Он напоминал сам себе легкомысленного Икара, подлетевшего слишком близко к Солнцу, по глупости посчитав, что испепеляющие лучи лишь на первый взгляд кажутся грозными, жаркими, раскалёнными, а на деле не более чем платиновое сияние. Как же он ошибался…
А теперь, барахтаясь в топкой, солëной воде, холодом сводящей судорогами ноги, Кейт жалел лишь о том, что крылья оказались ненастоящими, воск слишком податливым, а Солнце замкнутым и неприступным.
***
На дворе стояло глубоко за полночь. Колючая тьма, будто маслянистое море, облизывала мириады мелких, остроконечных звёзд, покрывая планету косматой, расползшейся по асфальту, домам, скверам и паркам, машинам и поездам, мчащимся в неизвестность, широкой тенью, точно накинув на мирную жизнь чёрное покрывало, позволив закрыть глаза и слиться с кромешной мглой в одно целое. Герда, сколько себя помнит, всегда недолюбливала матушку-ночь и принадлежавший ей мрак. В это время не дающий покоя, разлаженный разум с особой настойчивостью и искушением нашёптывал различные глупости: оставить Кейта одного в постели, распахнуть пошире окно, встать на носочки, едва касаясь кончиками пальцев прохладной пластмассы, и шагнуть за предел чуть скрипящего подоконника, падая камнем, расправив крылья лишь в нескольких метрах от серой, скучной ленты дороги, поблёскивающей вкраплениями слюды и гранита. Чтобы худшие из идей не воплотились в реальность, в комнате слабо светился ночник, разгоняя бредовые мысли, снующие по небольшой спальне, точно мелкие, сварливые грызуны. Несмотря на летнюю духоту, девушка плотнее прижалась к взмокшему во сне парню, обвив кольцом рук мерно вздымающуюся грудь, сплетя вместе горячие ноги, зацепившись за единственную причину осесть и затаиться в мире людей. Сердце Кейта без устали гулко, ровно и монотонно стучало, словно по железным путям скользил неторопливый состав, подгоняемый заданным ритмом. Сон пришёл в тот момент, когда Герда исчезла вместе с вагоном, расслабленная периодическим громыханием колёс и равномерным покачиванием.***
Пико, закусив губу до тоненькой струйки крови, припадая на хромую ногу, упрямо ковылял по пустым улицам спящего города, брезгуя и отказываясь от поддержки выцветших фасадов домов. Он ненавидел, презирал человеческие слабости, всячески стараясь доказать самому себе, что ни в чём не нуждается, кроме излюбленной, потрёпанной временем пушки, напоминающей о неизменном присутствии приятной тяжестью у бедра. Малахит обожаемой, заношенной чуть ли не до дыр связанной кофты давно пропитался багряным, задорная зелень окрасилась в свеже-алый, вымочив светлую кожу с вкраплениями просыпанных золотистых блёсток на рыже-медные брызги веснушек. Рубиновый кипяток завораживающими подтёками просачивался сквозь крепкий переплёт нитей и вцепившиеся в бок пальцы, заливаясь под ногти, заусенцы и трещины гранатовыми прожилками. Пуля, оставшаяся внутри, выжигала клеймо среди разорванных тканей, раздражая мерзкой резью и щипанием больше, нежели необоснованная, нарциссическая самоуверенность, тотальная неподготовленность к делу и взрыв глупой горячности вперемешку с инфантильностью. «Никогда не недооценивай противника»,— говорил отец, хищно скалясь. Что ж, урок детства успешно провален. Хорошо, что Нене и Дарнелл, также пострадавшие в ходе бездумной пальбы, отвязались от него после первой угрозы и плевка под ноги. Чёрт бы побрал эти нервы, расстроенные, как струны забытой гитары. Впервые его оставили в одиночестве, как он того и желал. Пико не совсем понимал, хотелось ли ему действительно остаться наедине с навязчивыми голосами, щебетавшими хуже говорливых соловьёв, но рядом не осталось никого ближе, нежели перешёптывающиеся галлюцинации. Обшарпанный подъезд встретил пронзительным писком домофона и лязгом давно не смазанных петель. Далее злосчастная лестница. Переставлять ватные ноги до ужаса не хотелось, но сил на то, чтобы дотащить себя, цепляясь за перила, уже не осталось. Пальцы постепенно немели, ненавязчиво покалываемые иголочками. Сжав зубы до скрипа, парень рывком перескочил через две ступени, не желая растягивать «удовольствие». Будьте прокляты старые пятиэтажки без лифтов! Вставив в замочную скважину заржавевший ключ, дверь, словно живая, захрипела, издав характерный щелчок. Пустой, тёмный коридор радовался встрече с хозяином в то время, как ласковая тьма сразу же накинулась на шею ласковой любовницей, не замечая, как от восторга душит, обвив гибкими лентами. Пико, чертыхнувшись, сорвал чёрный атлас, резким хлопком включив свет, расплавляя нерадивое чудище. Оно, как и спрятавшиеся по углам тени и силуэты, тут же исчезло, затаившись и потеряв глубину утончённого цвета, став не более, чем прозрачной, дышащей в унисон массой. В зале стояла прохлада, невзирая на тёплую летнюю ночь. Рыжик рухнул рядом с диваном, побоявшись испортить привередливую ткань красным. Кофта, пропахшая металлом, яблочным соком, никотином, пóтом и порохом, сразу же полетела в сторону. Сунув руку под софу, парень вытащил упаковку бинтов, заранее припасённых на чёрный день, если вдруг до ванной будет непосильно добраться. Сейчас важно остановить кровотечение, дезинфекция не в приоритете. Он наспех перемотал живот самой дешёвой, расползшейся марлей. По гостиной тут же распространился специфический больничный шлейф. Белый мгновенно смешался с кармином. Пико нахмурился, стараясь отвлечься, отстраниться от жжения, буравящего в боку, в районе поясницы сквозные дыры, от мнимого хруста треснувших рёбер, от быстрого сердцебиения, от всепожирающего чувства страха и ненужности. Не получалось. За руки цеплялись бестелесные монстры, свербя, царапая линию жизни, исчерчивая и обрывая. Мутная пелена перед глазами всё нарастала и нарастала, медленно снося последние остатки рассудка. Отвратительное безумие заявило слишком много на него прав. Пальцы, не слушаясь, своевольно нащупали телефон, по памяти выудив из списка контактов нужный, родной, остающийся на кончике языка сладко-горьким. Вскоре в комнате завибрировал густой мрак, разбитый на два фронта полосой света из коридора. Из динамика раздался до боли знакомый, хоть и спросонья, но всё такой же мелодичный, певучий, резонирующий в такт гулу других, сравнимый лишь со звоном горного хрусталя, голос, который, как ни старайся, не получалось выбросить из воспоминаний, навеки забыв, как по-хорошему бы и следовало. Ноющий рубец вновь разошёлся, треснувшая кривизна закровоточила. — … Пико? Какого чёрта, ты вообще знаешь, который час? — Кейт. К-кейт, пожалуйста, — связки, продуцирующие звук, расстроились и ослабли, повиснув, встав тошнотворным комом. Слова слились в едва разборчивый скрежет, — п-пожалуйста, — он не знал, что можно было сказать ещё. «Приходи, мне одиноко» или, может, «А ещё будь другом, вытащи из разодранных мышц свинцовую начинку»? На другом конце линии повисла зловещая тишина. Парень в напряжении ждал, что сейчас её нарушат гудки. Треск безмолвия вместо ответа хотя бы оставлял шанс на надежду. — … Где ты сейчас? — В нашей квартире, — обогнав здравый смысл выплюнул неудержимый язык. Безнадёжное уточнение утонуло в звуках возни и шуршании тока. Прекрасно, что он не придал этому никакого значения. Всё теперь в прошлом. Нет больше никаких пресловутых мы и нашей. — … Подожди немного. Я скоро буду. Щелчок. Пико усмехнулся, закатив пощипывающие глаза к потолку. Ожидание — всё, что осталось от послевкусия мимолётного счастья, захороненного там, в прекрасной, славной Филадельфии. Он и не смел надеяться, что ледяная Антарктика вновь нагрянет в когда-то полностью принадлежащий лишь им уголок, заполнив пространство приятным холодком, покалывающим и без того раздражённую ссадинами, в некоторых местах подчисто содранную кожу. Глупый. Если Кейт действительно собирается явиться, перевернув все мысли вверх дном и разворошив старые шрамы трогательной заботой, разве он сможет остановить его вновь? Оттолкнуть в первый раз и так едва едва сил хватило. Голоса разразились бранью, принявшись спорить друг с другом, обвиняя, осыпая горькими, точно желчь, оскорблениями, вперемешку с презрительным осуждением и ядовитой, очищенной от примесей злобой. Пико сжал челюсть, ненавидяще раздув ноздри, стараясь сдержать рвущееся наружу негодование. Вот-вот придёт Кейт, маленький лучик света. Безумию нельзя показываться ему на глаза.***
Герда непонимающе огляделась, не сразу уловив источник вибрации. Кейт первым выхватил злосчастный телефон из-под подушек, расфокусировано уставившись в слепящий экран. Палец сам собой, по привычке, смахнул вправо, приняв вызов. Парень, пробежавшись глазами по четырём буквам, некогда вывернувшим все внутренности наизнанку, разочарованно цокнул и хотел было сбросить, упасть ничком на подушку, но что-то в сопящем, тяжёлом дыхании по ту линию насторожило, вынудив вслушаться в шипящую тишину. Малый всплеск горячо обожаемого адреналина всколыхнул от природы безграничное любопытство, подогрев интерес. Когда уха коснулась прохлада стекла, раздался голос, поднявший волосы на руках и загривке дыбом, словно шерсть у испуганного кота. По предплечьям стремительно пробежались мурашки, покалывая и обмораживая онемевшую кожу. Чувство, сродни тревоге, стиснуло грудь, обездвижив, пока чистый, немного с хрипцой из-за прокуренных в хлам лёгких баритон безостановочно лился и лился, стекая гречишным мёдом по мочкам, фальшивя и надрываясь. Голос просил, умолял, рикошетя об своды черепа, отражаясь от исчерченности борозд, впиваясь в уязвимый головной мозг, оседая непрошеными воспоминаниями. Он всегда ненавидел Пико за умение врываться в мысли, разбрасывая их, будто наотмашь вещи не на свои полки, и срывая все планы, нарушая спокойствие и затишье либо внезапным конфликтом, либо заманчивой авантюрой. Такова уж его природа — сеять, где бы то ни было, хаос и Армагеддон. И всё же звонил он нечасто, если не сказать, что практически никогда. —… Где ты сейчас? — случайно вырвалось вслух, сорвавшись из неоформленного зачатка беспокойства и желания выяснить, в чём дело. Ему бы следовало равнодушно бросить трубку да спокойно себе лечь спать дальше, как это сделал рыжий однажды, да только руки б ни за что не поднялись. Он давно отпустил обиды и простил его, хоть до сих пор осколки под сердцем сезонно напоминали о пережитом. — Что случилось? — растерянно спросила девушка, придвинувшись ближе, ухватившись под локоть, смекнув, что любимый вот-вот сорвётся и покинет успевшую подостыть постель. Отпускать его не хотелось, как и удерживать. Это было равноценно тому, что пережать сонные артерии, лишив кислорода. С бывшими отношения всегда непонятные и, как правило, сложные. — Во что на этот раз он ввязался? — Самому бы знать… — Кейт неохотно поднялся, зажал телефон щекой и принялся суетливо натягивать джинсы, толком не разлепив глаза. — Подожди немного. Я скоро буду, — он виновато взглянул на Герду, безмолвно извиняясь небесной голубизной. Девушка, нехотя, всегда велась и прощала эти глаза, под ледяным покровом которых сияла юношеская беспечность, красота воли, безудержных, переменчивых, но ярких, словно фейерверк, чувств и пагубный, фееричный азарт. Такого человека невозможно вечность удерживать при себе, подавляя свободолюбивый, взбалмошный нрав. — Хорошо. Окей. Ты снова бросаешь меня одну посреди ночи, потому что твой друг в данный момент важнее. Я, конечно же, понимаю, — мигнув в ночной мгле рубиново-малиновым огоньком, она отвела рассерженный, остекленевший взгляд в сторону, сдвинув подушки и сев в угол кровати, поджав ноги к груди. Воздушная ткань бордовой сорочки едва всколыхнулась, прикрыв нагие колени. — Знаешь, я не против его компании, но ты всё чаще и чаще пропадаешь с ним, вынуждая меня беспокоиться и чувствовать себя неуверенно, будто бы со мной больше неинтересно. — … Ревнуешь? — удивлённо спросил парень, подойдя и мягко положив руку на медно-каштановую макушку, растрепав вьющиеся кудри. Робкая улыбка осторожно сгладила заострившиеся от обиды черты лица, подсветив бледные веснушки. — Немного. В следующий раз пойдём вместе, чтобы никто не ощущал себя третьим лишним, — она примирительно протянула мизинец, вновь надев немного скованную маску доброжелательности. Издали её лицо снова напоминало прежнее, если бы не упавшая фатой тень, пролёгшая разломом между пухлыми лодочками-губами и неулыбающимися в ответ глазами. Тёмное каркаде напряжённо мерцало, разгораясь то ярче пунцовым, то тускнея и меркнув. Парень пожал тонкий, длинный палец, притупив внимание на перламутре красного лака. — Договорились. Когда Кейт ушёл, Герда, не в силах больше выносить надоедливую духоту, от одиночества осточертевшую ещё больше, резко вскочила и, пройдя к шкафу, стянула взмокшую ночнушку, оставив сохнуть на плечиках. Лёгкой, невесомой поступью, не свойственной людям, она пересекла комнату, утратившую с исчезновением парня некий необъяснимый шарм, в миг оказавшись в душевой. Смыв с себя липкий жар и освежив мысли, демонесса, никого более не стесняясь, убрала в сторону пышную чёлку, открыв рожки, потихоньку выцветшие из памяти из-за длительного пребывания с человеком, затем коснулась рукой хвоста, с удовлетворением проведя линию вниз, вызвав табун мелких мурашек. Ухмыльнувшись отражению в зеркале, она неспешно надела любимое платье, в коридоре перехватила горячо обожаемую пару туфель и, убедившись в том, что выглядит безупречно, без каких-либо чувств покинула погрязшую в непривычной тишине квартиру, на общем балконе распахнув затёкшие крылья и с трепетом в сердце оторвавшись от грузного кафеля, вновь проникаясь завидной свободой от тяготения. Сегодня ночью не одному Кейту должно быть привольно и весело.***
Когда запыхавшийся парень, нервно мечась и от того не попадая в скважину, всё же умудрился провернуть заржавевший от времени ключ, до этого случая без дела болтающегося в кармане, больше как сувенир или подарок от болезненного прошлого, комнату насквозь успел пропитать спёртый, удушающий металлически-кислый запах. Некогда уютная квартира сейчас выглядела мрачно и неприступно: полупустая, небрежно прибранная, внушающая тоску сиротливым видом вздымающейся пыли, будто хозяин приходит домой чисто, чтобы переночевать. Вроде бы и разбросанные по углам вещи имеются, намекая на обжитость, но всё равно было что-то не так. Может, всему виной пулевые отверстия, маленькие окошки, в соседнюю комнату? С момента расставания их стало гораздо больше. Видимо, рыжий не терял время, от распирающего бешенства пустив в ход свой пистолет-пулемёт. Кейт вздохнул, на мгновение позволив воспоминаниям унестись далеко-далеко, в то время, когда это отшельническое место ещё можно было обозначить, как дом. Как давно это было?.. Неподъёмная атмосфера, злобно шипя и посмеиваясь, обещала вот-вот рухнуть на развалившегося землисто-серого Пико, сдавив и без того едва поднимающуюся в рваный такт грудь. Рядом лежали сиротливые клочья, промокшие в уже успевшей запечься крови, небольшая бутылочка с антисептиком и внушительного размера пинцет. Чуть поодаль в рассеянных лучах сиял лунный, конусовидный осколок, играя серебряными переливами с витающей платиной пылью и танцующим на полу и в меди волос светом тысячи звёзд. — Эй, ты живой? — первое, что пришло в голову при виде дрожащих ресниц и полусомкнутой синеватой каймы высохших и потрескавшихся губ. Кейт зажмурился в надежде, что жуткое зрелище тотчас рассеется, точно сон, а он проснётся, лёжа в обнимку с Гердой, и устало вздохнёт, осознав, что это был безобидный кошмар, и в самом деле Пико ничего не грозит, и маленькая лужица под его телом — не более, чем игра неоновых вывесок. — Как видишь. Бывало и хуже. Хорошо, что пуля… застряла в мышцах, — едко прохрипел рыжий, приоткрыв слипшиеся глаза, бездонные сизые туманности. Фыркнув, Кейт переменился в лице, натянув непроницаемость и от того став подобием отрешëнного полубога, сверху донизу облитого космическим блеском. Божество село рядом, осторожно хлопнув нерадивого смертного по плечу. — Нормально перебинтовать сил не осталось. — Я вообще-то не гуру перевязок, если что, — вспылив, он тут же остыл, стоило только голубым глазам мазнуть по разорванной кофте, неестественным тёмным пятном поглядывающей на них из угла. — И во что ты ввязался на этот раз? Ладно, даже знать не хочу, кого ты опять застрелил. Бинты как и обычно, на?.. — …Третьей полке слева. Правильно помнишь, — Пико криво улыбнулся, сильнее придавив ранение, в бесполезной попытке отвлечься и унять гулко бьющееся сердце, защищаясь от пробирающегося под рёбра озноба. — Ну, ещё бы. Я ведь всегда выполнял роль медика, а парнем был как бы «на задворках», когда удобно, — укоризненно бросил Кейт, отведя взгляд, содрогнувшись от воображаемой боли, что, должно быть, сейчас стойко терпит парень, закусив щёку, оставив на слизистой кровянистый подтëк с характерным привкусом. — Я быстро. Поднимаясь на онемевшие ноги, до сознания только сейчас начало в полном масштабе доходить, в какой опасности окажется бывший, если срочно не обработать, как следует, рану. Вымыв руки и схватив как можно больше упаковок с дешёвой марлей, Кейт ринулся к Пико, чуть ли не на ходу принявшись за дело, не обращая внимания на темноту: сначала асептическая повязка, затем несколько тугих туров, фиксация и узел на совесть. Убрав старые лоскуты, на миг передёрнуло: зрелище пугало по-настоящему, бросая мечущуюся между тягой и отторжением душу на острые колья — сочившийся алый кипяток, казалось, с превеликим удовольствием и злорадством насмехался, наблюдая за агонией обоих парней. — Успокойся. Ты миллион раз это делал. Возьми себя в руки! — командный, хриплый голос подействовал лучше любого отрезвляющего, вернув рукам былую ловкость и гибкость. Хотя бы её часть. — Отлично. Теперь возьми вон в том ящике иглу и нить. Нужно стянуть края. Низкий бас дурманил мысли, выбивая здравый рассудок. Как заводной, голубоглазый безропотно отыскал тонкое остриё и безмолвно, будто бы шьёт не впервой, накалил иглу зажигалкой, дождавшись, пока полностью не остынет, ввёл в ушко капроновую нить и принялся штопать кожу, оставляя по неумелости безобразные, но крепкие стежки, после чего без суеты закончил перевязку, будто практиковался в подобном каждый день. Но дрожащие руки выдали всё с потрохами: страх, панику и отчаяние. Пико устало выдохнул, ободряюще усмехнувшись. — Молодец, не испугался. — Ещё как испугался. Пожалуйста, больше не попадай под пули. Я не смогу снова заставить себя… — Рыжий жестом оборвал на полуслове, прекрасно поняв. — Кстати, тебе бы в больницу, а не дома самолечением заниматься. Не исключено, что отдача могла повредить какой-нибудь орган, — в ответ Кейт ожидал чего угодно: яростной перепалки, тихой ругани или презрительного фырканья, но только не простого, изнурённого кивка. Не встретить сопротивления было до жути непривычно, удивительно и даже парадоксально. Поразительное спокойствие, отразившееся на расслабленном лице, привело к полной дезориентации. — … Если ты согласен, то почему?.. — Кейт, я не мог бросить Нене и Дарнелла. Мне пришлось тащить их до дома. Затем ковылять к себе. Я страшно устал, да и такая рана не представляет угрозы для жизни. Если вовремя остановить кровотечение, вытащить пулю и обработать. Что мы и сделали. Спасибо. — Но… — Не беспокойся. Я схожу утром, — комната закружилась в танце с тьмой, поплыла прямо перед глазами. Надоедливые голоса роем ос жужжали над ухом, вгрызаясь в виски и разъедая головной мозг. Жутко и неприятно, будто бы вывести дрелью сотни кругов на костях. Чем бы перебить этот раздражающий гул? — Кейт, поговори со мной. Когда с губ, точно уже поджидая, сорвалось неравнодушное: «О чём?» — парень приподнял брови, самому себе удивившись, от чего решил задержаться, вероятно, до самого рассвета вместо того, чтобы вернуться к Герде. Ответ прозвучал от самого сердца, миновав разум, скользнув сразу по языку и растворившись в теперь ненапряженной тишине. Даже Пико, до конца не поверив, пораженно моргнул, тут же стряхнув ступор, натянув привычную отстранённость. На сей раз ощущалась она крайне фальшиво. — Почему ты помог мне? — терзаясь сомнениями, спросил рыжик. Чужие безликие голоса беспрестанно вопили об оставшейся в глубине шрамов любви, тогда как собственный уверял, что всему виной добрая и отзывчивая сторона голубоглазого. Он всегда, каждому и всем спешил протянуть руку помощи, дать второй шанс, несмотря на то, какими конченными утырками оказывалось окружавшее его стадо. Да, обыкновенное, ведомое красивыми, но бестолковыми и пустыми возгласами стадо, не способное не то, что к критическому, даже к примитивному мышлению. Это он научил его уважать свои границы и отстаивать права. Это он разглагольствовал о том, что люди — существа эгоистичные и неблагодарные. Это он защищал его от любых нападок со стороны. Это он… Вот кольцо и замкнулось, ловушка сработала против него. В углах заливалась истерическим хохотом мгла, треща электрическими разрядами, насмехаясь, изводя, донимая. Но свет по-прежнему включать не хотелось. Сначала пусть себе вдоволь нарадуется. — Не знаю, — простодушный ответ развеял тени, становясь маленьким фонариком в слепящем мраке. — Не смог бы по-другому. Ты… Остаёшься для меня важным, — рыжий скептически приподнял брови. Кейт за спиной сжал кулаки, перенеся вес тела на них. — В глубине души ты ведь остаёшься прежним Пико, которого я так сильно боготворил в школе, знаю, что это правда, что ты неплохой парень, что после того дня у каждого бы шарики за ролики заехали, и в этом нет твоей вины. Ты не мог выбирать и, уж тем более, не сумел бы остановить прогрессирующий посттравматический синдром в одиночку. Ты не виноват в том, что у тебя развилась шизофрения. Никто не властен над этим. — Так ты знал? — сникши уточнил он, уставившись в потолок. Последние силы, поддерживающие хоть какой-то отголосок эмоций, истлели. Пико так утомился, что не нашёл бы сил даже для вздоха. — Тогда почему не ушёл сразу? — Конечно, знал! Пико, я не вчера родился, как думаешь, увидев антипсихотики, было сложно догадаться? Но ты так старался скрыть болезнь, поддерживая легенду, что всё в порядке… К чему тогда лишний раз спрашивать и нервировать? Ты и так едва сдерживался, да и я ведь не глупый, прекрасно понимал твой страх быть отвергнутым, — тени опускались ниже и ниже, капая с потолка, стекая восковыми подтëками с голубого шёлка, не оставляя следов. Несмотря на раздражающую чёрную крапинку, невозмутимость, смягчившая лицо Кейта, выбила посторонние, навязчивые мысли, точно пыль из старого ковра, заброшенного в кладовке не менее, чем на несколько десятилетий. Парень внимательно вслушался, стараясь разобрать разорванные слова Би за лестью и лукавыми перешёптываниями демонов на плечах. В ушах стоял гул, эхом по комнате