***
Спустя три недели встречаний с Оонодой Макишима готов признать, что сделал ошибку. Если ему казалось навязчивым и слишком тактильным поведение Джинпачи, то Сакамичи со своей манией учтивости и восхищением переплюнул даже это. Он присылал Юске горы смс, старался сопровождать его на каждой тренировке или прогулке, приносил бенто и напитки на переменах, а после клуба провожал до самого порога как верный пёс. Теперь Макишима оценил тот факт, что Джинпачи жил в другом городе и не добивал его хрупкую психику своим постоянным присутствием, хотя желания угодить или побаловать от Тодо было ждать глупо. Горный Бог Хаконе, считал, что планета вращается вокруг его персоны и скорее всего даже не одна, а все что известны астрономии. Теперь воспоминания о телефонных звонках Джинпачи и его нотациях по поводу питания и одежды казались чем-то очень далёким, чем-то сладко-горьким и утраченным навсегда. Все сообщения были удалены из памяти телефона, как и фотографии которыми забрасывал Макишиму соперник, но въевшийся в память номер телефона забыть не получалось, как ни старайся и как не убеждай себя в потребности этой меры. С того самого дня во дворе Сохоку, после того как он сообщил Джинпачи по телефону что предложил встречаться Ооноде и не хочет, чтоб Тодо ему ещё звонил или писал, Юске знал на что идёт. Правда появление через пару часов в клубе разъярённого Аракиты стало болезненной неожиданностью, существенно царапнув по сердцу ядовитым клинком ревности. «Значит ты сразу ему всё рассказал, Джинпачи. Пришёл поплакать в сильное плечо своего верного пса, капающего на тебя слюнями сколько я его знаю? Как мило.» С мазохизмом продолжал думать Юске, представляя, как Ясутомо, обнимает за плечи горняка и грубовато успокаивает своим хриплым голосом. Успокаивает, а потом касается мокрых щёк кончиками пальцев, утирает слёзы и… Дальше Макишима запрещал себе думать потому что сердце болело невыносимо, внутри словно миллионы острых игл впивались в глупый орган перекачивающий кровь по телу, заставляя содрогаться от фантомных спазмов. Тодакоро больше не пытался поговорить с Юске на тему случившегося и казалось, что все в команде не сговариваясь игнорировали факт их отношений с Оонодой, относясь как всегда по-дружески, но без подтекста. До отъезда оставалось всего ничего, и по правде, Макишима считал дни до возможности сбежать. В первую очередь от Ооноды, и от потребности изображать ответные чувства. Хорошо хоть отаку был столь наивен что ни о какой физической близости даже не помышлял пару раз только смущённо коснувшись губами щеки Юске на прощанье перед домом. Здесь снова лезли в голову ненужные ассоциации с Джинпачи, который такой малостью бы не ограничился, а учитывая его опыт с фанатками то и Макишиму научил бы многому. Сравнивать этих двух становилось какой-то навязчивой идеей, и Макишима старательно избегал подобного, но иногда осознавал уже приходя к неутешительным результатам сравнения. Совместных тренировок с Хоконе больше не было и соревнований тоже, и бело синяя форма осталась только в воспоминаниях, с каждым днём всё больше превращаясь в мираж. Джин смотрел иногда очень неодобрительно, чаще молчал чем говорил и в этом молчании читалось всё его мнение по поводу поведения друга и ситуации в целом. В день отъезда Юске не хотел никого видеть, он собрал вещи и отправился в аэропорт Нариты в одиночестве. Он ненавидел прощания, и все эти сантименты, он не хотел видеть слёзы и истерику Сакамичи, который и так узнав о его отъезде два дня ревел и приходил под его дом желая увидеться. Тодакоро лаконично написал смс с прощанием и пожеланием удачи, остальные ребята сделали так же, от Тодо не пришло ничего. Хотя Макишима был уверен, что Джинпачи знал о его переезде, такие новости разлетались быстро. Когда объявили посадку, и пёстрая толпа пассажиров двинулась к нужному коридору, Макишима поймал себя на мысли что проверяет телефон, и иногда оглядывается по сторонам, надеясь увидеть знакомую чёрную макушку. Досадливо цыкнув на себя за слабость парень отключил мобильный, и не оборачиваясь пошёл в нужном направлении, всеми силами сдерживая предательски вскипавшие в глазах