предначертаны

— Эй, Пав, всё в порядке? Хоби задаёт этот вопрос с различимым беспокойством в глубоком голосе, когда Павитр отвечает на поцелуй неуверенно и стыдливо. От него исходит аромат кофе, сладости и необоснованного чувства вины — это заставляет Хоби приподнять подбородок парня, чтобы заглянуть ему в глаза. В тёмных глазах Павитра смешивается безнадёжность и отчаяние. Лучи закатного солнца придают особенно тёплый блеск его волосам, пока Хоби опирается одной рукой на подоконник, а вторую упрямо не убирает с лица Павитра, пытаясь, видимо, без слов определить, что не так. — Нам нужно расстаться, — отводя взгляд в сторону, выдавливает тот. По выражению лица и почти незаметно дрожащим губам можно понять, как трудно даются ему эти слова. Они с Хоби встречаются уже несколько месяцев, покорно сохраняя это в тайне. Таково их общество: стоит кому-то влюбиться не в свою родственную душу, тут же начинается парад непрошенных мнений. Потому что человек, не нашедший своего соулмейта, обязан быть в активном поиске и не терять времени на «неподходящих» людей. Эти правила злят обоих. Павитра — потому что ему всего восемнадцать, и молодость тратить на потенциально безуспешные поиски непонятно кого совершенно не хочется. А Хоби — потому что он ни во что не верит, в том числе и в абсолютную совместимость соулмейтов, и в пресловутое слово «навсегда», которым так любит разбрасываться во все стороны каждый второй. И сейчас он точно так же не верит услышанному. Хоби всегда знал, что Павитр — его идеальный Павитр — когда-нибудь сдастся в попытках любить его без зазрения совести. Однако не сейчас, не так скоро. Хоби сможет отпустить его только в действительно любящие руки, а не в когтистые лапы одиночества и порицания. — Ты уверен? — спрашивает Хоби, пока в глубине его души прячется иррациональный страх того, что Павитр без сомнений ответит утвердительно. Однако вместо этого он наблюдает совершенно другую реакцию. Парень резко убирает чужую руку с подбородка и прячет лицо в ладонях, при этом сдавленно бормоча в своей торопливой манере: — Боже, я такой идиот! Конечно же, я не уверен. Я точно не хочу с тобой расставаться, у меня ближе тебя нет почти никого… Хоби осторожно, словно боясь причинить боль, убирает его ладони с лица и видит всё тот же печальный взгляд. А затем вдруг понимает, что готов на всё, лишь бы этот взгляд сменился счастливым, и губы Павитра растянулись в искренней улыбке. Хоби оставляет несколько ласковых поцелуев на обоих его ладонях и вновь заглядывает в грустные глаза, как бы давая знать: «я рядом и я всё пойму». — Извини, я… кажется, слишком много думаю, а потом не думаю совсем, — его голос продолжает звучать подавленно и виновато. Прежде, чем Хоби успевает сказать, что всё хорошо и он не обижается, Павитр добавляет: — И я правда в последнюю очередь хотел бы, чтобы мы расстались. Просто… эти глупые правила о родственных душах когда-нибудь нас доведут… До чего — ни один из них не хочет знать. — Мы чудовищно мало об этом говорим, — замечает Хоби. И он даже знает, почему. — Расскажешь, что случилось? Парень колеблется секунду-другую, явно опасаясь сделать обстановку ещё более плачевной. И всё же, понимание в любящем взгляде Хоби и мягкие прикосновения успокаивают, помогают расслабиться. — Гаятри пригласила меня попить кофе и поболтать, и рассказала, что нашла своего соулмейта, — голос Павитра периодически подрагивает, стоит ему начать рассказывать о своём сегодняшнем дне. — Я за неё очень обрадовался, потому что в последнее время она чувствовала себя… не слишком хорошо. Ей явно было необходимо нечто большее, чем обычная поддержка от лучшего друга. Ей нужен был соулмейт. Кажется, Хоби начинает понимать, к чему клонит Павитр со