бродило реальное и неозвученное, перебивая друг друга и наслаиваясь поверх. Вырвалось ли что-нибудь вслух или так и осталось томиться в складках губ? Никогда не узнать. — Если бы я мог изменить прошлое, то бы предпочёл разговор тишине. Кто знает, к чему это бы привело? — … Неважно. Приступы агрессии и галлюцинации продолжались, наплевав на таблетки. Я решил, что разорвать отношения — самый честный и правильный выбор по отношению к тебе. Так безопаснее. — Да уж, самое паршивое и одновременно прекрасное время в моей жизни… Кровь, наконец-то, остановилась, — Кейт подошёл к полупустому шкафу, широко раскрыв скрипящие дверцы. Спешно мазнув взглядом по неопрятно сложенным, немногочисленным вещам, он, закатив глаза от раздражения, выхватил первую попавшуюся футболку, вернувшись обратно к уже сидящему на диване. Бросив тому в руки находку, он неуклюже плюхнулся рядом, искоса наблюдая за тем, как Пико переодевается. На плечах красовались новые, неизученные пальцами шрамы. Старая привычка засаднила в подушечках, и Кейт не смог удержаться, неуверенно прикоснувшись к первому отвалившемуся хвосту кометы, а затем ко второму и третьему, совсем не заметив, как чужое дыхание дало сбой, а тело, исчерченное не только рубцующейся тканью, но и веснушками, покрылось волной мурашек. — Когда? — только и спросил он, мягко щекоча и утаскивая следом за нежностью прерывистых движений в омут, гипнотизируя мягким свечением Антарктики, сверху донизу облитой лунным серебром. Рыжий сглотнул, побоясь шевельнуться и прервать магию, врачующую лучше горьких таблеток. Даже голоса замолчали, лишь изредка неразборчиво гудя где-то над ухом, ни капли не отвлекая. — Несколько лет назад, — он не стал развивать диалог, с осторожностью отстранив руку, задержавшись на ладони гораздо дольше, чем диктовало приличие. Обзор повело вверх, будто рыжий потерялся в пространстве, выскользнул за предел гравитации и притяжения, сместив прекрасное лицо и широко распахнутую голубизну, уткнувшись до упора затылком в подушку. Это Кейт слегка надавил, вынуждая лечь на диван. — Тебе нужно больше отдыхать. Ты стал слишком рассеянным, — он ласково улыбнулся, вынудив сердце совершить кувырок, громко и гулко ударяясь об рëбра, поднимаясь к гортани вместе с мешающим дышать комом. Когда его губы оказались на волнительном расстоянии в несколько сантиметров, обжигая невидимым паром, дыхание вовсе спëрло. Так они и застыли, прожигая рентгеном растерзанные души друг друга, подмечая, где следует наложить стежки. — Кейт, скажи, ты всё ещё любишь меня? — парень замер, тут же развеяв лазурный неплотный туман, заполонивший светло-васильковую радужку. Трезвость взгляда уничтожила расплывчатое волшебство. Звезды, сияющие в огромных глазах, резко померкли, стал не более, чем космической пылью и острыми сколами. В уголках слегка защипало. Кейт постарался продохнуть как можно сильнее, затягивая воздух в глубину потяжелевшего тела, да только по ощущениям лёгкие спались и слиплись, напоминая сдувшийся шар, лишив движения былой невесомости, а вместе с тем грации, сделав их скованными и механическими. — У меня есть девушка, — враждебно и резко сплюнул и оборвал, будто ударил розгами, однако собеседник и не подумал поморщиться или хоть как-то отреагировать. Отстранённое восковое лицо смотрело в упор, не шевелясь. — Это что-то меняет? — беспечно уточнил Пико, заведя руки за голову и устроившись поудобнее, устремив взгляд в никуда, отрекаясь от любых звуков, кроме звонкого голоса, опутывающего дурманом и резонируя с проносящимся вихрем мыслей. — Как существование Герды влияет на чувства ко мне? Не смей лгать и притворяться, я вижу тебя насквозь, как раскрытую книжку, — угрожающе, но в тоже время дразня, изрёк низкий бас, затекая в ушные раковины жидким шёлком, поднимая короткий пушок дыбом. Кейт нервно закусил губу, насупившись и с силой сжав под рукой обивку дивана. — Я люблю её. Но и к тебе что-то чувствую: нечто неостановимо разрастающееся и пугающе безрассудное. То, что толкает на необъяснимые действия, не поддающиеся никакой логике, — он зажмурился, прячась от проницательного серого омута, сбивающего с верной дороги и подстрекающего на глупость, лукавым блеском убеждая поддаться мимолётному, малодушному и эгоистичному порыву. Сглотнув липкий ком, Кейт продолжил тираду вместе с откликом исповеди. — Да и зачем скрывать, выбирать между не имеет смысла, ведь у тебя был шанс, но ты порвал со мной. Думаешь, я так просто об этом забуду? — Так значит, любишь? — прямо спросил рыжий бес, не отклоняясь от заданного курса, наплевав на колкие отростки правды и закон причинно-следственных связей. Он поднялся, подсел поближе, соприкасаясь с подрагивающим парнем бок о бок, наклонился чуть ниже, впившись в Антарктику и Северный-Ледовитый. Призрачная волна теплоты устремились от седьмого позвонка к пояснице. — А ты никогда не сдаёшься? — вопросительно изогнув бровь, Кейт отстранился от манящего жаром подтянутого тела, боясь угодить в очередную ловко расставленную ловушку. — Правда твоя, люблю по-прежнему, как самый настоящий дурак. Не иначе, как глупость, не так ли? — хваткие, широкие пальцы притянули обратно, вынудив соприкоснуться, сгореть заживо на раскалённой коже Пико, у которого, как на зло, задралась футболка, оголив крепкую талию и выпирающую подвздошную кость. Мелочь, а взгляд зацепила. — Я так и знал, — добродушно отозвался рыжик, приподняв уголок губ в приятной полуусмешке, смягчающей одеревеневшие мимические мышцы. — Почему ты улыбаешься? Это же катастрофа! — громко вскрикнул голубоволосый, в порыве взмахнув руками, чуть не задев огнестрельное ранение. Стушевавшись, он тут же сжался в комок оголённых нервов, потупив виноватый взор в пол, тем самым вызвав короткий, глухой смешок. Скрытое недовольство продолжало кипеть, будоража кровь, оставляя на щеках пунцовые пятна. — Потому что взаимно, — Пико уткнулся в макушку, шумно выдохнув в мягкие волосы, зарывшись в них носом, как прежде когда-то обожал делать. Блаженство, никак иначе. В памяти мгновенно вспыхли счастливые эпизоды, но так же молниеносно угасли, стоило только взглянуть на подавленное состояние друга, ощутить покалывание давящей атмосферы, сжимающей виски до тупой, разлитой по всей голове боли. Грудь и бок тоже заныли, напомнив о себе сводящим с ума жжением. — Но между нами ничего быть не может. Я не собираюсь бросать Герду! — в сердцах воскликнул разгорячённый парень. — Я знаю. Комната стремительно раскачивалась, разлетаясь в разные стороны и вновь соединяясь, плавно уносясь то вниз, то вверх, будто в унисон чьему-то дыханию. Силуэты монстров сплелись в никому неизвестном танце, заполонив пространство движением живой червоточины. В углах вновь копошилось нечто, накаляя шорохом и без того гнетущую тяжесть, обрушившуюся липкой массой с потолка на плечи. Пико повёл ими в сторону в попытке размять и стряхнуть ступор, однако вес так и продолжил давить, не позволяя даже вздохнуть, невзирая на распахнутое настежь окно и сквозняк, облизывающий свешенные с дивана стопы. В затянувшейся тишине Кейт почувствовал себя ужасно неловко: не было места, куда бы можно было деть беспокойные руки. Он озадаченно перевёл взгляд на побледневшие щёки друга, с которого успели слететь все краски, стекая по лбу вместе с холодным потом, вымочив свисшие огненные пряди, превращая их в чистую медь. Молчание убивало обоих, явно наслаждаясь неспешным процессом. Пико протянул руку, в хорошо скрываемой панике хватаясь за чужую, крепко стиснув в своей, взмокшей и ледяной. В такие моменты Кейт всегда становился безмолвной поддержкой, спасающей от безумия, вырывая свой огонёк у темноты из-под самого носа. — Иногда я хочу вернуть то, что было между нами, — робко прошептал он, спрятав лицо в свободной ладони, не желая разрывать сплетение пальцев. Нужно отвлечь, успокоить, вернуть помрачённому рассудку способность мыслить здраво. — Правда? — клюнув на удочку, рыжий, сразу же рассеял фокус с призрачных образов, переведя его всецело на парня. Бледно-розовая кайма губ светилась маленьким перевёрнутым месяцем, освещая пространство и выжигая клубившийся мрак. — Правда, — непоколебимо ответил Кейт, возобновив откровения, вновь теряясь в серых глазах напротив. «Горы и лёд» — такое сравнение он бы мог дать: безучастные и холодные на первый взгляд, а за маской задумчивости — искра, настоящая буря, переменчивая, словно погода, агрессия, сменяющаяся на нежность, пытливое любопытство, хитрость, недосягаемость, так и манящая подойти ближе. Парень захотел отвернуться, да не смог: Пико всецело завоевал душу своим невинным интересом, вытягивающим дух из тела куда-то в пропасть, оставляя после себя неизвестно откуда взявшееся смятение и растерянность. Подмывало совершить глупость, принёсшую бы кратковременное удовлетворение, но оба сдерживали себя, как могли, попеременно стискивая руку друг друга и уставившись в пол. — Би, — ласково позвал рыжик, нарушив затянувшееся молчание. Когда парень повернул голову, наклонив её в бок, готовый внимательно слушать, Пико, будто по необъяснимой инерции, поддался вперёд, оставив между ними лишь миллиметры. Судорожный выдох застал врасплох, опалив кончик курносого носа, раззадорив сильнее. Губы в нетерпение закололо, — могу ли я рассчитывать на последний поцелуй, прежде чем окончательно поставить точку? От кипящего в крови возмущения Кейт взорвался, не подумав отстранить лицо от наглой полуусмешки, провоцирующей ещё больше: — Какой же ты эгоист! Для кого я тут полночи распинался, что люблю свою девушку? И так всегда: строишь вид, что понимаешь меня, а в итоге… — Разве я не веду себя так же, как и ты? — внезапное спокойствие вспыльчивого юноши обезоружило, выбивая заготовленные словесные патроны, уязвляющие чрезмерное самолюбие рыжего. — Разве это не ты всегда добиваешься того, чего хочешь ужасной настойчивость и наглостью? — ощетинившись, парень продолжил, злобно буравя в Северно-Ледовитом сквозные дыры широко раскрытыми, стальными, похожими на грозовые тучи глазами, собираясь выжечь дотла любимейший океан. — Что плохого в том, что я использую твои методы, чтобы получить то, что хочу? В тебе ни капли не меньше эгоцентризма! Натянув непривычный оскал, ещё никогда доселе не затягивающий чёрной вуалью и не подчёркивающий остроту битого стекла, голубоволосый хотел было колко съязвить, перебрать натянутые струны, ударив по ним со всей силы, однако обомлел, и уверенный голос потерял звучность и силу: Пико, не медля, вцепился до крови в нижнюю губу, оттянув и плотно сжав зубы, рыча, точно дикий. Кейт, почувствовав в дрожащих руках всплеск силы из-за подавляемой все прошедшие годы ярости, бурлящей хлеще раскалённого масла, оттолкнул бывшего, гневно слизав кровоподтёки, исподлобья испепеляюще уставившись на раззадоренного внезапным противостоянием рыжего. Тот не заставил себя долго ждать и, позабыв о жгучей боли, раздирающей живот, бросился прямо на парня, повалив того на диван и придавив вдвое большим весом. От неукротимого бешенства тянуло впиться в дразнящую, легкодоступную шею, разорвав набухшие сине-зелëные вены, но он удержался от крайности, ограничившись фырканьем и грубым укусом, оставив мокрое клеймо. Право на собственность. Право, которое давно потерял. –Придурок, ну почему ты делаешь только то, что хочешь, и никогда не думаешь обо мне? — досада душила сильнее и злее подступающих из-за переизбытка негодования слëз. Обзор стремительно заволокла перламутровая пелена, оставив нетронутым лишь бледное лицо и россыпь меди на нём. Проснувшаяся, давно позабытая потребность в бережных касаниях к веснушчатым щекам напомнила о себе так не вовремя, когда лишь неимоверным усилием воли обуздывался порыв оставь алый отпечаток руки в отместку. Какое нелепое эмоциональное противоречие. Прямая дорога к когнитивному диссонансу. — Где ты был со своей любовью, когда она так была нужна мне? Почему опомнился, когда стало поздно?! — Страдал от приступа шизофрении и старался тебя не убить, — последовал краткий ответ. По телу обоих забегали ёжики, будоража и обостряя тактильные ощущения частым покалыванием мелких иголочек. Чужие прикосновения вызывали мандраж, а вместе с тем и опасное удовольствие, иррационально манившее теснее друг к другу. Кейт с тоской подумал о том, что именно этого ему недостаёт в отношениях с Гердой, но слишком в переизбытке с Пико. Успокоившись, парни не сдвинулись с места, пристально наблюдая друг за другом. Мелькали веснушки, порозовевшие щеки, капельки блестящего пота, дрожащие ресницы, тёмные и рыжие с белыми кончиками. Нетерпеливый огонь, смешавшись с солью, оставлял ожог на губах с бордовыми запёкшимися корочками. Бывший, а в свете новых событий и вовсе теперь непонятно кто, осторожно провёл загрубевшими подушечками по лбу, стирая влагу и убирая упавшие волосы с век, задержавшись у уха, за которое завёл шелковистую прядь, в жемчужном сиянии напоминавшую водную гладь Байкала, мерцающего аквамариновыми бликами, расползшимися по синей ленте. Вскоре он обвёл и полуэллипс, с проблеском невинного озорства дёрнув за мочку. Кейт хохотнул, расслабившись. Обиженный взгляд разбавила робкая нежность, придав голубизне мягкий бирюзовый оттенок. Пико заворожённо завис, любуясь случившимся чудом. Лёд неспешно ломался, оттаивая. Оба, движимые необъяснимой силой, потянулись навстречу, коснувшись кончиками носов — Кейт, ухмыльнувшись, умудрился слегка прикусить, вжавшись затылком в диван и откинув голову, рыжик забавно насупился, однако веселье уже затесалось в уголках губ, словно едва уловимая дымка. — Если ты будешь меня провоцировать… — То что? — перебил Би, распалённый вседозволенностью. Пико ухмыльнулся с ехидством, готовясь продемонстрировать. Всё случилось мгновенно: наклонившись, парень резко поддался вперёд, молниеносно накрыв бледные, тонкие губы своими, смакуя родной бархат и с вызовом смотря в глаза ошарашенному Кейту, который не предпринял ни одной попытки к сопротивлению, из-за оцепенения и шока не в силах ни оттолкнуть, ни ответить. Шершавость с привкусом железа и никотина нежно боролась со страхом: облизывая, посасывая, защипывая, игриво отстраняясь и дразня, оставляя тонкую ниточку, а затем вновь припадая, разрывая повисшее серебро. Голубоглазый моргнул, охваченный зудящим чувством, опутывающим всë тело, вплоть до кончиков пальцев. Жар разлился пульсирующими волнами вслед за ударами сердца, сотрясающими не только грудь, но и воздух вокруг. Голова набилась опилками и неконтролируемым желанием — сам того не осознавая, он обвил холодную шею руками, дрогнув от приятной прохлады, притягивая Пико ближе, осторожно касаясь ходящих ходуном рёбер и туго затянутых бинтов, скрытых под футболкой, мешающей шаловливым, распоясывающимся рукам. От неподдельного удивления рыжик выдохнул прямо в полусомкнутые губы. Кейт воспринял это как приглашение и, дерзко взглянув в серый мрак, углубил поцелуй, окончательно снося крышу обоим. Когда раздражающая тёмная тряпка вместе с белой толстовкой полетели в сторону к одинокой зелёной кофте в углу, парень вздрогнул, испуганно отстранившись, и, не рассчитав силу, резко оттолкнул рыжего, вызвав не только разочарованный, но и болезненный хрип. От стыда кожа предательски загорелась и взмокла, по пояснице покатились липкие капли пота. Вина и бесчестие оставили влажные дорожки, ментолом и перечной мятой холодившие спину. Он ощутил себя до безобразия грязным, насквозь пропитанным лицемерием. — П-погоди, я не могу так, — голос задребезжал, готовый в любую секунду сорваться. Очнувшаяся совесть удавкой тащила подальше от хмурого бывшего, буравящего скважины убийственным, уничтожающим взглядом. Кейт и сам был готов просверлить дыры в отместку за собственный эгоизм, да только вместе с отвращением лавиной обрушился страх, а с ним пришло бессилие и отчаяние. Он думал, что с Пико покончено, расстались — и точка, да только серотонин с дофамином решили, что как бы ни так, и вновь затянули в беспросветную бездну, сделав ватными руки и ноги, а вместе с тем голову, вытеснив из неё пушистыми облаками все ограничения и запреты, снеся границы дозволенного, открывая безумие. Он упрямо вбивал в нерадивые мысли, что любит лишь Герду, и они уступчиво согласились, разгоняя сердцебиение каждый раз при пересечении с девушкой, но, какого-то черта, решили и рыжего включить в негласный список, да так перестарались, что сердце стало напоминать гигантский двигатель поездов, возле которых они впервые встретились спустя несколько долгих лет и, заглушаемые свистом аккомпанирующего ветра, препирались, вопреки всему создавая прекрасную музыку. Непревзойдённые баттлы, пропитанные давней обидой, претензиями и искренними чувствами, скрытыми под маской непримечательных слов. Для них в тот момент это вовсе не являлось существенным, ритм и вибрация наполняли лёгкие вместо пресловутого воздуха, разгоняя по венам кровь вместе с желанным адреналином, а свистящие пули над головой — своеобразная перчинка, вынуждающая вздрагивать всякий раз, пусть он и знал, что бывший лишь показательно целится и палит. — Вспомнил о Герде? Значит, не лжёшь, всё-таки любишь, — отведя помрачневший взгляд, Пико наигранно ухмыльнулся, стараясь не скалиться и отстраниться от внутреннего разразившегося шторма. Пусть испепелит всё чувства в зародыше, а непоколебимый вид останется, как оружье, понадёжнее обожаемого УЗИ. Если бы это оказалось возможным, он бы искрился и метал молнии, а пока ограничился небольшим разрядом тока, обжёгши схватившегося за волосы парня. — Успокойся! Самобичеванием ничего не исправить, — Пико покровительственно оторвал нервные пальцы от голубых всклокоченных прядей, невзирая на тянущую резь и нытьё мышц, поднял с пола вещи, небрежно накинув на Кейта, и, не в силах больше выдерживать затравленный и потерянный вид, резким рывком поднял его на ноги, отведя в свет коридора подальше от провоцирующей тьмы. — Угомонись, всё случившееся — простое недоразумение. — Н-нет! — Что значит, нет? — Кейт схватил бывшего за плечи, неконтролируемо сжав, но тут же осёкшись, неосознанно закусив губу до мелких алых росинок. Руки неподатливой массой скользнули вниз, падая на предплечья. Не успел он судорожно вздохнуть, как мозолистые пальцы переплелись с его, образовав крепкий замок. Пико мягко погладил ладонь, подпитывая нерушимой уверенностью. — Хорошо, ещё раз. Что. Значит. Нет? — Это не было недоразумением, — преодолев тошноту, ответил побледневший парень, чувствуя, как краски слетают не только с него, но и со всего мира: побледнело всё, кроме огненно-медных волос и россыпи битых звёзд в серых внимательных глазах, — я осознанно это сделал, потому что хотел. И сделал бы снова, если бы выпал шанс. Скажи, как это возможно, втрескаться по уши сразу в обоих?! Так ведь нельзя… Это неправильно! Так не должно было случиться, понимаешь? — Обычная жизнь, Би. Думаешь, почему многие заводят отношения на стороне? — равнодушно подметив, он слегка подтолкнул Кейта, поведя за собой на кухню. Ловко включив свет, комната проснулась и засияла: чистая, словно бы необжитая, немного пустая, если не брать в расчёт банки кофе и пакет сушек, а так же парочку яблок и хлеб, укромно устроившихся на столе, да парящую пыль, загоревшуюся платиной в искусственных золотистых лучах. Щёлкнул чайник, начав потихоньку греться. Сразу стало немного уютнее. — Спасибо, конечно, за поддержку, но я не хочу лгать и ничего скрывать от Герды. — Но это правда, — непринуждённо ответил рыжий, пожав плечами и выудив из задних карманов пачку сигарет, протянув одну Кейту. Тот вежливо отказался, выставив перед собой руки. Закатив глаза, Пико взял для себя, спрятав упаковку обратно. Чиркнув зажигалкой, пространство мгновенно наполнилось запахом табака. Би всегда его ненавидел, поэтому бывший заботливо широко распахнул окно, устроившись на подоконнике и выдыхая едкий дым в сторону спящего города. Несколько минут они провели в благой тишине, погрузившись в себя, не сразу очнувшись и заметив, что чайник надрывно свистел, призывая подняться и разлить свежий чай. Кейт неохотно встал, снял его с конфорки, уняв раздражающий звук, с трудом дотянувшись до дальней полке в шкафу, ухватился за упаковку хорошего чёрного чая с бергамотом и ловко поймал её на лету, когда она сорвалась вниз. Сухим листьям теперь надлежало распариться и раскрыть терпкий вкус в стоградусном кипятке, окрасив воду в тёмный-тëмный янтарь. — Что будешь делать теперь? — прервал церемонию Пико, бросив окурок в пепельницу. От никотина легче не становилось. Кейт на вопрос лишь пожал плечами, но, уловив беспокойство, отразившееся в угрюмом постукивании пальцев, подсел рядом, не забыв захватить кружки с собой. Поднимающийся пар и потрясающий аромат клубились под носом, разгладив у обоих сведённые брови: — Не знаю, скорее всего утром поговорю с Гердой. Не люблю откладывать неприятное на потом. — Ясно… — смесь из разочарования и волнения исказила веснушчатое лицо, опустив вечно приподнятые в боевом оскале уголки губ. Даже дежурная настороженность испарилась, освободив место нетипичной неуверенности. Голубоволосый почувствовал резкую перемену и решил попытаться разрядить обстановку: — Боишься, что больше не буду тебя навещать? Ну, нет! Мы и так потратили на глупые обиды слишком много времени, больше подобного не повторится. Разве не ты мне твердил, что от проблем нельзя убегать? Пико молчал, в упор глядя на Кейта, словно наводя курок и готовясь стрелять, на сей раз на поражение. Но ничего трагического так и не произошло. Он остался сидеть неподвижно, отстукивая ритм любимой мелодии: — Останешься до утра? — непроизвольно тянуло к потрёпанный пачке, хотя с последней затяжки не прошло и минут десяти. Кейт раздражённо выхватил сигарету, смяв и бросив в окно. — Конечно, останусь.***
