К прошлому

За окном все также проносились похожие друг на друга деревеньки. С самой Уппсалы пейзаж не радовал разнообразием, лишь по встречке проносились автомобили. Линн припарковалась у обочины и потянулась к бардачку, чтобы через секунду выудить на свет карту. Озадаченным взглядом девушка пробежалась по ней и сверилась с навигатором, закреплённым на приборной панели. Следом кивнула сама себе и своим мыслям, отбросила карту на пассажирское сиденье, даже не заметив, что та накрыла собой небольшую прозрачную папку с какими-то фотографиями и бумагами, и снова выехала на трассу. Через пару километров появились небольшие строения, намекающие на городок, и табличка «Sundsvall», а чуть дальше за ней указатель со стрелками: прямо «Centrum», налево «E14. Östersund». Сердце Линн екнуло, но девушка взяла себя в руки и решительно повернула руль. -Линн, зачем тебе это? Для чего? Чтобы потом что? -Мне нужно знать, что случилось? Почему она так поступила. Нужно знать, откуда я. Понимаешь?.. В пути Линн, прокручивая в голове разговор с подругой, задавала себе тот же вопрос: зачем? В какой-то момент ей показалось, что затея глупа, а она сама слишком импульсивно решилась на эту авантюру. В голове мелькнула идея вернуться назад, но навигатор оповестил, что до места назначения осталось всего сорок километров. Теперь трасса была спокойнее, а машин попадалось меньше. Линн придумывала в голове сценарии того, как все будет. В какой-то момент на задворках сознания стали загораться и затухать воспоминания. О приземистом доме, выкрашенном в темно-бордовый цвет, о двускатной зелёной крыше в лучших шведских традициях, заросшей мхом, травой, мелкими кустарниками и хилыми деревцами, и об окнах, через которые внутрь просачивались солнечные зайчики. О лесе, что рос вокруг. Воспоминания пробирались через закоулки памяти с хрустом веток под ногами, запахами хвои, вскриками каких-то неведомых птиц. Линн добралась до момента, где были разбитые коленки, ощущение полета на качелях, любимые оранжевые кроссовки на фоне неба и сильные руки подталкивающие сзади. От полного погружения в воспоминания Линн отвлекли дома на въезде в пункт назначения. В груди стало зарождаться волнение, а руки, избегая нервной дрожи, крепче сжали руль. Мимо проплыли несколько домов, небольшая зеленая роща. Когда машина Линн вырулила на открытый участок дороги, справа развернулась панорама озера, где на водной глади в лучах вечернего летнего солнца резвились какие-то птицы, а слева протянулись участки с похожими друг на друга домами в цвете фалунской красной. У одного из таких домов, что расположился на самом берегу озера, Линн остановила машину. Будто оттягивая время, девушка медленно заглушила двигатель, взяла с пассажирского сиденья из-под небрежно брошенной карты, не забыв педантично сложить ее и сунуть в бардачок, папку и несмело открыла дверь. Собрав волю в кулак, Линн шагнула сначала на дорожку к дому, а потом на приземистое крылечко. Постучать она не успела. Дверь открыла женщина лет сорока с короткими светлыми волосами, голубые глаза смотрели по-доброму, но с удивлением, на губах играла мягкая полуулыбка. Линн застыла, будто увидела кого-то неожиданного или давно забытого. -Здравствуйте! Вы Иде Фриберг? -Да. -Меня зовут Линн Остлунд. Я дочь Вашей сестры Лотты. Немногим позже, после слез и объяиий, сидя за столом и наблюдая, как Иде ставит разогреваться в духовку булочки, Линн задала тот вопрос, ради ответа на который приехала сюда: -Тетя, что произошло тогда? -Когда? -Когда моя мать уехала отсюда. Что произошло между ней и дедом? Я просто пытаюсь понять, что могло случиться тогда. Иде замялась. -Она поменялась, — продолжала Линн, — она стала странно себя вести и сделала… то, что сделала. Пискнула духовка. Иде, пользуясь этой отсрочкой, засуетилась. Когда она вернулась к столу со свежими пахнущими корицей булочками и двумя чашками кофе, Линн задумчиво смотрела в окно. Иде могла без труда