Кадзуха умер.
Наш мир полон несправедливости. Кому-то может достаться всё, а кто-то останется один в пустоте и мраке. Неожиданное счастье может затмить такое же неожиданное горе беды, а в след придёт отчаянье, ненависть к этому равнодушному, холодному миру.
Счастье. Что это? Наверное, это что-то очень относительное, иллюзорное, то, что есть только в нашей голове. Пока мы думаем, что мы счастливы — мы счастливы. Но ничто в этом бренном мире не может быть по настоящему счастливым. Как можно быть счастливым там, где каждый день рождается столько боли?
Он был смертным. Самым обычным человеком из плоти и крови.
Когда-то очень давно Боги создали жизнь, чтоб она цвела, развевалась, постигала новое, училась. Но зачем тогда эти же Боги придумали смерть?
Рано или поздно это должно было случиться.
«Я не хочу, чтоб ты грустил, когда меня не станет…»
Замолчи.
«Эта мысль разрывает мне сердце…»
Ты не должен был думать о таких вещах.
Дурак…
Глупый влюблённый дурак!
Не хотелось есть, не хотелось пить… Не хотелось жить! Но разве могут эти проблемы коснуться чего-то вечного?«Вечного»? Почему кто-то вечен, а кто-то нет? Почему кто-то может может покинуть эту грешную землю, а кто-то обречён вечно скитаться в поисках своего места?
Какой несправедливый мир.
Глаза, все красные от нескончаемого потока слёз, болели, никак не хотя открываться. Он обещал больше не плакать. Обещал, что больше никогда не будет плакать, что никогда больше не будет смотреть на слёзы — ни на свои, ни на чужие. Но при каждой попытке открыть глаза, наворачивались новые. Кадзуха не любил плакать. Не любил смотреть, как плачут другие, особенно дети. Он хотел спасти всех, всех, кто живёт в этом несправедливом мире, лишь бы только никогда больше не видеть слёз.А что на счёт слёз счастья?
Кадзуха был счастлив?
Мог ли человек, перенёсший столько боли, быть счастливым?
«Конечно я счастлив! Что за глупые вопросы? Ты ведь рядом со мной!..»
Очередной самообман.
Смахнув с лица пыль, уже не первым слоем собравшуюся по всюду за недели абсолютного бездействия, Странник наконец поднялся и открыл глаза — по ним тут же ударил яркий свет из окон, распахнувшихся во время недавней непогоды.Неужели Сёгуну тоже хотя бы немного жаль?..
Он встал на ноги, укрываясь от ненавистного солнца руками. Ему плохо. Хочется кричать, рвать на себе волосы и сново плакать. А за окном — солнце. Оно светит всё так же ярко и горячо, будто ничего не изменилось. Подступает злоба. Решив перевести себя в порядок перед выходом, он зашёл в ванную. Вода в небольшом деревянном тазе стояла всё так же непоколебимо. Он наклонился над водной гладью — повеяло приятной прохладой, от которой защипало в горле. Вдруг он заметил своё отражение: запутанные, растрёпанные волосы, опухшие красные глаза, мертвенно бледные щёки и искусанные в кровь губы. От отвращения и без того ужасно лицо скривило.«У тебя красивые глаза… Значит душа тоже красивая…»
Странник опустил руки в холодную воду, лишь бы отражение перед ним растворилось в колебании маленьких волн, ударяясь о деревянные стенки. Он зачерпнул воду и умыл лицо. Глаза начало жечь. Вода под ним успокоилась, вновь восстанавливая непоколебимую гладь. Он сново увидел себя: волосы, глаза, щёки, губы. С носа скатилась крохотная капля, и вода вновь пошла волнами, разрывая отражение. На секунду перехватило дыхание.«Ты очень красивый, ты знаешь?.. Только не говори, что никогда не слышал подобных комплиментов…»
Таз полетел в стену, глухо отскакивая и падая на пол. Доски застелила вода.***
Великий храм Наруками всё так же возвышался на горе спящего острова, сияя в тёмной вышине. Странник неспешно шёл по пляжу, безразлично рассматривая огни храма над собой, волны, брезгливо ударяющиеся о берег, и серый от света луны песок. По правую сторону показалась дорога, уходящая меж скал наверх. Он свернул, поднимаясь выше, выходя к небольшой пещере без потолка, по краям которой росли яркие голубые цветы, сияющие во мраке ночи.«Курган сломанных лезвий»
Так называлось это место.
Прошло уже столько лет, а одинокая катана всё ещё торчала из земли, напоминая о своём погибшем хозяине. Но скоро и эта память раствориться в непоколебимой вечности. Странник опустился на колени перед могилой и аккуратными движениями стряхнул горку песка, налетевшего с ветром, с мутного Глаза Бога.Несправедливый мир.