Время без устали двигалось, сжигая вместе с взошедшим в зенит Солнцем прошлое, обрывая все связи и нити. Висящая в воздухе с ночи пыль успела осесть и нагреться в раскалённых лучах, изредка поблёскивая и не давая забыть о своём присутствии. Пико сидел неподвижно, расфокусировано уставившись в одну точку и нервно оттягивая волосы, зарываясь в медь пальцами и силясь вырвать вьющиеся клочья. Но болевая терапия не помогала избавиться от мрачных мыслей и гула голосов, разъедающих мозг. Они что-то твердили, приказывали, но он их не слушал, вернее сказать, не понимал, что именно они требуют. Слоги никак не желали складываться в слова, вызывая тем самым бессилие и хандру. Интересно, Кейт сдержит слово? Рыжий чертыхнулся, всё-таки вырвав прядь. Действительно глупый вопрос. Би всегда держал своё слово, в отличие от него: обещал вот, к примеру, сходить в травму, а так и остался дома давиться спёртым воздухом. И так во всех значимых мелочах: обещал помочь с уборкой — не срослось, обещал сходить вместе на концерт — не сумел, обещал, обещал, обещал — не получилось, и даже отношения сохранить не смог. Хотя слёзно заверял, что хоть это-то точно сможет. Не смог. Провалился в дебри навязанного страха и паранойи. Позволил шизофрении диктовать свои правила, заточив в нерушимом стеклянном куполе, сужающимся с каждым годом с пугающим постоянством. Струсил и бросил, хотя так отчаянно нуждался в своём лучике света. Единственном, который ещё мог просочиться сквозь брешь в защите и мягким ореолом обвить плечи, с вниманием и заботой выслушав больной бред про алчность и бесконечных врагов, с самым смиренным видом принимая потрёпанный временем УЗИ, приросший к бедру вместе с кобурой, с детской беспечностью игнорируя красные флаги и с завидным терпением успокаивая расшалившиеся нервы, с упорством, словно заезженная пластинка, внушая, что всё хорошо, он здесь и останется рядом и, как оказалось, незаметно подсовывая всегда вовремя оказывающиеся под рукой антипсихотики, упорно игнорируя вину Пико в случившихся срывах. Вместе с Кейтом ушло и тепло, и желание хоть как-то бороться со снующими рядом существами. Пропал вкус и цвет жизни, оставив голубые оттенки, в тон глазам, забравшим с собой из груди вдребезги разбитые осколки чего-то давно остывшего. Кажется, на том месте должно быть сердце, но вместо него зацвела ядовитая пустота, отравляя невыносимым одиночеством, сдобренным участившимися приступами панических атак. Би помогал взять себя в руки, возобновлять равномерное дыхание, сбрасывать с шеи невидимую петлю, не позволяющую провалиться вставшему в горле кому. Но он ушёл и правильно сделал. Хорошо, что ущемлённое самолюбие и задетая гордость не позволили и думать о возвращении. «Теперь пора платить за ошибки», «Думаешь, он простил тебя?», «Ничтожество», «Надейся, что вы хотя бы друзьями сможете остаться», «Ты сделал это, чтобы не навредить», «С тобой никогда не будет безопасно», «Для чего ему такая обуза?». Мнения невидимых собеседников смешивались с собственным голосом совести. В итоге стало невозможно различить, кто именно занимался саморазрушением: расстроенный рассудок или чувство жгучей вины. Хлопнув по столу до отдачи в локоть, Пико смахнул переживания в сторону, втиснув их глубоко-глубоко внутрь себя и спрятав, зарыв и заперев на тысячи ключей, отбросив как ненужный хлам, который со временем превратился в оковы памяти, неустанно и при любом случае напоминающие о себе, как бы он не старался избавиться от них и въедливой, словно пятна крови, болезненной тревоги: утопить, как когда-то утопил добродушие, сплюнуть со слюной вместе с раздражающим металлическим и никотиновым привкусом, выкашлять вместе с дымом, застрелить остатки сомнений, целясь на поражение по живым мишеням, саннигилировать чувствительную часть личности, а пепел развеять по ветру, в этот момент окончательно превратившись в чудовище. Монстра, гораздо страшнее истинного обличия девушки Кейта. Но, увы, он простой человек, и полностью отказаться от своей сущности никогда не станет подвластно, если только к этому не приложит руку своенравная, непредсказуемая шизофрения, окончательно расколов остатки от некогда бывшей личности. «К чёрту всё», — решил рыжий, наконец-то поднявшись, широко распахнув окно, разогрев задубевшие мышцы, взяв со стола таблетки, оставленные на прощание Кейтом у самого носа, и, к ужасу призрачных гостей, закинув отвратительную на вкус горсть в рот. Он ведь обещал одному ужасно наивному, но до безумия заботливому парню наведаться в гости к врачам. На этот раз он сдержит данное слово. И впредь постарается держать всегда. Приторно-горькие воспоминания о том, как горячие, нежные губы, вишнёвые на вкус из-за остатков бальзама Герды, сминали его, не смущаясь кровоточащих, сухих чешуек, как ласкали, отстраняясь и припадая вновь, как сначала растянулись в томной улыбке, вновь запустив окаменевшее сердце, вынуждая пресловутый орган неистово дребезжать, ударяясь о кости и сотрясая тело, подобно раскатам грома, а затем задрожали и рухнули вниз, оборвав нормализовавшийся ритм, воткнув в межрёберное пространство с каждой стороны по тонкой игле, вонзая срез глубже и глубже… В голове что-то щёлкнуло, даже скитающиеся в безделье тени замерли и прислушались: он не станет добиваться невозможного, но постарается сохранить остаток хлипкого доверия, оставив светлые чувства сугубо себе, пока болезнь не возьмёт положенное, навсегда расколов и после себя не оставив даже руин. Однажды купол замкнётся.***
Кейт не находил себе места, в охватившей лихорадкой тревоге терзая не только находившуюся в полном смятении душу, но и тело, суетливо мечась по лестничной площадке и заламывая фаланги пальцев. Громкий хруст успокаивал, но, как оказалось, чтобы хоть немного прийти в себя и собрать разрозненные мысли в единое целое, имеющихся суставов катастрофически не хватало. Вдобавок металлическая дверь, поглядывая за мучениями одним имеющимся глазом и посмеиваясь, грозно возвышалась над голубым растрёпанным облаком, стоящим чуть ли не дыбом, подобно пушку на руках и загривке. Чувство вины мерзко стягивало живот в тугой узел, выдавливая вверх диафрагму, которая в свою очередь поджимала лёгкие, вытесняя из них остро необходимый кислород. Парню казалось, он задыхался посреди изобилия, пока липкий стыд пропитывал кожу холодным потом. Собрав в кулак решимость и нервно выдохнув, вновь возвращая лицу самоуверенное выражение, он запустил взмокшую руку в карман, достав ключ. Сердце болезненно кольнуло и сжалось — потёртую бронзу следовало бы хранить отдельно или и вовсе вышвырнуть куда подальше, да только тяготившая плечи тоска не позволяла разжать и отпустить, как и вычеркнуть из памяти выжженное курсивом проклятое имя. Кейт бережно убрал ржавый ключ, вынув нужный. Мрачная дверь, заметив привычный брелок, приветливо скрипнула, гостеприимно распахнулась и пропустила хозяина внутрь. В квартире стояла непривычная тишина. Вышел на встречу только сквозняк, мазнув по горящим щекам прохладными пальцами. Замерев, Кейт рефлекторно коснулся их, улыбнувшись всплывшему образу. Пико любил касаться его вот так, повергая в ужас горячей, загрубевшей кожей. Герда, в отличие от него, обжигала неземной нежность, в промозглую стужу становясь лучшей альтернативой обогревателя, маня в божественные объятия. Сбросив кеды, он прошёл в свою комнату-профессиональную-студию-для-записи-песен-для-начинающего-рэпера, плюхнувшись в кресло и забросив ноги на стол, совершенно не обратив внимание на то, как разлетелись по сторонам намётки будущих текстов. Взор притянул к себе потолок, разрисованный фосфорной краской. Звёзды, несомненно, практически настоящие, не раз выручали, помогая придать музыке неповторимую атмосферу, раскрыть глубину чувств, пронизывающих строчки. Они помогали поймать нужное настроение и сосредоточиться, но сегодня оказались абсолютно бессильны. Всё, о чем парень мог думать — это парочка сумасшедших, медленно, но верно сводящих с ума. Как можно выбирать между ними, когда они такие разные, но равноценно любимые? Как можно вновь отпустить Пико в свободный дрейф по волнам жизни, когда прекрасно знаешь, как ему нелегко приспособиться к миру, полному непонимающих его людей? Конечно, он сам поддерживает свой купол, пресекая любую социализацию и контакт, но ведь Кейт как-то смог отыскать среди чёрствости и жестокости доброту, прикрытую внешней угрюмостью. Не вписывающаяся в общепринятые стандарты, она обросла шипами, будто прекрасная, но колючая роза. Секрет в том, что нужно анализировать и видеть дальше, чем хаос и нелогичность мотивов. Его действия, как правило, ведомы холодным и своеобразным расчётом, со школьной скамьи замаскированные под излишнюю горячность и импульсивность. Пико — это неопознанный, нераскрытый потенциал океанов, многогранность в купе с противоречивостью, хранящие столько секретов, что ничего не стоит сбиться со счëта. Пусть с ним и тяжко, пусть недостаток эмпатии не раз выводил из себя и разжигал ссоры, пусть небрежность не раз обижала и ранила, а болезненная паранойя пугала, но во взрывах кипела искренняя любовь, а Кейт обожал риск, всю жизнь гоняясь за ним и наслаждаясь бурлением молодой крови. В свою очередь Герда предельно понятна, несмотря на двойственность сущности: человеческого в ней оказалось больше, нежели сверхъестественного. Он всегда может предугадать её мысли, в одно мгновенье раскрыть, что её беспокоит или тревожит. Девушка была проста, как линейное уравнение, но всё же переменная хранила некую загадку, как и некоторые из её эмоций и действий. Каждому мотиву свойственно что-то личное, и этот загадочный «икс» так и остался нераскрытой изюминкой, выдающей себя в таинственном, влажном блеске в глазах-каркаде, в мягкой полуизогнутой линии алых губ. Нечто пряталось среди блеклых веснушек и фосфоресцирующей, полупрозрачной кожи, позволяющей проследить за мелкой сетью сине-изумрудных, извитых рек. В общем, кавардак полный. Сплошное безумие, которое логикой познать и разрешить невозможно. Вот же выбор ему предложили… Да уж, какой тут выбор! Всё равно, что думать, чего лучше лишиться: лёгких или сердца — однако, как долго ни просиживай над решением, жить без чего-то одного — невозможно. И Кейт так же понял, что без Герды и Пико не сможет: вина, словно проворная кошка, всегда зажмёт совесть в углу, не оставив возможность улизнуть. От рефлексии легче не стало. Уныние вместе с обречённостью подбирались всё ближе, нависая неизбежной угрозой, точно стая хищников: дышать мешал ком, мерзко скользящий по миллиметру вниз, к собранному в кулак, вставшему колом желудку. Тошнота потихоньку укачивала, расшатывая стены и потолок. Что теперь делать? Как выбраться сухим из воды, угодив всем и себе? Ответа по-прежнему не было, так что осталось дождаться Герду и неизбежного разговора, а пока успокоиться за чашкой крепкого, дымящегося кофе. На кухне, пронизанной солнечным светом, было по-особенному уютно и умиротворённо, будто все имеющиеся проблемы никогда не решались переступить порог этого светлого места. Кофеварка, обрадованная нечастым визитом, тут же зашипела, подогрев воду и раздробленные, крышесносящие мощным запахом зёрна. Аромат мгновенно заполонил комнату, проникнув за её пределы и тут же разбредясь по квартире, умудрившись просочиться даже в общий коридор. То ли им привлечённая, то ли по стечению удивительных обстоятельств Герда незаметно пришла как раз в ту секунду, когда парень цедил ароматный напиток. Увидев в дверях улыбающуюся девушку, от неожиданности дрогнули руку, чуть не расплескав кофе мимо. Словно звон маленьких колокольчиков, дивный смех придал ей неземное сияние, осев в уголках пухлых губ и чуть прищуренных глаз, припудрив щёки кокетливым румянцем. Кейт расслабленно усмехнулся, мгновенно очарованный её неземной красотой. — Будешь? — Герда кивнула, и озорные ало-малиновые искры, увязнув в багряном море, замерцали ещё ярче. Парень заботливо протянул ей кружку. — Не обожгись, горячий. В ответ на любезность, девушка выложила на стол коробку, подтолкнув её ближе к противоположному краю: — Я принесла кое-что для тебя. Сюрприз! Твои любимые, — широко улыбнувшись, она грациозно села за стол, закинув ногу на ногу, лениво дотянувшись до сахарницы и добавив две ложки в чашку. — Ты всегда знаешь, как меня порадовать, — Кейт довольно выхватил пончик с солёной карамелью, успев за раз откусить добрую половину. Следом исчезла вторая, в то время как новая порция кофе принялась пениться шапочкой. Ловко перехватив турку чистой рукой, парень наполнил до краëв свою кружку, успев облизать перепачканные глазурью пальцы. Когда дел не осталось и он оказался тет-а-тет с кофе, прежняя тоска вновь сокрушила его. Радость померкла, уступив место глубокой задумчивости. Как начать разговор? Сам по себе он никогда не должен был состояться: ну, что за глупость, влюбиться разом в двоих? Кейт обратился с дилеммой к упрямому, бесстыжему сердцу, да только немой орган молчал, предательски усиленно ударяясь об грудь и выдавая себя всякий раз, когда слышались заветные имена, вдобавок подговаривая ноги подкашиваться, дыхание замирать, стыд разливаться пунцовым румянцем, а мелкие мурашки усеивать кожу не реже, чем медным веснушкам покрыть Пико. Девушка побледнела, удивившись внезапной метаморфозе. Кейт склонил голову на бок так, что голубой шёлк упал на глаза. Герда робко завела выбившуюся прядь за ухо, задержавшись кончиками пальцев на бархатной коже, колеблясь, но не решаясь убрать руку. Синева океанов замерла вместе с аккуратными девичьими пальчиками, зацепившись за багряно-коньячные глаза. Чёрные дыры зрачков незамедлительно расплылись в напряжённом ожидании неизвестного. — Что-то случилось? — осторожно прощупав почву, она пододвинулась ближе, испепелив расстояние. Ладонь мягко скользнула, накрыв его и ненавязчиво сжав. Тёплое прикосновение потихоньку разжимало гортанные мышцы, снимая натянутость голосовых связок. Кейт почувствовал, как покинувшие его минуту назад силы постепенно возвращаются, как онемевший язык отлипает от нëба. Так странно, когда тебя поддерживает тот, кто является причиной твоего беспокойства. — Нет. Вернее да. Как бы сказать, — запинаться парню было несвойственно даже в ответственные моменты: будь на грани жизни и смерти, то ничто бы внутри не дрогнуло, но сегодня весь день наперекор, так что, поддавшись мандражу, твёрдость слов улетучилась, собственно, особо не удивив. Аномалия так и не успокоилась со вчера, а если задуматься, то в целом не исчезала, стоило дернуть за нужные струны души. Говоря откровенно, до этого момента ему не было дело до существование этой закономерности. Девушка особенно остро заметила перемену, страх змеёй обвил ноги, перебросившись обручем выше, накаляя и без того взвинченные нервы до болезненного покалывания в ладонях. Даже хвост, не выдержав воцарившегося гнетущего напряжения, вышел из повиновения, обернувшись вокруг голени Кейта, желая спрятать и удержать. — Это касается не только Пико, но и нас с тобой, — Герда сглотнула, прекратив стараться удерживать натянутую, дрожащую улыбку. Алые уголки упали, поджав пухлые лепестки. Она инстинктивно распознала угрозу, поддавшись накрывшей с головой панике: зрачки сузились в щель, вьющиеся волосы осели и прекратили скрывать прорезавшиеся рога. Рубиновое сияние мягко вытеснило умиротворение солнечного золота, заполнив пространство вокруг тревожным бордовым отблеском. — Герда? Герда, успокойся! Я не собираюсь тебя бросать или что-то подобное! –Правда? — она позволила ему заботливо стереть стоящую в глазах соль, благо, не успевшую оставить мокрый след и прилюдное унижение. Демонам не пристало плакать. Однако Кейт свой, и некоторым из слабостей иногда дозволено проявляться без ущерба для гордости. Парень бережно сомкнул руки вокруг её талии, приподнял, будто она весит не больше, чем пёрышко, усадил на колени, нежно обняв и уложив её голову на свою грудь. Размеренное сердцебиение всегда успокаивало лучше чего бы то ни было. Вскоре бесследно исчезли и кошачьи зрачки, и венец рог, величественно возвышавшийся над головой, лишь хвост, не собираясь так просто сдаваться, продолжил своевольно поглаживать ногу. — Тогда что ты хотел сказать? — жгучий конфуз контрастом обжёг белёсое лицо, языками пламени лизнув уши и шоколадную крошку веснушек. Стоило выслушать до конца, лишь затем делать выводы. — Это довольно странная просьба, — парень слегка стушевался, в смятении обведя взглядом кухню, ища в знакомых стенах поддержку. Молчаливые вещи ничего не ответили, зато выразительные глаза напротив говорили без слов, мерно, словно галактическая туманность, разгораясь то ярко-малиновым, то кроваво-красным, то тëмно-багряным. — Вчера Пико снова попал в переделку. Когда я перевязывал его, мы о многом успели поговорить и не только… И я понял, что не смог его разлюбить. Так что… — увы, оборванная мысль растворилась в пространстве раньше, чем он смог бы придумать для неё достойное продолжение. Да и, честно, оно не особо-то требовалось: Герда, как могло показаться, имела фантастические способности к телепатии или, подбираясь ближе к правде, обладала удивительным пониманием тонкой человеческой натуры и психики гораздо лучше, нежели многие люди, в число которых, к сожалению, входил и Кейт. — Ты хочешь, чтобы мы встречались втроём, потому что не можешь даже допустить мысль о расставании со мной? — собрав воедино его желания, спокойно заключила девушка, потихоньку стряхивая землянисто-серый цвет и оцепенение, оживая и распускаясь, словно оттаявший с первыми днями весны подснежник. — Как всегда, в яблочко. Ты что, мысли читаешь? — непринуждённостью и безобидной шуткой парень без лишних усилий разбавил застоявшееся напряжение, секунду назад готовое наэлектризоваться и бить разрядом на поражение. Получилось весьма удачно и к месту. — Пико уже в курсе? — Нет. Я хотел сначала поговорить об этом с тобой. Погоди. Так ты не против? — удивление подняло брови, округлив и заполнив глаза сиянием и искрящимся восторгом. Конечно, Кейт знал, что его девушка потрясающая, но не настолько же, чтобы решиться на отношения втроём, да и с Пико. С тем самым Пико, который сначала целенаправленно старался начинить их свинцом, а затем, войдя в кураж, хаотично палил в ритм мелодии, поднимая в воздух стаи очумевших от страха птиц и вынуждая пассажиров электрички в ужасе замирать и закрывать головы. Пико, который смеялся над ними из-за фобии перед грозой, но крепко держал их руки, позволяя визжать над ухом и цепляться за неприкосновенную, любимую кофту, приросшую к нему, словно вторая кожа. Пико, который всегда неловко топтался рядом во время прогулок, однозначно чувствуя себя не в своей тарелке, но никогда не отказывая в компании. Пико, незамедлительно рванувший за ними и открывший огонь чуть ли не по семье, узнав, что они попали с присущей им безалаберностью в очередную историю. Пико, который и сам часто попадал в передряги, не всегда выходя сухим из воды. Пико, который противоречиво пах яблоками, свежестью и потом, больше напоминающим отдушек мускуса. Пико, на первый взгляд кажущийся чёрствым и безразличным, но нуждающийся во внимание и заботе не меньше, чем обозлённый, напуганный миром подросток, по-своему ищущий признания и ободрения. Кейт узнал это после болезненных ошибок на практике, ну, а Герда? Неужели всё поняла, стоило лишь заглянуть в серебристую пропасть, из которой он так и не смог выбраться? Может быть там, на дне, ей помахивал омут чертей, выдавший тайны одну за другой? Или всё-таки она прекрасно слышит чужие мысли, но упорно скрывает способности? — Если тебя это сделает счастливым, то почему бы и нет? К тому же твой бывший очень милый, — хитро улыбнувшись, девушка прикрыла растянувшиеся в параболу губы, посмеиваясь над его озадаченной физиономией. Кейт присвистнул. — Ты заглядывалась на моего бывшего? — поражённо спросил он, навыкат распахнув глаза и безотрывно уставившись на собеседницу. Новые откровения лишь подстёгивали любопытство, вынуждая кровь в висках пульсировать сильнее и громче, чем прежде. — А ты разве нет? — с театральным ошеломлением и оттого чересчур забавно отреагировала она, мгновенно развеселив и вынудив схватиться за живот. — Резонно, — Кейт смеялся до покалывания в щеках и боли в прессе, пока случайно не подавился, и даже после удушья продолжил хохотать, уткнувшись в стол. Мягкая рука коснулась спины, нежно погладив по линии позвоночника, табуном мурашек отвлекая от безудержного веселья. Он несколько раз хрипло хихикнул, разрешив искоркам озорства немного всколыхнуть гладь тишины, прежде чем успокоиться, позволив натянутым мимическим мышцам ненадолго расслабиться, прежде чем довольно растянуть их вновь, образуя полумесяц ухмылки. — Если бы ты только могла представить, какой я счастливчик, и как мне повезло имею такую потрясающую девушку!***
