Красота по-сиродильски

      Алессия Каро любила роскошь. Любила наряжаться в дорогие платья и вглядываться в витрины на своё отражение. Любила мужа – графа Мариуса – этот брак было лучшее, что случилось в её жизни. Любила матушку, графиню Коррола, и каждый месяц навещала её. И конечно же всем сердцем любила Империю – чья культура так успешно несла свет в тёмные уголки Тамриэля.              Но территории бывшего Эльсвейра и Чернотопья настолько пропитались бандитизмом и духом отчаянного сопротивления, что Лейавину мало было дождей, дабы отчиститься от прошлого навсегда. И потому Алессия, вступив на престол, загорелась идеей превратить «клоаку Тамриэля» в жемчужину Топальского моря. Имперцы охотно поддерживали стремление молодой жены графа, за глаза называя второй освободительницей от тирании Ренриджра Крин.*              Под её руководством священники, впрочем, не сильно скрывая отвращение, принялись за жёсткое просвещение аргониан и каджитов, нагружая их непосильной работой во имя Зенитара и наказывая, если те не справлялись. Так их пытались приучить к новой культуре, в которой они оказались всего лишь живым инструментом. На этом всё не заканчивалось.              Специально подкупленные парочкой медяков мальчишки шныряли по домам в поисках чего-нибудь запрещённого или развлечения ради переворачивали хижины вверх дном. Порой им попадалась хорошо запрятанная бутылка скумы или книга «Азирр Траджиджазери». И тогда предвкушавшая расправу толпа ждала виновника на центральной площади города для позорного наказания.              Люди не оставались в долгу. Стоило затеряться лопате или урожаю не дать вовремя всходов от долгих ливней, обвинения не заставляли себя ждать.              Кому-то повезло остаться на плаву, и они получили лишь презрительные взгляды, кто-то переметнулся на сторону бандитов, засев в лагерях неподалёку от города. Но остальные отчаявшиеся были не способны преодолеть тягу к воровству, пьянству, нищенству и мелким бунтам. Они блуждали как зомби – потерянные на собственной земле, и во влажном воздухе можно было уловить как не хватает одной лишь искры, чтобы воспламенить затаившийся пожар. Им всего лишь нужен был лидер.              Однако граф Мариус держал эту искру под контролем. Связываться с хорошо вооружённой стражей нищие и выпивохи не рискнули бы. И часовые внимательно смотрели, чтобы никто не собирался в большие группы.              – Все они шпионы! – граф сжимал в руке свиток – отчёт агента, поймавшего на границе ещё одного ящера.              И не какого-то там бунтаря, а самого убийцу из Аргонии.              – Не будь благосклонна к ним. – поучал он жену. – Не успеешь опомниться, как нас задавят. Они варвары и не понимают, что мы хотим им добра.              Алессия посмотрела на пойманного ассасина – сильно избитого, но с достоинством выдержавшего все пытки и готового вынести ещё. Должно быть новичок. В красноватых глазах невозможно было не уловить то смирение, с которым он ждал конца, вероятно взмолившись Ситису. Он провалил задание.              Его увели. И больше графиня о нём ничего не слышала. Как и о тех, кого ловили на границах и пытали в тайной комнате. С таким мужем впору чувствовать себя в безопасности. Но какой-то холодок часто давал о себе знать. И то были не сквозняки в прорехах замка, а будто незримая усмешка, сквозившая над всем её планом – сделать в Лейавине маленькую Империю.              Однако ничто не мешало Алессии любить званные ужины и собирать их так часто, что это превратилось в традицию. Она любила сверкающую серебряную посуду, неторопливые беседы и сплетни со всех концов страны. Любила показать своё гостеприимство и роскошь, к которой стремилась. Так она чувствовала себя нибенейкой, чувствовала свою вовлеченность в большую жизнь, пока граф ловил шпионов и тоже нёс свет имперской культуры.              Среди гостей всё чаще мелькали новые лица, в основном имперцы и альтмеры, прибывшие посмотреть на графиню и её великие дела. И Алессия, конечно же, не могла упустить возможности наладить новые связи. Её советница Хлидара подсказывала на ухо имена и говорила кто чем прославился. Однако одного она, в отличие от Алессии, не сразу заметила.              – А это кто? – спросила графиня.              Хлидара нахмурилась и вытянулась во весь свой рост, чтобы получше рассмотреть гостя. Даже издалека можно было заметить его неряшливость, глуповатость, будто шута нарядили в богатые одежды. Его небрежная поза, перепутанные в руках приборы говорили о том, что этот человек оказался здесь по ошибке. В придачу ко всему он был данмером, что также не обрадовало графиню. Он не участвовал в общей беседе, а просто молчаливо ковырялся в тарелке.              – Почему стража пропустила его? – удивилась Алессия.              – Я сверюсь со списком, ваша светлость. – засуетилась советница. – Должно быть какая-то путаница. Прошу прощения.              Стоило Хлидаре скрыться за дверью, как Алессия почувствовала тот самый холодок. Глаза незнакомца оказалось смотрели на неё, изучали, и наконец его губы растянулись в вежливой улыбке. Нужно было его скорее убрать, не вызывая шума.              Она повернулась к телохранителю, чтобы дать команду быть наготове, но вздрогнула, когда к ней обратились:              – Графиня?              Перед лицом неожиданно оказался кубок, наполненный дорогим вином, и протягивал его тот самый странный гость. Он поклонился.              – Благодарю за вашу учтивость. – сдержанно ответила Алессия, обескураженная внезапным появлением, приняв этот кубок.              Вблизи все признаки его неблагородства будто испарились, и графиня подумала, что ей вовсе померещилось. В глаза бросилась лишь яркая роза на зелёном камзоле.              – Ваше лицо мне не знакомо. Вы впервые здесь? – поинтересовалась Алессия.       – Санвин Улвеним. – представился данмер. – Посол из Монхорлда.              – Добро пожаловать в Лейавин. – ответила графиня, натянув вежливую улыбку. – Надеюсь вам понравится здесь.              – Я успел увидеть немногое, но могу сказать, что это прекрасный город. Достойный самого лучшего. И вас тоже. – двусмысленно ответил данмер.              – Влияние нашей культуры положительно сказывается на меньшинствах. – привычно ответила графиня. – Скоро мы избавимся от бандитов и это место станет одним из лучших уголков Империи. – гордо добавила она.       – От бандитов, которыми вы называете всех чешуйчатых и каджитских бедняков? – иронично заметил он.               Алессию это кольнуло, но вида она не подала.              – Бедняки, в отличие от повстанцев, не представляют сильной угрозы и уходят сами, если захотят. Никто из них не хочет трудиться на благо города, чтобы перестать скитаться по улицам. Но мы делаем всё, чтобы приобщить их к нашей культуре.              – Например, мучаете. – вновь заметил гость.              Графиня неодобрительно посмотрела на него, заметив в красных глазах огонёк злорадства. Нет, он совсем не был похож на посла. И Хлидара до сих пор не вернулась со списком, чтобы убедиться в этом окончательно. Но шума она не хотела устраивать.              – Как думаете, – спросил Санвин. – Станет ли этот город совсем скучным, если здесь останутся только имперцы? Ведь Империя – это не только нибенейцы и коловианцы. – закончил он.              – Что привело вас сюда? – вдруг выпалила Алессия, надеясь прекратить этот разговор.       – Одно небольшое дело, ваша светлость. Всего лишь одно дело.              Он стряхнул невидимую пылинку с несуразной розы и что-то прошептал. Последние слова графиня не расслышала. Но яркая вспышка, возникнув из неоткуда погасила в столовой свет. В темноте послышались испуганные вздохи и крики, на которые прибежала бдительная стража. Быстро зажглись факела, и гости, обнаружив себя без одежды, в панике принялись искать чем прикрыться.              Вернувшаяся Хлидара сорвала покрывало и набросила его на графиню, собираясь увести её. В столовой стоял шум и переполох, но незваного гостя нигде не было. Однако заклинание, которое он наложил, сорвало не только одежду, но и невидимые маски.              Каждый, посмотрев друг на друга, обнаружил в чужих глазах не только то, что прятал от других, но и от самого себя – зависть, жажду наживы, мелкие махинации и подстрекательство. Каждый хотел от графини не только покровительства, но и её подчинения. Испугать, надавить, подкупить.              А в глазах Алессии они увидели не только любовь к роскоши, к матери, мужу и Империи. Но то, как она боится потерять всё в один момент если начнутся восстания. Как испытывает ужас от жестокости графа, просыпаясь ночами от криков из пыточной. Как молит Мару поскорее прекратить мучения несчастного кем бы он не был. Как подделывает документы, переправляя беженок с детьми подальше из города, и порой кидает нищим монетки на улице. Как, возвращаясь из Коррола, долго не выходит из своих покоев, чтобы никто не увидел её заплаканных глаз, ведь мать снова недовольна ею. Как помогла Тсави сделать карьеру целительницы, ведь та обещала, что исцелит графиню, и у них наконец появится наследник.              Верная советница тоже прячет глаза, пытаясь скрыть своё презрение к графине, ведь она человек, а не мер. Но никто этого, к счастью, не видит.              А гость исчез, оставив на столе сиродильское бренди.