Золотце

      В кантине стоит духота, пыль вперемешку с едким дымом курительных веществ, и запах дешёвого пойла, вынуждающий каждого зашедшего прикрыть рукавом нос или как минимум поморщиться. Впрочем, трёх стаканов разбодяженного виски хватает, чтобы и вовсе перестать обращать внимания на запахи, равно как и на звуки — матерную брань на хаттском, драки над столом для саббака, картинные стоны из уборной, сопровождаемые шлепками одного голого тела о другое, и в то же время звуки прочищения чьего-то пищевода в соседней кабинке.       На Татуине, если ты не пьёшь или не сидишь на наркотиках, скорее всего у тебя нет денег. Уже спустя пару часов после завершения знаменитой гонки Бунта Ив, одного из ничтожно малого количества видных событий здесь, питейные заведения оказываются наводнены местными жителями и туристами со всего Внешнего Кольца, и даже в самом захудалом кабаке едва ли можно найти свободный столик. Владельцы оных, разумеется, всего за один вечер срубают неплохие деньги.       — Бармен, налей всем за мой счёт! — раздаётся юный девичий голос, пытаясь перекричать толпу галдящих посетителей, облепивших барную стойку.       На несколько секунд в зале заведения устанавливается тишина, и даже игрок в саббак, уличивший своего товарища в жульничестве, ослабляет хватку, держа несчастного за грудки. Бармен, неторопливый тучный экзот, водружает стакан крепкого мутного пойла на стойку перед худощавым стариком, трясущейся рукой пытающимся всучить ему какую-то мелочь. На выпивку этих денег очевидно не хватает.       — Считай, что тебе повезло, — глухо басит бармен. — Благодари малышку Эни за её щедрость.       Народ расступается, пропуская к месту у стойки человеческую девушку в чёрном комбинезоне и чёрной же короткой куртке с нашивкой на спине. На вид ей чуть больше двадцати, и для женщины своего вида она выглядит довольно высокой. Девчонка кладёт на замызганную столешницу, липкую от засохших на ней пятен алкоголя, примерно пятёрку пеггатов. Бармен тотчас же жадно сгребает деньги своей большой сальной ладонью.       — Предлагаю тост за нашу чемпионку! — голосит старик таким же дребезжащим, как и его костлявые пальцы, голосом. Кантина взрывается одобрительным гулом.       — Спасибо, спасибо, — усмехается Эни, отвешивая местной публике широкий поклон, насколько то позволяет тесное пространство.       Не желая толпиться у самого бара, она возвращается вглубь тёмного задымлённого зала, где Китстер, её друг детства, уже занял для неё место за освободившимся столиком. Ступнёй ноги в массивном сапоге парень отодвигает для подруги стул, и та падает на сидение, вольготно откинувшись на жёсткую спинку. К ним тут же подбегает официантка-твилечка, чья одежда призвана больше открывать, чем скрывать. Слышится возмущенный возглас посетителя за соседним столиком, от которого она только что ускользнула.       — Что вы пожелаете, мисс? Сэр? — тараторит девица самым приторным медовым голоском, совсем не похожим на тот, которым она несколько мгновений назад требовала у мужчины убрать от неё руки.       — «Татуинский закат», раз уж я здесь, — Эни с тихой усмешкой опирается на спинку стула локтем, играясь пальцами с завитком, выпавшим из небрежного пучка на затылке.       — То же самое, — кивает Китстер, и, сложив руки в замок перед собой, обращается к подруге. — Ну что, сестричка? Уже решила, куда теперь?       — Думаю задержаться дома ещё на недельку, — отвечает она. — Если, конечно, мамина новая семейка не доконает меня так, что я запрыгну на корабль и поминай, как звали, на ближайшие полгода.       — А мне казалось, тебе нравился Клигг, — удивляется друг.       — Не пойми неправильно. Клигг — мужик неплохой, но наши представления о жизни слишком уж разнятся, — Эни продолжает накручивать несчастные пряди на палец, делая причёску на своей голове ещё большим хаосом, пока, наконец, и вовсе не распускает волосы. — Но, в конце концов, кажется, тихая жизнь жены фермера — это именно то, о чём мечтала моя мама после всего, что ей довелось пережить.       Эни едко цокает языком, за который её никто не тянул. Ей не нравятся разговоры о жизненных целях, планах на будущее и подобной чепухе. Эни кажется, что поскреби её — и обнаружишь незаполняемую пустоту, которую она носит в себе. Её мать, да и вся её новая семейка, имеют своё место в этом мире, и только она, как неприкаянная, мается по всей галактике. И кто же глупец после этого?       