слёзы. Аж самому не верилось, что так больно будет понять, что Тодо и правда только игрался, что он так легко забыл его, что не сделал ни единой попытки вернуть или отговорить… что он не любил как сам Юске. Следом постучалась непрошенной гостьей мысль о том, что сейчас рядом с Джинпачи скорее всего Ясутомо, и он не отталкивает от себя Горного Бога, не игнорирует, не говорит грубости… а просто любит. Любит так как Макишима, холодный и замкнутый по натуре не мог и не умел. Не зная, как реагировать или что говорить он просто игнорировал то что делал Тодо, а в большинстве случаев даже не мог подумать о том, чтоб ответить как-то более эмоционально чем вымученная улыбка. Везде кроме трассы он был неловким в общении и унылым типом, от которого одноклассники старались держатся подальше. Странный вкус, странная внешность, странная манера езды, и поведение – Макишима Юске был не тем, кто мог составить пару популярному и идеальному идолу Хаконе. Рано или поздно Джинпачи бы это понял и захотел бы разорвать отношения, если вообще когда-то был настроен их строить, а «Маки-чану» пришлось бы выйти в ближайшее окно высотки поскольку пережить подобное он был бы не способен. Юске помнил, как испугался до смерти впервые осознав, что близость Тодо стала для него не просто игрой, что сердце едва в горле не бьётся от каждого взгляда на Джинпачи, от звука его голоса и запаха туалетной воды. Это открытие повергло в шок и панику горняка Сохоку, сразу же давая понять, что прикипев к сопернику ещё крепче он обречёт себя на верную гибель. Макишима был из той породы людей, для которых их партнёр становиться целым миром, тем, без кого жизнь потом теряет смысл, однолюбом незнающим полумер, и поэтому надеяться на то что этот глупый флирт потом не убьёт его морально Юске не мог. Желание сбежать и оградить себя от страданий было сродни основному инстинкту выживания, такому сильному что противится было невозможно. Самолёт взлетел слишком быстро, и времени на надежду не оставалось, оно конечно и лучше было для окончательного разрыва с прошлым, но сердце так сжималось словно вот-вот разорвётся, не желая вместе с хозяином покидать родную страну.***
Дни в Лондоне потянулись бесцветной чередой. Сентябрь в Англии был серым, холодным и дождливым, там не было никаких ярких красок и всё растворялось в мутных потёках на стекле. Письмо от Ооноды приходили каждый день, иногда даже по несколько, они были длинными скучными и абсолютно пустыми для Макишимы, разве что за исключением новостей о клубе. Он никогда не отвечал, решив, что и с Сакамичи пришло время попрощаться, чтоб порвать нити связующие его с Сохоку. Тодакоро иногда присылал электронные письма, с историями о тренировках и соревнованиях, на них Юске тоже не отвечал, но Джин видимо и не ждал ответа в отличии от Ооноды. Тот сначала думал, что Макишима занят, потом что он обижается и только через два месяца тоскливых посланий которые становились всё более слёзными и печальными он наконец-то перестал писать. Джин и словом не обмолвился в своих сообщениях о том, как воспринял разрыв их чемпион, и Юске снова-таки был ему за это благодарен. До нового года и рождества оставались какие-то пару недель, и вся Англия преобразилась из грязно-серой в яркую и светящуюся. Белый снег укрывал дома толстым слоем, а многочисленные украшения пестрели на каждом окне и двери, соперничая друг с другом в яркости и вычурности. Люди постоянно куда-то спешили, несли в руках свёртки в цветных пакетах, или громко смеялись, атмосфера кардинально поменялась с момента приезда Юске в эту страну. На душе у парня теплело, но вместе с тем росла и тоска: тоска по дому, по привычным людям, друзьям, и… Да чёрт побери – по Тодо! По человеку который до сих пор занозой сидит в сердце Горного Паука, заставляя его кровоточить. «Неужели было поздно?» Иногда задаётся мыслью Макишима, думая о своих чувствах к Джинпачи, и анализируя с мазохиской методичностью все воспоминания. «Неужели я уже его полюбил?» Этот вопрос постоянно всплывал у Макишимы в голове и всё чаще ответ на него был утвердительным. Рэн тоже замечал, что с братом творится неладное и пытался его отвлечь совместными