Пико проверил всё ещё раз: чашки в паре с ложками идеально покоились на столе, и даже пыль не посмела коснуться стеклянных краёв, покушаясь на идеал. По-прежнему не отстиранная зелёная кофта, развалившаяся на спинке дивана, с осуждением посматривала на заменившую её домашнюю, растянутую футболку, пристыжая рыжего за измену. Парень замер в ожидании, отмахнувшись от её болтовни и шипения — вещи вообще-то не должны много болтать. Непослушные голоса притихли, как только квартиру прошибла звучная трель, извещая о приходе гостей. И пусть громкий звонок пришёл на смену гулу перешёптывающихся теней, в голове заклубилась заветная пустота: ни одной навязчивой или безумной идеи. Благодать. Он рывкообразной походкой преодолел коридор, с необузданной силой в нетерпении распахнул дверь, позволив нежному трепету коснуться раздробленных осколков, когда взгляд непроизвольно упал на милое, улыбчивое личико, мгновенно просветлев и став мягче. Пико протянул руку к голубому солнечному зайчику, но тут же испуганно вздрогнул и осёкся — позади Кейта расплывчатым пятном маячила Герда, добродушно заглядывая в его лицо, расслабленно полуприкрыв веки так, что тяжёлая корона ресниц мягко скрыла затянутые алым туманом проницательные, точно рентгеновские лучи, глаза. Густой уют, ютившийся мгновенье назад, вмиг рассеялся и испарился. Рыжий нахмурился, неодобрительно топнув и спрятавшись за сцепленными руками, как за неприступной стеной, отступая для обороны личного уголка, куда ни за что на свете не желал принимать никого больше за исключением бывшего. К его подружке он относился прохладно, пусть и с долей своеобразной заботы, но лишь потому, что она была дорога Кейту. Назойливая привычка оберегать и ревностно относился ко всему, что его мальчик любит, так и осталась, по-прежнему нехило досаждая и выводя из себя: в школьные времена новой страстью оказалась музыка, в которую он не особо-то и вникал, затем она накрыла его с головой — рыжий и сам терялся в догадках, в какой момент отложил наушники в сторону и взялся за карандаш, создав кривой набросок мелодии и продемонстрировав другу, а после и он затерялся в недрах захламлённого стола, уступив место колонке и микрофону. Кто бы теперь осмелился упомянуть, с каким равнодушием он пренебрегал не то что баттлами, а всей музыкальной стезей в целом? Так зародилась крепкая дружба, плавно перетёкшая в обожание голубоволосого и всего, чем тот увлекался — все, кто был для него другом автоматически переводились в аналогичный список Пико, недоброжелатели становились врагами, а мимолётные симпатии милосердно прощались, ведь он относился к ним несерьёзно, с пренебрежением, с каким обычно относятся к детским шалостям. Однако, задолго до события икс, уже постепенно распадающаяся на две части душа остро чувствовала и отделяла людей искренних от бесчестных, помогая прекрасно в них ориентироваться и оберегать Би, нередко спасая его доброе сердце от коварно подкрадывающейся боли. Пико понимал на уровне интуиции, что Герда неплохая девушка и относится к категории друзей, но не мог с ней смириться. Мимолётная симпатия Кейта переросла и эволюционировала до глубокой привязанности, всколыхнув бурную ревность, доселе даже не намекающую о совместном существовании. Раздражение засочилось из кожи, мерзко стекая по пояснице и окутав ладони мокрой плёнкой, упав тенью на нахмуренные брови и впитавшись в исчезнувшую полуухмылку. Налетела хандра, омрачив день, обещавший быть прекрасным до появления незваной гостьи. Герда едва заметно уткнулась острым краем красной изящной лодочки в ступню парню, подталкивая вперёд. Кейт неловко отвёл глаза, откашлявшись в кулак, прежде чем стряхнуть онемение, схватить и стиснуть упавшую руку рыжика в горячем приветствии. Пико немного расслабился, ухватился за прохладные пальцы, вновь вернув привычную усмешку вместе с добрым расположением духа. Выпускать ладонь из своей не хотелось, всё внутри протестовало против неизбежного расставания с морозной кожей, покрытой будто бы инеем вместо причудливого узора уникальных отчатков. — Привет, я знаю, ты не любишь, когда приходят без приглашения, но не волнуйся, Герда своя, ты даже и не заметишь какого-либо неудобства, — протараторил Би, встав на носочки и порывисто обняв, не отняв протянутой руки. Нос нескромно уткнулся в шею, пощекотав струёй сухого воздуха ходящий ходуном кадык, но тут же исчез и, к изумлению, сменился другим, маленьким и курносым, мгновенно утонувшим в рыжем золоте макушки. Пико вздрогнул, но оттолкнуть девушку не решился, с недовольным бурчанием позволяя себя приласкать. От неё исходило обволакивающее тепло и сладковатый запах сандала с ванилью, дурманящий чувствительные рецепторы. Вообще-то, он не любил приторность за оседающий жжёный сахар, мерзко скрипящий на зубах, но сегодня всё выбивалось из понятия нормы: даже галлюцинации вели себя приемлемо, хоть и необъяснимо странно, тени спрятались по углам, во рту не возник никакой раздражающий привкус, в ноздри не ударил металлический запах, а в ушах не застыл звук пальбы и умоляющие всхлипы, даже навязчивая и изматывающая паранойя, ощущение, что случится нечто ужасное, миллион призрачных, осуждающих взглядов больше не досаждали и, как обманчиво могло показаться, и вовсе бесследно исчезли. Рыжик озадаченно хмыкнул, ощутив, как алая блестящая ткань платья прошлась по подушечкам пальцев, выскользнув за предел досягаемости, и краем глаза заметил, что компания просочилась мимо него, пробравшись внутрь квартиры без какого-либо сопротивления, оставив его тет-а-тет с множеством вопросов, на которые, сколько не ищи, он не смог бы найти исчерпывающего ответа. Парень стоял, всё ещё ощущая обманчивое присутствие девушки, не понимая, почему привычная двойственность чувств решила сыграть злую шутку именно сейчас: он ненавидел её всей душой за то, как она с лёгкостью заняла его опустевшее место рядом с Кейтом, за то, как ловко вытеснила горечь разрыва, заменив её неподдельным счастьем, за то, что она сумела дать его мальчику всё, что он не был в силах, и несмотря на это, Пико отчётливо ощутил перемену гнева на милость, отвращение и брезгливость уступили и сдали позицию всколыхнувшейся увлечённости и зарождающемуся уважению, иррациональный порыв потребовал вновь пересечься глазами с тёмной вишней, кончики пальцев закололо и зажгло от тоски по её жару. Он ошеломлённо замер, глядя в никуда и наслаждаясь ледяной пустотой в голове. Наконец-то вата, забившая мозг, убралась восвояси, более не мешая шевелиться текучим мыслям, в данный момент крепко уснувшим и бросившим хозяина на произвол судьбы. — Ты идëшь? — в коридор вынырнул Кейт, улыбаясь, словно довольный кот, пригретый июльским Солнцем. Он мягко взял веснушчатую руку в свою, уведя за собой в укромную обитель, служившую и приютом грёз и убежищем от мира одновременно. Пико послушно двигался следом, крепче сжимая маленькую ладонь, втягивая родной древесно-еловый запах с отдушком жасмина, исходящий от голубых волос. Когда они зашли на кухню, их уже дожидались разложенные по тарелкам вкусности и три кружки со свежезаваренным чаем. Рыжик небрежно окинул взглядом стол, сразу же зацепившись за трубочки со сгущёнкой, о которых, кажется, не вспоминал со времён давно минувшего детства. Уловив хорошо замаскированное одобрение, Би с облегчением выдохнул и, подтолкнув бывшего, намекая не тянуть и садиться, галантно выдвинул для девушки стул. Это чаепитие стало одним из лучших, несмотря на то, что распаренные чайные листья горчили, а вода успела остыть до неприемлемых для Пико восьмидесяти градусов, и всё же присутствие людей, с которыми не приходится вспоминать о работе наёмника и можно по-настоящему расслабиться, потеряв счёт минутам и забыв о отчуждении, как о доселе верном спутнике, скрашивало терпкий вкус, позволив им насладиться, наблюдая за тем, как в чашке растворяется природная краска эфирных масел, образуя причудливые охровые линии и узоры. Кейт оказался прав, присутствие Герды никак не мешало и, что необычно, не тяготило, будто бы они втроём знакомы лет сто и успели не только узнать друг друга как облупленных, но и привыкнуть и привязаться, словно к семье. Медленно жуя вафлю, растягивая удовольствие и смакуя приятное послевкусие, рыжик раздумывал о том, что девушку стоит смело перевести в список друзей, как вдруг она встала, и, ничего не объяснив, ушла, сопровождаемая парой любознательных глаз. Вернулась шатенка минуту спустя, с зелёной кофтой в руках. Парень хотел было вскрикнуть, отобрать заношенную, драгоценную вещь, доблестно защищающую и оберегающую от воздействия малопонятного мира, но не успел, уронив руку и онемев от вида вздымающихся в воздух и поблёскивающих багряных капель, ещё мгновенье назад намертво присохших к ярким нитям. — Думаю, так гораздо лучше. Извини, здесь сильно пахло кровью так, что мне стало интересно, что именно истончает запах, — она протянула повеселевшую, будто бы новенькую кофту, по странному совпадению задевая его загрубевшие, мозолистые пальцы своими мягкими, нежными, идеально аккуратными, словно высеченными из мрамора, вызвав табун мурашек, разбрёдшихся по предплечьям. Пико демонстративно фыркнул, грубовато выхватил чистую вещь, нахмурившись от лукавой улыбки, заигравшей на пухлых губах, и того, что смутился из-за какой-то, откровенно говоря, ерунды. Когда изумрудные стежки вновь обернулись вокруг бледной кожи, уязвлённый парень почувствовал себя гораздо увереннее, так что с лёгкостью ответил наглой ухмылкой, но на сей раз раздражение и холод, казалось навечно поселившихся в серых глазах, мягко вытеснила молчаливая благодарность, горящая серебристым пламенем на дне графитовой радужки. Девушка, угадав его мысли, удовлетворённо кивнула, метнув радостный взгляд на голубоволосого, озорно подмигнувшего ей. — Так, вы оба, — внезапно рыжий нахмурился, тень вороньим крылом накрыла лицо, погасив светлые искры. Между бровями пролегла глубокая впадина, выдавая насколько часто её обладатель пребывал не в расположении духа. Кейт, привыкший к резким перепадам настроения, спокойно ждал объяснений, в то время как Герда в удивлении распахнула ресницы, не понимая, чем могла вызвать круговорот эмоций, кардинально перевернув вверх дном изначальных их спектр. — Признавайтесь, что вы задумали? — низким басом прорычал Пико, едва сдерживая дрожь в голосе, резонирующую со вскипающим в венах гневом, с мраком, разлившимся по хрустальной поверхности, с сжатыми до побеления кулаками, чтобы неудержимая сила, жестокость и бешенство оставались под хрупким контролем. — Слишком уж вы сегодня любезные. Что происходит? Демонесса решительно выстояла под огненным шквалом ярости, ни разу не вздрогнув, лишь непослушный хвост своевольно вздымался, мечась из стороны в сторону. Мороз прошёлся по коже, задевая чувствительные рецепторы цепкими пальцами и поднимая дыбом пушок. Парень вскочил на ноги, выйдя вперёд и заслонив девушку, инстинктивно приготовившуюся к борьбе воля с волей. Он знал, что никто из них пока не готов к поиску компромисса и постарается задавить другого неподатливостью и упрямством, стойко вытерпев любые колкости, слепо отодвигая здравый смысл во славу тяжёлому, несговорчивому характеру, когда дело касалось личных принципов и границ. Ситуация осложнялась необдуманной порывистостью рыжего и острословием шатенки. И всё-таки Кейт рискнул, ненавязчиво коснувшись девичьей руки позади, не смея оборвать контакт синевы с сизыми грозовыми тучами. Неохотно, но Герда ушла, изящно выскользнув из комнаты, напоследок громко ударив каблуком об пол, как бы оставив за собой последнее победное слово. В гнетущей тишине они остались вдвоём, словно за прошедшие годы так ничего и не изменилось. Они снова открывались и выясняли отношения в ссорах, когда язык, вырвавшись из плена челюсти, выдавал всю хорошо скрываемую за сжатыми зубами, отравляющую правду, раня, но одновременно с этим и обнажая собственный страх и неуверенность. Кейт научился говорить о проблемах, Пико до сих пор прятал их от себя, выявляя только в состоянии ярости, будто бы тех трёх лет, когда они встречались, и данных обещаний и вовсе не существовало. — Пико, скажи, вот что это было? — с ровной интонацией, спокойно и прямо спросил парень, уставши опустившись на диван, услужливо стоящий сбоку и дожидающийся мира среди мятежников. Хлопнув по месту рядом, Кейт жестом предложил присесть, прекрасная зная, что в каком бы настроении не был бывший, он никогда не откажет ему в этой маленькой просьбе. Мрачнее самой тьмы Пико завалился бок к боку, сложив руки на грудь и эмоционально закрывшись, переваривая злобу и раздражение, боясь ненароком выплеснуть её за отведённые пределы, осквернив уютную кухню, в которой состоятся разговоры исключительно по душам. Эти стены слышали столько признаний, видели огромное количество нежной откровенности, отчаяния, страсти и уступок, что превратились в маленькую исповедальню. А, как известно, святые места осквернять не дозволено, каким бы пропащим человеком ты не являлся. — Рассказывай. Помнишь, ты говорил, что мы преодолеем "сотни смятений"? Ну, так давай, я слушаю. С каждым словом рыжий хмурился сильнее, а в кульминации и вовсе чертыхнулся, выразив всё отвращение в отрывистом, коротком звуке. Парень не обратил на проявление бешенства никакого внимания, равнодушным взглядом буравя пространство перед собой. Полное спокойствие и бездействие, всегда отрезвляюще воздействующее на бывшего. Клокочущее дыхание, щекотившее висок, выровнялось, стало беззвучным, погрузив кухню в совершенство безмолвия. В голове расцвели бутоны, набив черепную коробку многотонными облаками. Пико опустился на плечо рядом, проведя носом по запашистой футболке. Аромат одеколона и свежесть кондиционера смешались в один будоражащий шлейф, поднявший дыбом волосы на загривке, растёкшийся по коже покалыванием, оборвав на мгновенье дыхание. Холодная рука с нежностью опустилась на кудрявую макушку, растрепав и без того непослушные волосы, пальцы тут же запутались и погрязли в густой, жёсткой меди с отливом сепии. Мнимое умиротворение закутало пледом в мягкий рулет, ненавязчиво и незаметно задушив паранойю. Внезапно он сдался, отвергнув чёртовы принципы и упрямость, поддавшись бережным прикосновениям, соглашаясь во второй раз оказаться прирученным. — Извини, — едва уловимо произнёс он, надеясь, что слова не расслышат и не воспримут, как проявление слабости. Признать вину всегда давалось чересчур тяжело, иногда и вовсе оказываясь непосильным для чрезмерно гордой и неуступчивой души. Кейт озадаченно приподнял брови, силясь понять, не послышалось ли. Разбитый взгляд серебра и сомкнутые в линию губы говорили гораздо громче онемевшего и пристывшего к нëбу предателя-языка. — Не понимаю. Зачем ты привёл свою девушку, зная, как я отреагирую? Почему она такая любезная, хотя я на сто процентов уверен, что она обо всем знает? Что, черт возьми, происходит? Ты хоть представляешь, какая каша у меня в голове? — в воздухе повис вздох, лёгший вдоль ключиц верёвкой с тугим узлом. Только Кейт решал, когда следует потянуть, лишив последнего шанса на глоток кислорода. — Кажется, в этот раз мой черед извиняться. Прости меня, Пико. На самом деле мы с ней хотели поговорить с тобой, поэтому пришли вдвоём, — рыжик заинтересованно прислушался, игнорируя стоящий скрежет в ушах, придвинулся ближе и прижался, ловя каждое слово, стараясь разгадать по интонации и невербальным знакам скрытый под оболочкой непримечательности истинный смысл. Чем больше Кейт говорил, тем сильнее должен был разрастаться страх, однако Пико ничего не пугало, наоборот в груди поселилось холодная и расчётливая невозмутимость, напоминающая неприступностью снежные горы, готовые вынести с хладнокровием и мужеством любое потрясение и обрушившуюся стихию. Обвив руками талию парня, он с изумлением ощутил под пальцами непривычно натянутые, крепкие мышцы, обрамляющие тело красивым рельефом, и от осознания, что его мальчик вырос, навсегда избавившись от подростковой нелепой угловатости и рыхлости, сердце болезненно сжалось, уколов новым приступом сожаления, смешанного с ревностью, радостью и облегчением. Он заслуживает гораздо лучшего партнёра и друга, нежели непредсказуемый, ненадёжный и психически неуравновешенный. Не обида, но что-то неприятное с весом в тысячи атмосфер легло на грудную клетку, изнутри выламывая кости и вырывая чудной мешковатый орган, так не вовремя громко и сильно бившийся, что слегка потряхивало и кружило голову. — Знаю, ты недолюбливаешь её, поэтому когда увидел, как вы мирно болтали, мне не хватило духу прервать вас. В тот момент мне показалось, будто мы старые, добрые друзья… Ну, ты помнишь, я всегда остаюсь немного сентиментальным, сколько бы лет не прошло. — Помню… — Пико отчётливо видел, как балансировал над пропастью, названной памятью. Толкаясь, воспоминания вились вокруг, норовясь столкнуть вниз. Один шаг в сторону — и он упадёт, пропав навсегда, и тогда случится что-то ужасное, и он ни за что в жизни не сможет отпустить Кейта дальше, чем на два метра. Нельзя поддаваться опасному, но сладкому искушению. Нельзя вспоминать тот год, проведённый в розовых очках. Нельзя искажать последующую реальность счастливыми мгновениями. Он не сможет исправить ошибки, как бы ни старался, потому что худшие из них так тесно вплелись в характер, что стали его фундаментом и основой. Он не сможет усмирить демонов даже ради единственного лучика света. — Ближе к делу. О чëм ты хотел поговорить? — Хорошо… Я… Помнишь, наш разговор о том, что я не смог разлюбить тебя, несмотря на то, что абсолютно точно люблю свою девушку? Честно, я был в отчаянии, так как буквально разрывался между вами, при этом чувствуя себя последним придурком. Но, кажется, всё же есть выход, — парень устало улыбнулся, представив свой идеальный воздушный замок, в то время как рыжику оставалось только гадать, что именно он задумал и о чём смеет мечтать с таким одухотворённым, восторженным, предвкушённо-задумчивым видом. Гениальные идеи Кейта нередко обходились очень дорого, но все же азартность обоих брала главенство над здравым смыслом, и в последствие они редко о чём-то жалели, пусть итог разочаровывал или оказывался катастрофически. Главное — это процесс. Пико почувствовал, как сосредоточенный взгляд рассеялся, как мир неспешно поплыл, вращаясь вокруг него по орбите, как морящая слабость застигла врасплох. Здесь, под защитой родного бока своды купола расширялись, жизнь прекращала казаться враждебной, голоса замирали, кончая вести ожесточённые споры, перебрасываться мнениями или бессмысленными фразами. Он удивился, поняв, что расслабился, обмяк, с наслаждением прикрыв глаза, инстинктивно следуя за прохладой рук, что ходуном шарили и исследовали, плавно скользя и выводя незамысловатые кривые под благой трепет вновь верно настроенных струн. — И что же за выход? — лениво спросил Пико, ненавидя недомолвки и одновременно с этим не желая знать правду, способную в одночасье разрушить хрупкий мир и покой, и без того кратковременно воцарившийся между ними. Интуиция и обострившееся предчувствие без конца покалывали кожу мелкими иглами, вторя что-то про глупую затею, однако объёмные монологи невидимых собеседников в предвкушении обсуждали, строя теории и заранее склоняя к выбору "за". Рыжий стойко выносил балаган, пригладив вставший торчком от томительного ожидания пушок на руках. — Как насчёт встречаться втроём? — Кейт монотонно три раза стукнул костяшками по деревянному подлокотнику дивана, заранее ожидая, что после примитивного шифра дверь тут же распахнётся. В проходе появилась медно-каштановая макушка, следом с кошачьей грацией показалась и сама её обладательница, метнув проницательный взгляд, обдав кипятком и без того неподвижного Пико. Губы сжались в тонкую нить, он весь скрючился и одеревенел, хмуро и растерянно буравя попеременно спокойные лица, не понимая, почему они такие беззаботные, будто то, что прострелило воздух секунду назад и взбалаганило гладь материи, вызвав волны и пену, не более чем очередной его бред. Отстранившись от парня и вцепившись ногтями в обивку, он попытался удержаться при штормовой качке, однако трясло так нещадно, что помимо шока к нему прибило ещё два тела, облепив его так, что стало невозможным сполна наполнить грудную клетку живительной свежестью и шлейфом древесного одеколона вперемешку с прибавившимися вишнёвым нотками. Кейт имел полное право лечь на колени, с озорным разгорающимся небесным огоньком поглядывая на него и посмеиваясь от нелепой гущи смешавшихся и отразившихся, словно как в зеркале, эмоций, но вот почему Герда позволила себе облокотиться и хищно улыбнуться, заявив свои права на него — оставалось загадкой. Непослушные руки, набитые стекловатой, потянулись к ним, но вместо того, чтобы удавить, как о том грезил безжалостный разум, они поддались необъяснимой мягкости бывшей доброй натуры, безобидно ложась обоим на плечи, принимая каждого под крыло. — В смысле втроем? — только и мог переспросить рыжий сорвавшимся голосом, не в силах оттолкнуть назойливую девушку и в бешенстве вскочить, сбросив с себя чокнутого парня. Кости в ногах растаяли и превратились в вязкую массу, никак не реагирующую на призыв к действиям, сколько бы отчаянных команд не отдавал спёкшийся мозг. Пико ошарашенно уставился Кейту в глаза, желая понять, серьёзен ли он или шутит, однако в открытом взгляде не было ни намёка на розыгрыш, ни одной весёлой искорки, выдавшей бы его с потрохами, только живой интерес и непоколебимая уверенность. Или, если сказать точнее, убийственная уверенность. — В прямом, — невозмутимо огрызнулся Кейт, протянув руку вверх и коснувшись щёки, плавно опустившись по шее, намеренно задев взметнувшийся кадык, и огладив напряжённые мышцы возле резко выпирающих ключиц, вызвав электрические искры и холодок вдоль позвоночника, — ты, я и Герда. Я знаю, это было слишком внезапно, но давай хотя бы попробуем! Вдруг у нас что-то получится? Я не хочу снова потерять кого-то из вас. — Ты вообще понимаешь, что несёшь? — пребывая в недоумении, Пико взорвался, вернув в кулаки прежнюю силу и крепкость, благодаря затуманившей благорассудство ярости. Вскочив, он, не церемонясь, поднял за шиворот парня, однако, уловив страх в растёкшихся по небу зрачках, не сумел грубо швырнуть его на пол, но смог молчаливо просверлить в нём дыры и мысленно начинить свинцов по самое горло, затем с раздражением опустил, встряхнув, с осторожностью поставив на пол, убедившись, что он тут же не потеряет опору. Герда уже маячила позади тенью, так что беспокойство больше не сдерживало новую волну гнева. Он выставил их за порог, громко хлопнув дверью и закрывшись на все замки, что-то гулко крича из-за железного занавеса про то, что если они ещё раз заявятся, то заполучат пулю сначала в сердце, а после в голову, и их разлетевшиеся фейерверком мозг станет главным украшением на пробитой патронами стене. Они ушли, и квартиру обступила со всех сторон звенящая, разрывающая барабанные перепонки тишина, подбираясь ближе и ближе и грозясь в безмолвии задушить, бросив остывшее, никому не нужное тело гнить в одиночестве. Всепожирающая, жгучая обида пробрала до костей, заглушив остальные эмоции. Пико не мог отдышаться, юношеская кровь по прежнему кипела, сыграв злую шутку с расстроенными нервами: парень зверем метался из стороны в сторону, громя всё, что попадётся, разнося вдребезги хрупкие вещи, размозжая кулаки в кровь об бетонные своды, слепо подчиняясь приказам, засевшим в черепной коробке, вызывая безумную, раздирающую боль, если осмелиться не подчиниться, хотя как такового желания идти наперекор не возникало. Плюнув на всё, он бушевал, точно торнадо, уничтожая все, что хранило осколки воспоминаний. Рука дрогнула, лишь когда пальцы впились в хлипкую рамку, оставив на ней кровавый развод. Сердце прожгло насквозь рёбра, превратив их в песок. Пико развернул к себе фотографию, где ещё подростками они с Кейтом стояли, солнечно улыбаясь и радуясь летним каникулам. Ноги в момент стали ватными, клокочущее дыхание оборвалось, в ушах зазвенело, а поперёк горла встал ком. Борясь с ознобом и с треском проигрывая, он осторожно поставил самую драгоценную в полупустом доме вещь на законное место, сокрушаясь от ненависти к себе за то, что чуть не уничтожил единственную отдушину в нелёгкой, мрачной жизни. Конечно, важна была не сама фотография, а те чувства, что она воскрешала, возвращая в тот день, когда они оба ещё оставались наивными, доверчивыми детьми и верили, что их впереди ждёт светлое будущее, ещё крепче связавшее бы их судьбы. Отдавая дань памяти, он поместил снимок под поверхность стекла, защищая от пыли, оберегая от случайных несчастий. Когда становилось невмоготу, Пико смотрел на него, и озорной блеск в глазах его милого ангела не раз спасал, вытягивая из трясины, помогая воссоздать образ того, кем он на самом деле является, заместив тот, что приходился защитной оболочкой. Жизнь не раз пыталась сломать, но он стойко пережидал любые невзгоды, цепляясь за ту самую искреннюю улыбку, разгоняющую мрак и фатальные мысли. Тени тянулись к любимому мальчику, царапая дерево и вытягивая звон из стеклянной глади, прося швырнуть удерживающие от безумия воспоминания в стену, отказавшись от попытки сохранить остатки человечности, но рыжий решительно разгонял галлюцинации, прижав к себе фотографию, сберегая её за кольцом сбитых рук, мужественно и самоотверженно послав все голоса куда подальше. Со временем мрак развеялся, оставив его одного. Когда парень открыл глаза, в комнате никого не было. Сумерки мягко отбирали контроль у практически погасшего света. С облегчением выдохнув, он облокотился об стену, но ослабевшие мышцы, лишившись подпитки адреналином, вышли из тонуса, больше не в силах удерживать потяжелевшее тело. Пико осел на пол, прижав колени к груди. Коснувшись щëки, пальцы столкнулись с мокрой дорожкой. Мелкие ссадины защипало от соли. Он не помнил, как зашкалившие эмоции взяли вверх. Кратковременный аффект раздвоил разум, избавившись от травмирующих событий. Дом был разгромлен: повсюду валялись клочья бумаги, осколки, разбросанная одежда, растерзанные и сломанные вещи, на выцветших обоях красовались новые растёртые алые пятна. Спину прострелил холодок: вдруг он убил Кейта? Лихорадочно, с блестящими от тревоги и страха глазами он оглянулся, с неподдельным, глубоким чувством облегчения не найдя его мёртвым. Верный, неиспользованный УЗИ напомнил о себе приятной тяжестью у бедра. Значит, всё в порядке, никто, кроме него самого, не пострадал, а на себя глубоко плевать, ведь жизнь давно пошла под откос. Хуже уже не станет. Он потерял всё. Отложив фотографию и хватившись за всклокоченные, взмокшие волосы и туго стянув их, выдрав несколько медных вихрей, Пико свернулся в клубок, уткнувшись головой в ноги, немея от ужаса. Холодно, больно и страшно. Он никак не мог понять, почему сорвался с катушек, почему выплеснул накопившуюся черноту на самого дорогого и любимого человека. Конечно, немного побыв наедине с наэлектризованной, гробовой тишиной, сознание прояснилось, и он вспомнил весь тот наивный бред, что предложил вместо выхода Кейт, стараясь усидеть сразу на двух стульях. И пусть Пико понимал, что отчаянно хотел снова почувствовать себя нужным и особенным, он не мог бы смириться ни с какой альтернативой, кроме как расстаться или снова сойтись. И всё же это не объяснило по какому праву он решил поднять на него руку, ведь клялся же, что выбьет дурь и испепелит в прах любого, кто посмеет обидеть, а теперь выходит, что избить и похоронить нужно себя. И он бы с огромным желанием вырыл себе могилу, если его ангел прикажет. Вот только это будет слишком легко: смертью вину не искупишь, нужно честно и с гордо вздёрнутым подбородком нести бремя ошибок и отбывать наказание. И хотя за долгое время он мог наконец похвастаться здравыми мыслями, подавленное, разбитое состояние они не облегчили точно так же, как и не в силах были унять потрясение, беспокойство и сожаление. Вязкое, горькое презрение выплеснулось на голову, сковав по рукам и ногам. Ненависть самому к себе возросла до предела, горча во рту вместе с кисло-металлическим привкусом крови, стекающей с прокушенной губы. Ногти вонзились в кожу, оставив алые полумесяцы, скрытые под вьющимся буйством. Теперь добрый взгляд голубых глаз, смотрящий снизу-вверх, не спасал, не морозил и даже не сжигал заживо, а душил. До безмолвной истерики остался лишь один шаг.***