своим непреодолимым желанием помогать каждому, кто в этом нуждается. — Какой бы долгой и крепкой ни была наша дружба, её было недостаточно, чтобы вывести Гаятри из этого тоскливого состояния, — он продолжает, вновь глядя куда-то вниз, словно избегая зрительного контакта от неловкости. — А когда она нашла родственную душу, то сразу стала светиться изнутри, понимаешь? Она снова стала выходить на прогулки, отвечать на сообщения с кучей эмоджи и смеяться громче всех. Вопреки всему, Павитр не может сдержать мимолётной улыбки, рассказывая о возвращении Гаятри в привычное оптимистичное состояние. В конце концов, эта встреча его очень обрадовала. — Но, в какой-то момент я задумался, — услышав это, Хоби сразу понимает, что его парень вновь успел переосмыслить их отношения и придумать причины, по которым они «не могут быть вместе». — Вдруг наши соулмейты… тоже где-то там нуждаются в нас? Это неправильно — то, как мы забираем друг друга у своих родственных душ и живём припеваючи без всяких проблем… Мы ведь даже не соулмейты. «Опять двадцать пять», — невольно думает Хоби и еле сдерживается, чтобы не закатить глаза. Конечно, в словах Павитра есть и всегда была доля правды, но больно уж она навязана обществом. Если бы только отношения с кем-то кроме соулмейта не рассматривались как измена… — Ты не виноват и не обязан никому ничего, Пав, — спокойно произносит Хоби. — Твои опасения мешают тебе любить, и я… — он запинается на полуслове, — ты нужен и мне. Больше, чем кто-либо другой. В сердце Павитра что-то тает. Вновь, как в тот самый момент, когда он впервые осознал, что любит именно Хоби. — Чёрт, прости… — он вдруг понимает, сколько боли мог причинить Хоби подобными разговорами, и сердце обливается кровью. — Я правда такой… Хоби прикладывает палец к его губам, не давая закончить. Павитр наверняка назвал бы себя идиотом, а этого слышать совсем не хотелось. — Пав, когда я говорю, что ты не виноват, я имею в виду, что ты не виноват, — губы Хоби трогает тёплая, родная ухмылка, от которой Павитр не может не улыбнуться. На подоконник всё ещё падает солнечный свет, и, как бы Павитр не любил наблюдать за закатом, Хоби усаживает его на подоконник и целует с разрешения. На этот раз поцелуй выходит согревающим и благодарным, словно с их плеч свалился огромный груз. — И всё-таки… — отрываясь от губ парня, вдруг начинает Хоби. — Если тебе это так важно, давай хотя бы на вечер притворимся, что мы друг другу предначертаны? Он достаёт из кармана тёмную помаду и проходится ей по губам, прежде чем начать выцеловывать руки Павитра. Оставляет следы на тыльной стороне ладоней, тонких запястьях, костяшках пальцев и загорелых предплечьях. Павитр наблюдает с удивлением. Да что уж там, у него от этого неожиданного действия перехватывает дыхание. Ощущая тепло чужих губ, он чувствует, как кожа покрывается мурашками, а глаза невольно слезятся. Он часто моргает, чтобы Хоби не заметил, а затем выхватывает у него помаду и повторяет за ним. Пусть это не то же самое, что бывает у настоящих родственных душ, но это то, что им необходимо прямо сейчас. Хотя бы ненадолго представить, что в следах от губ на щеках Хоби и руках Павитра виновата не помада. Представить, что сама судьба свела их. — Извини, что так долго не мог принять наши отношения. Я чувствую, что в этом всё же есть моя вина, — уткнувшись лицом в плечо парня, не перестаёт извиняться Павитр. — И… я буду стараться меньше думать и больше тебя любить. С уст Павитра это звучит так чисто и искренне, что Хоби не может сдержать самой тёплой улыбки, прижимая его ближе к себе. — Как скажешь, Ромео. Теперь Павитр хотя бы понимает, почему Вселенная не сделала их родственными душами: он бы никогда не смог заслужить Хоби так просто.