i wish so hard, i'm there again

— Крис, мне кажется, он меня убить хочет. Причем очень давно. Речь в очередной раз зашла про Кори. Джима уже давно преследует мысль о том, что Кристину уже порядком тошнит от его разговоров про Кори, просто та не хочет этого никак ни показывать, ни тем более как-то высказываться. Ему еще Пенни говорила, что он носится за Кори, ни на шаг не отходит на него, прямо курица-наседка. Мужику третий десяток, ты не можешь взять его под свой контроль, у него своя голова на плечах, а ты хотя бы раз попробуй воспользоваться своей. Вот что она постоянно ему пыталась втолковывать, с тех пор Джим как может старается держать язык за зубами, особенно когда дело касается Кори. Кристина же оказалась понимающей. Это как-то еще тормозило его тревогу, но старая тревога замещалась новой. Она может сколько угодно выслушивать, откровенно терпеть его душевные метания, но она же не резиновая. Она развернется и уйдет так же, как это сделала Пенни, только Кристина будет куда более деликатной и грациозной, и потерять ее будет еще даже в разы больнее, наверное. Джим вообще не хочет думать о том, что им придется разойтись, потому что когда извечная проблема Кори чуть-чуть отодвигается в сторону, он вполне неплохо чувствует себя в компании этой женщины и почти что совсем ни о чем не жалеет. Но вот о чем жалеет, о том и молчать физически не может, на что Кристина резонно и реагирует: — Он твой друг. А друзья познаются в беде, так? Этот самый друг явно недостаточно красочно и недостаточно точно представляет себе, что есть дружба на самом деле. Не то чтобы Джим и сам был самым надежным, но про него еще никто никогда не говорил, что он сволочь. А про Кори говорили, все еще говорят, как бы ни прискорбно, вероятнее всего продолжат говорить, если он не начнет шевелиться. Но его понять можно. Он разводится с женщиной, о которой еще буквально года так полтора назад отзывался как о богине, как о спасении, как об ангеле. Джим не скрывал своего раздражения, когда Кори в его присутствии заходился соловьем подробностями о том, что у них там с его богиней в постели творится. И еще о том, как несколько искусительниц прямо из недр преисподней начали активно добиваться его внимания, и как он не смог им в итоге отказать. Кори потом добавлял, что в такие моменты чувствовал себя не иначе как самим персидским шахом, и главное отличие от его предшественников состояло только в том, что он бледнолицый и на данный момент не в Иране. А теперь изрядно затраханный шах изволил возлежать на диване в гостиной, про которую Джим при выборе помещения ну никак не мог подумать, что она станет чем-то вроде бункера для несостоявшегося мужа. Он тут торчит уже неделю, Джим не может сконцентрироваться ни на чем другом, потому что состояние Кори приближается к отметке «критическое», и Джиму оттого и кажется, что вероятность поножовщины у него же дома не такая теперь и низкая. Когда в один из вечеров раздался звонок в дверь, Джим поначалу не хотел открывать: подумал, что притвориться спящим или вовсе сделать вид, что его нет дома, это хорошая идея. Но когда звонок перешел из череды таких же звонков в откровенный долбеж по двери, Кристина погладила накалившегося Джима по руке и предположила, что для них же сейчас будет лучше открыть дверь и выяснить, у кого на ночь глядя яйца зачесались или что-то еще. Джим не стал заморачиваться и распахнул дверь, будучи при этом только в трусах. Он у себя дома, следовательно, он может барствовать сколько угодно, даже в таких мелочах. И когда он посмотрел вниз, то на пороге у него было огромное пятно, которое каким-то образом умудрялось все еще сохранять свой прежний вид. Человеческий, в смысле. Пятно пробурчало что-то про суку и про то, что зря он это все затеял, и Джим в конечном счете в идентификации личности данного пятна уже больше не нуждался. Кристина стыдливо прикрывалась пледом, потому что сама была буквально в том же, в чем был и Джим, но самообладания не потеряла, решив, что пятно нуждается в помощи. Надо ли говорить, что Джим в ту ночь совсем не спал. И надо ли здесь добавлять, что он сплавил озадаченную и не меньше него обеспокоенную Кристину наверх, пообещав ей, что скоро присоединится к ней, и остался рядом с пятном, вырубившимся прям сходу на диване, пока сам Джим спиной привалился к предмету мебели и всю оставшуюся ночь слушал, как пятно начинает раз за разом откисать и издавать звуки, тоже уже напоминающие человеческие. Обещание, данное Кристине, он, естественно, не сдержал. — Так что с Кори делать будем? — задает вопрос Джим, лежа на коленях у Кристины; та кусала губу и находилась в раздумьях не менее глубоких, чем