Dionaea

Родимус знал, что поступает глупо. Сидеть где-то на самой окраине, почти что в пустошах, в самом дрянном из баров, никому не сказав, где он — ну, он придумывал вещи и поумнее. Хотя, с другой стороны, он так же делал вещи и похуже, а потому без особых сожалений опрокинул в себя остатки содержимого куба — не сверхзаряженное, потому что он не любил напиваться, по крайней мере, без компании. Ему просто нужно было побыть одному и немного… подумать. Он привык, что события в его активе проносились со скоростью сикера, которому кто-то стреляет в корму, но последние несколько циклов — несколько десятков циклов? — были слишком перенасыщенными. Сначала Оверлорд, потом Тайрест, потом Шоквейв, а теперь ещё и шлаков Мегатрон. Копия приказа Оптимуса, с подписями Проула и, шлак, Магнуса, назойливо висела у него перед внутренним экраном. Рядом был раскрыт список голосовавших, врученный ему Атомайзером (фальшивый, судя по всему, но все же). Две ржавые Плавильни, сдавившие его с двух сторон. Временами, Родимус подозревал, что кто-то над ним издевается. Праймус или Юникрон, не важно, все спиритуалистические вопросы были по части Дрифта (которого теперь тоже не было рядом), но кто-то точно намеренно портил ему актив. Обычно он об этом не задумывался — шлака ли, если автобот привык продираться через любые препятствия, но сейчас оглядываясь назад: Нион, Земля, вся эта бесконечная пляска с матрицей. Серьезно, почему эта ржа постоянно выливалась именно на него? Он мотнул шлемом и сердито уставился на дно своего куба, будто именно там находилось нечто, виновное во всем этом. Возможно, его отражение. Хорошо, что здесь было достаточно тихо. Мало кто сюда заходил, а кто заходил, предпочитал не светиться. Если кто его и узнавал, то, к счастью, предпочитали не соваться, полностью предоставив его самому себе и своим скраплетам, которых оказалось немало. Наверное, поэтому и шагов он тоже не заметил, и очнулся от раздумий только тогда, когда тихий, немного гортанный голос произнес. — Так вот ты где, — это звучало как утверждение, а не вопрос, заставляя поднять оптику и недовольно посмотреть на того, кто решился прервать его безмолвное нытье самому себе. Может, отстанет, увидев его угрюмый фейсплейт. На него, любопытно склонив шлем на бок, сверху вниз смотрел Гетавей. Бывший пленник Тайреста выглядел сейчас намного лучше, чем когда они его нашли — исчезли почти все вмятины и сколы на броне, а поля стали заметно мощнее, ровным фоном клубясь вокруг корпуса, и Родимуса продрало некоторой завистью — вряд ли он сейчас был в достойном состоянии. Почему он, собственно, и прятался здесь… А кстати. — Ты что, следишь за мной? — Родимус подозрительно прищурил оптику, отодвигая куб. Невысокий, тихий бармен с закрытым фейсплейтом принял это как сигнал забрать его, но капитан даже не обратил внимания. — Ммм, нет, — Гетавей легко опустился рядом, облокачиваясь на стойку. Белые элементы его брони сияли даже в относительном полумраке бара, чистые и ровные, будто и не было этих ворн плена. Удивительно. Он же чувствовал себя хуже некуда. — Тогда как..? — Я агент, — просто ответил тот, но Родимус ясно услышал нотки самодовольства и фыркнул. Впрочем, Проул и правда не из тех, кто будет набирать посредственностей и дилетантов, — Так что ты делаешь… здесь? — Гетавей обвел зал взмахом ладони. Ну, да, место было далеко не шикарным. Кое-где со стен отслаивалась обшивка, которая до этого наверняка была частью какого-то корабля или ангара, а света могло бы быть и побольше, но его устраивало. Здесь никто не стал бы его искать — ну, или почти никто, как оказалось. — Пью, — откликнулся Родимус, не придумав ничего более остроумного. Да и говорить подробнее не хотелось — и не только потому, что его уже наизнанку выворачивало от собственных оправданий перед всеми, — он просто не особенно хорошо знал другого меха. С того момента, как они вырвались от Тайреста, они говорили, быть может, трижды, в основном же, Гетавей предпочитал находится рядом со своим бывшим напарником. Родимус мог быть открытым и общительным, но откровенным — только с очень немногими, и полузнакомый некто в этот список явно не входил. Да и о чем здесь было говорить? — Я слышал о… списке, — с заметным сочувствием произнес Гетавей, будто прочитав его мысли, — Наверное, тяжело узнать о таком? Родимус вздохнул. Последнее, о чем он хотел говорить, так это о том, насколько сильно он «нравится» своему экипажу. Конечно, он сам поставил себя в такое положение, устроив это шлаковое голосование, но… Может, он надеялся на большее. Может, думал, что его жест хотя бы оценят. Может, он ждал чуть