поездками на велосипедах или прогулками по музеям, но отрешённость Юске прорывалась даже там. К привычным воспоминаниям добавились ещё и мысли о том какова сейчас личная жизнь Джинпачи. Начал ли он встречаться с Аракитой? А если начал, то как это выглядит? Или он нашёл себе симпатичную девчонку и уже завязал серьёзные отношения с ней? Как ощущаются его поцелуи? А объятия? Вырос ли он выше или остался прежним? Сколько гонок выиграл, и катается ли еще в принципе? Юске понимал, что с пропажей из его жизни извечного соперника он потерял огромную часть того что составляло его быт. Мысль о том, чтоб завести отношения самому даже не посещала зелёную голову Макишимы, все окружающие его люди были чужими, не интересными, не яркими, не Тодо… Иногда страдая бессонницей и пялясь в большое окно своей комнаты Юске старался представить, что сейчас делает Джинпачи, раньше ему это удавалось с лёгкостью, потому что они постоянно общались и распорядок дня Горного Бога был как на ладони, а теперь… теперь это было только фантазией. Рэн собрался ехать на праздники домой и звал его с собой, но Юске отказался. Круг семьи сейчас был не для него. Он только-только стал привыкать к Лондону, поездка домой сведёт на нет все его старания, и снова вызовет приступ боли и ностальгии, поэтому он провёл брата на самолёт и вернувшись в пустую квартиру открыл бутылку вина. Ему уже было девятнадцать, можно было себе позволить. Звонок в двери оказался пугающе тревожным и настораживающим. Друзей тут у Макишимы не было, а знакомые Рэна знали, что он уехал, с другой стороны это могли быть соседи с каким-то вопросом… Но в коридоре за дверью оказался не сосед, а обсыпанный снегом, с небольшим чемоданчиком Горный Бог Хаконе – Тодо Джинпачи. Брюнет выглядел уставшим и каким-то испуганным, что дико смотрелось на его вечно самоуверенном лице. Под глазами залегли тёмные круги, а скулы на похудевшем лице выступили резче обычного, но пронзительные синие глаза с длинными ресницами и тонкие ровные брови остались всё теми же. Одной рукой в перчатке Джинпачи сжимал ручку от чемодана, а вторая была стиснута в кулак, так что слышался скрип дорогой кожи, губы превратились в бледную линию и намёка на улыбку там больше не было. - Привет, Маки-чан… Наконец-то тихо выдавливает из себя Тодо не глядя в глаза застывшего на пороге Юске. Он замолкает видимо собираясь с мыслями, а Макишима не может даже сделать вдох, его грудь сдавливает такой адской болью, что хочется закричать, и он, наверное, даже приоткрывает рот для этого действия, когда вскинув на него тяжёлый взгляд своих космических глаз Джинпачи криво усмехается. Этот его жест пригвождает Макишиму к месту вернее паралитика, он может только вцепится в ручку двери чтоб не упасть на колени перед тем, кого видел в своих снах эти полгода. Тодо правда понимает его молчание и испуганный вид по-своему и с самоиронией говорит: - Чёрт! Как знал, что это была тупая идея… Я тут проездом и решил… да хрен с ним, прости что побеспокоил. И развернувшись Джинпачи уверенно шагает в сторону лифтов, его чемодан жалобно поскрипывает одним колесом, а во всём виде читается злость на себя и свой поступок. Он уже нервно нажимает на кнопку вызова, когда позади слышится рваный вдох и быстрый топот босых ног по плитке пола. Джинпачи разворачивается к источнику звука и пропускает тот момент, когда дверки лифта с мелодичным треньканьем разъезжаются в стороны заливая тёплым светом холодный коридор. - Тодо! Успевает истерично всхлипнув крикнуть Макишима, перед тем как едва не сбив визитёра с ног повиснуть на его крепких плечах. Длинные руки в цветастой кофте обвивают шею Джинпачи с такой силой что едва не душат, а тощее тело Юске прижимается к мокрой от снега куртке гостя, заставляя отступить в яркое чрево открывшегося лифта. Зелёная волна волос стекает вниз по груди Тодо, потому что давний соперник наклоняется к нему вплотную и уткнувшись носом в висок истерично рыдает. Лифт плавно закрыв за ними двери отрезая от реальности застывая словно в небытие, в не пространства и времени. Без нажатия кнопки он видимо не двинется с места, а оказавшимся в нём людям сейчас никуда не