сидя у бабушкиных колен. — Сказки? Ха, я тоже сначала так думал, — Кавех улыбнулся ему через плечо, — пока не встретил его несколько месяцев назад, рядом с объектом. Он искал какой-то «вкус счастья» для своей кулинарной практики. Я толком ничего и не понял тогда, но оказалось, что ему был нужен обычный сахар, представляешь? А теперь он частенько ко мне наведывается, когда я готовлю. Хочет научиться. Ты знал, что аранары едят пресную пищу? Аль-Хайтаму казалось, что еще немного — и голова пойдет кругом. Несколько месяцев назад? О, он припоминает: залитая светом кухня, суетливый, вернувшийся без предупреждения Кавех и пустой стол, с которым он имел честь вести беседы. Значит, все-таки не приснилось. — Почему ты не рассказал? — А ты бы поверил? — хмыкнул Кавех, и аль-Хайтам закусил губу. Его возлюбленный был прав — не каждый день обмениваешься приветствиями с говорящими кабачками. — Мне стоит проконсультироваться с Малой Властительницей, — задумчиво пробормотал он, пока Кавех раскладывал ароматный ужин по тарелкам. — На здоровье, — не стал препятствовать тот, усаживаясь за стол, — но только после еды. Арасака на его плече весело подпрыгнул, придерживая ручкой свою причудливую шляпку.***
Обнаружив аль-Хайтама у храма Сурастаны на следующее утро, Нахида ни капли не удивилась. Временно исполняющий обязанности Великого Мудреца выглядел достаточно отдохнувшим, но ее внимательный взгляд было не обмануть: залегшие под веками тени и осунувшееся лицо выдавали его с головой. Однако… — Ты здесь не по работе, верно? — догадалась Нахида, и аль-Хайтам передернул плечами, не очень понимая, как начать странный разговор. — Вчера я встретил одно любопытное существо, — пояснил он, — Кавех, мой сосед, уверяет меня, что это был аранара. Как такое возможно? Повисла тишина. Нахида в задумчивости приложила пальчик к подбородку, по-видимому, решая про себя что-то, а затем улыбнулась ему. — Да, скорее всего, ты действительно встретил аранару. Я не предполагала, что тесное общение со мной может нести для тебя такие последствия. — Последствия? — не понял аль-Хайтам, складывая руки на груди. — Видишь ли, магия аранар устроена интересным образом, — доверительно сообщила она, — когда-то давно они жили в мире с людьми, но после катаклизма в Каэнри’Ах все изменилось. С тех пор аранары предпочитают налаживать контакт — дружить — лишь с обладателями чистого и доброго сердца, способного верить в чудеса. Как ты можешь понять, чаще всего ими становятся дети. Аль-Хайтам нахмурился, раскладывая по полочкам полученную информацию. Получалось, что детские истории об аранарах действительно оказались явью, однако вытирались из памяти, стоило человеку подрасти. Это невероятное открытие поражало, но было еще кое-что. — Это значит, что, достигнув определенного возраста, человек уже не может их видеть? — Не всегда, — Нахида покачала головой, — есть и те, кто сохраняет эту способность довольно продолжительное время. Как твой сосед Кавех, — она улыбнулась, и колокольчики на ее платье тихо запели. Вот, значит, как. Сосед Кавех. Аль-Хайтам вздохнул, подавив желание скользнуть ладонью по лицу. Пожалуй, он должен был догадаться. С его характером, Кавех всегда умудрялся одним лишь чудом попадать в самые разные неприятности. Будучи до безобразия наивным и легковерным, когда дело касалось чьей-то беды, он стремился приложить все усилия, чтобы помочь, даже — особенно — в ущерб себе и своему здоровью. Удивляться тому, что Кавех сумел подружиться с аранарами и теперь кашеварил для них супы, было бессмысленно. — О, еще кое-что, — уже вдогонку уходящему аль-Хайтаму позвала Нахида, — раз так получилось, я выделю тебе помощника. Уверена, вы найдете общий язык! Бездна, что он делает со своей жизнью?***
