Мир?

      — Заключённый 1610B, на выход. К тебе посетитель.       Джонатан лениво повернул голову к охраннику — не то чтобы ему обязательно надо было смотреть, чтобы видеть. Его чёрные провалы вместо зрачков, зиявшие посреди белков глаз, такие же страшные, как и прочие пятна, заставляли его соседей по блоку держаться подальше. После дюжины неудачных попыток сунуть в них неподходящие вещи…       — Неужели?       Дни в тюрьме тянулись монотонно и скучно, так что встреча с неизвестным посетителем имела потенциал стать первым настоящим развлечением Джонатана за два года.       — Иду-иду. Кто же там хочет меня?       Гость ждал его в укреплённой комнате, вполне расслабленно расположившись на одном из стульев, несмотря на строгую охрану сразу за дверью. Глубокий капюшон мешал разглядеть лицо, но фигура показалась Джонатану знакомой.       — Ты?! — Джонатан был удивлён. Приятно удивлён.       Майлз Моралес откинул капюшон и криво улыбнулся.       — Пятно.       — Паучок. — Джонатан бы ухмыльнулся, если бы имел такую возможность. Вместо этого одно из его пятен, подобие рта, снабжённое зубами, губами и языком, лишь едва уловимо дёрнулось. Он не раскрывал его, чтобы говорить, внутри всё равно не было ничего, кроме очередной дыры в никуда. Все порталы были закрыты силовым полем ошейника. — Пришёл… позлорадствовать?       — Да нет. — Моралес пожал плечами. Он подождал, пока конвой оставил их вдвоём в комнате, и приглашающе махнул рукой на соседний стул. — Знаешь, я типа зарыть топор войны пришёл. Мир?       Хохотнув, Джонатан взял этот чёртов стул и, скребя его металлическими ножками по полу, потащил его к своему дорогому гостю. О, он скучал по Моралесу. По его лёгкости или даже ветренности. По свободе, которую он источал каждой своей паучьей клеточкой. Заклятый враг оказался Джонатану не по зубам, однако он больше не держал на него зла — психотерапия немного остудила его пыл после поимки. Психотерапия и принудительное восстановление человеческого облика.       То ещё было испытание, боль притупила чувства.       Ярко-зелёная форма мутанта скрывала тело Джонатана, переставшее быть гладкой уродливой массой. Способности же никуда не делись, лишь блокировались. Белая кожа, белые волосы, белое, чёрт возьми, всё и пятна — вот как теперь выглядел Джонатан. Мутант по кличке Пятно, версия два.       — Допустим, зарыли, — протянул он, внимательно наблюдая за Моралесом. — Что дальше? Дружба, жвачка? Раскурим трубку? Поцелуемся?       Парень ещё больше вытянулся и набрал вес, перестав быть нескладным подростком. Мило. Да, Джонатан назвал бы Моралеса милым. Или, может быть, сладким и притягательным, как шоколадный батончик.       До тюрьмы такие угощения доезжали редко, но Джонатан любил их. Медленно выворачивать из фантика, обводить твёрдый шоколад языком, пока он не начнёт таять…       — Э, — Моралес неловко потёр подбородок, явно смущённый невинной шуткой. Слишком мило. — Я много думал… о нашем прошлом. Отчасти это благодаря тебе я стал… ну, кем стал, а из-за меня ты превратился в… — Он неопределённо покрутил рукой в воздухе, словно боялся показать пальцем на ненормальное тело Джонатана. — Пожалуйста?       Что бы ни заставило Моралеса прийти закрывать гештальт или искать искупления за какие-нибудь неизвестные грехи, Джонатан не хотел отпускать его так просто. У них в запасе было ещё целых пятьдесят минут наедине. Ну, почти. За ними, конечно, наблюдали, но это мелочи.       — Ты не представляешь, как здесь уныло, Майлз. Для моего мозга в обществе дегенератов и недалёких садистов просто губительная атмосфера. — Джонатан сполз на край стула и наклонился к Моралесу так близко, что их колени почти соприкоснулись. — Развлеки меня. Чего тебе стоит порадовать беднягу Джонатана?       Парень нахмурился, явно борясь с желанием отодвинуться, и глубоко вздохнул.       — И тогда мир?       — Если достаточно развлечёшь меня. Я хочу получить удовольствие от нашей встречи. Удовлетвори меня.       — Ну… Что я должен делать? Даже не проси тебя освоб…       — Не произноси это слово, — прошипел Джонатан, мгновенно закрывая рот Моралеса рукой. — Я на хорошем счету у охранников, пусть так и остаётся.       Брови Моралеса недовольно изогнулись. Его горячий язык дотронулся до пальцев Джонатана, и тот от неожиданности отдёрнул ладонь, сразу же пожалев о своей поспешности. Он был не против поиграть пальцами с чужим языком.       Чёрт, наличие человеческого тела только мешало! С одной головой было куда проще строить планы на завоевание упрямого Человека-паука и секретов мультивселенной.       — Почему ты выглядишь иначе?       — Магия. — Джонатан развёл руками. — А как ты думаешь? Меня пытались исправить. — Он вложил в слова столько презрения, сколько смог, чтобы компенсировать отсутствие нормальной мимики. Несмотря на более-менее антропоморфную внешность, его мышечное строение по-прежнему сильно отличалось. — Я всё ещё ходячий портал, просто более, смею надеяться, симпатичный.       Моралес фыркнул.       — Какой ты чёрствый, не разбивай мне сердце.       — Прости, — сказал парень без всякого сожаления в голосе. — Тебе идут… волосы.       — Они не везде вернулись. — Джонатан протянул раскрытую левую ладонь и призывно пошевелил пальцами. — Рискнёшь, герой?       Моралес не удержался. Его руки обхватили протянутую ладонь и начали ощупывать, поглаживать, грубовато мять. Джонатан чуть не заурчал от удовольствия. Давно никто не уделял ему внимания без желания навредить или изучить.       Кончик его белого языка высунулся из прорези рта, всепоглощающая пустота зияла за ним. Губы не шевелились, когда Джонатан вербально общался, звук шёл откуда-то изнутри, а откуда — даже рентген не мог показать, изображая на скане только кляксу человеческой формы.       — Другие места проверишь?       Бездонные «зрачки» Джонатана смотрели Моралесу прямо в душу. Это было весело — играть с Паучком. Кто из них затягивал другого в сеть?       Джонатан рванул парня на себя и грязно захихикал тому на ухо, когда их тела столкнулись. Недостаточно сильно, чтобы зашла охрана, но вполне ощутимо. Пульс Моралеса подскочил.       — Ты слишком напряжён, Майлз.       Отшатнувшись и чуть не уронив свой стул, Моралес успел ударить Джонатана током. Заряд вызвал у него протяжный стон.       — Ах, проказник, мои дырочки сжимаются, когда ты так делаешь.       — Ты мерзкий. — Моралес скривился и торопливо встал.       — И кто в этом виноват? — нарочито виновато спросил Джонатан.       Незаметно для Моралеса и наблюдающих тюремщиков, он мазнул пальцем по одному из пятен. Подушечка пальца провалилась внутрь, натолкнувшись на куда меньшее сопротивление, чем обычно. Похоже, Моралес случайно ослабил действие ошейника.       Это компенсировало оставшееся время на свидание.       — Я ухожу. Адиос.       — Не сердись, милый. Не ты ли хотел мира? Не бросай меня.       Джонатан наполовину прикрыл веки и направил жалостливый «взгляд» на скованно топчущегося у двери парня. Моралес повернулся к нему и стиснул зубы.       — В следующий раз принесу тебе пончики.       — А будет следующий раз?       — Ты ведь этого хочешь.       Джонатан покачал головой. Моралес только слабо улыбнулся — и оставил Джонатана одного.       Спустя полчаса он сидел снова в своей камере и рассеяно водил пальцами по кромке пятна на левом бедре. Дыра подрагивала и горела, сопротивляясь силовому полю ошейника, но Джонатан не останавливался.       Пройдёт неделя, месяц или год, и он сможет создать лазейку.       Мысли о Моралесе, готовом снова навестить его, наполняли Джонатана яростным предвкушением. Впервые за два года он дышал полной грудью. Вкус грядущей свободы сладостью оседал где-то внутри, не давая забыть о тёплой шоколадной коже и проворных пальцах, потиравших кожу Джонатана в поисках волосков.       — Я буду очень мерзким, когда мы встретимся снова, Майлз, — пообещал Джонатан. — Просто подожди.