надо. - Маки-чан? Неуверенно и как-то тихо шепчет Тодо, аккуратно сжимая руки в кожаных перчатках на узкой спине Юске. В ответ ему раздаётся всхлипывание и сумбурный шёпот: - Не уходи… не уходи, пожалуйста… прошу тебя Джинпачи… я не могу без тебя… не могу… думал ещё есть время, ещё не всё потеряно… смогу забыть… но я ошибся… я не могу… только ты… ты … пожалуйста… Макишима и сам не понимает, что говорит, его словно током ударило, когда Тодо развернувшись стал удаляться исчезая за дверью из виду. Боль и страх были такими невыносимыми, такими ужасными что даже на секунду представив, что сейчас этот человек снова исчезнет из его жизни, Юске не выдержал. Плотину прорвало, и остановится сил уже никаких не было. Запах Тодо такой знакомый, его глаза, волосы, голос – это то без чего Макишима уже никогда не сможет жить. Он опоздал, не успел до точки невозврата вырвать эти чувства из своего сердца, поэтому теперь оставалось только умолять. - Маки-чан, ты чего? Что случилось? О чём ты? Маки-чан… я не оставлю, не уйду. Ты только скажи, что случилось. Тебя кто-то обидел? Джинпачи ласково гладит друга по плечам, растерянно задаёт вопросы тихим голосом, совершенно теряясь в чувствах и ощущениях, но внезапно Юске отстраняется, нажимает на кнопку открытия дверей, и схватив его за руку, тянет в сторону распахнутой настежь квартиры. - Что? Что ты делаешь? Маки-чан! Тодо едва успевает прихватить свой чемодан перед тем как его затягивают в полутёмную прихожую и захлопнув дверь припечатывают к стене зверски голодным поцелуем. Таким отчаянным и неумелым что кажется он вот-вот перейдёт в укус. - Я люблю тебя, Джинпачи. Оторвавшись от ошалевшего Тодо уверенно говорит Юске глядя на него заплаканными и решительными глазами. Он весь бледный и в слезах, волосы липнут к коже, а от губ тянет привкусом красного вина, но Джинпачи почему-то сразу понимает, что это правда. - А как же очкарик? Нахмурившись всё-таки интересуется Горный Бог вспоминая тот телефонный разговор в далёком августе. - Я не любил его никогда, мне стыдно за тот поступок… я думал, что ещё успею… - Успеешь? Что успеешь? - Успею забыть тебя до того, как влюблюсь окончательно… но ничего не вышло. Макишима опускает голову и смотрит в пол, а Тодо даже через зимнюю куртку чувствует, как дрожат вцепившиеся в него тонкие пальцы. - Ты не хотел быть со мной? Но почему? Джинпачи заглядывает в лицо напротив с любопытством трёхлетки и стянув с рук перчатки горячими пальцами касается бледного лица. - Потому что ты меня потом бросишь, а я не смогу уже без тебя… я очень слабый, Джинпачи, настоящий слабак, мне невыносимо будет остаться одному, понимаешь? Не благородно утерев хлюпающий нос рукавом дурацкой кофты в салатовые ромбы Макишима шатаясь отступил от своего собеседника. Тодо не спешил отвечать, а вместо этого расстегнул и снял куртку, затем разулся и подхватив хозяина квартиры под локоть уверенно повёл в гостиную. Бросив неодобрительный взгляд на почти пустую бутылку вина на низком столике, Джинпачи аккуратно усадил на подушки сначала Юске, а потом сел и сам. - Итак, а теперь расскажи –ка мне, Маки-чан, почему я должен был бросить парня которого люблю? - Потому что на самом деле ты меня не любишь, это всё азарт гонки, желание победить, соперничество… да что угодно только не любовь. Мы с тобой вне соревнований и виделись-то всего ничего, ты совершенно меня не знаешь! Если мы начнём встречаться ты очень быстро разочаруешься и уйдёшь. Макишима нервно заламывает пальцы говоря всё это повышенным тоном, и блуждая взглядом по погружённой в полумрак гостиной. - А почему ты решил что сам не разочаруешься во мне и не свалишь? Я знаешь ли тоже не подарок, и девчонки меня бросали не просто так. Нахмурившись говорит Горный Бог, и тяжело вздыхает, когда Макишима с трудом может собрать мысли в кучу для ответа, по всей очевидности захмелев от выпитого вина. - Маки-чан, я тоже тебя люблю, и я не знаю получится ли у нас что-то, но я хочу попробовать, потому что мне без тебя плохо. Я хочу дать шанс себе и тебе, потому что все другие варианты уже мне не нравятся. Если ты любишь меня… - Люблю. Внезапно трезвым голосом говорит Юске и наклонившись вперёд