Никогда не забудет

— Твою ж Моргану. — тихо, под нос шепчет Грейнджер. Как так вообще можно: пролить на себя чашку с чаем? Ещё и при Макгонагалл. Стыдно. — Снимайте, быстрее, мисс Грейнджер, иначе останется ожог. Макгонагалл подбегает к девушке, что до сих пор стоит в ступоре. Недолго думая, точнее сказать, ни капли не думая, что, как оказалось потом, зря, принимается расстёгивать рубашку шатенки, пока та приходит в ещё больший шок. Однако образ Макгонагалл, расстегивающей ее рубашку, кажется, на всю жизнь отпечатался в сознании Грейнджер. — Профессор Макгонагалл, не стоит. Я сама. Девушка наконец оживает. От происходящего вокруг нее, Гермиона заливается румянцем. Она отходит от преподавательницы на пару шагов, понимая, что не стоит плевать на субординацию. Они все же не коллеги. — Да, конечно. Минерва в свою очередь отворачивается, теряясь и совершенно не понимая, что ей делать. — У меня в шкафу, кажется, была какая-то рубашка. Профессор-таки находит для себя занятие и подходит к шкафу. Недолго ища, она все же находит ту самую спасительную рубашку. Кажется, похожие были модны в прошлом веке. Тогда каждая вторая была в похожей, а сейчас в ней будет Гермиона Грейнджер. Макгонагалл, забывая про то, что Грейнджер стоит в одном белье, оборачивается и почти задыхается от представшей картины. — Бюстгальтер испорчен. У вас нет запасного? Благо его женщина снимать не торопилась. В противном случае Минерва, как ей кажется, умерла бы. И кто знает, от переизбытка чувств или же от красоты молодого тела, молодой девушки напротив. Сложный вопрос, скорее от всего и сразу. — Я, — женщина старательно пытается прочистить горло, пересохшее от внезапно накатившего возбуждения, — я поищу. Да, поищу. Мысли Минервы Макгонагалл уже далеко, но она старается не подавать виду. И что, черт возьми, происходит с ее телом? Ещё один вопрос, ответа на который нет, впрочем, его нет даже у Макгонагалл. Поборов тремор в руках, профессор находит новый набор белья. Помнится, Дамблдор уговорил сходить на магловский показ нижнего белья, он ей даже парочку приобрел, в подарок так сказать. Убрала эту пару наборов, в надежде, что после заберёт и отвезет в родительский дом. Но, видимо, им суждено было оказаться не в доме владелицы кабинета, а на Гермионе Грейнджер. Оно, я думаю, и не против. — Что-то нашла. Все ещё дрожащими руками Минерва подаёт набор и рубашку Гермионе, всеми силами стараясь не смотреть на молочную кожу и слишком притягательную родинку на груди. И на животе. И ещё ниже, на стыке чёрной юбки и оголенного тела. Мерлином клянусь, когда-нибудь я расцелую каждую родинку. В точном порядке, в котором они находятся, сверху вниз. Да, вниз. Когда-нибудь. — Благодарю. Гермиона принимается снимать испорченные остатки одежды. Но гладко пройти сегодня, видимо, не суждено ни чему. Застёжка на бюстгальтере все никак не хочет поддаваться рукам шатенки, и потому ей приходится просить помощи: — Профессор Макгонагалл, вы не могли бы? Минерва поворачивается и почти кричит от того, что видит. Мерлин, дай мне сил. — Да, конечно. Она берет в руки застёжку и пытается справиться с ней. Но когда ее руки случайным образом касаются спины Гермионы, она не выдерживает. — Я больше так не могу. Мордред раздери, не могу. Она кладет руки на плечи Грейнджер, которая, кажется, совершенно не понимает, что происходит с её профессором. Но когда та кладет голову на ее плечи и громко вздыхает, из уст Гермионы вырывается тихий стон, и теперь она точно понимает, что от нее хотят. И она совершенно не против. Но субординацию нужно соблюдать. — Профессор, что происходит? Шатенка делает вид, что не понимает, отчаянно надеясь, что Макгонагалл примет это за несогласие и не станет допускать ошибку. Потому как сама Гермиона уже почти допустила и отказаться от нее уже не сможет, ни в силах. — Я не могу. Не могу. Минерва не может подобрать слов. Она целует любимую девушку в шею, в плечо. Нежная кожа и этот аромат вишни (ну как можно так сладко пахнуть?!) опьяняет ее сильнее самого крепкого скотча. Руки спускаются по чужим рукам, поднимают чужую кисть. Макгонагалл касается губами мягкой кисти девушки, восхищаясь красотой и длиной ее пальцев. Пальцев, что так часто мелькали в ее фантазиях. — Профессор, нам