Белая — серия картин

Каждый человек анализирует себя, приходя к каким-то выводам. Но правдивы ли они? Зачастую, что неудивительно, люди переоценивают себя, выставляя свою личность эдаким героем книг. Это неверное суждение, но людей не заставишь думать иначе. Но что делать, если кто-то и правда оказалась в манге? Нет, в аниме, если быть точнее. Элизабет Мидфорд представляла собой девочку, которая любила милые вещи: розовые платья, рюши, детские прически и очаровательные слова в своем лексиконе. Взрослые учили девочку манерам, этикету, разным языкам, поскольку та была юной аристократкой, и фехтованию. Они учили ее быть гордой и любящей себя, но она предпочитала угождать во всем своему двоюродному брату — Сиэлю. Женщина, что попала в тело этой малютки, терпеть не могла все розовое. Она отдавала свои предпочтения строгому и официальному стилю — белые рубашки и брючные костюмы. Волосы всегда у нее были короткими. Она любила длинные, но только на других, прекрасно осознавая, что с ними слишком много мороки. Она любила платья, но, опять же, только на других. Женщина, попавшая в тело девочки, была упрямой и свободолюбивой. Ее характер слишком отличался от характера Элизабет, а она его и не пыталась скрыть. Поскольку эта особа попала в Мидфорд в то время, когда пропал ее дорогой муженёк, то все ее странности списали на потерю любви. Все уповали на горе, когда как новая Элизабет плевать хотела на этого Фантомхайва. Она лишь была рада, что угодила в аниме, а не в мангу. Так проще, когда только один близнец, ведь будет намного меньше трудностей с ним. Было бы ещё более прекрасно, по мнению женщины, если бы демон поскорее забрал его душу. Заботится ли она об этом несчастном ребенке? Нет. Какое ей дело до какого-то там персонажа? Чем скорее он покинет этот бренный мир, тем меньше обязанностей на ее плечах. — Было бы изумительно, если бы эта чертова псина поскорее умерла. Чертовски станет супер, если не будет арки с этим странным Алоисом, — ворчит маленькая девочка, когда ложится ночью в кровать: — Хоть красиво будет, если во время пожара погибнет. Чем-то Мориарти напомнит, — закрывает глаза и засыпает та. Женщина ненавидит дом Мидфордов, ей там некомфортно. Тиранша мать, которая контролирует каждое действие, пассивный отец, который не может и слово сказать против желаний жены, братец, желающий ее оградить от всего — не семейка, а тюрьма. Место, где нельзя говорить свое мнение. Место, где ее подавляют. Новая Элизабет не мирится с таким положением. Она устраивает скандалы, спорит с родителями и посылает в пешее эротическое путешествие своего брата. Она привыкла сама контролировать свои действия и отвечать за свои поступки, так какого черта должна прогибаться под каких-то людей? Они даже ей не семья, а чужие люди. Юная леди Мидфорд берет ножницы и делает себе каре, не говоря об этом никому. Она отправляет свое письмо с пожеланиями в магазин одежды, сетуя, что нет нормальных ручек. Она уже возненавидела чернила — они слишком грязные. Элизабет продолжает учиться. Она берет ещё больше языков, просит нанять ей множество новых репетиторов и с удовольствием погружается в мир математики. Она не забрасывает фехтование, ведь желает стать лучшей в нем. Самооборона в этом времени слишком необходима, чтобы пренебрегать спортом. Скрипка — опасный инструмент. На нем нельзя играть дурно или просто хорошо, как на рояле. Посредственная скрипичная игра ужасна, а хорошая — посредственна и едва терпима. На скрипке надо играть замечательно, только тогда игра может доставить наслаждение. Девчушке нравятся музыкальные инструменты, она может на них играть все, что сама хочет. Учителя музыки на нее уже не ругаются, они привыкли, что юная леди все время играет какие-то странные мелодии. Им не в новинку слышать в ее исполнении что-то неординарное. Они даже не качают головой в разочаровании, даже не закатывают глаза, а лишь проходят мимо, давая волю фантазии ребенка. Элизабет не нравится находиться под крышей этого дома, где на нее все давят. Она часто сбегает к сестре жены своего дяди — мадам Ред. Девочке импонирует ее открытость, она не является зажатой, коими являются многие аристократки. Мадам делает то, что хочет. Пьет, ругается матом и изучает медицину. Последнее идёт приятным бонусом, поскольку новая леди Мидфорд у нее часто просит объяснений. Сама женщина никогда не была медиком, но почему бы и не послушать рассказы врача. Ей нравятся новые знания. В этом времени нет интернета, нет и доступной информации. У юной леди информационное голодание, ей скучно, а поэтому та хватается за любые пласты наук. Когда на горизонте вновь появляется