за пять минут до смерти.

Дождь. Большие капли с брызгами падали на асфальт, по которому будто марш, шагают люди; они торопятся с работы домой, где их ждёт любящая семья, питомец или тёплый плед с ароматным кофе, в котором словно ледяные островки в океане будет плавать сладкая кофейная пенка, которую почему-то многие взрослые не выносят и выкидывают. Вообще, многие поступки этих проклятых взрослых не ясны: они будто хаотично совершаются, вовсе не заботясь о последствиях, хотя те же самые взрослые всё время твердят о порядке. Порядке, который по их мнению спасёт мир. А он спасёт мир от плача? Плача, который и вовсе не слышен на вечерним шумом города, когда сотни, нет, тысячи людей мчатся домой. Им совсем плевать на маленькое, содрогающиеся с каждым его вздохом всё сильнее, создание, чей плач так старается пробиться сквозь шум дождя, топот взрослых ног, гудки машин, крики людей, но жалкие попытки обрываются и оканчиваются лишь на тихом, словно волчьем завыванием, похожим на скрип не смазанных петель двери, что вела в старый сарай, которым родители запугивали дитё, дабы не объяснять опасность сложных инструментов, о которые ребёнок может поранится и вызвать истерический плач, который так не терпит ни один здравомыслящий человек. Каждый постарается успокоить дитё, но это выйдет не скоро, ведь новая рана будет пугать малыша, противно покалывать, вызывая едкую боль, сосредоточевшуюся в одном проклятом месте, именно поэтому, дабы избежать мерзкого, режущего уши плача, взрослые оберегают детей и запугивают опасными по их словам вещами, однако самым опасным является их безразличие людей на ничейное создание, чей плач вскоре сменился на детский храп, изредка прерывающийся всхлипами маленького, брошенного словно мусор существа, ищущего дом за пропахшими гнилью мусорными баками, в которые так и хотелось бросить воющее существо, завёрнутое в тряпки и вздрагивающее от каждого порыва ветра, словно его били колючими ветками и обнажённую кожу. Но вот существо оказалось маленькой девочкой. Её съежившаяся фигурка легонько вздрогнула от громкого стука дождевых капель из лужи, которые полетели из-под колёс рядом проезжающего автомобиля; малышка сжалась и открыла потухшие серые глаза, что когда-то горели ярким голубым огнём счастья и неописуемой радости, сравнимой разве что с радостью при новости, гласящей, что недавно умирающий пациент будет жить, и жить он будет долго и счастливо, как сказочные герои; но вот сейчас эти глаза ничего не излучали, в них вместо замков и звёздочек, виднелась вся гниль людского мира, что бросил ещё совсем маленькую девочку на произвол судьбы. Тонкая, бледная ручка обняла голую коленку, носик сморщился от запаха, что царил вокруг: будничная вонь и сырость. Малышка упёрлась маленькими ладошками в грязный асфальт, и пошатнувшись, встала на ноги, которые лёгким хрустом выпрямились и подняли девочку, но только вот поднявшись, она хотела было сесть обратно да передумала и решительно шагнула за мусорный баг, выглядывая на освещённую фонарями улицу, с которой до сих пор слышали крики, возгласы, шум машин и топот ног. Малышка вышла из-за угла и пошла на встречу толпе оглядывая людей вокруг, но одновременно стараясь не заглядывать в лица пугающим незнакомцам. Её серые глаза, не привыкшие сразу после пробуждения к такому яркому свету, чуть прослезились и постарались захлопнуться, но им помешал очередной взрослый, что не заметив девочку, пнул её так, что малышка пошатнулась и упёрлась в стену близстоящего здания. Наверху около входа в помещение красовалась яркая и светящаяся надпись приглашающая посетителей в клуб. Девочка вспомнила, что мама называла это место рестораном для взрослых, только вот иногда из него выходили совсем не взрослые. Вот и сейчас дверь распахнулась, и из клуба с шумом пошатываясь вывалилась молодая девушка, на вид семнадцати или шестнадцати лет. Рядом с ней под руку вышел мужчина, что легко сгодился бы девушке в деды. Он был одет на много лучше попутчицы, в брюки и пиджак, что едва застегивался на пузе, а вот девушка рядом была облачена в приталенные джинсы и почему-то задом наперёд надетую майку. Мужчина улыбнувшись подхватил девушку одной рукой за талию, а другой за шею и пытаясь понизить тон её песен, которые начали выливаться из её уствсё громче и громче, разносясь по всей улице, и давя на хрупкие ещё девчачие плечи, запихал в машину, из которой слышали мужские одобрительные голоса, явно радостные, что дама присоединилась к компании и села в машину. Девочка отошла от стены и хлопнув ресничками поплелась дальше по дороге, огибая спешащих прохожих. В голове её крутились мысли и воспоминания о недавно прошедшем месте, но вскоре они переключились на другую не менее интересную сцену: в углу стояла компания парней, окруживших явно младшего возраста юношу. Голоса старших раздавались по всей улице, но видимо привлекали лишь взор малышки. Спустя несколько секунд послышался шлепок, будто чем-то тяжелым ударили по мешку с крупой, а за ним короткий, полный отчаяния и страха возглас, оборвавшийся одобрительным смехом и ещё одним ударом. На глазах девчушки юноша согнулся обнимая живот, а после упал на колени; компания парней размахнулась ногами, слышались ещё и ещё шлепки, удары, топот, смех, который спустя время утих, сообщая, что жертва сдалась и теперь была уже не так интересна своре. Компания с гоготом удалилась, а съёжившийся юноша ещё долго лежал обнимая колени и живот, иногда содрогаясь в плаче или выкашливая кровь, что медленно растекалась по мокрому асфальту. Девочка отвлеклась и пошла дальше, огибая взглядом всю улицу, которая теперь стала чуть ли не домом для брошенного ребёнка, на чьём бледном лице внезапно застыла гримаса ужаса. Зрачки сузились от яркого света, по хрупкому телу пробежал табун мурашек, рот раскрылся, собираясь закричать от страха, но было поздно. Машина на большой скорости влетела на тротуар, давя своим весом всех стоящий поблизости людей, даже нашу девочку. Какая жалость, она ведь была так мала, так невинна. Может её ещё ждала счастливая жизнь. Может она вернулась бы домой, а родители бы утихли, перестали ругаться и обняли бы замёрзшее, голодное и ранее избитое дитя. Может пустой холодильник вдруг наполнился бы вкусной едой прям как из фильмов, которые малышка так хотела увидеть, но увы лишь слышала о них от сверстников, что бегали по двору в чистой одежде, а не в рванном платье, доставшемся малютке ещё от старшей сестры, которая давно выросла из платья и теперь донашивала мамину одежду, одежду на которой заплаток больше, чем страшных пчёл в улие. Нет, ничего такого бы не было; не случилось бы чуда; малышка бы всё равно умерла, может только уже при других обстоятельствах, ведь такова реальность.