Оказавшись выставленным за дверь, Кейт застыл в немом удивлении, не в силах поверить, что его, помимо того что вышвырнули, так ещё и грубо схватили за шиворот, чуть не сорвавшись и не оставив красноречивую синеву под глазами. Шок подсыпал в кровь ледяную крошку, и без того холодные, бледные руки замёрзли ещё сильнее, становясь мраморными с синеватым оттенком. На ладонях выступил липкий пот. Первое, что он сделал, выйдя из стопора — протёр руки об джинсы, лишь затем повернулся к Герде, которая казалась особо не изумлённой подобным гостеприимством, а скорее растерянной из-за неожиданности, нежели грубости. Смахнув с густых ресниц секундное замешательство, она подошла к парню, с осторожностью коснувшись плеча. Сам не в себе, он вяло кивнул, и девушка скользнула по лопаткам вперёд, приобняв и прижав к себе. В колючей голубизне по-прежнему мерцало недоумение вперемешку с огорчением и раздражением, испуг отошёл на второй план, услужливо уступив место глубокой обиде. Яркие аквамариновые искры затрепетали от вспыхнувшей ярости, напряжённые до боли мышцы задрожали от возмущения, пальцы сжались в кулак до побеления костяшек. И сам он, по виду, практически захлебнулся в негодовании от ужасной несправедливости. Герда попыталась его вразумить, но из-за пелены гнева слова не смогли прорваться до сердца, так и оставшись не услышанными и бесполезными. Достигнув своего апогея, злость выплеснулась на дверь серией громких ударов, после чего затухла, как пламя свечи, так же внезапно, как и вспыхла мгновенье назад. По ту сторону стен ответом служили угрозы, заглушаемые грохотом, от которого дрожал пол. А может это был тремор в ногах? В сумбуре захлестнувших эмоций было не разобрать, что из этого, вероятнее, правда. Девушка мягко, но настойчиво увлекла за собой, уводя прочь от злополучной квартиры. Выйдя на воздух, стало легче дышать. Неспешно, но верно отпускало, и раздражение и угрюмость перевоплощались в затяжную тоску, смешанную с меланхолией. — Пойдём домой, — тихо сказала Герда, вымученно улыбнувшись и перехватив руку парня, вытащив её из кармана. Крепко переплëв пальцы, Кейт неохотно двинулся следом, надеясь оставить хандру снаружи, а в уютную квартиру вернуться в нейтральном расположении духа, пусть и осознавая, что это практически невозможно: после скандалов с Пико вспыльчивость вместе с нервозностью не покидали неделями, так что порой казалось, что они влились новыми чертами в характер, придав ему неподъёмной тяжести. — У меня слов не хватает, чтобы… Чтобы!.. — неудовлетворение, связанное узлом с резким всплеском энергии, упрямо искало выход, но взрывоопасное отчаяние и давящая безнадёжность ложились грузом на чувственный орган, вынуждая глотать прогорклую досаду. — Дай ему время. Поверь мне, он согласится, — проницательные глаза вспыхли дьявольским сиянием каркаде. Уверенность, манящая шлейфом невозмутимости, резонировала в такт голосу, фосфоресцировала сквозь веснушчатую кожу, невидимым паром отогревая застывшую кровь. Кейт ничего не ответил, стараясь шибко не налегать на маленькую надежду, однако улыбка облегчения невидимой леской потянула уголки губ наверх к Солнцу в зените. Он запрокинул голову, утопая в чистом, ясном небе, особенно остро нуждаясь в глотке свежего воздуха и дуновении бодрящего ветра, мягко скользнувшего по щекам и шее, заполнившего грудную клетку, взамен вытеснив негатив. На удивление, тревога наконец отступила. — Хорошо. Неведомым образом, но ты всегда оказываешься права.***
Пико не находил себе места, прячась от внешнего мира и свалившихся проблем в опустевшей, ставшей как будто бы ветхой и старой, осиротевшей квартире, покидая её пыльные стены, разве чтоб пройтись до общего балкона и закурить. На третий день затворничества пустота в холодильнике дала о себе знать тянущим, навязчивым чувством голода, хотя есть не хотелось, да и кусок в горло не лез. В крови вместо глюкозы давно циркулировал чёрный кофе, такой крепкий, что челюсть сводило, на что парень не обращал никакого внимания, продолжая хлебать литрами запашистую смерть. Сердцу не нравилось, как с ним обращались, за что жестоко мстило тахикардией и редким покалыванием, как бы намекая прекращать игру в призрака, предлагая выйти из мрака в свет. Как только пастельное небо налилось насыщенным цветом, а редкие облака разошлись, пропустив в высоту платиновый шар, выбеливший последние блеклые звëзды и разогнавший по углам остатки ночной прохлады, рыжий неохотно покинул неприступную крепость, медленно бредя по улице и подставляя под тёплые, косые лучи выцветающие без Солнца веснушки. Нежный ветер, радуясь встречи с давним другом, с заботой ласкал мраморную кожу, вновь возвращая впалым щекам здоровый румянец. Он принёс с собой не только свежесть, но и богатый аромат цветущих деревьев, полевых трав и только проснувшихся и раскрывшихся цветов, а так же амбре улицы: шлейф разнообразных духов и одеколонов, выпечки из пекарни напротив, человеческий отдушек, терпкий дух сигарет и едва уловимый, особенный запах стареньких многоэтажек и пыльного, нагретого асфальта. Млея от опьяняющей свободы, Пико глубоко втянул жизненно необходимый воздух, с непередаваемым удовольствием расправив сжатые в заточении душной квартиры лёгкие, потеснив застоявшуюся, затхлую тоску, осевшую на дне и мешающую дышать. Он с жадностью вглядывался в лица прохожих, надеясь и в тоже время опасаясь встретить знакомую макушку, противоречиво боясь и нервничая, но с нетерпением, до щемящей, приятной боли, желая хотя бы мельком увидеть клочок заветных шелковистых волос. К счастью и сожалению, надежды не оправдались. Рыжик бы мог неспешно прогуливаться целую вечность, наслаждаясь напряжением в мышцах, изголодавшимся по действиям и движению, разгоняя вялые, вязкие мысли, прогоняя нависшую тень и возвращая прежнего себя, полуживого после утомительного заточения в одиночестве и ожидания так и не наступившего конца, вырывая тело из неизлечимой безнадёжности, однако раздражающая вибрация в кармане прервала тихий голос восстанавливающегося рассудка, вновь сводя с ума и возвращая прежнюю вспыльчивость и угрюмость. Неохотно, но он достал порядком разбитый телефон, прижав к уху, и грубовато, в своей манере ответил. По ту сторону зазвучал низкий, немного рычащий и гулкий бас, от которого на предплечьях возникла гусиная кожа. Дарнелл. Привычно хриплый, немногословный, но до ужаса щепетильный, придирчивый и обязательный. Он не сказал: «Привет» или «Хей, как дела?» — и прочую чепуху, только лаконичное и не терпящее возражений: «Нужна помощь. Ты в деле?» И Пико, растормошённый и очнувшийся, как после спячки, с азартом ответил краткое, импульсивное: «Да». Где искать компанию не было необходимости спрашивать, он и сам знал ответ, поэтому, проверив на месте ли верный, ни разу не подводивший пистолет-пулемёт, помчался на привычное место встречи, совсем позабыв о недавних ранениях и боли от ещё незатянувшихся швов, выбросив из головы тяготившие переживания. Он снова вернул себя прежнего, мчась навстречу неизвестности так быстро, что мышцы ломило и пекло, а в бок со стороны печени нещадно кололо тонкое лезвие. Но разве это не сущие пустяки, когда цель сполна оправдывает себя? Пико остался удовлетворён: очищая УЗИ от карминовых брызг, сиявших рубином в лучах заката, он думал о том, что, пусть жизнь и пошла под откос и ему предначертано до самой смерти оставаться наëмником, но он ничего не имеет против сложившихся обстоятельств. Да, бесспорно, настоящими друзьями не удастся похвастаться, но кому они, откровенно говоря, нужны, когда есть заслуживающие доверие соучастники по преступлению, протянущие в случае чего не только руку, но и оружие? Есть собственный маленький уголок, где можно спрятаться до следующего заказа. Галлюцинации практически никогда не беспокоят во время убийств, а немногочисленные голоса редко, но метко выражают бурный восторг. Этого ему хватит с лихой, как замена крепких дружественных уз с кем-либо. Убрав грязную тряпку и вернув начищенный до блеска пистолет-пулемёт в кобуру, рыжий подошёл к Нене, сидевшей над телом и с едким хихиканьем ковырявшей ножом в глазнице, пуская лужицы крови. В этом районе подобные случаи давно перестали быть чём-то особенным, поэтому периодически появляющиеся бордовые, смердящие пятна и гниющие останки не шибко удивляли местных, однако потеря осторожности даже в таком месте не доведёт до добра. Он перехватил сильную девичью руку, подняв её обладательницу на ноги и заботливо стряхнув с розового платьица пыль вместе с засохшей грязью, на что она только хищно оскалилась, однако холодное оружие убрала. Пико взглянул под ноги: распластанное, ещё тёплое тело смотрело в небо, будто пытаясь найти утешенье в проплывающей бахроме облаков, но даже этого не могло позволить себе — нетронутый глаз закатился за полуприкрытое веко. Парень присел на корточки, неохотно, но будто бы из чувства долга потянул за ресницы и широко распахнул складку, проявив редкое милосердие. Остекленевшая серо-голубая с янтарно-карими вкраплениями радужка мерцала, напоминала целестин. Горя желанием поскорее убраться, рыжий встал и торопливо побрёл прочь, подальше от воспоминаний, нахлынувших при виде удачного сочетания цветов. В мыслях снова орудовал Кейт вместе со своей раздражающей бестией. На этот раз думать о них было не так паршиво: возможно, он успел успокоиться и запамятовать об их раздражающей назойливости. Как бы то ни было, губы дрогнули и растянулись в кривую усмешку. Где сейчас его мальчик? Может, в пух и прах разносит оппонента отлаженным рэпом или разъезжает по городу на четырёхколёсном друге, не забывая про трюки и, как следствие, ссадины? А что на счёт Герды? Может, с родителями оттачивает вокал, чтобы аккомпанировать парню или проходится между витрин, выбирая очередное платье? Если Кейта он знал как ошпаренного и мог по секундам предсказать его дневной распорядок, то девушка-демон оставалась загадкой. Было бы неплохо разгадать и её тайну… Он отдёрнул себя, недовольно цокнув. Что за глупости?.. В мыслях пронеслось «интригующе», пусть с языка сорвалось «отвратительно».***
Погода радовала сухостью и летним зноем. Прогретая земля вытесняла ночную свежесть, прогоняя куда-то желанный ветер — в штиль буйствовала изматывающая духота. И пускай на голову опускались холодные серебряные лучи, грациозно скользящие по волосам и чарующе вплетаясь в пряди, прохлады по-прежнему катастрофически не хватало. Герда ненавидела подобные ночи — тело становилось влажным и липким, нелепым и непослушным, амбициозная душа не находила себе места среди удушливой тесноты. Как бы ни хотела девушка проводить это время с мило посапывающим Кейтом, всё естество протестовало против заточения в молчаливой, более не кажущейся уютной квартире. Раньше парень частенько сбегал к Пико, и у её появлялась весомая причина отсутствовать до утра, пусть ей и было слегка одиноко, а сейчас у неё есть то, о чём мечтала любая нормальная девушка, но и это оказалось не тем, о чëм она по-настоящему грезила. Как сочетать свободу с любовью, чтобы в выигрыше остались все? Ответ никак не появлялся на горизонте, кроме исключения в виде ночи: можно не сдерживаться при мраке, но как только наступит рассвет, окрасив сизую тьму в голубо-стальной, время вернуться назад, позабыв ощущение сквозняка на коже и пропитавшую изнутри и кипящую силу. Она тихо встала и, ни скрипнув ни единой половицей, покинула комнату, на носочках пробравшись на кухню, не забыв захватить брошенное на кресло платье, ведь как бы ни была заманчива мысль стать Маргаритой , не хотелось бы в таком виде попасться на глаза случайному прохожему. Наспех одевшись, девушка распахнула настежь окно и, в последний раз взглянув в сторону спальни, утонувшей в умиротворяющей, бархатной темноте, осторожно взобралась на подоконник, окинула нетерпеливым взором пустую улицу и окна многоэтажек и выпрыгнула навстречу покровительнице-Луне, совсем позабыв про туфли, терпеливо ожидавшие свою обладательницу в коридоре. Поначалу она хотела вернуться, но бережные прикосновения воздушной массы к нагой ступне поглотили внимание, выветрив все до одной мысли из головы. Она парила высоко-высоко над домами, широко распахнув крылья, пропуская сквозь растопыренные пальцы неуловимые струйки, беззвучно смеясь и теряясь среди звёздных огоньков и теней редких, перистых облаков, подставляя руки мягкому сиянию, с восторгом наблюдая за тем, как каштановые веснушки превращаются в цинк. Совсем не верилось, что происходящее вовсе не сон или прекрасная сказка. Однако ощущение чуда развеялось, стоило проницательным вишнёвым глазам наткнуться на неторопливо бредущую, коренастую фигуру в знакомой зелëной кофте, которую неделю назад она самолично держала и рассматривала в руках. Подлетев ближе, но оставаясь на безопасном расстоянии, девушка некоторое время следовала за парнем, с любопытством разглядывая натёртое до блеска оружие, позвякивающее при мелких ударах о бедро, несмотря на плотно сидящую кобуру. Вечно бдительный Пико ощутил её присутствие, несколько раз оборачиваясь и наставляя на пустоту УЗИ, но, никого не найдя, в недоумении продолжал путь, заметно ускорившись, нервно, настороженно и озлобленно оглядываясь по сторонам. Мандраж захватил целиком, вздыбив реальность и покрыв её мелкой рябью. Рыжий хмурился всё сильнее, с горечью осознавая, что за ним может вести наблюдение не только человек, но и монстр, рождённый больным мозгом — в первом случае опасность вполне реальная, в отличие от второй. Среди кошмара он жил давно, не имея шанса проснуться, так что одним жутким существом меньше, другим — больше, всё это не имеет никакого значения. Люди же представляли опасность гораздо более значимую: от них, в сравнении с галлюцинациями, никогда не знаешь чего ожидать. Герда старалась не выдать себя едва сдерживаемым смехом, прячась высоко над огненно-медной макушкой. Однако игра не затянулась надолго: парень в конце концов догадался поднять глаза, сразу же направив дуло на улыбающуюся девушку, мрачнея сильнее по мере того, как алые губы растягивались всё шире и шире, а весёлые карминовые искры смеялись, придав радужкам особенное завораживающее мерцание, разбавляя темноту алым. Сипло выдохнув и насупившись, он отвёл и убрал пушку, угрюмо сунув руки в карманы. — Что ты здесь делаешь? — раздражение так и сочилось по слизистой, обжигая стенки гортани. Пико сплюнул вязкую слюну, неодобрительно прожёгши Герду затуманенным злобой взглядом, как бы вдобавок спрашивая, по какому праву Кейт остался один, раз уж всего лишь семь дней назад развернулось полномасштабное сражение за территорию сердца, где, между прочим, они оба чуть ли не проиграли. Однако ждать ответа было сверх его гордости, поэтому он двинулся дальше, вернувшись в прежний неторопливый темп. Подлетев к его плечу, но сохранив дистанцию, девушка отправилась верным спутником следом. — В квартире слишком душно, захотелось развеяться. Не волнуйся, Кейт крепко спит. Я вернусь до рассвета, прежде чем он проснётся, — она миролюбиво развеяла все опасения, рассматривая профиль парня, про себя подметив, что Луна не только расписала серебром её редкие веснушки, но и его, выбелив и без того фарфоровое лицо, но в месте с тем придав грубоватым чертам доселе недостающей утончённости. Когда он обернулся, не в силах игнорировать пристальный взгляд, его зрачки поглотили сизую туманность, оставив тонкий вольфрамовый обруч с тёмной обводкой. — Да какое мне дело… Что смотришь? — недовольно уточнил рыжий, с немым вызовом принимая игру в гляделки, не желая уступать в упрямости. Никто из них не желал проиграть. — Ничего. Просто теперь понимаю, что же такого в тебе нашёл Кейт. Знаешь, ты вовсе не такой бесчувственный, каким хочешь казаться, — яркая улыбка превратилась в слегка печальную, призрачную и едва уловимую, точно у Моны Лизы. Воспоминания о том, как много значил Пико для парня, и как нелепо они разошлись, потеряв друг друга, казалось, лишь для того, чтобы вновь встретиться и с треском провалиться, разбивало девушке сердце, вонзая поглубже осколки. Вездесущая боль преследовала её по пятам, пугая тем, что она не более, чем игрушка на вечер, небольшая интрижка перед новой встречей влюблённых, однако она с удивительной быстрой убедилась в обратном, ощутив неподдельный душевный трепет, исходящий от голубоглазого, когда тот, в очередной раз позабыв о делах, вставал как вкопанный при виде её, заворожённо уставившись и искренне раскрыв все до единой мысли, заполненные любовью и обожанием. Она сполна прочувствовала его восторг, запустивший с новой силой сердцебиение, прониклась и отогрелась теплотой его нежной заботы, удостоверилась в том, что её воспринимают не просто как украшение, а как личность, с уважением относясь к личным границам и принципам, непоколебимо уважая её мнение, стремления и интересы, пусть они и не всегда во всем совпадают с его. Слова Кейта про любовь к ней не были пустым звуком, а это значит, что всё то, что он говорил о Пико и какие качества ему приписывал — правда. Всё, чем она могла оплатить его запредельную честность, так это попыткой вернуть расположение рыжего. Может быть, даже получится осуществить заветную мечту Би… Пико ничего не ответил на её монолог, поэтому она, не растеряв ни крупицы самоуверенности, продолжила, вернув прежнюю лучезарную улыбку, разгоняющую клубившийся у ног мрак, ластящийся к лодыжкам языками холодного неоднородно обсидианового пламени: — Он рассказал, как вы познакомились, каким ты был в школе и что тогда произошло. Ты всегда защищал его, помогал поверить в себя… Уголки обветренных губ потянулись вверх: светлые стороны прошлого всегда было приятно вновь проживать заново. Видя, что слова возымели эффект, пробив первый слой льда, Герда притихла, с радостью, распирающей грудную клетку, наблюдая за тем, как сглаживаются на фосфоресцирующем лице морщинки. Парень молчал, но в словах и не было необходимости: говорили ожившие, разгоревшиеся глаза, избавившиеся от тусклости и заполнившиеся вкраплениями звёздного блеска. В расплывшейся, дрожащей, влажной чëрной точке отразился хрусталь Луны, растворяясь во взгляде вместе с преломлëнными, рассеянными перламутровыми лучами. Всего на мгновенье, но Герда забыла, что значит дышать, подавившись ночной темнотой. Быстро вернув дух в тело, она хитро ухмыльнулась, и пока Пико, уйдя в себя, грезил о давно прошедшем, она подлетела со спины и с завидной лёгкостью схватила под руки, и оторвала испугавшегося парня от земли, стремительно набрав такую высоту, чтобы улицы уснувшего города превратились в светящиеся от линии фонарей параллельные и перпендикуляры, а старенькие пятиэтажки и современные высотки — в маленькие прямоугольники, в которых изредка горели окошки. Рыжий поначалу отчаянно вырывался, но, ощутив пришедшийся на его долю масштаб прогулки под облаками, усмирил бешенство с непокорностью, с интересом и опаской разглядывая удаляющиеся крыши домов и редкие пятна ни о чём не подозревающих полуночников. Он никогда не боялся высоты, но сегодня, учитывая все обстоятельства, было слегка жутковато: хрупкая на вид, но невероятно сильная демонесса могла в любой момент не удержать или специально отпустить. Падение предполагалось захватывающим, но кратковременным. Однако от новизны ощущений сам страх заразился противоречащим всем инстинктам самосохранения любопытством, и Пико безотрывно и зачарованно смотрел на панораму ночного города, втягивая разреженный воздух вперемешку с опьяняющим духом свободы. Он развёл руки в стороны, будто крылья, в первые за долгое время хрипло, тихо-тихо посмеивался, довольно зажмурившись, когда усилившийся, пронизывающий ветер затрепал одежду и волосы, вынуждая огненные пряди выбиваться из плена укладки, вновь превращаясь в задорные кудряшки. Девушка веселилась не меньше, подставляя лицо воздушным порывам. — А к облаку можно? — спросил рыжик, словно вновь став наивным ребёнком. — Боюсь, там слишком холодно. Но мы можем по-другому развлечься, — обвив парня покрепче руками, Герда спикировала вниз, в последний момент взяв курс вправо, избежав фатального столкновения с асфальтом. После того как ужас, обморозивший кожу, и вырвавшийся крик, сорвавший голос, зашевелил каждый волосок и ударил в голову хмелящим до тремора от непередаваемого восторга адреналином, он почувствовал ни с чем не сравнимую эйфорию. В мыслях настал желанный простор: клубок безвыходных переживаний вышвырнуло прочь вместе с непрошенными наставлениями невидимых друзей. Он утонул во всепоглощающей свободе, жадно наполнив ей грудную клетку и пресытив кровь. Девушка мягко поставила его на землю. С непривычки он пошатнулся: ноги продолжали парить в невесомости, отказываясь принять серую обыденность и необходимость снова ходить. Она придвинулась ближе, пригладив выбившиеся, непослушные волосы, стараясь сдержать озорную улыбку, но с треском провалившись. Вероятно, сейчас он выглядит не лучше пушистого одуванчика. Факт, что ему всё равно. Горящие глаза выдали отличное настроение с потрохами — они оба не стеснялись разлившейся мелодии смеха, хватаясь за живот или дружеское плечо. Напряжение, витавшее в начале ночи, испарилось, будто бы никогда никого не тревожило. Сегодня они превратились из незнакомцев в добрых приятелей. Герда приметила, насколько парень красив, когда вуаль нелюдимости и показной холодности не омрачает сияющее лицо. Да, конечно, он оставался всё тем же грубоватым и прямолинейным Пико, но теперь его личность не ощущалась неполноценной или однобокой: в присутствии людей, которым беспрекословно можно довериться, он раскрывался, словно дикая и с шипами, но чудесная роза. Парень неохотно занёс девушку в список друзей, про себя отметив, что Кейт выбрал отличную партию в спутники жизни. Зависть разрушительной червоточиной могла бы прожечь насквозь, однако он с поразительной решимостью выдрал проклятущий сорняк, не обратив внимание на открывшееся кровотечение. Герда и Би достойны подобного самопожертвования. Небо постепенно превращалось из сизого в голубоватую пастель, потускневшая Луна больше не сияла величественным, королевским венцом, робко спустившись к горизонту, проводив прощальным взглядом полюбившиеся края. Люди потихоньку пробуждались от сна, уныло покидая постели и неохотно плеская в лицо студёную воду, чтобы хоть как-нибудь прогнать дрëму. Настал момент, когда следует вернуться назад, разбредясь по пустым квартирам, спрятавшись под защиту четырёх стен от восходящего золотого диска, прогоняющего флёр таинственности и вседозволенности. Но как же не хотелось оставлять новоиспечённую подругу!.. Внеземная, она казалась принцессой, богиней ночи, разгоняющей хандру вместе с тоской, растёкшейся тянущей коликой по средостению, забираясь под диафрагму и выталкивая её к лёгким, вытесняя не только кислород, но и волю к каким-либо действиям. Он не хотел отпускать её, пусть ясно понимал, что расставание неизбежно так же, как и скорый рассвет, а вместе с ним появление обличительных для её сущности солнечных лучей. И пока девушка не исчезла, он схватил её за руку, тихо задав один-единственный вопрос, вместо тысячи, что роем вились на языке: — Встретимся следующей ночью?***