рассмотреть свою племянницу. Многие черты и даже движения напоминали ей о сестре: прямые светлые волосы, голубые глаза, способность чуть приподнимать правую бровь при разговоре, некоторые движения рук… -Линн, я расскажу все тебе. Но давай перенесем наш разговор на завтра? Утром мы можем сходить к старому дому, где жил твой дед. Думаю, так будет правильно. Девушка в ответ кивнула, слабо улыбнулась и протянула руку за булочкой, что дразнила своим ароматом. Только сейчас Линн вспомнила, что ничего не ела с самого утра. На следующий день Иде и Линн, как и договорились, отправились к дому, где раньше жила их семья. Дорога, шедшая вдоль озера, повернула в лес, немного попетляла и вывела тетю и племянницу к старому дому. Теперь он выглядел неуютно и заброшенно: на крыше разрослись кустарники, деревца окрепли, а трава стала гуще, краска с фасада облезла, а окна были заколочены. -Я помню этот дом, — сказала Линн, подходя ближе. — Здесь была клумба с цветами, а вон там, на том дереве, висели качели. -Верно, — отозвалась Иде. — Это был уютный дом, где собиралась вся наша семья. Линн обернулась и посмотрела на дорожку, ведущую от дома. Воспоминания накрыли ее, будто огромная океанская волна. В доме ругаются и кричат взрослые. Вот мама хватает ее за руку и кричит, что никогда больше не вернётся сюда. На пороге, застыв в изумлении и молчании, стоит дед… Линн достала из папочки, которую привезла с собой рисунок. Удивительно, но дом на рисунке и дом в реальности были очень похожи, лишь крыша в реальности поросла густой травой и кустарниками, а на картинке дом окружили старые, сухие деревья. -Она приезжала сюда пять лет назад. -Кто? -Лотта. Иде подошла к племяннице и взглянула на рисунок. -Правда. Ты тоже приезжала? -Нет, — ответила Линн и тут же перевела тему, — так что случилось? Тетя оглянулась на старый дом, будто надеясь, что он подарит ей сил и храбрости, и сказала: -Мне было всего десять, когда ты родилась, и шестнадцать, когда вы уехали отсюда, поэтому всего я не знаю, но некоторые ключевые моменты помню. Лотта собиралась уехать отсюда задолго до твоего рождения. Она хотела учиться где-нибудь в крупном городе. А твой дед мечтал, что она останется здесь и будет работать в доме для отдыха туристов. Они много спорили. Позже Лотта познакомилась с парнем из Гётеборга, когда тот приехал сюда кататься на лыжах. У них завязались отношения, а через полтора года родилась ты. Ларс, так зовут твоего отца, уговаривал Лотту ехать с ним, но она отказалась, а потом и вовсе прекратила любые отношения. Иде вздохнула, переводя дух и собираясь с мыслями, чтобы продолжить, не упустив ни одной детали: -Дальше начались странности. Лотта металась между желанием жить и учиться в городе и остаться здесь с тобой. Стала дерганой. Скандалы с твоим дедом стали происходить все чаще. Он предлагал оставить тебя здесь, а ей ехать устраивать свою жизнь. Когда тебе было шесть, они снова поругались. Из-за чего, не знаю… Но твоя мать просто взяла тебя за руку, и уехала в неизвестном направлении. Мы думали, что вы вернётесь, ведь из вещей у Лотты была только ее сумочка. Но этого не произошло. Дед надеялся, что вы уехали в Гётеборг к твоему отцу. Как позже выяснилось, там вас никто не видел. Как вы жили? Лотта… как она? -Не знаю, — ответила девушка. — Я не видела ее больше двадцати лет. Меньше чем через год она оставила меня в приюте в Карлстаде. Линн смотрела куда-то в себя, не замечая, как расширяются глаза у Иде, как они наполняются слезами. Она продолжала рассказывать свою часть истории: -Мне приходили письма. Не часто. Сначала раз в пару месяцев, потом раз в год. Они приходили на мое имя, но без обратного адреса. К десяти годам перестали. Было одно в тринадцать. А пять лет назад мне позвонили из приюта, где я жила. На мое имя снова пришло письмо. В нем был этот рисунок. Иде, а где похоронены наши родственники? -Наши с Лоттой родители здесь недалеко. Кто ещё тебе нужен? -А все