большего понимания от Я-больше-не-Прайм-а-нет-стойте-все-таки-да. Р-ржа. — И ты справишься с этим? — в чужом голосе теперь мешались куча эмоций, в которых разбираться не было сил. До тех пор, пока это не было открытым осуждением, ему было все равно, — То есть, сможешь доверять им, зная, что они не будут доверять тебе? Родимус открыл рот, чтобы ответить. Но тут же закрыл. Потому что этим вопросом он задавался последние три цикла, и до сих пор не нашел на него ответа. Да, ему уже приходилось вести кучу меха, озлобленных, уставших, взведенных до предела, и не раз, но по крайней мере он знал, что они на его стороне, что они хотят видеть его лидером. Сейчас же… все было сложно. Конечно, был соблазн последовать совету Атомайзера и просто-напросто высадить всех несогласных, но это было как-то… малодушно? Трусливо? По-довоенному? Что-то вроде этого, и он нарочно небрежно пожал плечами. — Если они захотят лететь со мной… то да. Я справлюсь. Гетавей хмыкнул, лениво разворачиваясь и оглядываясь так, словно ничего в этой жизни его не волновало. Линзы, бывшие скорее какого-то аквамаринового оттенка, чем голубого, скользили по разнородным столам, по не менее разным меха, по довольно унылой цепочке гирлянд под потолком, которая, теоретически, должна была скрасить обстановку. — И ты сможешь совладать… с ним? — уже глуше спросил агент, скосив оптику в его сторону. Что-то странное вибрировала в его обертонах, как излишний заряд, а поля остро вспыхнули на клик, прежде чем снова притянутся к корпусу. Не то чтобы Родимус его не понимал. Он сопротивлялся бы этому решению как мог, но чувствовал, что его и без того хрупкие взаимоотношения с Оптимусом окончательно дали трещину после его признания, и, заартачься он, Прайм мог бы начать излишне интересоваться историей с Оверлордом. Спидстер неожиданно зло скрежетнул дентами. Конечно, стоило его близкому другу стать дезактив, как он тут же сдался, заставив его с Бамблби справляться со всем шлаком, свалившимся на их шлемы. Это были самые паршивые циклы для их фракции, но вместо того, чтобы разобраться с тем, что он сам же натворил, Оптимус просто бросил их. Неудивительно, что единственным решением бывший лидер считал уход. Но он так не мог. Не хотел. Он должен был хотя бы довести все до конца. Ради Пайпса, Ревайнда и Триподеки. Ради Дрифта. Родимус понял, что молчит уже с полбрийма, а Гетавей все так же выжидательно смотрит, свободно расположившись на стуле. Его корпус казался расслабленным, спокойным, и почему-то это завораживало. Родимус уже и забыл, каково это, быть таким спокойным. Не волноваться, не нестись куда-то сломя шлем, чтобы то, что осталось за спиной, больше не могло тебя преследовать. Он опустил шлем на сцепленные манипуляторы, глубоко вентелируя. — Ржа, не знаю. Придется что-нибудь придумать, — хотя что именно, Родимус не представлял. Ему очень не хватало сейчас Дрифта. Не Магнуса, который едва скажет что-то помимо того, что так их обязали. Магнуса, который настолько разуверился в нем, что фактически сдал их Тайресту, Магнуса, который действовал за его спиной. Он даже не сказал ему абсолютно ни-че-го! Родимус мог смириться с тем, что все эти правила для Магнуса (Минимуса?) важнее, но он, видимо, ещё и не счел капитана достойным знать правду (но говорил ли Родимус ему правду хоть иногда?). И тем более не хотелось вновь сталкиваться с Ретчетом, который смотрит на него теперь, как искроед на вскрытую грудную. Ему нужен был друг. Ему нужен был Дрифт. И даже если это его вина, что того нет рядом, разве он не может сожалеть? Он почувствовал что-то теплое у себя на плече, и медленно повернулся. Гетавей смотрел на него все так же сочувственно, но не жалея, а как-то… поддерживающе. Понимающе. Его ладонь лежала у него на плече, чуть двигаясь, едва ли, чтобы это можно было считать поглаживанием, но все же… приятно. По-дружески даже, хотя друзьями они точно не были. Но быть может, Гетавей его действительно понимал. Спецназ вроде него ведь тоже принимает нелегкие решения, приказы, которые им не нравятся, но которые приходится выполнять. Родимус криво усмехнулся. Не совсем то, чего он хотел, но тоже хорошо. — Придумаешь, — обнадеживающие произнес Гетавей, а потом его оптика резко блеснула, не то с весельем, не то ещё с чем-то, — В крайнем случае, мы можем просто выкинуть его в шлюз, а потом скажем, что это была случайность. Родимус хихикнул. Шутка была абсолютно нереалистичной, но мечтать же никто не запрещал. — Спасибо, — искренне произнес он. По крайней мере, кто-то на его стороне, действительно на его стороне. Гетавей только тихо замурлыкал, щуря яркие голубые линзы.