Парень разглядывал залитый светом город, методично постукивая сигаретой по стеклянному бортику пепельницы, стряхивая серебристую, истлевшую пудру. Встречать утро с сигаретой стало нечто вроде привычки после длительной ночи: тени бесновались и разрывали на части, буравили дыры в желудке, пачкали в чьей-то крови ладони, шныряли вдоль стен, раскачивая комнату, мечась из стороны в сторону, скрипя половицами, в то время как все голоса разом звенели в ушах, раскалывая череп, несмотря на принятые таблетки — но сегодня всё было иначе: он от души веселился, сбросив оковы, смог почти коснуться Луны, ощутив, как она разлилась мягким отблеском по коже, заставив её мерцать. Голоса превратились из злейших врагов в завидных друзей и оставили его в покое, а больные образы лишь скромно облизывали и заволакивали созвездия, ни на дюйм не приближаясь к нему. Пико крепко задумался: неужели Кейт действительно предпочёл полётам скучный сон? Быть такого не может! Значит ли это, что он даже не догадывается о ночных побегах своей девушки? Рыжик самодовольно ухмыльнулся, представив, что он единственный, кто удостоился почести взмыть к облакам. Подобные мысли ужасно льстили, однако он не был до конца уверен в своей правоте. Нужно бы уточнить этот момент у демонессы… Как бы то ни было, от сигареты остался один лишь бычок, а значит, пора завязывать с пустым мудрствованием, наспех протолкнуть стоящий комом в горле скудный, посредственный завтрак и наконец-то заняться предстоящей работой. Весь последующий месяц он провёл в чрезвычайной рассеянности, не успевая за током времени, выпадая из цепочки событий, а после недоумевая, на что только потратил несколько бесплодных часов. В беспокойном мозге каждый миг появлялись новые мысли, бесследно вытесняя старые с такой скоростью, что становилось невозможно определить, о чём он уже неоднократно размышлял, а о чём ещё банально не успел. Лавиной на голову свалилось всë разом: и беспокойство о непомогающих таблетках, которые по-хорошему бы давно пора заменить, и тайные встречи с Гердой, и постоянные недосыпы, и неважно спорящаяся работа, и чуднáя компашка, не раз предлагавшая прогуляться… Пропади оно пропадом! Пико сплюнул себе под нос, решив больше не ждать подходящего момента: запись к врачу вскоре оказалась подобрана, от заказов взят отгул и даже на сон осталось пару часов. Раньше он ненавидел тратить драгоценное время на подобную ерунду, как минимум потому, что толка от этого особого не было, как максимум — сновидения неизменно превращались в кошмар о злополучной школе, но сегодня достигшая своего пика усталость ломила мышцы и гнула кости к дивану, наваливаясь на веки всей неподъёмной тяжестью. Сопротивление было на грани безумства. Парень поставил будильник и ненадолго прилёг, позволяя работающему на износ телу расслабиться, закутаться в нежный флëр беспамятства и темноты. Казалось, он провалялся несколько суток, а на деле лишь на два часа. И пусть хитрый мозг протестовал, вымаливая ещё пять минут, рыжик остался непреклонен. Сорвав с себя ветхое одеяло, он подскочил на ноги, рысцой пронёсся в ванную, плеснул в лицо холодной воды для бодрости, схватил зелëную кофту и умчался из дома, оставив за собой ветряной шлейф. Если он хочет успеть к своей записи, то стоит поторопиться. В кармане не вовремя зазвонил надоедливый телефон, мерзкая трель пробиралась сквозь уши в подкорку мозга, сверля изнутри. Раздражение принялось разрастаться в геометрической прогрессии, точно сорняк, поглощающий на своём пути всё то хорошее и человеческое, что, кажется, только принялось оттаивать в нём, после встреч с бывшим и его подружкой. Руки налились силой, чтобы смять проклятое устройство, но он удержался от глупости, для начала проверив, у кого хватило смелости напополам с наглостью посметь потревожить его в выходной. Засвеченный из-за яркого Солнца экран дразнил невидимыми, недосягаемыми буквами. Он решил ответить вслепую. — Слушаю. — Привет, Пико, — в ответ раздался завораживающий женский голос, мелодичные, звонкие и чистые ноты песни, которую невозможно не узнать. Сердце затрепетало, сбившись с ритма. Сопящее дыхание вдруг показалось ужасно громким, клокочущим. Пико молчал, но даже сквозь треск ветра в трубке послышалось ошеломление вместе с внезапной, ещё не осознанной радостью. Он едва заметно улыбнулся, робко огладив пластиковый корпус смартфона. — Можешь говорить? Я звоню, потому что Кейт несколько раз пытался пригласить тебя прогуляться, но ты постоянно отказывался, поэтому я решила тоже попробовать, мало ли получится? Прошу, дай нам шанс! Будет гораздо веселее вместе с тобой, — девушка говорила взволнованно, немного моляще, зазывающе, ни капли не переигрывая. Он понимал, что чуть дрожащий, идеальный, резонирующий в такт с его бешеным сердцебиением тембр голоса — точно ловушка. Рыжий, бывало, и сам подключал харизму и обаяние, чтобы втереться к потенциальным жертвам в доверие. И пусть разум вторил что-то про плохую идею, он вздохнул и решил хотя бы сейчас отбросить вечно мешающую жить паранойю, не посмев усомниться в чистоте помыслов шатенки, ведь хотя бы раз нужно прислушаться к интуиции, которая не заподозрила скрытых мотивов, конечно, исключая гениальный план Кейта. В том, что именно он инициатор их приятельских отношений с Гердой, парень не сомневался, однако, как бы он ни хотел скрыть это, но новообретённая подружка ему действительно понравилась, безвозвратно вскружив голову. Лёгкая на подъём, терпеливая, настойчивая, дружелюбная, добрая, а главное авантюрная — она сразу же покорила его, ловко сыграв на тщеславии, при этом присмирив пылкий нрав и укорив самолюбие и излишний эгоизм. В любой другой ситуации он бы взбунтовался против подобных проповедей морали, но она делала это так ненавязчиво и поучительно, что не оставалось никакого желания сопротивляться. Результат его изменений был не слишком заметен, однако Пико внутренне ощущал, как постепенно разламывались возведённые стены, и пусть некоторые из них никогда не разрушатся, остальных будет более чем достаточно для того, чтобы научиться доверять этим двоим. Вы, может быть, спросите, кто в здравом уме захочет подружиться с шизофреником и наёмником? Только абсолютно сумасшедшие, безбашенные и чокнутые, у которых не то что девиз, а стиль по жизни — слабоумие и отвага. Ответ сам по себе крутится на языке. — Передай Би, что подключать тебя в игру — непростительная халтура! — она засмеялась, а он, упиваясь восхитительным звоном колокольчиков, и сам ухмыльнулся, удавив смешки в кулаке. — Я весь ваш на сегодняшний вечер.***
Кейт ликовал. Наконец-то хоть какой-то план по социализации бывшего достойно проявил себя и с треском не провалился. Конечно, выводы пока рано подводить, но что-то неуловимое предвещало, что всё случится именно так, как он и задумал: Пико, к удивлению всех, крайне легко нашёл общий язык с Гердой, а значит, что дело практически в шляпе. Даже абсолютно не соображающему в отношениях человеку видно невооружённым глазом, что девушка ему не просто симпатизировала, как подруга, а именно нравилась. Он нашёл для себя в ней ту необходимую свободу, тот драйв, который не мог ему обеспечить никто другой. Бесспорно, им двоим безбашенности не занимать, но шатенка может запросто обойти любого: в её маленькой, красивой головке роилось столько безумных идей, что, слушая, иногда становилось реально не по себе. Гении ведь всегда немного не от мира сего. Единственным утешением, если вдруг случится ЧП, оставались крылья, скорость и дьявольская сила. Как минимум, они не раз приходили на выручку, как максимум — он так и не узнал их истинный потенциал и предел возможностей. Пока парень радовался, девушка готовилась к предполагаемому тройному свиданию, выводя аккуратную, тоненькую стрелку, нанося слой розоватых теней, чтобы удачно подчеркнуть цвет глаз, подрумянивая щëки и подкрашивая и без того тëмные, длинные ресницы. В завершении она мазнула мерцающим блеском пухлые губы, после придирчиво оценив отражение, не найдя никакого изъяна. Герда была готова к выходу, что ни скажешь о Кейте, который до сих пор валялся на кровати в домашней футболке и старых, спортивных штанах. Метнув укоризненный взгляд, вспыхнувший алым, девушка спрятала за ладонью растëкшуюся улыбку, в то время как парень подскочил на ноги, ужаленный немилосердной магией. Намëки больше не требовались: он наспех оделся, чуть не забыв про ремень и носки, и, сопровождаемый нескрываемым хохотом, с восторженным предвкушением покинул квартиру, не забыв захватить из коридора верный скейтборд. Шатенка не особо любила кататься, так как предпочитала шортам и джинсам платья, но сегодня сделала редкое исключение, открыв солнечным лучам пышные бедра вместе с эффектно подтянутыми икрами, а так же надев вместо изящных, излюбленных туфель-лодочек, подчёркивающих маленькую стопу, удобные, словно тапочки, кеды. У неё был собственный скейт, приобретённый исключительно ради того, чтобы иногда составить парню компанию, и, поскольку у рыжика вряд ли имелся свой, она любезно хотела с ним поделиться, если её, конечно, не опередит Кейт. Есть что-то ироничное в соперничестве за бывшего своего бойфренда… Когда они добрались до места встречи, часы показывали, что время их опоздания составило десять минут, а всё благодаря тому, что рассеянность Кейта превзошла собственные границы, и он вспомнил, что забыл вытащить ключ из замочной скважины, лишь когда они прошли половину пути. Пико вынырнул из тени деревьев, забарабанив пальцами по включенному экрану телефона, ехидно ухмыляясь, найдя блестящий повод подколоть неизменного растяпу. — Что на этот раз, Би? Снова утюг или ушёл в тапочках? В отличие от тебя, по Герде можно секундные стрелки сверять, — он подошёл ближе, уважительно пожал руку девушки, лишь после, посмеиваясь, опустил протянутую ладонь парня и хорошенько растрепал бедолаге волосы, как любил делать раньше вместо положенного по правилам приличия, вежливого приветствия. И пока он, бормоча ругательства под нос, судорожно возвращал голубому вихрю прежний вид, рыжик, нагло воспользовавшись моментом, перехватил его скейт и, запрыгнув на старого, доброго приятеля, не раз опрокинувшего его на твёрдый асфальт, укатил в закат, не забыв подхватить подружку, которая сразу же втянулась в операцию «Кинь-Кейта-на-произвол-судьбы», но любезно оставила для него свою доску, расценив сей благородный жест в качестве небольшой милостыни от злодейки-судьбы. — Эй! Это как понимать? — он ловко вскочил на новенький, ещё не раскатанный, но уже сплошь покрытый наклейками скейтборд, с силой оттолкнувшись от земли и в два счета поравнявшись с бывшим. Вне сомнений, преимущество всегда останется на его стороне, как бы далеко не вырвался Пико. — Думаешь, быстрее меня? А ничего, что именно я научил тебя не то что кататься, а вообще стоять на нём ровно? — Знаешь, — парировал рыжий, окинув колючим взглядом из-за плеча, оставив очередную скважину где-то меж рёбер, — иногда ученики превосходят учителей! — он пустил пыль в глаза, или, если вернее выразиться, облако из песка, нарочно проехав сквозь детскую площадку, сплошь покрытую мелкообломочными, выжженными до горчично-золотистого цвета минералами и горными породами. — Не в этот раз, — бросил Кейт, разогнавшись до протестующего скрипа колëс. Резкие повороты давались туго, однако легко компенсировались скоростью, но Пико будто специально нарезал виражи, да так лихо, что несчастной девушке пришлось сцепить руки в замок и прижаться всем телом к его спине, иначе бы непременно сорвалась вниз. И всё-таки манёвренность его не выручила. — Ну, что я говорил? И кто здесь лучший скейтер? — самодовольство отразилось в широкой, ослепительной ухмылке в тридцать два белоснежных зуба. Раскрасневшись, как спелая малина, парень радовался маленькой победе, точно ребёнок, ожидая бурных оваций лишь потому, что смог догнать их. — Такая победа была бы не совсем честной, нас двое, а ты один, — в игру захваченная жаждой реванша подключилась и Герда, осадив пусть и шутливо, но по справедливости укоризненно, — но, думаю, я знаю, как это исправить, — голос задрожал вместе с воздухом, застоявшийся жар ударил пощёчиной, обжёг нежную кожу. В тенистой аллеи без свидетелей девушка смогла позволить мощный размах крыльев, умчась далеко вперёд благодаря реактивной тяге, будто у каждого колеса внезапно появилось по дополнительному маленькому двигателю. Голубоволосый на мгновение остолбенел, нижняя губа забавно дёрнулась и упала, повторив движение кадыка, придав озорному лицу растерянный, довольно комичный вид. Он мог ожидать от рыжика всё, что угодно, но от своей девушки такого «предательства» — разве только в кошмарах. Это вообще законно, после стольких-то клятв в вечной любви? Шутливая гонка приобрела серьёзные обороты: на кону, конечно, не жизнь, но не менее важная гордость и честь. Скейт был с ним чуть ли не с самого рождения, мог бы с лёгкостью заменить ноги, и, хотите сказать, что он уступит какому-то новичку, пусть и заполучившему демонессу в команду?.. Да ни в жизни! Герда, бесспорно, непобедима в честном бою, но и у неё есть свои слабости: при дневном свете, перед сотней людей, беззаботно гуляющих в парке, нельзя безнаказанно пользоваться силой и раскрыть личность, если, конечно, бесстрашие не граничит с несоизмеримой глупостью. Девушка была отчаянно смелой, но далеко не легкомысленной. Вложив в рывок всю прыть, он устремился навстречу сухому зною, проворно сокращая дистанцию между собой и изящным девичьим станом, беспрестанно отталкиваясь, никому из них не уступая в упрямстве. Капелька пота расчертила напополам висок, упав и затерявшись в складках футболки, следующая сорвалась вниз, неуклюже шлёпнувшись на ресницы — ничто не могло отвлечь от развивающихся красно-каштановых и медных волос, точно это какой-то таинственный флаг, который требовалось скорее захватить, чтобы объявить о заслуженной и желанной победе. Голову заполонили воспоминания, навеянные странным сравнением: яркая картина зарницы, где они с Пико носились как угорелые, соперничая за знамя, или игра в салочки, где важно было только догнать. Во всех подобных играх, если мальчики не были в одной команде, по большей части побеждал рыжий, как самый быстрый среди всех, но благодаря смекалке, юркости и ловкости иногда вырывался вперёд и Кейт, срывая джекпот у колеса фортуны. И сейчас он тоже возьмёт его шустростью напополам с хитростью. Соперник из парня всегда выходил слишком уж предсказуемым. Нужно лишь вырваться, а затем петлять, петлять, петлять… До бесконечности, пресекая любые попытки обогнуть до самого финиша. План появился сразу же. Чу́дно, что иногда слава подающего надежды, начинающего рэпера приносит так много выгоды там, где никогда не догадаешься ждать. Парень нагнал знакомого на велодорожке и, после обмена любезностями, попросил «подвезти» буквально несколько десятков метров под спуск с небольшой горки. Вроде бы пустяковая просьба, а даст нехилый разгон и вполне реальные шансы на выигрыш. Скрестив за спиной пальцы, при этом стараясь сильно не отставать от спевшейся парочки, он, очаровательно улыбаясь, ждал, волнуясь, что его примут за сумасшедшего или сочтут просьбу за нелепый подкат. Благо, приятель всё понял, стоило только метнуть взгляд на раскрасневшееся лицо и гордо расправленные плечи рыжего. Протянув Кейту руку и крепко ухватившись, он, про себя усмехнувшись гениальной идее, выжал из педалей всё, на что они только были способны, стремительно преодолел спуск и, вложив в плечевой бросок всю силу, размахнулся и отпустил, громко пожелав удачи. Удивлению Пико, казалось, не было предела: вечно нахмуренные брови расправились, взмыли вверх птицами, потянув за собой веки, раскрыв шире бездонный омут. Малиново-каряя бездна, напротив, с восхищением провожала, мерцая россыпью самоцветов от гордости. Кейт почувствовал скользящие по затылку щекочущие взгляды, дрожа в такт душевному трепету, упиваясь радостью безоговорочной победы. Впереди выросли подъёмы и спуски, маленькие неотёсанные горы, показалась знакомая скейт-площадка. Потянуло где-то под ложечкой, будто желудок свернулся в бант. Ностальгия окатила волной, с ног до головы погрузив в шквал дорогих моментов: здесь он впервые учился кататься, затем проводил долгие, скучные дни, коротая время после школы, впервые сочинил песню, затем музыку, именно тут разгоревшийся интерес публики закружил его в водоворот славы после первого баттла… Именно это место останется в памяти людей навечно, благодаря дебютному альбому с красноречивым названием. Кейт остановился, околдованный дорогим местом, внимательно разглядывая каждый его сантиметр, стараясь не упустить ни одной новой детали — всё осталось как прежде. С плеч будто тут же свалилась неизвестно откуда взявшаяся тяжесть. Он выдохнул с облегчением, уловив аналогичный от Пико. Оказывается, парочка уже догнала его и застыла, подобно ему, боясь обнаружить изъян посреди святыни. Дети позади толкались и недовольно сопели, кто-то понаглее даже пихнул рыжика, явно не догадываясь о возможных последствиях. Повезло, что небольшой осколок эмпатии всё ещё жëг и слабенько стискивал грудь, когда он видел людей, чем-то напоминающих ему себя самого: травмированных, замкнутых и неразговорчивых или наоборот гиперактивных, любознательных и дерзких на язык. В любом случае, лучше не слишком уж полагаться на чудо. Би первый освободился от морока, подтолкнул друзей к краю дороги, плюхнулся на бордюр и смахнул струящийся по лбу пот. Невыносимая жара давила на мозг, лёгкая, но приятная усталость мягко обвила кошачьим хвостом гудящие ноги. Ребята сели рядом с ним, от чего-то загадочно улыбнувшись. Пытливое любопытство хотело спросить, однако логика уже прекрасно знала ответ — со стороны он выглядел безнадёжным романтиком. Ну, кто ещё, кроме него, застыл бы на месте как вкопанный, тронутый такими нелепыми воспоминаниями? Если бы это был дом или, скажем, школа — другое дело, здания всегда кажутся значимее, чем что-либо иное, вероятно, из-за массивности, вычурности, высоты или наоборот простоты и уюта, а это ведь обычная скейт-площадка, каких в их городе если не сотни, то два десятка наберётся уж точно. Пико мог бы поспорить, сказать, что порой даже самый прелесный дом может превратиться в место, куда ни за что не захочется возвращаться, стоит только заполнить стены скандалами, ссорами и битой посудой… Герда бы возразила, отметив, что удушающая забота и гиперопека, на корню срезающая зачатки крыльев, не лучше, чем всеобъемлющая ненависть или одиночество. Каждому было что рассказать, каждый из них по-своему хотел похоронить прошлое, растоптав и прятав, разбросав останки посреди счастливого настоящего, чтобы не так горчило на кончике языка. Бывший придвинулся ближе, окатив жаром взмокшего тела, приобнял за плечи, прижав голубую макушку к пятому межреберью. Своеобразное, молчаливое понимание — маленькая привилегия после тяжёлого разрыва. Герда взяла холодную руку в свою, крепко стиснув, стараясь согреть окоченевшие пальцы. Это тоже жест понимания. Оба теснились к бокам, как бы намекая, что он не один и теперь есть на кого положиться, больше не нужно нести бремя неприятных воспоминаний, стараясь поскорее прикончить ещё живую и свежую боль, неумело пряча метафорические шрамы за кривой параболой губ. Есть вещи, которые хочется вечно хранить — всё, что связанно с этим местом, — есть вещи, которые мечтаешь забыть: опустить то, что