Музыка нашей любви

По кончикам волос стекают капельки воды. Сонхва небрежно смахивает их рукой, зачесывает отросшую челку назад. Распаренные в душе, натруженные мышцы неприятно ноют, виски начинает незримо стягивать приступ головной боли. Он наспех вытирается, лениво натягивает серые спортивки и облегающую черную майку, сверху накидывает такого же цвета кофту на замке. Медленно волочит уставшие, ватные ноги, но направляется не на выход из компании, а дальше по коридору. Там, в самом конце знакомая заветная дверь, за которой скрывается его личное маленькое лекарство от всех трудностей, лишений и усталости. Ну и по совместительству надежный капитан всея эйтиз, Ким Хонджун. Сонхва по обыкновению стучится еле слышно, лишь для вида, и проскальзывает внутрь, тут же почувствовав, как окаменевшие плечи расслабляются от уюта, что исходит от его прелести. Хонджун, скрючившись с ногами на кресле, что-то внимательно изучает на гигантском мониторе, параллельно наигрывая какую-то нескладную мелодию на синтезаторе. Его яркие синие волосы спутались, под глазами даже из далека проглядываются синяки, большие карие глаза болезненно сощурены. Сонхва приближается неслышно, но уверенно, кладет руку на чужое ссутуленное плечо, легкими щекочущими движениями пробегается до основания шеи и бархатно смеется, от того, как Хонджун нелепо вздрагивает. - Сонхваа! Ептить, напугал! - Прости, ты такой милый, не смог удержаться. Он нежно целует его в макушку, обнимает за плечи, требуя больше ласки. Но его отталкивают, резко смахнув руки. - Отстань, я работаю. Не сбивай мне мысль. Сонхва обиженно хмурит брови. Не такого отношения он ожидал после тяжелого рабочего дня. - Хонджун-и, что даже не позволишь обнять? Я ведь скучал по тебе, а ты разве нет? - Не мешай, и вообще уйди. Потом поговорим. Ножом по сердцу режет эта фраза и безразличный взгляд, что уставлен в безмолвный монитор, на котором ничего не происходит. Сонхва начинает злится. Конечно, он знал, на что подписывался, когда решил начать встречаться с законченным трудоголиком, но никогда раньше он не слышал от этого трудоголика, что мешает. Разве может любимый человек мешать? Сонхва кажется, что он задыхается. Он срывается с места и кидается на выход из студии, резко замирая у самой двери. Монитор гаснет окончательно, и комната погружается в темноту. - Хонджун, ты правда хочешь меня выгнать? - В ответ тишина. Сонхва разворачивается и видит два блестящих во тьме, как у кошки, глаза. – Мне не нравится, когда ты так грубо со мной разговариваешь. - Сонхва… - Хонджун подходит ближе. Сонхва на сто процентов уверен, что он сейчас виновато закусывает губу, хоть и не видит этого в темноте. – Прости. Я работаю уже битый час, но получается какая-то параша. Мне жаль, что сорвался на тебе… Конечно, он его простит, он его уже простил, как только он подошел ближе и сделал эти невозможно милые виноватые глаза. И сейчас, наверное, нужно подойти, обнять, сказать, что все хорошо, а потом вместе уснуть на жутко тесном кожаном студийном диване, где одному то человеку места мало. Но измотанный мозг и уставшее тело, жаждущее чужого тепла и близости, выдают совершенно неочевидные решения. - То есть ты признаешь свою вину? - А? Ну, да… Прости… - Тогда мне следует тебя наказать. Сонхва напирает вперед, заставляя растерявшегося парня отступить, пока он не упирается поясницей в стол, и замирает, не дыша. - Что? - Непослушных мальчиков ждет наказание. Изящные сильные руки блокируют поясницу, вцепляясь в стол. Хонджун оказывается буквально зажатым и абсолютно пораженным дьявольской улыбкой своего парня. - Сонхва, ты это серьезно? - А что, похоже, что я шучу, Джуни? - Дерзко приподнятая бровь, язык хищно пробегается по губам. Рука нежно оглаживает щеку и сжимает подбородок. – Получи свое наказание, плохой мальчик. Его целуют, грубо и развязно, сразу проникая длиннющим языком в рот, оглаживая нёбо. Одна рука захватывает талию, другая сжимает волосы на загривке. Джун прогибается всем телом и несдержанно мычит, от такого напора. Руки продвигаются дальше, изучают каждый сантиметр, мнут ягодицы, подхватывают под бедра и усаживают прямо на стол. Хонджун всхлипывает и разрывает поцелуй. Сонхва стирает с губ блестящую слюну, сбрасывает в сторону кофту, оставаясь в одной подчеркивающей фигуру майке. Хонджун снова чуть не давится воздухом, цепляется за сильные плечи, чтобы не упасть. - Снимай футболку, она нам не нужна. Хонджун неуверенно цепляется за