Потом он достал из небольшой дорожной сумки красно-чёрный шарф. Руки мелко задрожали, от чего-то стало очень страшно. Он отколол от ткани брошь, стискивая её в ладонях.Какие необычные побрякушки порой достаются простым смертным…
Кое-как расставшись с некогда сиявшим Глазом Бога, Странник уложил его рядом с другим украшением на песок, складывая руки в молитвенном жесте. — Позаботься там о нём. По щеке скатилась одинокая слеза.***
Постоялый двор «Ваншу» не отличился каким-то особым гостеприимством, позволяя тихо пройти в нужную комнату, не поднимая лишнего шума. На высоком пустынном балконе начали вырисовываться тонике силуэты. Странник не мешал их разговору, тихо подойдя, так же облокачиваясь на перилла. Голоса медленно угасли. На него повернулись. Путешественник, ничуть не изменившись за столько лет, смотрел на него всё с той же наивностью и приторной добротой в золотых глазах. Его юное лицо немного поникло, начали выступать печаль и сожаление, но этот добродетельный порыв был тут же преломлен. — Не смей меня жалеть. — Тихо проговорила кукла, продолжая равнодушно рассматривать окрестности. Итэр в ту же секунду растерялся, оставляя всё желание сочувствовать, но грудь продолжила разрывать печаль. Сяо неуверенно погладил путешественника по руке, замечая наплывшую на него грусть. Тот нервно улыбнулся в ответ, пытаясь убедить, что у него всё хорошо. Странник перевёл на них косой взгляд, не разворачиваясь.Неужели эти дураки так и не признались друг другу?
— Я буду ждать тебя внизу. — Коротко проговорил Странник, разворачиваясь и уходя. Итэр с облегчением посмотрел ему в след — он ничуть не изменился, и это была самая обнадёживающая новость.***
— Почему ты решил путешествовать со мной? — Спросил блондин, подкидывая ветки в разгорающийся костёр. Сильный рывок ветра внезапно нахлынул, из-за чего пришлось придерживать шляпу и глубже кутаться в шарф, чтобы холод не пробирал насквозь. — Потому что больше нечего делать. Итэр сел рядом со Странником, протягивая руки к огню. — Сегодня как-то по особенному холодно. — Весело проговорил тот, с улыбкой поворачиваясь на попутчика, который, прижав колени к груди, скучающе рассматривал, как пламя с приятным треском поедает дерево. Взгляд его казался пустым, серым, абсолютно безжизненным и потерянным. На секунду промелькнула мысль, что даже в нарисованных глазах хрупкой фарфоровой куклы было больше огня и страсти. Если глаза — это зеркало души, то его душа что, разбита? Он был болезненно бледен, бледнее, чем обычно. Снег на его руках и лице не таял — видимо кровь давно остыла и больше не хотела течь. — Знаешь… — Вдруг начал он, разок моргнув. — Мне очень страшно. Итэр постарался не сильно удивиться услышанному, но его озадаченность, всплывшая на лице, тут же его выдала, но это не было сейчас так важно. — Ты можешь высказаться мне, если хочешь. — Мягко предложил путешественник, чуть пододвигаясь, чтобы осипший шёпот было лучше слышно. Странник одарил его взглядом полным непонимания — для чего кому-то выслушивать чужие проблемы? Зачем он вообще начал говорить про это? Но раз уж начал… — Тебе станет легче, вот увидишь. — Я боюсь, что однажды кто-то спросит меня: «Эй, а что за шарф у тебя на шее?» — Он нервно улыбнулся, видимо, дивясь собственной «глупости». — А я даже не смогу вспомнить, чей он. — Это нормально, бояться потерять лучшие воспоминания. Для этого мы и храним памятные вещи. — Сказал блондин после недолгого молчания. — У тебя осталось ещё что-нибудь? — Меч, но… — Странник зарылся лицом в собственные колени, обхватывая ноги руками ещё сильнее, чтобы сново не заплакать. — Я не умею им пользоваться. — Я могу научить тебя, если хочешь. — Итэр придвинулся ещё чуть ближе, чтоб его точно услышали. В ответ быстро, но слабо закивали, не поднимая головы. И пусть он просил не жалеть его, по другому просто не получалось. — Смотри. — Позвал путешественник, доставая маленькую чёрную заколку в виде звезды. Странник поднял взгляд. Глаза сново защипало — толи от снега, толи от подступающих слёз. — Я тоже храню памятные вещи, чтобы не забыть. Итэр улыбнулся так искренне и мягко от одного только взгляда на побрякушку, что это заражало какой-то необъяснимой надеждой. — Нужно научиться жить настоящим, смотреть в будущее и отпускать прошлое, вспоминать только хорошее и не думать о плохом. Только так ты сможешь жить дальше.«…жить дальше…»
А если вообще жить не хочется?!