Сиэль, то она просто отправляет тому письмо. Во-первых, ей не интересен Фантомхайв, во-вторых, ей плевать на этого ребенка, в-третьих, ему и самому безразлична Элизабет. Он думает лишь о мести, так зачем лезть со своей персоной? И так замечательно, меньше с демоном контактировать. Юная Мидфорд не желает лезть ко всей этой нечисти. Нет, ей индифферентно, что они могут заметить ее чужеродность. Если до сих пор не прилетели, то им или плевать, или не увидели. И то, и то безразлично девчушке, следовательно, она может жить и не волноваться. Но лучше меньше с ними контактировать, ведь проблемы всегда следует за этой нежитью. Сиэль становится полноценным графом, поскольку его назначает королева — Элизабет изучает военную стратегию. Фантомхайв расследует дела — Мидфорд сидит у мадам Ред в музыкальном зале и играет пост-панк на пианино. Ей настолько плевать на жизнь этого мальца, что она лишь пишет ему письмо раз в месяц для того, чтобы поддержать иллюзию счастливого будущего брака. Когда приходит время для появления "Джека потрошителя", то про него не пишут и слово в газетах — Элизабет позаботилась. Когда Даллес начала убивать девушек, юная Мидфорд поджидала ее у поместья. Мадам возвращалась домой вся в крови, а маленькая аристократка встретила ее, распивая чай в столовой Анджелины. Женщина в теле девчушки отчитала старшую леди и пригрозила той. Казалось бы, что такая малышка сможет сделать? Но угроза, на удивление, сработала. Мадам Ред перестала убивать, а Грелля выгнала из своего поместья. На Элизабет Даллес смотрела теперь с опасением, но ту это не волновало. Ей бы лишь бы было убежище от криков старшей Мидфорд, а остальное неважно. Она не преисполнилась родственными чувствами к мадам Ред, женщине в теле девочки вообще было фиолетово на всю эту мишуру. Юная Мидфорд спорила с родственниками, не расследовала дела с Сиэлем и, не дай боже, не виделась с Гробовщиком. Не было ничего удивительного в том, что Мидфорды не позвали свою дочь в путешествие на корабле, желая так наказать ту. А самой Элизабет это было на руку, она не хотела присутствовать на очередной неразберихе нечисти. Лучше в это время, как думала та, поучаствовать в новом конкурсе по фехтованию и выбить себе превосходную репутацию, чтобы все побоялись подходить к ней. Беда многих невротических личностей в том, что они долго размышляют, но не принимают решений. А если принимают решения, то не действуют. Один видный педагог справедливо заметил, что если после размышлений нет решений и действий, то можно считать, что человек и не думал. Юная леди Мидфорд всегда делает то, что хочет, часто не оглядываясь на последствия. Зачем о чем-то переживать, если она аристократка с огромной кучей денег, а мир не является ее? Если кто-то будет недоволен ее поведением, то всегда может вызывать ее на бой. Но, как и понятно, таких смельчаков нет — женщина в теле девчушки хорошо преуспела в фехтовании. Элизабет ездит к Нине Хопкинс, чтобы вместе с ней переодевать маленьких девочек и мальчиков в красивые наряды. Они прекрасно поладили с той женщиной, сойдясь во вкусах. Юная аристократка получает эстетическое удовольствие, смотря на переодетых детей, которые напоминают кукол. Сама Элизабет, а не Лиззи, как раньше себя просила называть бывшая хозяйка тела, ходит на высоких каблуках, во взрослых платьях, в которых отсутствуют рюши и бантики. Была бы ее воля, она бы всегда была в форме фехтования, но, на удивление самой себе, решила поберечь нервы окружающих. Но маленькую лазейку для себя она оставила — никто не запрещал ей носить кимоно и ханьфу. Про одежду мальчиков она могла забыть, но что-что, а их плащи надевала с огромным удовольствием. Элизабет было плевать на Сиэля, но тот решил вспомнить про нее. В один из дней, когда шел сильный дождь, Фантомхайв пригласил ее на чай. Мидфорд решила не отказывать тому, ведь решила посмотреть хоть одним глазком на этого мелкого графа. Встречал юную леди целый штат прислуги, во главе которой был Себастьян. Он подал Элизабет руку — она его ударила по ней. Глаза дворецкого были слишком нахальны, а улыбка слишком насмешлива. Ей бы все равно ничего не сделали за это своеволие, так что можно было себе и позволить такой жест. В доме Сиэля было скучно. Слишком все пафосно, слишком величественно, слишком неестественно, будто все окружающие переигрывали. Спектакль в подворотне, никакого желания скрыть постановку. Но Элизабет было индифферентно, какое ей дело до всего этого, право слово. Она выпила чай, пообсуждала погоду и уехала, не желая оставаться на ночь. Фантомхайв был ребенком, который смотрелся на ее фоне глупо. Будто бы