боязливо прятал от родительской ругани, беспокойства или безразличия. Из приятного — впервые они пересеклись и познакомились именно тут, из душераздирающего — они пережидали кризис отношений именно тут. Говорят, страдания способны объединить даже врагов. Что ж, слухи не врут: некогда задиристый, прямолинейный и, как следствие, резкий и циничный, неугомонный Пико нашёл в зажатом, робком мальчонке первого друга, затем объект нежного обожания и любовь. Бойкая Герда встретилась с уже уверенным в себе, талантливым, но не принятым семьёй подростком. И теперь они, все втроём, сидят всё на том же месте, объединённые общей дилеммой. Затянувшаяся тишина тяготила. Кейт хотел бы что-то сказать, как-то развеять мрачную обстановку, да только слова застревали в гортани, и он давился от их переизбытка, хотя не был в силах вымолвить ни одного, что вьюнком теснились в черепной коробке, распирая и без того припечённую голову. На лицах ребят отразилась тревожная задумчивость вместе с восковой неподвижностью. Меланхолия парила, словно запах стойких духов, норовясь камнем упасть на макушку, погрузив в глубокую, беспросветную печаль. От безысходности хотелось выть волком. Ноги не слушались, поочерёдно толкая скейт то вперёд, то назад, пытаясь найти хоть какое-то для себя развлечение. Парень совсем не заметил, как рука рыжего легла девушке меж лопаток, приобняв, но в тоже время и подтолкнув. Они оба пересеклись взглядами, зацепились друг за друга и намертво впились, прожигая рентгеновскими лучами. Маленькая озорная искра, угодившая в керосин, разгорелась настоящим пожаром. Они заговорщически ухмыльнулись, разом примкнув пылающими губами к щекам, оставив невидимый глазу ожог. Жгло совершенно по-разному — Пико целовал грубо и самоотверженно, с безжалостным напором, случайно задевая зубами, будто вот-вот вцепится и укусит, Герда — долго и мягко, размазав вишнёвый мерцающий блеск, словно миниатюрная комета отбросила на коже пудрово-коралловый хвост. Противоречивые ощущения, оборвав ровное дыхание, смешались в сладкую негу — Кейт потянулся к обоим, крепко стиснув их талии, в блаженстве закрыв глаза, желая выжечь в сердце волшебство, подаренное кратким мгновением. Тело куда-то вело, колени неожиданно задрожали — он бы точно свалился, не будь рядом твёрдой опоры из сильных рук, бесцеремонно хватавшимся за ворот футболки или мягко скользящих вдоль линии ключиц. Когда бывший и девушка отстранились, горькое разочарование захватило неугомонное сердце в тиски. Вдруг стало ясно, что он никогда не сможет определиться, кого любит больше. Прожорливое пламя без устали свербило душу, разорванную напополам. Разве можно кого-то окончательно выбрать?.. Кейт не имел ни малейшего представления о том, что делать со своими чувствами дальше, так что позволил моменту идти самотёком. Ребята посидели ещё немного, буравя взглядом высокий подъём и бесстрашных подростков, выполняющих трюки и краткие полёты. Рыжий тихо посмеивался: о, они никогда не узнаю, что такое по-настоящему избавиться от гравитации! Шатенка привычно не размыкала губ, очаровательно улыбаясь, несмотря на расфокусированный взгляд. Радужка-каркаде горела малиновыми рубинами, пронизанная золотым светом. На бархатной коже играли солнечные зайчики, перепрыгивая то на вьющуюся медь и изобилие веснушек, то струясь по искусственной голубизне неба, спадая по белой ткани футболки на две пары рук, переплетённых с обеих сторон. Время неумолимо летело с космической скоростью. Парень первый предложил тему для разговора, найдя бурную поддержку. Вскоре ребята потерялись среди серьёзных дискуссий, рассуждений о строении мира, повседневной рутины и понятных лишь им втроём шуток. Знойный жар сменился тёплой свежестью, ненавязчивый ветерок обдал бодрящей прохладой, намекая на скорый закат. Они поднялись лишь тогда, когда тень заиграла ярким контрастом с оранжевым отблеском на разукрашенном мелками асфальте. Распаренные, отёкшие ноги неумолимо ныли, призывая остаться до самых сумерек, но время приёма лекарств нетерпеливо подгоняло чересчур расслабившиеся Пико. Но хотел бы остаться в этом дне навечно, но, увы, без должного лечения ремиссия молниеносно сменится обострением: раскол продолжит распространяться, разрастаясь точно злокачественная опухоль, заглотив в бездну оскудевшие остатки эмпатии. Раз уж он решил обзавестись друзьями, то обязан с должной ответственность отнестись к своему состоянию. Вновь навредить Кейту или испугать Герду стало самым главным, самым сильным страхом, простреливающим грудь и выворачивающим диафрагму, но одновременно и толкающим к необходимым переменам. Рыжий прочертил носком невидимую линию, отделив себя от нормальных людей: с ним они никогда не смогут быть в безопасности или построить какие-либо здоровые отношения, он сорвётся и это однажды станет концом. Его развитый не по годам мозг уже проанализировал любые возможные исходы — нигде не было счастливого конца, если только не застрелиться прежде, чем провалиться в беспросветное безумие, раскромсающее не только душу, но и брошенное на произвол судьбы тело. Он, подобно Солнцу, своей привязанностью может лишь спалить чьи-то крылья, утопив очередного Икара. Из топких мыслей вырвала чья-то рука, лёгшая на плечо. Он не мог не узнать маленькой, мягкой ладони с вечно холодными в любую погоду пальцами, с белëсо-синими, влажными подушечками. Кейт подошёл незаметно, встав за спину и удачно подгадав момент, свободной конечностью скользнул по косым брюшным мышцам, приобняв и в то же время отрезав любой путь к побегу, а рвануть хотелось сиюсекундно до болезненного, нетерпеливого покалывания в ступнях, прочь от ласковых, необходимых, но незаслуженных прикосновений, от которых на теле расцветали мелкие искры тока, прошибая насквозь до дрожи, зарождающейся внутри костей. Как назло, сговорившись с неудачным моментом, шатенка оставила их позади, медленно отдаляясь на скейте, который любезно был раскатан, благодаря сегодняшней гонке, и теперь гораздо плавнее и без труда поворачивал. — Пико, можно тебя на пару слов? Знаю, ты спешишь, но это крайне важно, — парень подавил неловкий смешок, уткнувшись в вязаную зелень, пропустив через лëгкие привычную смесь яблочного кондиционера и мускусного отдушка, робко потеревшись носом о плечо, как делал всегда, когда был расстроен. Сердце пронзило иглой. Как стрелы печали посмели пронзить его лучик? — В чëм дело? — бесцеремонная честность выбила из колеи, ударив под дых. Рыжий не желал, чтобы слова звучали жестко или грубо, скрипя будто мел на зубах. Успокаивало лишь то, что Кейт, пусть и вздрагивал всякий раз, но давно привык, что интонация может солгать, но глаза — ни за что не обманут. И хорошо с одной стороны, что в этот раз не видно лица: если бы он разглядел разлившуюся по серому морю тревогу, то не на шутку бы забеспокоился. — Ну… В общем, соглашусь, иногда я совершаю безумные глупости, но, пожалуйста, не избегай, не отталкивай меня. Приятно, что ты с таким уважением относишься к Герде, но я тоже хочу проводить с тобой больше времени, пусть это и будет непросто для нас двоих. Но за эту дружбу действительно стоит бороться! — голосовые связки не подчинялись. Язык пристыл к зубам, объявив забастовку. В несвойственном смущении он сдавленно прошептал, надеясь на три маленькие, чувствительные слуховые косточки рыжего, — а может за нечто большее, чем просто дружба… — …Хорошо, Би, но сначала я постараюсь войти в ремиссию. Не хочу навредить вам обоим. И хотя новые таблетки эффективнее предыдущих, всё же не стоит сильно полагаться на них, — Пико притворился что не услышал, однако слова неосознанно курсивом пропечатались в памяти. Подавлять желание быть в социуме не приходилось — купол уже давно накрыл маленький мир, вытеснив лишние социальные взаимодействия лишь с одной погрешностью в виде голубоволосого и, как вследствие, через образовавшуюся брешь проникла и его девушка, после чего стены наконец-то сомкнулись, лишь время от времени становясь тоньше для Нене и Дарнелла, но крайне непродолжительно и спонтанно. К парню тянуло будто магнитом, тело до сих пор хранило воспоминания о непродолжительном счастье, когда мир вокруг переставал казаться фальшивым и нереальным, а его жители безликой массовкой, но это притяжение было опасным, срывало все тормоза и выключало способность к контролю. Если бы только он знал, каких трудов стоит держать себя в узде, чтобы казаться нормальным: голоса удавалось игнорировать гораздо проще, нежели потребность держать маленькое чудо при себе, при этом противоречиво отталкивая нелогичными действиями и поступками. Двойственность мыслей раздражала не меньше, чем патологическое влечение не только к Кейту, но и его бестии, успевшей за столь короткий срок не просто понравиться, а захватить добрую часть и без того навязчивых мыслей, испаряющихся прежде, чем он осознает их наличие, но проносящихся со скоростью света не менее, чем несколько сотен раз за день. Вместо ответа парень обвил шею руками, запрыгнув на спину, радостно что-то вопя: что именно Пико не мог разобрать, сконцентрировавшись на удержании равновесия, так как за несколько лет затворничества отвык от подобных проказ и совершенно не был готов вновь столкнуть с ними лицом к лицу, однако что-то приятное затрепетало в груди — пусть и не видя, он чувствовал лучезарную, отогревающую лёд и уничтожающую желание держаться подальше от непринявшего его мира улыбку. Он бы хотел, чтобы Кейт улыбался всегда.***
Пустота перестала казаться уютной. Он поймал себя на этой навязчивой идее, сидя перед распахнутым настежь окном, стряхивая пепел в закоптившееся старое блюдце. Сигарета медленно тлела, разгоняя сгущающиеся сумерки маленьким оранжевым огоньком, отражаясь мерцанием в серых, печальных глазах. С той памятной прогулки прошло всего-ничего, лишь два месяца, а по ощущениям, словно два года. Пико никогда бы и не подумал, что за столь короткое время можно так сильно увязнуть в расцветающих чувствах: он вообще не ожидал, что способен на что-то такое глубокое, нежное, продолжительное… Будто бы это был вовсе не он, а кто-то незнакомый, кто-то, кто остался жив только в неугасшей памяти. Когда они с Кейтом расстались, парень предполагал, что отречётся от реальности уже год спустя, однако трагедии так и не произошло. Конечно, встреть себя прошлого — ни за что бы не узнал, но очерстветь и замкнуться ведь гораздо менее паршиво, чем напрочь лишиться воли и смысла существования. Сейчас ему лучше: новая терапия отлично зарекомендовала себя, да и другой специалист гораздо эффективнее помогает справляться с бессознательным отторжением общества. Времяпровождение с Гердой и Би стало привычкой, Дарнелл и Нене оказались немного интуитивно понятнее и ближе. Жизнь постепенно возвращала поблёкшие краски, и теперь эйфория от одиночества сменилась ломкой по регулярному общению. Пико боялся перемен, но одновременно с этим тянулся к ним, словно к спасательному кругу, брошенному утопающему. Страх спалить чьи-то крылья остался высеченным на подкорке больного мозга, однако воск плавился сравнительно медленнее. Икар больше не рискует упасть, если ненадолго коснётся Солнца. Телефон, очнувшись от забвения, неожиданно задребезжал, гудя и медленно двигаясь в сторону края стола. Ловко перехватив миниатюрный телеграф, рыжий неторопливо пробежался по строчкам нового сообщения, не сумев подавить усмешку. Кейт приглашал на ночёвку. Это будет первый раз за несколько лет, когда Пико проведёт ночь вне привычных стен захудалой квартиры, что, несомненно, не могло не привести в сладостное предвкушение. Вялые тени затрепетали, расползаясь по стенам в немом протесте, едва различимый голос, фоня в ушах, старался отговорить, однако ловкие пальцы быстро отчеканили немногословное «Скоро буду», тут же отправив без всяких сомнений. Обиженный горькой несправедливостью, невидимый собеседник умолк, больше не смея мешать. Парень поднялся на ноги, выбросив прогоревший бычок в пепельницу. Нельзя вынуждать ребят долго ждать.***
Внезапно пришедшая на смену летним денькам осень опрокинула на мир жёлто-оранжево-багряную краску, разукрасив увядающую зелень в охровые оттенки. В воздухе чувствовалась свежесть, к скорым морозам и промозглому ветру, и сырость, к вот-вот готовому начаться сезону дождей, ну а пока сентябрь радовал сохранившейся с августа теплотой и ярким Солнцем, припекающим, но уже не способным обжечь. И пусть Кейт давно покинул школьные стены, надеясь поскорее забыть о скучных и монотонных буднях, судьба посмеялась над его наивными мыслями, открыв прямую дорогу в колледж и лишь затем в настоящую жизнь. Осталось перетерпеть последний год мучений, схватить не особо нужный диплом и поскорее сбежать навстречу музыкальной карьере. За лето он успел обрести нехилую славу: теперь практически каждый подросток в городе знал его в лицо, периодически умоляя сфотографироваться или вызывая на очередной баттл, но, к сожалению, на них из-за учёбы время оставалось в обрез. Герда по-прежнему сопровождала его на каждой музыкальной дуэли, ни разу не возразив против подобного развлечения, Пико приходил в основном в самый разгар или под конец, ещё больше провоцируя и распаляя толпу и вызывая на бис, раскручивая первые экспериментальные песни парня, которые, к счастью, принимали с пониманием и бурным восторгом. Подобные вечера, бесспорно, оставались одним из главных приоритетов, на что следует потратить законные урывки свободного времени, но закрутившаяся воронка дел и новоиспечённых обязанностей с невиданной скоростью пожирала минуты, не оставляя и крошек для встреч с рыжим. Да, у них было всё лето. Да, они виделись чуть ли не каждый день во время баттлов, но это с трудом получалось назвать свиданиями. Кейт был вечно занят, Пико пропадал на работе, график никак не желал состыковываться, а под вечер они были настолько физически и морально выжаты, что не думали ни о чем, кроме сна и подушки. Календарь, висящий на стене рядом со столом, заваленным бумажками и тетрадям, ненавязчиво и безмолвно напомнил о том, что наступили выходные, не забитые никакими срочными делами. Идеально время схватить телефон и набрать рыжику, чисто чтобы вновь убедиться, что планы не поменялись, внезапно на горизонте не замаячила откуда-то выплывшая работа, он не захворал и всё по-прежнему остаётся в силе. Пико, что-то спросонья бубня про то, что Солнце ещё толком не успело подняться, а птички запеть, а ему уже названивают, сухо подтвердил, что ровно в двенадцать будет ждать в оговорённом месте, после чего, вероятно, заснул, так как больше не отвечал на посыпавшиеся градом вопросы. Через минуту тишину в трубке нарушило сопение, и Кейт со спокойной совестью сбросил вызов, представив, как парень мило свернулся клубком возле отложенного телефона. Терпения не хватало даже на мелочи, вроде косметической уборки или сортировки черновых песен от менее к более совершенным. Предстояло ещё наложить музыку на слова, испытав тест на звучную рифму, но это вполне не против подождать и до завтра, когда улетучится взбудораженность вместе с мучительным томлением в ожидании нужного часа. Парень постарался настроиться на рабочий лад, взяв в руки гитару, но даже перебор струн не мог справиться с колотящимся и выпрыгивающим из груди сердцем. В конце концов он бросил затею найти для себя занятие и, включив любимый плейлист, отправился принять душ, затем, пританцовывая и подпевая, выбрал из недр шкафа подходящие друг к другу, чистые и всё ещё пахнущие кондиционером вещи, прогладил, не упустив ни одной складки, повесил на плечики, порылся в комоде, подобрав к джинсам ремень с железными вставками ободков, и высушил волосы, потратив на необходимые сборы всего-ничего, и, в итоге, больше от скуки, всё же нехотя навëл порядок, вернув разбросанные вещи на их законное место, а так же отобрал самый удачный черновик, выбросив предыдущие. Кейт разочарованно окинул взглядом часы, поначалу не понимая, чем ещё можно себя занять, благо, урчание живота подтолкнуло к ответу. Поскольку Герда с утра ушла по каким-то делам, кухня, к облечению обоих, осталась полностью в его распоряжении и радушно приглашала в свои скромные владения. Как хорошо, что он вспомнил про завтрак! Блинчики с джемом получились до ужаса ароматными, аппетитными. Парень быстро сполоснул запачканные тарелки, схватил с полки манящую турку, как обычно, засыпав кофе гораздо больше, чем нужно, при этом учёв, что девушка вот-вот озарит кухню своим присутствием. Она словно бы чувствовала, когда он заканчивал с готовкой, и приходила к еде ещё с пылу, с жару. Прежде чем пряный напиток вспенился шапочкой, шатенка уже вернулась и стянула с тарелки блин и, уверенная в том, что её не раскрыли, с довольным видом отправила его в рот. Кейт повернулся крайне не вовремя, улицезрев кражу, засмеявшись с эмоций, цепочкой пронёсшихся на девичьем лице: от удивления с чувством вины до смирения и полного наплевательства касательно уличения в кусочничестве. В этот момент кофе, подловив пару на невнимательности, успел сбежать, оставив на металлической стенке тёмные, зернистые дорожки, а на конфорке тлеющие угольки. Тут же позабыв про забавы, он бросился за тряпкой, пока девушка разливала напиток по кружкам и, как ни в чем не бывало, села за стол, поглядывая на развязывающийся финал бытовой драмы. — Только ведь на секунду отвернулся, — пробубнил под нос парень, оттирая дегтярные пятна на раскалённой поверхности, насколько это было возможно. — Будет тебе уроком, что в кусочничестве нет ничего плохого, а вот в рассеянности ещё как, — заглушив смешки в ладони, она широко улыбнулась, совсем не заметив, как зацепилась взглядом за профиль и затерялась среди плавных линий скул, утонув в сияющем леднике глаз-самоцветов. Чуткая интуиция подсказала, что сегодня её бойфренд особенно чём-то взбудоражен: дела суетливо горели, а вещи валились из нетерпеливых рук. — Куда-то собираешься? — На свидание с Пико, — Кейт вздрогнул. Мурашки прошлись от пят до затылка, прошибая до холодного пота. Неужели накануне он не предупредил Герду о том, что день расписан вдоль и поперёк? Вроде как она должна знать, не зря же он всю неделю трепался и прожужжал ей все уши о грядущей встрече. Наконец-то очистив плиту, парень отбросил тряпку в сторону, схватив слишком резко чашку и чуть не расплескав весь многострадальный, несчастный кофе, успевший так быстро остыть, что к моменту добавления молока стал едва тёплый. — Я разве не говорил? — Да нет, помню, что сегодня ты с ним. Но разве вы начали встречаться? Что я пропустила? — озорные искры мерцали ярко-красным посреди вина и пряной малины. Алое платье сияло в ответ, пленяя магическим блеском. Разумеется, она не забыла, просто слишком сильно поверила в Пико, который сроду бы не набрался решимости признаться даже самому себе в том, что по уши втрескался в них обоих, прикрывая недостаток уверенности убеждением в том, что всё чувства такая же болезненная ошибка восприятия, как и призрачные голоса, поселившиеся внутри головы. Герда прекрасно об этом знала, однако по-прежнему глупо надеялась на какое-либо откровение от рыжего. — Окей, для него просто дружеская прогулка, но мы то с тобой прекрасно понимаем, что это нелепая отмазка, и Пико старается закрыть глаза и не замечать того, что происходит на самом деле, спрятавшись за сугубо приятельские отношения. Да… Только что-то не припомню, с каких это пор «просто друзей» целуют в засос и норовятся щипнуть за пятую точку… — Герда смеялась как никогда, уронив лицо в руки, покоящиеся на столе, вместе с ней расплылся и захохотал Кейт, стерев с лица трагикомическую гримасу. У обоих в уголках тут же скопилась влага, пресс неприятно кололо, однако остановиться оказалось непосильной задачей. — Ну, а ещё, вроде как друзья не должны ухлёстывать за девушками своих товарищей. Но это так, мелочи, само собой разумеется. — Хорошо, хорошо, поняла, прошу, хватит, у меня уже сводит щëки… Фух... Тогда удачи вам, — искренне пожелала она, заметив, что больше не уличая себя в сосущей под ложечкой ревности. Глупый страх быть покинутой исчез вместе с опасениями, касающимися намерений Пико. Воодушевляющее облегчение стянуло с плеч неподъёмную ношу, разгрузив грудь от стискивающего корсета — воздух вновь спокойно перемещался по бронхам, не рискуя раскалиться и сжаться в яростное голубое газовое пламя. Весёлое настроение и врождённая любовь к сарказму и тонким колкостям не смогла оставить в покое, склонив на свою сторону простодушный язык. Она решила, что самое время приободрить парня небольшой, безобидной шуткой. — Раз ты смог вытащить рыжика из дома, то устрой и мне с ним свидание тед-а-тед как-нибудь позже. — Сегодня же поставлю Пико перед фактом и заставлю взять на денёк-другой отгул, — он хитро взглянул в её сторону, стараясь сохранить серьёзное выражение и не покатиться со смеху, что получалось с трудом. Герда удовлетворённо кивнула, откинула на спину выбившиеся пряди кудрявых волос и с осанкой королевы взяла кружку с недопитым кофе, будто бы это вовсе и не она хохотала до звёздочек в глазах, задыхаясь. И как ей только удаётся за несколько секунд стереть игривость, вновь приняв слегка отрешённый, величественный вид? Парень выдохнул, собрав последние клочья спокойствия, с трудом вспомнив о том, что, мгновеньем назад гложило душу, суетливо перебирая струны натянутых нервов. — Что будешь делать, когда я уйду? Не хочу, чтобы ты чувствовала себя одиноко. — Все в порядке, не переживай, — шатенка отставила грязную посуду в сторону, пододвинув к себе плитку молочного шоколада, припрятанного за сахарницей. Положив в рот тающий кусочек, она от блаженства прикрыла глаза, наслаждаясь ярким, обволакивающим, насыщенным вкусом. — Думаю, раз у меня появилось время, то стоит воспользоваться им и навестить родителей. Давненько к ним не заходила… Внезапно раздался громкий, настойчивый стук. От неожиданности Кейт подскочил на ноги, попросил девушку открыть рыжему, а сам умчался переодеваться, по пути собрав все углы и чуть не врезавшись в стену. Усмехнувшись, Герда направилась к двери и сразу же отворила её, однако, замерев от намертво сковавшего шока, не смогла сделать и шага назад, пропустив гостя внутрь. На пороге стоял всё тот же Пико, по-прежнему не расстающийся с любимой, поношенной кофтой и огнестрелом, но со странным, едва уловимым, призрачным ореолом, будто бы из-под кожи струился мягкий свет, обтекая по всем изгибам бархатным, искусственным золотом, вырвавшимся из стеклянного заточения лампы, и ниспадающим, рассеянным, божественным шлейфом. Уголки губ подлетели вверх, приветствуя девушку, морщинки, испещрившие лоб, тут же разгладились, напустив на лицо умиротворение и благодушие. Парень приветливо качнул головой, искрящаяся медь всколыхнулась