— Потеря близкого это всегда очень больно, но вечное горе не сделает хорошо не тебе, не ему. — Продолжал блондин свои размышления. — Думаешь, он хотел бы, чтоб ты страдал?***
— Я хочу вернуться в Ли Юэ через несколько дней. — Сообщил Итэр, подходя с маленькой девочкой на руках. Странник отвлёкся от «сражения» и получил палкой в живот, от чего на секунду скривился. — Я сново победил! — Воскликнул мальчик, подпрыгивая от счастья. — Твои навыки фехтования всё лучше. — Усмехнулся блондин. Ему ничего не ответили, лишь прожгли взглядом на месте. — А вы ещё вернётесь в деревню Конда? — Спросила девочка, слезая с чужих рук. — Конечно. — Ответил путешественник, лучезарно улыбаясь. Девочка очень обрадовалась и, взяв брата за руку, помахала на прощание, направляясь в сторону дома. — В следующий раз я тоже выиграю! — Крикнул мальчик напоследок и скрылся за дверью. — Не волнуйся, мы с тобой ещё потренируемся… — Я не пойду с тобой в Ли Юэ. — Перебил Итэра Странник, складывая руки на груди. — Почему? — Удивился тот, даже не представляя, какая может быть причина. — Вам с тем адептом нужно наконец поговорить. Ты ведь за этим и едешь? А я буду только мешать. — П-поговорить? — Не будь таким глупым! — Стукнула кукла парня по лбу. — Признайся ему наконец. — Ох, ну… — Итэр чуть заметно покраснел, стеснительно заводя руки за спину. — Никакие отговорки не принимаются!***
— Надеюсь, что у тебя там всё хорошо. — Начал Странник, убеждая себя, что разговор с мечом ещё не признак сумасшествия. — Не знаю, насколько правдива загробная жизнь, но если ты меня слышишь, то прости. Вдруг он вспомнил про белого кота, который раньше приходил сюда. Должно быть, его тоже уже давно нет. — Я принёс тебе кленовых листьев. — Он открыл сумку и рассыпал вокруг небольшой «могилы» собранную алую листву. — Знаю, ты не очень любишь осень, но в это время клён особенно красив. Путешественник сказал, что если его высушить, то он останется таким навсегда. Путешественник теперь вообще много говорит. Наверное это из-за того, что больше его никто не перебивает. В голове всплыла мысли, что если бы самурай был бы сейчас здесь, то он крепко бы треснул его по голове за такие слова. От этого на лицо наползла улыбка. — Сейчас он в Ли Юэ, признаёшься в чувствах к адепту. Ты всегда верил, что у них всё сложится. Он материализовал в руку меч, демонстративно им помахав. — Ещё он учит меня пользовать мечом. Катализатор куда легче, но я стараюсь. Как бы я хотел сразиться с тобой на равных хотя бы раз. За секунду по ненадобности меч исчез, рассыпаясь в золотые искры. — А ещё… — Он замялся, складывая руки в крепкий замок, опуская взгляд на песок. — Он говорит, что я должен жить дальше, но… Без тебя… Помню, ты хотел совсем не этого, но у меня совершенно не получаеться не смотреть назад! Ты мне нужен… Поднялся сильный ветер, ударяя прямо в лицо, от чего большую шляпу сдуло с головы, а волосы запутало. Поток ветра собрал с земли красные листья и понёс их куда-то высоко-высоко. Страннику ничего не оставалось, кроме как зачарованно наблюдать за кружащей в воздухе листвой. Всё это казалось так удивительно, будто его и правда услышали где-то «там». На глаза навернулись слёзы, но только уже какой-то необъяснимой радости. И в душе стало так тепло и светло, будто Кадзуха и правда стоит здесь рядом с ним, от скуки путая чёлку и кидаясь опавшими листьями, как маленький ребёнок. Вспомнилась и первая встреча в Сумеру, и первая холодная зима у костра в обнимку, и первый приготовленный ужин, от которого потом ещё долго было плохо, и много, много поцелуев.«…вспоминать только хорошее…»
Теперь эта фраза обрела куда больший смысл, теперь эти слова стали понятны. Ветер откинул забытую шляпу ещё дальше, и Странник, оторвавшись от неба, подскочил за ней. Подняв, он стиснул её по краям и сново уставился в небо — такое голубое, такое ясное. — Спасибо тебе за всё, Кадзуха.