снова целует Тодо, но в этот раз нежно, медленно, сладко, как самого дорогого человека во всём мире. - Тогда давай будем вместе если ты не встречаешься сейчас с кем-то другим. Млея от поцелуя и прикусывая тонкую губу на последок, перед тем как отстранится, говорит Джинпачи. - Нет! Боже, нет. Я и с Оонодой едва ли встречался, скорее просто гулял постоянно и дал в щёку себя поцеловать пару раз, но больше ничего… А ты? Я думал Аракита, и ты… Макишима многозначительно машет в воздухе рукой и старается скрыть жгучую ревность, мелькнувшую в голосе. Джинпачи удивлённо выгибает брови и придвигаясь ближе заглядывает в глаза Паука. - Как тебе эта мысль вообще в голову пришла? Ясутомо вообще не по парням если хочешь знать и у него девушка есть, просто, когда ты позвонил, там был Манами, и узнав о вас с очкариком он… в общем он купил этому дурацкому Ооноде вашему фигурку Принцессы блинчика, какую-то эксклюзивную, дорогую, пол дня в очереди проторчал, Ясутомо попросил с ним съездить за компанию… а тут такое… Ну и он просто молча выкинул эту куклу в ближайшую урну и ушёл весь такой бледный что стена была ярче, вот Аракита и взбесился. Ему малого жалко было, да и поступили что ты, что четырёхглазый ваш паскудно. Дурак я, наверное, что всё равно простил тебя, Сангаку не принял назад вашего чемпиона… Макишима поражённо замер, уставившись на друга которого обидел, в душе стало так мерзко от осознания, сделанного, что аж тошнить начало. - Манами-кун, до сих пор злится на Ооноду? Не веря своим ушам переспрашивает Юске, и видит, как Тодо пожимает плечами слегка отстраняясь. - Ты плохо знаешь Сангаку, он…как бы это сказать… только с виду милый. Меня и многих в команде он откровенно пугает, хрен поймёшь, что у него в голове делается. Он почти всех вокруг игнорирует, и только на вашего очкарика у него сердце стучало. А после того как он кинулся в твои объятия, Манами словно забыл о его существовании. Он стал относится к нему как к пустому месту, или даже хуже. Видел, что Оонода ваш приезжал к нему как-то поговорить, ушёл через пять минут весь в слезах, и больше не возвращался. Так что вряд ли у него будет ещё шанс даже на дружбу. Тодо нервно тянет выбившуюся из-под ободка прядь чёрных гладких волос, и этот привычный и узнаваемый жест теплом отзывается в груди Макишимы, даже на секунду вытесняя чувство вины перед Сакамичи и Манами, но потом он всё же говорит: - Я поговорю с вашим горняком, объясню ему, что… - Что? Что ты ему объяснишь? Почему принимая ухаживания Манами, даже не понимая их Оонода выбрал тебя не задумываясь? Или почему пришёл к нему только когда ты уехал и перестал ему отвечать? Манами не простит его потому что не хочет быть заменой, не хочет быть тем, кого выбрали из отчаянья… В этом он сильнее меня будет. Он бы никогда не припёрся посреди вечера к тому, кто его не знать не видеть не хотел, и кто пытался избавиться от всего что связывало… Джинпачи горько усмехается, рассматривая свои руки и пряча взгляд от Макишимы. - Тодо, я всегда любил тебя… Ты же понимаешь? Я предложил встречаться Сакамичи только чтоб забыть о тебе. И даже этого не смог сделать, сбежал как последний трус. Я мог думать только о тебе и больше ни о ком… - В том наверное и разница: очкарик ваш не пришёл бы к Сангаку если б ты не бортанул его, а ты с ним встречаться не смог. Хотя это жалкая отговорка, я просто тоже слабак который не смог без тебя и плюнув на гордость после тренировочного лагеря под Лондоном припёрся на удачу, выпросив адрес у Тодакоро. Если честно, когда ты открыл дверь я подумал, что сейчас у тебя из-за спины выйдет твой новый парень и даст мне в морду, ха ха… Смех Джинпачи вымученный и ломкий, он внезапно поднимает руку к лицу и с удивлением ощущает влагу на щеках. Слёзы скатываются крупными каплями по загорелым даже зимой щекам, падая на рукава зимнего свитера. - Джинпачи! Макишима кидается к нему и обняв обеими руками за плечи прижимает к себе, целует лихорадочно и жарко, везде куда дотягивается, а между влажными звуками поцелуев шепчет как любит и как рад что Тодо пришёл, и что он хочет попробовать всё о чём говорит давний соперник, и извинится за всё перед