края футболки и медленно стягивает ее, вздрагивая от пристального изучающего взгляда. Сбоку что-то щелкает и пространство между ними заполняет тусклый свет настольной лампы. Сонхва прикасается горячими ладонями к талии, пускает по коже мелкую дрожь, оглаживает тело до груди и припадает к ней мягкими губами, терзает ими набухшие соски. Потом переходит к шее, лижет ее от самого основания до подбородка. Хонджун дышит рвано и тихонечко стонет, когда чувствует, как цепкие пальцы аккуратно стягивают штаны вместе с нижним бельем. - Подними-ка попку. Сняв штаны полностью, Сонхва бесцеремонно швыряет их в дальний угол, подхватывает левую ногу под коленом и задирает ее. Из-за этого движения Хонджун нечаянно наваливается на синтезатор, стоящий сзади на столе, и продавливает несколько клавиш. - С-сонхва! - О, музыка. Порадуй меня своими стонами, Хонджун-и. Хонджун не успевает ничего сообразить, как голова Сонхва оказывается меж его разведенных ног. Он прикусывает нежную кожу ягодиц, заставляя прошипеть, и лижет между ними. Хонджун мычит громче. Сонхва начинает вылизывать активнее, раздвигает языком упругие стеночки, одной рукой придерживает под коленом, другой массирует яички, наслаждаясь несдержанными стонами. Когда вход становится совсем мягким и Хонджун начинает отталкивать его голову ослабшими руками, он отстраняется, довольно разглядывая его раскрасневшееся и немного замученное лицо. Взгляд скользит по столу, в поисках чего-нибудь хоть отдаленно похожего на смазку, и находит только тюбик с кремом для рук. Щелкает крышечка, Хонджун тяжело выдыхает, опускает затекшие ноги на пол и наваливается всем телом на Сонхва. - Ммм, персик. То, что нам нужно. - Ты с ума сошел?! Это же не для… - Тихо, ты наказан, поэтому возражения не принимаются. – Сонхва бархатно смеется при виде обиженно надутых губ. – Развернись и обопрись руками о стол. Хонджун выполняет, подгибает ноги и выгибается в пояснице от предвкушения. Тонкий аромат персика, исходящий от крема, окончательно туманит его сознание. Он просто откровенно наслаждается, когда чувствует внутри себя длинные пальцы, они растягивают, прощупывают и толкаются глубже. Вскоре не выдерживает и Сонхва, он выдавливает побольше крема на ягодицы, и проникает туда налившимся кровью членом, входит резко одним движением, заставляя Джуна всхлипнуть и лечь животом на синтезатор. Сонхва начинает толкаться, набирает сразу быстрый темп. Стоны Хонджуна смешиваются с беспорядочными звуками, исходящими от клавиш, в один четкий ритм. Поясницу безжалостно стискивают, толчки становятся грубее, и им обоим так чертовски хорошо от этого. Затем Сонхва замедляется, стараясь оттянуть кайф и насладиться каждой секундой, в которую нутро Хонджуна так идеально сжимается вокруг него. Он замечает, что живот Хонджуна должно быть больно ударяется о край стола каждый раз, это его тревожит. Он аккуратно выходит, подхватывает потерявшегося в ощущениях Хонджуна на руки и вместе с ним перемещается на диван, не забыв подложить под его уставшую поясницу подушку. Хонджун подтягивает его к себе за плечи, и сам раздвигает ноги, стыдливо отводя взгляд в сторону. Большего и не требуется, чтобы снова завести Сонхва до предела и получить новую порцию размашистых толчков, вперемешку с укусами и поцелуями. Сонхва двигается рвано, входит глубоко, Хонджун кричит, впивается ногтями в его спину, их тела сплетаются воедино. Тяжелое дыхание одно на двоих. Хонджун первым достигает пика, обильно кончает, пачкая диван, и сильно сжимает член Сонхва, доводя его до оргазма. Сонхва успевает выйти и заливает живот Хонджуна, довольно размазывает сперму по нему и снова целует, на этот раз нежно и лениво. - Диван… замарался. – из последних остатков сил шепчет Хонджун и прижимается к чужой груди. - Спи. Я сам все уберу. Отдыхай. Сонхва ласково перебирает синие прядки, целует в макушку и приглаживает их, смахивает с лица. Хонджун тут же проваливается в сон. Утром его будят яркие солнечные лучи и какие-то странные звуки, доносившиеся из колонок. Он нехотя поднимается и резко соскакивает с кровати, подлетая к Сонхва. Тот сидел за столом и загадочно улыбался. - Что это такое? - Музыка нашей любви. – бесстыдно тянет Сонхва. Он усаживает Хонджуна к себе на колени, обвивает руками талию и заливисто смеется, наблюдая как его щеки и шея наливаются краской, когда он слышит собственные стоны. - Оно что, записалось?! Ужас! Удали! - Ни за что. Буду слушать каждый день! - Ну Сонхва!