вслед за движением, на миг отведя внимание от спрятанных за спиной рук. Когда Герда подняла взгляд, перед её курносым носом возникло алое море душистых лепестков, пахнущих лимонной свежестью, пряностью чая, неприметной сладостью и росой — двадцать одна кровавая роза загадочно поблёскивала розоватым рефлексом, наполняя благородный цвет глубиной. Её веснушки вспыхли вслед за раскрасневшимися щеками, приобретя персиковый оттенок. Прерванное дыхание отмерло, стоило только протянуть ватные пальцы к дивному чуду, соприкоснуться с горячими ладонями и забрать увесистый букет, прижав цветы и изумрудные листья прямо к груди, не боясь уколоться шипами, ведь Пико, как настоящий джентльмен, срезал все до единого. Она робко сомкнула губы, впервые не найдя слов, которые, впрочем, особо и не требовались — эмоции, отражённые в чаянных глазах, читались, как открытая книга. Парень хрипло засмеялся, искоса и с плохо скрытым восторгом наблюдая за девичьим смятением. — Всегда пожалуйста. Кейт застал самые нежные и трогательные на его памяти объятия, неуклюже спрятавшись и притаившись за углом. Когда Пико хочет, то умеет красиво ухаживать, на этот крючок он и сам однажды наивно попался. Наверное, любого другого подобная ситуация бы взбесила, но не его: наоборот, сердце рьяно стучало, будто бы в эйфории, окрылённое хмельной радостью, такой мощной, что от напора и силы слегка покалывало в груди. Пико боковым зрением заметил колыхание тени, прислушался, отчётливо уловив бесшумный выдох, распознав знакомую мелодию шелеста плевры об диафрагму и свист застревающего между хрящей трахеи воздуха, расслабленно и от того обаятельно улыбнувшись, поманив жестом к себе. Девушка вздрогнула, отодвинулась, обняв за бок и уступив место второй паре рук с противоположной стороны. Парень обнимал крепко, примкнув ухом к ходящим ходуном рёбрам, растаяв после первых десяти гулких ударов, Герда — с пылкой любовью и мягкостью, положив голову на кудрявую макушку и уткнувшись, рыжий — по-свойски сложив на плечи тяжёлые, большие, мозолистые, горячие руки, касаясь краёв лопаток, похлопывая по обрубкам исчезнувших зачатков крыльев, если, конечно, не считать шатенку: её, плотно стиснутые, покоились вдоль спины. В уюте тишины, не размыкая кольца, они провели по крайней мере не менее пяти минут, самых волшебных в их жизни. Чувство единение и принадлежности соткало новые неразрывные нити, обвившиеся у каждого на мизинце, переплётшиеся между собой так тесно, что в попытке перерезать одну — заденешь все разом. Они неохотно отстранились, от неловкости, щемящей нервные окончания, отводя взгляд в сторону или почёсывая затылок, то и дело касаясь оставшихся от чужих пальцев ожогов, находя ещё теплившиеся отпечатки драгоценностью, которую с осторожностью следует хранить в сейфе памяти, в месте, где надёжно спрятаны и укрыты от посторонних глаз все немыслимые сокровища. Кейт взглянул на часы, от неожиданности охнув и безмолвно подняв экран телефона, демонстрируя пугающие цифры. И почему наглая секундная стрелка не могла хоть на чуть-чуть притормозить, задержав минутную, а за ней прямиком часовую, пусть и ненадолго, но заморозив быстротечное время, благодаря сбитому механизму, до этого безупречно отлаженному. Почему-то она может позволить себе эту шалость лишь в том случае, когда моментом повелевает беспросветная скука или сдавливающая жабой тоска, но когда на её место встаёт любая другая положительная эмоция, эта чертовка начинает гнать с неимоверной скоростью, преодолевая сверхзвуковую. Пико присвистнул, а Герда, удивлённо хлопнув ресницами, отошла с букетом в сторону, вновь вернув бойкую и уверенную улыбку. Парни поспешили покинуть квартиру, в последний раз попрощавшись до вечера, не смея больше задерживать ни себя, ни девушку. Когда они вышли на улицу, оставив позади кафельные плиты и мрачные, несмотря на задорную голубо-белую краску, стены подъезда, Би вопросительно изогнул брови, сделав два шага вперёд и развернувшись на сто восемьдесят, спиной к уходящей вдаль улице, сосредоточив взгляд на медовых веснушках и серебристой туманности. На губах кололись слова, немой вопрос сочился из каждой клеточки тела, недоумение с жаром растекалось по икрам, сподвигнув остановиться, чтобы рыжий не посмел сбежать от ответа, испугавшись непонятых чувств. Он потёр руки, небрежно скрыв нервозность в широких карманах, навсегда похоронив в темноте с глубиной, прежде чем решиться спросить, наконец-то отбросив сомненья и расставив все точки над i. — Что на тебя нашло вдруг подарить ей цветы? — Не знаю, — от неловкости ватные руки смяли ещё не начатую, не облизанную языком пламени сигарету, испортив по своей глупости последнюю из излюбленной пачки. Раздражение, нагрянувшее грозой, стихло так же внезапно, как померк статически разряд после раската грома. — Проходил мимо витрин цветочного, увидел красивые розы, да и что-то в голову взбрело, мол, дай куплю, порадую девушку. Ты-то её, как погляжу, не часто балуешь. — Пико, — имя на губах зазвучало сладко, но не отвратительно приторно, даже с неким намёком на горечь, напоминая вкус крем-брюле. Парень не злился, но за заливистым смехом скрывалась не только привычное озорство, но и оттенок мрачной, хорошо завуалированной серьёзности, — вот всё никак не пойму, в кого ты в итоге влюблён: вроде ко мне тянешься, пусть и всё отрицаешь, но видно же, что всё ещё нравлюсь, а вроде и с Гердой флиртуешь, внимательность проявляешь… Ты знаешь, что негоже у друзей девушек уводить? — игриво подмигнув, он легонько подтолкнул рыжего в сторону, желая расшевелить вялотекущие мысли, выбив из них облако розовой краски: веснушчатые щëки стремительно приобретали клубничный тон. Пико в недоумении нахмурился, скрестив руки на груди и сердито сдвинув густые, медные брови, будто накинув на некогда сияющее лицо флëр тёмной вуали, однако в серых, честных глазах не было ни единого намёка на злость. — Ой, да пошёл ты, — грубо, но одновременно мягкосердечно сказал он, высвободив ладонь и растрепав голубую макушку, устроив из шёлка спутанное гнездо.***
— Привет! Как насчёт устроить сегодня вечером баттл, как в старые добрые? В последний раз ты отлично взбудоражил толку и навёл действительно мощный ажиотаж! — Герда с нами? — Конечно, какой же это пятничный вечер и без богини! — Отлично. Я в деле. Сумерки, задушив яркий свет дня, мягко опустились на оживлённые улицы, накрыв аметистовым бархатом аллеи и скверы, раскинулись ризой по кронам, припорошили рассеянным отблеском ночи перрон, ультрафиолетовой краской подсветив цветастые граффити, испещрившие вдоль и поперёк металлическую ленту забора, огораживающую от зевак рельсы. Глухой бас, ударяясь об каменную платформу, сотрясал сгустившийся воздух, разгоняя атомы друг от друга. Вибрация передалась в ватные ноги, от волнения вынуждая стучать в унисон с ритмом музыки сердце, биение которого походило на маленькое землетрясение: руки не слушались, ладони потели, а хлипкие пальцы никак не могли должным образом сжать микрофон. Рассеянные жемчужные лучи туманом опустились на густую, тяжёлую корону медно-каштановых волос, впитавшись белым золотом в пряди, каскадом спадающие на покатые плечи. Герда примостилась на самой огромной колонке, заранее подготовленной поклонниками рэпера. Она сложила ногу на ногу, нетерпеливо раскачивая бордовую лодочку, полуслетевшую со стопы. Алое платье мерцало, притягивая взгляды к себе, гипнотизируя неземным, космическим блеском карминово-серебряных брызг. Жидкие звезды растеклись по гладкому атласу, идеально сев по безупречной линии талии. Толпа всё прибывала, нарастая в геометрической прогрессии. Все полуночники города как будто решили собраться в одном месте, поглазеть на шоу, устроенное разгорячённой, острой на язык молодёжью. Предстоящий баттл обещал быть по-настоящему непредсказуемым и жарким, ведь дикий, безбашенный нрав Пико, переплетаясь с хриплым, глубоким, низким голосом и мощным, агрессивным битом, поднимал у каждого волосы на загривке, будоража до дрожи в коленях и накатывающей волнами эйфории, пока громкая музыка уносила куда-то за пределы земного притяжения и гравитации, прочь от бренного тела, навстречу полной, холодной, пыльно-молочной Луне. Кейт, раздразнённый предвкушением, с нетерпением ожидал встречи, совершенно не обратив внимание на то, как вечно ледяные руки согрелись, расцветая теплом на пластиковом корпусе микрофона. Он оглянулся, встретившись глазами-океанами с множеством знакомых лиц: соперники из прошлого стали отличной поддержкой, мотивацией и неплохими друзьями, каждый из них поспособствовал тому, чтобы он стал своей лучшей версией, упорно стремясь на встречу к целям, не теряя азарта, собственного стиля и индивидуальности. Уголки губ приподнялись, и парень перевёл взгляд на девушку. Та, ненавязчиво раскачивая головой и болтая ногой, терпеливо ждала, одним лишь присутствием вселяя уверенность. Чувство благодарности распёрло грудь, грозясь выплеснуться наружу — ему не будет стыдно или неловко, даже если весь мир вдруг узнает, как она помогла ему набраться опыта, после знакомства не отказывая сопровождать на каждом последующем баттле, несмотря ни на что. Неприязнь её родителей сдала их отношения крепче, а связь прочнее, соединив не просто на уровне химии, но и на духовном, более чувственном и надёжном. Кейт глубоко выдохнул, сбросив с шеи обнаглевшую тревогу, вновь вернув дерзкую, харизматичную ухмылку, сделав шаг в сторону по направлению к выскользнувшему из тени сопернику. Рыжий шёл размашистой, твёрдой поступью, прокручивая на пальце курок. Остановившись, он несколько раз выстрелил в небо, призвав сотню людей замолкнуть до идеальной, гробовой тишины и одновременно с этим приняв брошенный рэпером вызов. Парень кинул ему микрофон, Пико ловко поймал, на время заменив им верную пушку. Дарнелл и Нене сворой затаились чуть позади, прикрыв товарищу спину. Нож-бабочка и зажигалка внушали зябкое ощущение холодка на затылке, угрожающе поблёскивая в неоне танцующий городских огней. Где-то неподалёку раздался пронзительный рëв электрички. Земля содрогнулась. Соперники улыбнулись друг другу, хищно оскалившись. — У меня есть будущий хит, так что успевай подпевать, Кейт, и постарайся как следует, чтобы не провалиться и не опозориться, потому что сегодня я в лёгкую утру твой заносчивый нос! Не волнуйся, небезызвестную Blammed я припас на потом. А сейчас новинка – Their Eyes. — Не шибко налегай на удачу — даже она тебе не поможет! Мимо промчался поезд. Начался отчёт времени. Загрохотав, из колонок полился ритм, завибрировало напряжение, тихо ударяя по электронным, душещипательным струнам, на смену которым ворвался насыщенный, непокорный ураган, перерождающийся в сложную, динамичную мелодию, кипящую, бьющую, будто ключом, энергией, разгоняющую кровь до стука в висках и дребезжания барабанной перепонки. Пико крепче перехватил микрофон. Кейт впал в экстаз: он обожал рыжего за необузданный нрав, силу голоса и неочевидный смысл, скрывающийся под маской сарказма и колкостей, но сегодняшняя песня неоднозначно поразила в самое сердце — она оказалась предельно простой, на удивление прозрачной, не затаившей в себе никакой интриги и магии. Пожалуйста, все чувства на блюде, смакуй искренность сколь пожелаешь, размазывая слова по губам, буравя сквозные дыры пронзительным взглядом. Сегодня на мушке держала не музыка, задавшая тон безмолвному разговору, а серая сталь и острая, узкая чёрная точка. Парень сглотнул, сполна ощутив под кожей серию из тысячи мелких проколов, обративших в бегство тонну мурашек. Во рту намертво пересохло. Пико ждал в ответ на честность такой же правдивый ответ, надеясь услышать, уловить его меж пафосных фраз, чтобы только они понимали символический разговор. Внезапно до Кейта дошло, что бывший согласился на баттл лишь потому, что это единственный способ поведать о том, какой хаос творится в спутанных мыслях, единственный шанс разобраться в себе. Банальный текст — крик откровенности, музыка — эмоциональный всплеск, огненный буран чувств, а Пико — потерявшийся на распутье, стыдливо признающийся в неуверенности, идущей бок о бок с обидой и болью, смешанной с желанием обладать и по-своему усмотрению контролировать её интенсивность. В этом весь он. Музыка уносила троицу куда-то за пределы досягаемости, ближе к краю вселенной. Кейт захлëбывался в словах, подбирая рифмы к ответам на бесчисленное количество так и не заданных вслух вопросов, рыжий надрывно пел, раскручивая на пальце УЗИ и периодически стреляя в такт, шатенка раскачивалась согласно ритму и, забыв об глазеющих окружающих, тихо подпевала, точно зная, что многие строки обращены не только к рэперу, но и касались лично её. Мелодия одномоментно потеряла былой напор, последние тоскливые струны жалобно отбремчали, вынудив закровить незатянувшиеся рубцы. Парни измученно улыбнулись, едва переведя дыхание. Кейт был на седьмом небе, и если бы не последняя, заключительная на сегодня, любимейшая песня толпы, он бы с превеликим удовольствием кинулся рыжему на шею, вопя от головокружительного сочетания эндорфина, серотонина и адреналина. Пико наконец-то решился в открытую признать поражение, уступив и позволив ему и обольстительной демонессе вскружить себе голову, затянуть в экспериментальную, полигамную пропасть. Лакомая взаимность ощущалась как глоток сладковатой, студёной воды. Волну душевного трепета почувствовала и девушка, соскочив с колонки, прижавшись спиной к её боковой части, сложив руки на груди и одобрительно кивнув. Вновь на всех парах пронеслась электричка, свет из окон, точно живой, задрожал вместе с остроконечными звëздами, из динамика полилась музыка, однако ни один из парней не смог попасть в ноты — прогремел выстрел, оставив характерную вмятину на фонарном столбе в нескольких сантиметрах от голубой макушки. Испуганные люди кинулись в разные стороны, образовав давку, самые смелые остались по сторонам, наблюдая за происходящим и снимая на камеру, точно лишённые страха и какого-либо инстинкта самосохранения безумцы. Пико бросился в сторону парня, толкнул его за свою широкую спину. Пусть лучше он схватит в грудь пулю, чем это этот очаровательный ангел! До этого молчавшие голоса заскреблись, неведомым образом обострив слух — он ощутил каждой клеточкой тела присутствие приближающегося со стороны шатенки подонка. Тени протянули когтистые пальцы, и рыжий бросился, следуя их направлению, схватив и потянув за руку за собой растерявшегося, перепуганного Би. Нене и Дарнелл помчались следом, обступив с двух сторон живым щитом. Раздались новые выстрелы. Переступив через страх раскрытия, Герда развела крылья, закрыв и себя и ребят, отразив пули, словно непримечательные пластиковые шарики. Мир вокруг содрогнулся, контур поплыл двойным алым ореолом, чередуясь с белым шумом, глюками и помехами. Рыжий выскочил из укрытия, наградив ошарашенного мерзавца пулемётной серией из свинца, брюнет бросил зажжённый коктейль Молотова, попав точно в цель, и пока нападавший кубарем метался по земле, сбивая с одежды прожорливый огонь, девушка в два счета оказалась рядом, придавив ногой обгоревшую грудь и вонзив нож в потянувшуюся к ней ладонь, пригвоздив к месту не столь механически, сколь внушаемым ужасом. Нене, не стесняясь, смеялась, упиваясь чужими страданиями, словно самым сладким нектаром. Пико сравнялся с хрупкой, но только на вид подругой, не церемонясь, приставил дуло ко лбу. От гнева и ярости стянуло голосовые связки, голос дрожал, но звучал как никогда твëрдо. Он сдавленным, шипящим шёпотом спросил, кто и для чего его нанял и как у него духу хватило стрелять в ЕГО парня и ЕГО девушку. Не получив чёткого ответа, он размозжил ему парочку рëбер, мëртвой хваткой вцепившись в спутанные, липкие от крови волосы. Словно почитав мысли рыжего, Нене приставила к горлу пугающе острое лезвие, проведя полосу, с детским восторгом рассматривая гранатовые крапинки, собирающиеся в мелкие капли. Кончик ножа с невесомым надавом застыл вплотную к сонной артерии. Дарнелл устало развалился на чудом уцелевших ногах, со всей силой и яростью ударив по берцовым костям, вызвав новый вскрик боли. Троица расплылась в безумных улыбках, больше напоминающих звериный оскал. Дикий страх скрутил живот в узел, свёл судорогой пальцы, пригвоздив язык к нëбу. — Даю тебе десять секунд для того, чтобы убраться отсюда и больше никогда не попадаться мне на глаза, а иначе… — он наклонился вплотную к уху, тяжело дыша от сводящей с ума власти над чужой жизнью. Он благоговел при игре в роли Бога, ощущая во всем теле приятный озноб и щекочущее нервные окончания возбуждение, отдающее искрой в пах. — Я лично выпотрошу каждую петлю твоего кишечника, скормив тебе твой же фарш. Усëк? — слабый кивок стал ответом. Пико поднялся на ноги, стряхнул с кофты пыль и махнул команде рукой, призвав свору подняться. Он прекрасно понимал, что за десять секунд парень не то, что встать, даже лишний раз шелохнуться не сможет, поэтому, смиловавшись, побрëл от распластанного тела прочь, стерев со щеки карминовые крапинки: — Спасибо, что подсобили, но, пожалуй, на сегодня пора закругляться. Нам ведь никто не заплатит за возню с этим недоумком. Распрощавшись, парочка отморозков ушла прочь, а парень направился в сторону остолбеневших ребят. Он боялся, что увидев его за работой, Кейт, получив серьёзную психологическую травму, не сможет вынести его присутствия рядом, но приятно удивился, поняв, что всё это время Герда ревностно сжимала его в тисках огромных крыльев, не позволяя не только увидеть, но и услышать происходящее: хлюпающие звуки крови, треск разорванной кожи, связок и сломанных костей, множественные побои, болезненные стоны, плачь, крики… Рыжий поджал губы, так и не решившись подойти к девушке. Она обвела проницательными, ничуть не испуганными глазами опустевшую платформу, по щелчку развеяв алую ауру, вздыбившуюся над горизонтом — Луна вновь из кроваво-рубинового окрасилась в цвет сгущëнки, звëзды заново разгорелись жемчугом, исчезнувшие люди вернулись на место, не понимая, как здесь оказались, а нападавший бесследно растаял, оставив в напоминание о себе тëмно-вишнёвую лужицу. Крылья за спиной схлопнулись, открыв задремавшего парня. Пико недоверчиво повёл бровью, однако с благодарностью принял помощь, хоть не совсем мог осознать, что только что произошло. Дьявольски ухмыльнувшись, Герда протянула ему салфетку, и, пока никто не заметил, он быстро стёр с рук очередной грех. — Не знаю от чего, но у меня жутко раскалывается голова… Давайте на сегодня закончим. Пойдёмте домой, — сонно проморгавшись, постаравшись стряхнуть с себя навалившуюся лавиной безмерную усталость, Кейт, не дожидаясь согласия, тронулся в сторону, едва перебирая ногами и держа позвоночник прямо. Пико ловко поднял его на руки, усадив за спину и крепко держа под бёдра, позволив голубоволосому обмякнуть и уложить голову на плечо, практически мгновенно заснув. Девушка подошла ближе, ласково погладив возлюбленного по волосам. — Как ты это сделала? — У каждой уважающей себя демонессы есть свои секреты. Не волнуйся, это останется между нами. Маленькая и единственная тайна от Кейта. — Согласен. Ему лучше никогда об этом не знать… А ты гораздо сильнее, чем мне показалось на первый взгляд. Раньше ты выглядела наивной дурочкой, обычной, красивой, безмозглой куклой, но как глубоко я заблуждался. Никогда прежде не встречал такой крепкой, волевой и умной девушки. — Приятно слышать, подлиза, — она величественно протянула ему изящную руку, и он бережно и любовно сжал её длинные, фарфоровые пальцы, посчитав, что аккуратная девичья ладонь с безупречным красным, мерцающим лаком на длинных, заострённых ногтях — самое бесподобное произведение искусства, которое ему довелось улицезреть в своей жизни.Эпилог
~Год спустя
— Кейт, можешь подать вон ту коробку? — столкнувшись с недовольными голубыми глазами, Пико неохотно добавил «пожалуйста» в конец просьбы, прищурившись от слащавой вежливости. Неужели без этого лишнего, противного слова совсем не понятно, что он и так любит и уважает своего бойфренда, а вовсе не задирает нос и раздаёт команды направо и налево? Ох уж эти необходимые, но абсолютно нелепые и бестолковые условности!.. — И почему именно я? Так ведь удобно сидел, — жалобно заканючил Кейт, развалившись под боком парня и жадно стиснув рельефную талию, задрав домашнюю, растянутую футболку, восторженно обведя пальцами кубики пресса и борозды многочисленных, белесоватых, возвышающихся над кожей шрамов. — Тебе ближе, — хитро протянула Герда, устроившись поудобнее на коленях рыжего и вытянув ноги, свесив их с подлокотника мягкого большого кремового дивана. Дабы не растягивать препирания, она неуловимым движеньем вытолкнула неженку из семейного гнёздышка, полностью захватив в свою власть внимание Пико. Рыжик, наклонившись и невесомо мазнув губами по девичьему личику, с пристрастием всклокочил небесные локоны, придав причёске очаровательную небрежность. Кейт недовольно засопел, сидя на пушистом ковре с по-детски надутыми щеками. Неохотно, но он всё же сходил за заветной коробкой, разрезав добрый слой скотча удачно попавшимися под руку ножницами. — Что это? — внутри на первый взгляд лежал совершенно ненужный хлам: потёртые, пыльные альбомы, разнообразные, пёстрые фотографии неизвестных людей, несколько поцарапанных, неподписанных дисков, одна поломанная игрушка, парочка отжелтевших тетрадей и старенькая, едва рабочая камера, а в центре знакомая рамка. Развернув её лицевой частью к себе, парень охнул от неожиданности, широко и очаровательно улыбнувшись, падая в любезно раскрытые объятья матушки-ностальгии. Заинтересованная шатенка протянув руку к главному сокровищу скромной коллекции. На снимке парни, ещё детьми, стояли перед неказистым зданием школы, ликуя из-за долгожданного конца учебного года. Такие юные и счастливые, даже не догадывающиеся о том, что может ждать впереди… — Это последние и самые ценные вещи, которые осталось разложить в новой комнате, и тогда я официально смогу назвать это место домом. Девушка, проиграв в схватке с разгоревшимся любопытством, покинула удобное ложе, сев рядом со скромной коробкой. Запустив цепкие пальцы в самый низ, она нащупала деревянный прямоугольник, хранивший под слоем стекла очередное воспоминание. Взглянув, она восторженно прижала находку к себе, огладила острые края, завершив обряд на маленьком гвоздике. Герда, восторженно позвав парней, с гордостью и трепетом протянула им фотографию, на которой они были уже втроём, радостные, сияющие, смотрящие с искрящийся в хрустальных радужках надеждой и верой в лучшее, в то, что нашли своих людей и себя в этом мире, не потерявшись посреди разветвлённых дорог. Это была самая правильная и драгоценная фотография…