очередной манекен, который Мидфорд с Ниной любили наряжать. Сиэль был низким, носил детские одежды, когда как Элизабет была уже взрослой. Она смотрелась рядом с ним так, будто являлась уже полноценной девушкой, которую можно было бы подпускать к ответственным делам, а не маленькой лоли, которая соответствовала бы ему. Она уехала, а этот мальчик умер через неделю. Элизабет не чувствовала горя, она не привязалась к нему. Одна встреча, о какой любви или дружбе может идти речь? Юная Мидфорд лишь радовалась, что не было арки с Алоисом. Элизабет понимала, как выглядит со стороны. Это вызывало в ней отвращение, но ничего делать с этим не хотела. Она не мелкая соплячка, которая помешана лишь на том, чтобы угодить будущему мужу. Дочь Мидфордов была саркастичной и язвительной особой, которая ассоциировалась только с одним словом — выскочка. Она всегда грубит взрослым, унижает словами аристократов, выражаясь нелестно об их умении ведения бизнеса. Элизабет в каждой бочке затычка, является эгоисткой до мозга костей и плюет на слова всех окружающих. Отвратительная леди, позор семьи, но никто и слово ей сказать не может, боясь вызова на поединок. Женщину, которая заняла тело ребенка, воспринимают как грязь в приятном обществе аристократов. Что же до нее? Ей противно и омерзительно, но она не желает становиться похожей на это общество. Элизабет проводит почти все свое время у мадам Ред и Нины Хопкинс, появляясь дома раз в две недели. Юная леди Мидфорд поступила в ту школу, в которой училась жена Винсента и сама Даллес. Но она не проучилась там очень долго, ведь решила перерезать артерию. Если вскрывать вены, то многое не получится. Люди умрут не от потери крови или болевого шока, а от испуга. Лучше артерию найти и разрезать. Это намного красивее. Когда происходят аварии, то люди умирают не от потери ног, к примеру, а из-за разрыва артерии. Если она повредится, то есть около трёх секунд на то, чтобы обмотать это место. Но поскольку это невозможно, то остаётся только воткнуть палец. А это очень больно. Но от разрыва артерии красиво умирать. Вены вскрывать не является вариантом. От этого почти не погибают. Да и некрасиво это в ванной, сильных разводов нет. Хоть в фильмах это и красиво, но на деле скучно и мерзко. Кровь ведь является густой. Она легко свернётся. Максимум, что можно получить при вскрытии вен — потеря сознания и ампутация участка тела. И все. спасти человека достаточно легко. Никакой смерти. А вот если вскрыть артерию, то это точно приведет к смерти. Да ещё и красиво. Кровь бьёт во все стороны и является жидкой. Элизабет умерла, она давно это планировала. Ей нет места в этом мире, она здесь абсолютно чужая. Ей некомфортно пользоваться средневековыми благами, соблюдать приличия и быть неспособной что-либо сделать перед мужским полом. Лучше погибнуть, как считает та, но не жить склоня голову. Женщина, что была в теле девочки, не могла что-либо принести в эту эпоху. Она не знала, как создаётся телефон или интернет, она не знала, как сконструировать что-либо. Так что ей тут было делать? Она ничем не могла помочь, ничего не могла сделать и создать. Элизабет Мидфорд умерла через год и восемьдесят четыре дня после того, как покинул этот мир Сиэль. Юную леди похоронили рядом с могилой графа Фантомхайва, надеясь, что эти дети встретятся на небесах и будут счастливы. Но никто не знал, что один грезил лишь о мести, а другая лишь существовала в этом бренном мире, желая хоть как-то заполнить пустоту. Один продал душу дьяволу, лишая себя посмертия, а вторая обрела жизнь, с которой рассталась по собственной воле. Элизабет Мидфорд стала жнецом, чего уж точно не учла, будучи маленькой аристократкой. Но тогдашняя она и не вспомнит этого, ведь память вся стёрлась. Личность человека формируют воспоминания. А если их нет, то это уже другой человек, который имеет свои привычки и особенности. Желание Элизабет сбылось — она умерла. А то, что осталось в этом мире ее тело, не значит, что здесь осталась ее личность. Она умерла, оставив лишь тело. Она получила забвение. Грелль Сатклифф молчал. Он никогда не скажет Элизабет, кем она была. Он навеки похоронит эту тайну, как похоронил и свою любовь к мадам Ред. Красный жнец будет лишь наблюдать, не вмешиваясь в ее дела. Он будет радоваться ее успехам, ее наградам и похвалам от других сотрудников, ведь она будет ему напоминать о былых временах, когда он был рядом с Даллес, когда эта несносная девочка насмехалась над его умом, когда она играла какие-то странные мелодии на скрипке, когда она выбешивала всех своим существованием. Когда она вздрагивала от каждого упоминания своего имени.