конспект

— женя… — раздается тихий голос аркадия, стоявшего в кухонном дверном проеме. евгений в ответ даже бровью не повел. — жень. — он подходит ближе и осторожно кладет ладони на плечи что-то старательно пишущего медика. если руки его еще не скинули, это значит, что тот действительно заработался и не обращает внимание ни на что, кроме своих научных и, безусловно, ужасно важных записей. аркаша наклоняется ближе и мельком окидывает сонным взглядом работу своего сожителя. опять биология. или химия. да какая разница? что одно, что другое — та еще дрянь, которую кирсанов сколько не пытался — понять не мог. — уже очень поздно, пожалуйста, иди спать. — не мешай. — сухо отзывается евгений, однако чужих рук с плеч не скидывает. сколько бы не отнекивался — внимание всегда было, есть и будет ему приятно. — что там такого важного то? — спрашивает аркаша, все еще находясь на грани сна и действительности. какие записи могут быть в три часа ночи? — конспекты к парам сами себя не подготовят. — да кому они нужны, жень?! тот молчит и тяжело вздыхает, после чего хмурится и слабо трет переносицу. кажется, их небольшая разница в два года все же имеет существенное значение во взглядах на некоторые вещи. очень скоро и кирсанов всё поймет. — как минимум мне. — наконец отвечает базаров, и на его лице появляется нечто похожее на еле-еле заметную улыбку, а в голове проносится «а потом и тебе». — а тебе нужен здоровый сон, а не посиделки в ожидании меня. — юноша поворачивается на странном стуле на колесиках к своему собеседнику лицом и ловит на себе его недовольный взгляд, но очень внезапно полный нежности и заботы. безусловно, в таких милых противоречиях и был весь аркадий. просто немыслимо. базаров убирает ладони кирсанова со своих плеч, подносит к своим губам и аккуратно целует, успевая еще в этом мимолетном касании чуть погладить их большими пальцами. — а теперь давай ты сам последуешь своим словам и отправишься в. как у вас там. а, точно, царство морфея, хорошо? — жень, я не просто так пришел. завтра утром вставать не только мне, понимаешь? — понимаю. — мягко отвечает евгений и снова для себя подмечает, насколько прекрасен был перед ним сейчас его аркаша. такой растрепанный, чуть помятый и в его большой футболке. раньше ему подобное казалось чем-то ужасно клишированным, а потому вызываюшим отвращение, но когда он впервые увидел кирсанова в таком виде, то внезапно для себя понял, почему на каждом шагу его преследует этот стереотип о действиях людей в отношениях и почему никто этому не противится. аркадий — произведение искусства, не иначе. — ты иди, а я обязательно подойду минут через пятнадцать, хорошо? аркаша закатывает глаза и фыркает, но все-таки уходит к себе, вместе с тем прошептав что-то похожее на «в последний раз верю». базаров качает головой и усмехается, но слова все-таки сдерживает. он второпях заканчивает записи в тетради и рисует в конце абзаца маленького, чуть кривоватого, но оттого не менее умилительного котика и как-то его подписывает чуть ниже. аркадий любит котов, и женя это знает, хоть и не может разделить любви — всему виной аллергия на кошачью шерсть. слава богу, что он так и не решился поступать на ветеринара. лягушек ему хватило. через обещанные пятнадцать минут базаров появляется в комнате аркадия и, что совершенно неудивительно, застает его спящим. евгению правда не очень нравилось что он ничем не укрылся, ложась в постель, но он сам здесь не иначе как для того, чтобы следить за такими мелочами. на улице холодно, середина января, а включаемое в домах отопление помогало не особо сильно, потому приходилось наблюдать за тем, чтобы кто-то не заболел невзначай. базаров снова вздыхает, садится рядом на край их кровати (которая изначально по сути своей вообще диван, но аркадия в принципе все устраивало. а если устраивало его, то устраивало и базарова, ведь ему было совершенно неважно как будет называться объект, на котором они будут спать) и поправляет одеяло, накрывая им аркашу по самые уши. никогда бы он не подумал, что будет однажды так сидеть рядом с кем-то, чувствуя себя ответственным за чей-то сон. за окном ясно, мягкий лунный свет чуть освещал их небольшую комнату, заставляя волосы кирсанова еле заметно сверкать. внутри базарова снова вдруг что-то сжимается с неведомым прекрасным чувством влюбленности. кажется, он никогда не перестанет влюбляться в этого человека снова и снова с еще большей силой, отдавая ему всего себя. наконец евгений осторожно устраивается под одеялом рядом с аркашей и нежно целует его в лоб, шепотом, чтобы не дай бог снова не разбудить, извиняясь и наконец желая спокойной ночи, коей осталось длиться лишь четыре прекрасных часа. поутру кирсанов встает чуть раньше, чем базаров и сразу направляется на кухню, не чувствуя никакой усталости и вялости, несмотря на то, что он не спал допоздна. волшебные объятия его женечки, кажется? аркадий снова замечает открытую тетрадь на столе, над записями в которой так усердно трудился его возлюбленный. он берет ее в руки и останавливает взгляд на рисунке, читая под ним «этот котик тоже считает, что здоровый сон важнее любых конспектов!» и сердечко в конце. юноша очарован такой картинкой, но все еще не понимает, зачем тот рисовал что-то в своей тетради по своим любимым предметам в вузе? аркадий закрывает тетрадь и по обложке понимает, что эта тетрадь была его. аркаши. тот расплывается в нежной улыбке, что-то шепчет себе под нос и прикрывает глаза, все еще не веря, что его женя способен на такое внимание к мелочам и заботу. в который раз кирсанов убеждается в том, что не ошибся, переступая через свой страх и признаваясь базарову пару лет назад в чувствах, сидя все так же зимой на улице под фонарем и глядя куда угодно, но не в глаза друг другу. волшебно.