Оонодой, мир перевернёт если надо, только бы Джинпачи больше никогда не плакал. - Маки-чан, ты пьян и расстроен, завтра ты проспишься и пожалеешь обо всём, и снова захочешь, чтоб я уехал и больше не появлялся. Тяжело вздохнув и выпутавшись из зелёных прядей волос шепчет Тодо в испуганное лицо любимого человека, но Юске непривычно решителен, он хватает Джинпачи за локоть и тянет в небольшую комнату, оказавшуюся на поверку спальней, и ткнув в руки озадаченного друга футболку и полотенце скомандовал: - Душ и в постель. Раз ты сомневаешься мы подождём до завтра. На улице и правда уже было темно, а из-за всех этих нервных встрясок Тодо ощущал себя выжатым как лимон. Он пол дня изводил себя сомнениями по поводу решения заехать по дороге назад к Макишиме, обзывал себя тряпкой и слабаком, едва не помер пока заставил себя позвонить в нужную дверь, а теперь всё это… Сопротивляться сил не было. Когда водные процедуры были закончены, и поздний гость вновь оказался в небольшой спаленке, хозяин дома, сидел на постели в клетчатой пижаме и откинув край одеяла недвусмысленно намекал на то что Джинпачи должен присоединится к нему. - Ты хочешь, чтоб мы спали вместе?! У идола сотен старшеклассниц чуть глаза из орбит не по выпадали. - Ну да, мы же теперь пара, я хочу спать с тобой… или я тебе не нравлюсь? В секунду покраснев как маков цвет прошептал Макишима. - Нравишься, но это как-то слишком быстро, Маки-чан. Это… господи, я просто никогда с парнем… ну ты понял… - Так я тоже… Краснея ещё сильнее говорит Юске пряча лицо за упавшими изумрудными прядями волос и всё так же приглашающе отодвигаясь на один край кровати. - Но я хочу сделать это с тобой Джинпачи, хочу, чтоб это был ты… - Тогда давай это сделаем завтра, когда ты протрезвеешь, и убедишься в том, что всё ещё хочешь быть со мной. Казалось, что за те полгода что они не виделись, Тодо повзрослел лет на десять. Он больше не говорил громко не шутил про свою идеальность и непревзойдённость, он стал совсем другим. Да и сам Юске больше не ощущал той лёгкости и беспечности что когда-то, ему всё ещё было больно и страшно, в груди теснилась вина и накопленные за юность комплексы, поэтому спешить уже было некуда и не за чем. Возбуждение от алкоголя спало и навалилась отупляющая усталость и апатия, захотелось заснуть лет на сто как минимум, и поэтому, плавно кивнув роскошной гривой Макишима послушно лёг под одеяло. Джинпачи расслабленно выдохнул и скользнул на свободное место рядом с давним другом, и без пяти минут любовником. Постельное бельё пахло кондиционером с мятными нотками, а лежащий рядом человек казался хрупким и маленьким, поэтому Тодо аккуратно перевернулся лицом к соседу по кровати, и заметив, что в свете так и не выключенной новогодней гирлянды влажно блестят глаза Макишимы, разглядывая его сонно и насторожено. - Можно я тебя обниму, Маки-чан? Почему-то шёпотом спросил Джинпачи и облизал враз пересохшие губы. - Можно. Так же шёпотом ответил Юске и не дожидаясь действий от Горного Бога сам придвинулся вплотную и прижался к груди Тодо, уткнувшись кончиком острого носа в ключицу. От этого совершенно невинного жеста по всему телу Джинпачи прошла дрожь и он, более резко чем планировал сгрёб Макишиму в крепкие объятия, зарываясь лицом в копну зелёных волос. - Не отпускай меня. Слышится шёпот Горного Паука, сейчас как никогда оправдывавшего своё прозвище вцепившимся в Джинпачи длинными конечностями и обвившими его со всех сторон. - Не отпущу, не переживай. Шепчет Тодо сжимая худую спину, и ласково перебирая пряди волос Юске, им обоим сейчас невероятно хорошо, так как не было все последние полгода, и поэтому сонная дрёма накрывает их одновременно, заглушая все мысли и сомнения. За окном снова пошёл снег, и жёлтые огоньки гирлянды мягко мерцали в зимней темноте ночи, окутывая умиротворением сплетённых в немыслимой позе парней, дышащих в унисон, и сжимающих друг друга с отчаянной надеждой. Утром будет неловкость и странные разговоры, стеснительность и нежность, звонки друзьям и родным, неловкий секс на полу возле телевизора, и решение быть вместе – трезвое, выстраданное и пока ещё хрупкое, но единодушно однозначное.