остальные? Ну, другие родственники. У деда вроде была сестра, ее дети. Никого ведь кроме тебя не осталось. -Подожди, Линн. Кто тебе сказал, что никого нет? -Она. В смысле моя мать. В письме, которое пришло, когда мне было тринадцать лет, она подробно объяснила, что никого из родственников не осталось. Что отца моего нет уже, что ты не хочешь меня видеть, а дед ещё тогда выгнал ее из дома. -Нет, Линн, нет. У тебя есть дядя — мой старший брат. Он живёт в Гётеборге. Есть кузены. Мы все общаемся. А твой отец работает в Норвегии. И живёт там. Он долго тебя искал вместе с моей тетей, папиной сестрой. Да и сам твой дед продолжал ждать. Лотта убежала из дома. Все думали, что она вернётся, но этого не случилось ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Удалось выяснить, что она села на автобус до Эстерсунда. На этом следы обрывались. Тебя найти так и не смогли… Линн побледнела. Ее глаза широко распахнулись. В этот самый момент она стала похожа на испуганного оленёнка в свете фар. Секунда, и Линн побежала. Она не слышала окриков тети, не чувствовала, что подвернула ногу, не видела ничего вокруг себя, кроме тропинки. Остановилась только, когда лес неожиданно кончился, а она оказалась на берегу. Перед ней расстилалось спокойное, холодное озеро. Иде выбежала на берег минутой позже. Она запыхалась, была не на шутку напугана и звала племянницу: -Линн! Линн! -Иде, она бросила меня, бросила! — крикнула в ответ девушка. — Она врала! Врала обо всем! Она заставила шестилетнего ребенка думать, что он виноват в ее проблемах! За что, Иде, за что? Почему она лишила меня семьи? Семьи, с которой я могла бы жить, которая могла бы любить меня. Она лишила меня даже фамилии! Я случайно узнала, какая моя настоящая. Зачем она это сделала? Двадцать три года я практически одна. Она посылала мне письма раз в несколько лет. Для чего? Что за садистский эксперимент? За что, Иде?! Линн кричала, ее голос эхом разносился над озером. Что накопилось за долгие годы, что терзало и заставляло не спать по ночам, эмоции, что не давали отпустить ситуацию — все это вылилось в душераздирающий крик. Иде приблизилась к племяннице, осторожно дотронулась до ее плеча, а потом обняла содрогающееся от рыданий тело. Она мягко гладила девушку по волосам, приговаривая что-то успокаивающее, сдерживая себя, чтобы не заплакать следом. Они простояли так довольно долго. Когда слезы Линн иссякли, а сама она расслабилась, Иде взяла ее за руку и повела обратно к своему дому. Племянница выглядела опустошеннной и уставшей. На своей кухне женщина снова, как накануне, поставила булочки в духовку, включила кофеварку. Линн сидела на террасе, завернувшись в плед. Взгляд ее был устремлён к озеру, но мысли были совсем не здесь. Тетя поставила на низенький столик поднос с кофе, булочками и сэндвичами, а сама села во второе плетёное кресло. Обе молчали. Первой заговорила Иде. Она не уговаривала, не требовала. Просто попросила… всё отпустить. Отпустить себя, эмоции. Не стараться найти оправдание или, наоборот, ещё одну причину для ненависти. -Теперь ты нашла нас. Теперь ты не одна, — закончила свою речь Иде. Каждая погрузилась в свои мысли. За окном проносились похожие друг на друга деревеньки. Линн возвращалась домой, в Стокгольм. Ещё три дня она провела у тети. Они разговаривали о родственниках. Иде рассказала про свою семью, детей, про дядю из Гётеборга, про деда и его последние годы, про отца Линн, с которым они поддерживали связь все эти долгие годы. Тетя обещала позвонить всем, когда девушка уедет. Линн сама так попросила. Теперь она возвращалась в Стокгольм с надеждой. Надеждой на то, что у нее появится семья. Она возвращалась с обещанием. Обещанием вернуться. Она выполнит его, когда поедет на встречу с родственниками. Будет это всего через месяц. А пока она спокойная и даже счастливая ехала по трассе, строя планы и мечтая о чем-то хорошем. На пассажирском сиденье лежала папочка с письмами и рисунком ее матери.