Казалось бы, к своим двадцати трём годам Эни Скайуокер достигла максимума, который можно выжать из этой жизни: в очень раннем возрасте она нашла любимое дело, выиграла свою первую гонку, когда ей было всего девять, выбралась из рабства и нищеты, забирала призовые места не только на Татуине, но и в других уголках галактики. Но в какой-то момент жизни она осознала, что у неё не осталось целей. В конце концов, даже побывав на множестве планет, Эни раз за разом возвращается на ненавистный Татуин и пьёт дешёвый алкоголь в дешёвых кантинах. А параллельно с этим, что-то по-настоящему важное будто бы продолжает происходить где-то далеко, вне зависимости от неё и без её участия.       Эни замечает её сразу, как только та заходит в зал. Вряд-ли её можно назвать красавицей на первый взгляд — невысокого роста, одета в длинный мешковатый плащ, скрывающий фигуру, светлые с рыжеватым отливом волосы заплетены в косу, перекинутую через плечо — но её плечи расправлены, голова поднята, а взгляд устремлён вперёд. Женщины, а тем более не местные, редко заходят в подобные заведения без сопровождения, но рядом с незнакомкой нет парня или мужа, и тем не менее, она точно знает, куда и зачем пришла — не озирается опасливо по сторонам, не ведёт и носом, направляясь сразу к барной стойке.       Китстер рассказывает что-то о девушке, с которой он познакомился, и сокрушается, что пора жениться. Эни почти не слушает, глотая свой коктейль и изредка кивая головой, поскольку всё внимание её приковано к незнакомке. Девушка или женщина — сложно определить её возраст навскидку, будто эта характеристика к ней и вовсе не применима — заказывает что-то возле бара.       Весьма ожидаемо, её появление будоражит собравшихся мужчин. Подвыпивший некто кладёт руку ей на талию, приобнимая. Эни узнаёт в нём соседа своей семьи, живущего на ферме неподалёку. Она сжимает в пальцах стакан с такой силой, что ещё немного — и стекло под ними треснет. Совершенно необъяснимым образом проникшись своей незнакомкой, или быть может, ощутив себя на её месте, прямо сейчас Эни готова разбить его, этот чёртов гранёный стакан с толстыми мутными стенками и недопитым алкоголем на дне, о голову нахала.       Таинственная леди остаётся невозмутимой и не удостаивает мужчину даже презрительного взгляда. В одну руку она берёт со стойки стакан со своим напитком, а вторую отставляет в сторону, словно разграничивая пространство между собой и пьяным фермером. Она выглядит по-обыденному спокойной и отстранённой, когда говорит ему что-то.       Эни на пару мгновений становится страшно за смелую незнакомку — сосед по пьяни всегда становился агрессивным, и никогда не умел принимать отказы. Ей довелось убедиться в этом в шестнадцать лет, но к счастью, на помощь пришёл отчим. Чего она не ожидает, так это того, что мужчина отпрянет от дамы и, развернувшись к двери, шатаясь, поплетётся прочь.       — Эни? — нерешительно подаёт голос Китстер. — Ты куда это?       — Я… — только сейчас Эни понимает, что неизвестно, когда, успела подскочить со своего места, готовясь благородно кинуться на подмогу, и теперь стоит, как дура, упираясь руками в столешницу. — Я хотела взять нам ещё чего-нибудь выпить. Не хочу гонять бедную официантку, так что схожу к бару. Что ты будешь?       — Возьми кружку пива, — отвечает друг, расслабившись на своём сидении. — Не хочу перебрать, завтра мне на работу.       Эни идёт к стойке, чтобы взять две кружки пива для себя и друга. Она ожидает столкнуться там с леди в плаще, но не обнаруживает никого, кроме парочки пьяных родианцев, завывающих какую-то тоскливую песню на своём языке, и шумной компании молодёжи приблизительно её возраста. После наступления полуночи ажиотаж постепенно спадает, а спустя пару часов народ начнёт постепенно расползаться прочь из кантины, разбредаясь по тёмным улицам Мос Эспа.       Вернувшись к своему столику, Эни не обнаруживает там друга, что вовсе не похоже на Китстера. Однако, на его месте её поджидает сюрприз.       — Простите, мисс? — Эни, опешив, ставит полные кружки пенного напитка на стол. — Мы сидели здесь. Мой друг, должно быть, отошёл, и…       Женщина поднимает голову, и Эни наконец может разглядеть её лицо вблизи. Незнакомка и правда хороша — тонкие губы, густые пшеничные брови, и мелкие веснушки, усыпавшие щёки и нос подобно крошечным золотым звёздочкам. Раскалённые солнца Татуина, очевидно, не пощадили её светлую кожу, покрасневшую характерной полосой на переносице и скулах. Простые, но миловидные черты делают её лицо очень юным, но при ближайшем рассмотрении тонкие морщины на лбу и в уголках глаз выдают, что ей слегка за тридцать. Но сильнее всего Эни поражают её глаза — радужки переливаются чистым золотом, она и не думала до этого момента, что у представителей человеческой расы бывают глаза такого цвета.       — Он очень извинялся, но кажется, вспомнил о каких-то важных делах дома. Я дала честное слово, что присмотрю за тобой остаток вечера, — Золотце, как успевает мысленно окрестить её Эни, одаривает её ангельской улыбкой.       В стенах этого скудно обставленного заведения, среди этой темноты и грязи, она выглядит неуместно, будто мираж в пустыне. Эни требуется несколько секунд, чтобы осознать реальность ситуации: её лучший друг ушёл домой, ничего ей не сказав, что никак не вписывается в его обычное поведение, и оставил вместо себя незнакомую девушку, чтобы, как она выражается, «присмотреть» за Эни. Она понимает лишь то, что ничего не понимает.       — Значит, ты и есть знаменитая чемпионка? — Золотце смотрит с интересом, согнув одну ногу в колене и закинув на другую. — Что ж, рада встрече, я искала тебя, мисс Скайуокер.       С Эни уже случалось подобное. Не здесь, на Татуине, но пару раз ей встречались фанатки, отчаянно ищущие знакомства с известной гонщицей. Надо сказать, что для них это никогда ничем не заканчивалось. Но Золотце с самого начала показалась другой, с её манерой говорить безо всякого заискивания и уверенно держаться, на фоне тех млеющих и краснеющих навязчивых девиц.       Исчезновение Китстера начинает обретать смысл: похоже, что всё это хорошо спланированный хитрый способ заставить Эни познакомиться с кем-то. Как и всякий порядочный лучший друг, он готов прийти на помощь, даже когда его об этом не просят, и одиночество подруги заботит его куда сильнее, чем её саму.       Когда им было приблизительно по девятнадцать, Китстер признался, что уже несколько лет влюблён в свою лучшую подругу. Эни взаимностью не ответила, тактично объяснив причину, по которой парню ничего не светит с ней в любовном плане. Её отказ был воспринят без обид, и на многолетнюю дружбу, вопреки всем опасениям, это никак не повлияло, но с тех же самых пор в её жизни в лице друга появилась проблема несколько иного характера.       «Вот же пройдоха!» — думает Эни, не зная, злиться ей на выходку Китстера или смеяться над ней.       — Зови меня просто Эни, идёт? — по-прежнему стоя напротив сидящей леди, она протягивает ладонь для рукопожатия.       Эни чувствует себя не в своей тарелке, но решает подыграть этой странной инсценировке. В конце концов, её ни к чему не обяжет одна ночь за кружкой пива в приятной компании, пусть и не той, что она планировала. А Китстер может быть уверен, что завтра его ждёт серьёзный разговор.       Золотце обхватывает её руку со стёсанными костяшками, подушечками пальцев, огрубевшими от частой работы с инструментами, и чернотой под ногтями, своей маленькой холеной ладошкой, но вместо стандартного приветственного рукопожатия подносит её к губам и сдержанно целует тыльную сторону ладони. Этот жест, ранее виденный лишь в голофильмах, вызывает у Эни лёгкую оторопь. Её собеседница, судя по плутоватому виду, остаётся довольна эффектом, произведённым на диковатую татуинскую девчонку, не привыкшую к ухаживаниям.       — В таком случае, для тебя я буду Бенни, — представляется она. Однако, произнесённое ею имя не вытесняет из головы Эни прицепившегося к ней прозвища. Даже причудливо рифмуясь с её собственным.       — Полагаю, это теперь твоё, — Эни садится напротив и двигает к Золотцу одну из кружек, — раз уж ты решила скрасить моё одиночество этим вечером.       — Не откажусь, спасибо, — та одаривает её более открытой улыбкой и поднимает кружку. — За знакомство?       — За знакомство!       Эни поднимает свою кружку следом и легонько ударяет ею о кружку собеседницы. Пена немного переливается за край, и Эни, не слишком заботясь о манерах, собирает её, втягивая губами. Золотце отхлёбывает своего напитка и сдержанно улыбается.       — Слушай, что ты сказала тому уроду возле барной стойки? — понизив голос и подавшись чуть вперёд спрашивает Эни. — Я видела, как он подходил к тебе.       — Сказала, что ему стоит пойти домой и подумать над своим поведением, — невозмутимо отвечает Золотце. — А ещё уделить больше времени своей семье и перестать изменять супруге, заглядываясь на каждую женщину помоложе.       — Я серьёзно, — хмурится Эни, недоверчиво глядя на полное спокойствия веснушчатое лицо.       — Так и я серьёзнее некуда, — не дрогнув ни единым мускулом отвечает Золотце. — Если ты никогда этого не замечала, то алкоголики, как и наркоманы — самые внушаемые люди на свете.       — Ха, — усмехается Эни, — ты выглядишь девушкой, полной сюрпризов.       — То ли ещё будет, — Золотце приподнимает уголки своих губ в сдержанной улыбке, которая кажется их неизменным спутником. — Я видела твой заезд. Не только последний, я не пропустила ни одной твоей гонки с самого Маластара.       Стало быть, эта необыкновенная девушка наблюдает за ней уже половину стандартного года? Неужто из того типа поклонниц, что готовы лететь на любой край галактики вслед за любимым гонщиком? Вот уж сюрприз.       — И что скажешь? — Эни делает большой и жадный глоток пива. После коктейля во рту неприятно сушит.       — Знаешь, есть что-то изящное в том, как ты управляешься с этой металлической махиной, — произносит Золотце, и Эни не знает, обидеться ей или счесть её слова за похвалу. «Металлическая махина». Никто ещё не называл так её любимый гоночный болид. — Весьма завораживающее зрелище. Но использовать Силу для таких низких целей… Какое ужасающее расточительство твоих талантов.       Эни чувствует, как следующий глоток попадает не в то горло, и сгибается над столом в удушающем кашле. Золотце сидит спокойно, всё так же сложа нога на ногу, пьёт мелкими неспешными глоточками, будто находится на чаепитии при знатном дворе, и дожидается, когда её собеседница очистит дыхательные пути. Наконец, Эни глотает воздух и откидывается на стул. Что-то полузабытое, будто из прошлой жизни, вновь постучалось в её дверь. И она совсем не рассчитывала снова столкнуться с этим нос к носу.       — Спасибо за компанию, но мне пора, — резко сменив тон с веселого и беззаботного на абсолютно непроницаемый, Эни поднимается со своего места, попутно делая ещё один крупный глоток пива, и оставляет наполовину полную кружку на столе.       — Жаль, — Золотце с усмешкой цокает языком и вздыхает, изображая огорчение, — я рассчитывала на продолжение знакомства. Возможно, в более уединенной обстановке, чем эта забегаловка.       — Я не имею дел с джедаями, — в раздражённой манере отвечает Эни, но вместо того, чтобы просто уйти, почему-то останавливается, как вкопанная, возле своего места.       Когда ей было девять, на Татуин занесло джедая. Джедай разглядел в Эни Скайуокер, девчонке с пустынной планеты, дочери рабыни, что должна была унаследовать судьбу матери, необычайный потенциал. Он забрал Эни на Корусант, столицу планет, и обещал обучить всему, что знает сам. А спустя несколько дней джедай погиб в бою, так и не исполнив своё обещание, и Эни пришлось убедиться на собственном опыте, что далеко не все его соратники столь добры и справедливы.       Так и не поступив на обучение в Орден в силу своего возраста, Эни вернулась на Татуин уже в статусе свободного человека. Вскоре она нашла применение и своим способностям, чтобы выжить здесь, где каждый день приходится доказывать своё право на свободу. Сила сделала её той, кем она является. И она точно не собирается позволять какой-то проходимке указывать, как распоряжаться ею.       — Поверь мне, я тоже, — отвечает Золотце, картинно положив руку на сердце. Кем бы она ни была, она всё ещё кажется Эни притягательно красивой. — Орден джедаев — мой заклятый враг. Враг моего учителя.       — Я не собираюсь лезть в ваши дела с учителем, — Эни с особенно едким выражением произносит последнее слово. — И точно не хочу разбираться во внутренних дрязгах сектантов.       — Кажется, нет больше смысла задерживаться на этой планете, — выражение её лица вновь становится безмятежно спокойным. Золотце поднимается с места, и Эни слышит вкрадчивый шёпот, ласкающий слух, прямо возле своего уха. — Завтра я буду ждать в порту Мос Эспа. Но обещаю, ровно в полночь я покину Татуин и ты меня больше не увидишь.       Эни чувствует, как мурашки под кожей бегут вниз по её шее. Она резко отшатывается, но уже не видит лица новой знакомой. Та поворачивается к ней спиной, поправляя плащ на своих плечах, и направляется к выходу. Эни садится на место и, оставшись в одиночестве, ещё долго смотрит на дверь, закрывшуюся за спиной создания с глазами чистого золота.