Впрочем, с помощником действительно стало легче. Появившись на пороге его кабинета, Арабалика окинул аль-Хайтама оценивающим взглядом и покрепче перехватил свой маленький крючковатый посох. — Властительница трав прислала меня, — сообщило существо, деловито прошагав по направлению к заваленному документами столу, — я помогу с работой нары. И дело пошло быстрее: аль-Хайтам, не вынужденный более контактировать с таким большим количеством людей, поручал проворному аранаре доставлять посылки и даже наведываться в архив, проникнуть в который ему не составляло труда. Связь с Кусанали теперь также осуществлялась через него, избавляя Временно Исполняющего обязанности Великого Мудреца от лишней беготни; малыш Арабалика оказался очень смышленым, и про себя аль-Хайтам даже радовался такому плодотворному сотрудничеству, насколько это вообще было возможно в его ситуации. Другие аранары, прознав об их негласном соглашении с Дендро Архонтом, поначалу лишь боязливо разглядывали кабинет Мудреца с высоты раскидистых ветвей Великого Древа: аль-Хайтам замечал их грибообразные шляпки краем глаза, отвлекаясь от заполнения бумаг на минутку-другую. Заглядывающий к нему изредка Кавех нежно смеялся, что Хайтам и сам напоминает теперь лесную фею — и уворачивался от запущенного в него чернильного пера, взглядом ловя слабый румянец на чужих щеках. — Арасака передавал тебе привет, — как бы между делом сообщал Кавех, а затем ставил перед ним полную тарелку ароматного Бирьяни, — мы вместе готовили. Ну, вернее, он оказывал моральную поддержку. И аль-Хайтам позволял себе легкую улыбку, которую тут же прятал от пытливых алых глаз. После его долгожданного возвращения на должность секретаря, аранары, как оказалось, не исчезли из их жизни. Даже наоборот — показывались все охотнее, притаскивая с собой из леса разные гостинцы. Заглянув одним утром в кухонный шкафчик, аль-Хайтам вдруг осознал, что все полки в нем забиты кавеховскими соленьями и вареньями из таких подарков — а, потратив пару минут, смог найти даже баночку засушенных грибов и долго вертел ее в руках, гадая, не претит ли лесному народу такое кощунственное надругательство над братьями меньшими. — А у нас под дверью новый презент, — улыбнулся в тот вечер Кавех, стягивая у порога туфли и подхватывая с пола плетеную корзиночку фруктов Харра. — Снова? — аль-Хайтам высунулся из-за угла, — у нас заканчивается место на кухне. — Не бурчи, они ведь от чистого сердца. — У аранар есть сердце? Кто-нибудь изучал структуру их тела, напомни? — О, Архонты, — Кавех покачал головой, падая на софу, — иногда я не понимаю, как продолжаю терпеть тебя столько лет. Он довольно улыбнулся, когда аль-Хайтам, вопреки ворчанию, с готовностью опустил голову на его колени, прильнул ближе и зажмурился, как кот, стоило тому коснуться волос. Кавех ласково расчесывал пряди пальцами, массируя кожу головы — баловал. Что-то внутри мягко теплилось от близости, от запаха кожи и ароматного цветочного мыла. — Устал? — Кавех склонился к нему, лаская местечко за ухом. Наушники покоились на столе, соседствуя с вазой пышных сумерских роз. — Скучал. И стиснул руками крепко поперек живота, прижимаясь вплотную. — О? Что я слышу? Слабый щипок за локоть не возымел никакого эффекта; хватка по-прежнему казалась железной. — Мне повторить? — аль-Хайтам хитро прищурился, приподнимаясь только затем, чтобы вдруг дернуть его за руку и повалить на себя. — Коварство, — притворно возмутился Кавех, подставляясь под поцелуи, — повтори. Аль-Хайтам нежно огладил напряженную спину, считая кончиками пальцев выпирающие позвонки, и прижался губами к излучине плеча, норовя смять выглаженный воротник белоснежной рубашки. — Выйдешь за меня? — Эй, это не то, что ты… подожди, что? Гостиная окрасилась закатными лучами. Сидя на витражном окне, Арасака весело наблюдал за маячившими на софе макушками нар. Пожалуй, он вернется на кулинарную практику в другой раз.