сам Джим, потому что ей и самой хочется поскорее разрулить это дерьмо. — Не «будем», а «будешь», — строго отрезала Кристина. — Все даже проще, чем ты думаешь. Просто поговори с ним, Джеймс, всего-то навсего. — Он меня пошлет, — особенно низко произнес Джим. — Он пришел к тебе сам, он нуждается в твоей поддержке. — Знаю я, в какой именно, он же только на это и напрашивается, — речь идет о сексе, и Джиму не нужно вслух говорить об этом, чтобы Кристина и так все поняла. — Потому что Кори иначе не может. Он, скорее, сдохнет, чем расскажет то, о чем говорить не хочет. Он все с собой в могилу затащит, я знаю. Джим резко подрывается с места, заглядывая Кристине в глаза: — И вообще, говорю тебе, Крис, он и слушать меня не станет. Ты думаешь, я не пробовал? Кристина качает головой: — Нет, Джеймс. Я знаю. Не думай, что если я молчу, то, соответственно, ничего не вижу. Все, что ты делаешь, — это побег. Кори звонил тебе, ты помнишь. Ты всегда знал, что он тебе позвонит, но вместо этого ты решил отключить мобильник и оборвать всякую связь с собой. Человек целую неделю здесь, а ты продолжаешь делать вид, что не замечаешь его. Скажи мне: ты сам-то готов к тому, чтобы выслушать его? И вот это как раз к вопросу о том, а нужно ли было ему самому вообще ввязываться в очередную пургу с моногамией, с обязательствами, всей вот этой херней... Но дело даже не просто в том, что его в кои-то веки постоянная девушка призывает Джима к уму-разуму, но еще и в том, что она видит перед собой не просто его, скажем, лицо или то, что ниже и то, что гораздо ниже... в общем, она видит его. Его слабости. Ему самому теперь стыдно признаться себе в том, что его слабость — это Кори. Раньше Джим про это думал, что это любовь. Теперь он не знает, что это. Кристина погладила его по щеке: — Ну так что? Блядь, он сдается. Все. — Посмотрим, — он устало вздыхает. Девушка улыбается и коротко чмокает его в губы. — Веришь-нет, а тебя есть, за что любить, Джеймс. Когда-нибудь и ты сам это поймешь. Джим ничего не ответил. Его упадническое настроение не закончится ничем хорошим для них обоих, так что он, пообещав в очередной раз быть хорошим мальчиком и таки разговорить Кори, вывести того из транса, проводил Кристину, сказав ей напоследок, что будет ждать. Очевидно, что у нее важных дел особо нет; она просто дает им время наедине. Собственно, то, которое Кори несправедливо спиздил у них самих. Тогда не значит ли это, что она этим временем сейчас просто жертвует?.. Воистину удивительная женщина. В кои-то веки Джим чувствует, что в этот раз не совершил ошибку. Кори в очередной раз притворяется мертвым на его диване, Джим в очередной раз не имеет ни малейшего представления о том, как следует завязать разговор. Он тоже проходил через расставания с женщинами, они кидали его, они видели в нем не больше чем объект, и Джим еще когда-то думал, что его это вполне устраивает, но ума как-то от этих случайных связей с такими же случайными девками у него не прибавилось. Одна из них его похвалила за то, что он здорово работает языком и знает, как доставить удовольствие девушке, и от этого Джима только передернуло. Он и сам в разводе, в конце концов, но там и ситуация была другая, и вообще, Джим не знает, что именно ему надо сказать и как именно Кори это услышит. Поэтому он начинает тупо и непринужденно: — Ты бы съел чего-нибудь, знаешь. Кори отвечает в привычной манере: — Зачем? Все равно скоро сдохну. Прикопаешь меня. — Много чести, — язвит Джим. — Нет, серьезно. Так не может больше продолжаться, понимаешь? Ты не можешь просто насрать на все и бежать куда глаза глядят, у тебя растет сын, Кори, очнись. — Его мать говорит, что я сосу как отец, — Кори перевернулся набок спиной к Джиму, и тому хотелось выть, потому что он ничего не может сделать. — Да и пошла она на хуй. Сука. — Вы сколько уже живете раздельно? — Джим впервые не то что за неделю, а за последние пару месяцев задумал поинтересоваться у Кори, когда, собственно, богиня Скарлетт перестала быть богиней Скарлетт и снизошла до смертных. Кори пытался рассказать об этом еще когда они начали записывать второй студийный Стоун Саур, но Джим был тогда то ли слишком занят, то ли тоже слишком занят, но уже другим. Их отношения с Кристиной тогда были все еще новыми, для него уж точно, это сейчас он привык к ней, хотя и надо полагать, что очередной тур вынудит их вновь оказаться порознь. — Это спрашиваешь ты или твоя совесть? — Лучше пусть это буду я запоздало любопытствовать, чем суд. — Все-таки совесть, — после этого Кори выдержал небольшую паузу, добавив: — Полгода. Мы с этой сукой не живем вместе уже полгода. Удовлетворил