нельзя. Не стоит. Прошу. Последнее слово выходит больше похожим на стон, от того что Минерва совершенно бессовестным образом сжала ее левую грудь. И тогда границы стираются напрочь. Плевать кто и что подумает, она хочет эту девушку. Грейнджер поворачивается лицом к ней и с напором целует ее в губы, проталкивая в чужой рот свой язык, точно зная, что ему там рады. Очень рады. Обе задыхаются то ли от нехватки воздуха, то ли друг от друга. А руки словно живут своей жизнью. Хочется изучить каждую клеточку тела, каждый миллиметр. Потому что будет ли ещё раз для того, чтобы сделать это — они не знают. Значит, нужно брать здесь и сейчас. — Вы слишком красивы, мисс Грейнджер. Что Вы со мной делаете? — Видимо, я околдовала Вас. — Ещё как. Макгонагалл толкает девушку к столу, а та в свою очередь рушит порядок на нем. Они разберутся с этим потом, не сейчас. Минерва сбрасывает с Гермионы юбку, вместе с нижним бельем. Это сейчас совершенно не нужно. А после принимается за ранее задуманное: исследует каждую родинку языком, губами, от чего Грейнджер тихо стонет. Будь у Макгонагалл возможность колдографировать глазами, она бы сделала тысячу снимков. Потому что вид сидящей на ее столе ученицы обнаженной, развратной, с красным от возбуждения лицом и чуть приоткрытыми губами, из которых ежесекундно вылетают тихие вздохи, самое настоящее искусство для неё. Возможно, она бы даже повесила одну из колдографий к себе в спальню. — Быстрее. Гермиона всхлипывает не в силах больше ждать и с напором тянет голову пррфессора ниже, туда, где она должна быть, туда, где ей рады. — Не так скоро, дорогая. Она поднимается. Глаза сразу цепляются за ещё не тронутые ею соски. И, о Мерлин, они такие твердые! Макгонагалл вылизывает их с нежностью, трепетом, а после слегка прикусывает. Девушка же под ней отчаянно стонет, требуя языка в совершенно ином месте. — Что ж, ты так хочешь этого? — Да-а. — Ну хорошо. Пальцы поглаживают влажную плоть, и Минерва восхищается количеством влаги. В ещё больший восторг ее приводит факт, что все это из-за нее. Из-за нее и для неё. Палец слегка входит внутрь и тут же выходит. Грейнджер хнычет. Всё это слишком долго, слишком мучительно. И тут же два пальца глубоко входят в нее. Теперь девушка стонет. Громко и протяжно, напрочь забывая о других обитателях замка, они забыли поставить заглушающее, но как же это сейчас не важно. Ничего не важно, когда внутри тебя плавно и ритмично двигаются пальцы самой Минервы Макгонагалл. Движения становятся быстрее. По всей комнате проносится стук в дверь. Грейнджер подрывается с места, но тут же возвращается под давлением руки профессора, которая в эту же секунду прикрывает ее рот. — Минерва, Вы здесь? Вопреки происходящим событиям, Макгонагалл не прекращает движения, от чего Гермиона буквально извивается на ее столе. Ее вид вызывает усмешку на лице преподавательницы. — Да, Долорес. Вы что-то хотели? Пальцы двигаются внутри Грейнджер, и она совершенно не знает, куда себя деть. И это осознание того, что професмор Макгонагалл трахает ее, попутно разговаривая с Амбридж, буквально сводит ее с ума. — Вы просили занести кое-какие документы. К тому же я слышала странные звуки, доносившиеся из вашего кабинета. С Вами все в порядке? Мордред раздери тебя, Долорес, с твоими документами. — С документами я разберусь завтра. Я не очень хорошо себя чувствую. Очень искусно лжет, потому что она чувствует себя лучше всех на свете. Потому что она ощущает огромное количество влаги на пальцах и чувствует, как сокращается мышцы девушки с каждым новым движением. — Вам нужна помощь? — Нет, спасибо. Единственная, кому сейчас нужна — помощь это Гермиона. Ей очень сильно нужно помочь достигнуть оргазма. Жизненно необходимо. И Минерва ей в этом, конечно, поможет. Пальцы продолжают движение, все больше ускоряясь. А после к ним присоединяется язык на клиторе. И тогда Грейнджер громко мычит, потому как рука Макгонагалл до сих пор находится у нее на губах, и изгибается в дугу, кончая. Профессор пробует на вкус каждый из своих пальцев, и Гермиона чуть не кончает во второй раз от этого вида. — Завораживающая картина. — Я знаю, дорогая. Грейнджер поднимается со стола и еле стоит на ногах. думаю, что этот вечер она никогда не забудет....