любопытство? — Удовлетворил, — Джим провел по волосам, теперь ему еще труднее подобрать слова, и Кори взвинчен, и Джим не может думать, да что же за блядство такое, почему у них все как не у людей. — И, эм... надолго ты тут у меня кочуешь? — А я что, вам трахаться мешаю? Если Джиму не послышалось, то Кори абсолютно точно ревнует, но восторг от явно не безразличной реакции товарища перебивает вполне себе праведный гнев: — Ты не боишься, что тебе когда-нибудь вырвут с корнем язык, м? Кори опять перевернулся, на этот раз подперев щеку рукой и заглянув Джиму прямо в глаза, каждое слово отзывалось невероятной болью где-то под ребрами: — Я. Мешаю. Вам. Трахаться? — Кори специально выдержал паузу между каждым словом, потому что знает, какой именно эффект это произведет на Джима. Ты мешаешь мне жить. Но так дело не пойдет. Если Джим скажет что-то из рода, то таким образом предоставит Кори победу. Он и так слишком часто побеждает. Всегда побеждает. Но Джим честен: — Мешаешь. Но дело не в том, что нам с Кристиной стремно, потому что здесь ты. Нет, ну... нам стремно, да, но не в том смысле, что ты можешь нас как-то застать или еще чего, просто... Джим опустил глаза на пол, ему тяжело одновременно смотреть в глаза Кори и формулировать мысль на ходу, особенно когда в мозгу только зародыш от нее, и развивать ее приходится едва не импровизируя. Это срабатывает, когда он не всегда может сыграть свое же соло на своей же гитаре, но в случае с Кори импровизация не катит. Кори в итоге закатил глаза: — Просто — что? А что просто. Джим не знает, что именно просто. Потому что нихера это не просто, хотя Кристина настаивала на том, что разговор с Кори поможет тому раскрыться. Ничего ему не надо было. Это Джиму теперь надо. Понять прежде всего, что он имел в виду. Это пиздец какой-то: Кори уже столько лет вытворяет с ним какие-то свои финты, что Джим до сих пор не может до конца выпутаться из этой паутины, вечного кокона, настолько плотного, что эту крепость ничем не возьмешь. — Ты опять сходишь с тропы. Я... я просто переживаю, окей? Просто. Переживаю. А свой недотрах я наверстаю, за него можешь не волноваться. Джим тут же зарделся, поняв, что последнее было лишним: — Блядь, прости. Этого, в общем, не стоило. Да. Кори с минуту смотрит на него нечитаемым взглядом, а после подается вперед и берет лицо Джима в свои ладони и целует. Сначала Джим с этого хуеет, потом отвечает на поцелуй, потому что ничего не остается, ибо это же Кори, разве перед ним можно устоять? Но в Джиме теперь достаточно воли, чтобы прекратить это: — Нет, Кори, со мной такое больше не пройдет. У меня теперь Кристина, и... — У меня тоже была Скарлетт, — невозмутимо произнес Кори, — но это не мешало мне спать с тобой. Кори тянется вперед вновь, и Джим скрепя сердце вновь его отвергает: — А мне мешает, Кори. Кристина — моя девушка. Я не могу с ней так поступить. Кори посмотрел на него в ответ так, что Джим захотел тут же сдохнуть, либо сдохнуть, но прежде сгрести того поближе к себе и больше не отпускать. Безнадежный романтик. — А ведь я обещал тебе, Джим. Джим пожевал нижнюю губу, слегка порозовевшую после контакта с чужими: — Обещал что? Он не уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос. — Обещал развестись с сукой и быть с тобой. Я почти развелся, я даже не живу с ней. И я здесь. И чтобы уж добить наверняка: — Я твой. Джим прикрыл ладонью лицо и засмеялся. Неожиданно громко, отчего Кори тут же принял все на свой счет: — Какого хера ты ржешь? Джим покашлял себе в кулак, прежде чем приблизиться к лицу Кори опять и попросить: — Ну-ка, дыхни, — ему надо убедиться. — На кой? — тот вскинул бровь. — Дыхни, — повторил Джим тверже, и Кори подчинился. — Скотина, — прошипел Кори. — Я не пью. Я трезв. — В том и проблема, — согласился Джим, отстранившись от него. Кори нес хуйню по пьяни, это так. Джим тоже нес хуйню под кайфом. Они много чего друг другу наговорили. Джим говорил ему о том, чего не стоило, Кори, видать по всему, именно сейчас говорит о том, о чем не стоило. Джим жалел. Кори тоже жалеет. — Полежи со мной хотя бы, а? — Кори вырвал Джима из транса, потянув за руку, тот завороженно ответил: — А.. ага. Им жутко неудобно на этом диване, но их никогда подобная херь не волновала. Да и вообще, Кори компактный, это Джиму приходилось сгибаться в три погибели, но он не жаловался. И не пожалуется сейчас, хотя имеет полное на то право. Он обхватывает Кори сзади поперек груди и думает о том, что, возможно, им повезет в другой раз. — Проебал вспышку, получается? — спрашивает Кори, Джим хочет повесить его. — Типа того, — отвечает Джим, теперь желая вздернуться и самому. А надеятся только слабые.