Что значит Имя?

«Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет» Уильям Шекспир, «Ромео и Джульетта» в переводе Б. Пастернака, акт II, сцена II

Джимми всегда мечтал о собаке, с самого детства. Он даже придумал план, как ее получить — он стоял в конце улицы, ведущей к их дому, иногда часами, и ждал, не пробежит ли мимо одна из потерявшихся соседских собак. Вниз по улице было еще три или четыре квартала, поэтому, рано или поздно, мимо должна пробежать хотя бы одна собака. — Это не яблоки воровать, Джимми, — строго сказал ему Чак, сидя за открытым учебником с чашкой кофе. Он всегда выглядел таким официальным. — Ты не можешь просто взять и забрать ее себе. — Почему нет? — удивился Джимми. — Если кто-то потерял собаку, возможно, это знак, что мы должны оставить ее себе. Они за ней не уследили. Уверен, у них куча собак, они даже не заметят. Чак закатил глаза. Он был уверен, что если Джимми попросит у мамы собаку, то она согласиться завести ее. Поэтому, чтобы избежать этого, он предупредил Джимми, что, скорее всего, она скажет «нет». Вселил немного страха в этого мальчишку, который верил, что ему можно все на свете. Но Джимми пошел по легкому пути, не желая сталкиваться с сопротивлением. Классический Джимми. А Джимми всегда получал то, что хотел. И вот однажды Чак пришел домой, а Джимми стоял в прихожей с самой уродливой дворнягой, которую он когда-либо видел. — Джимми, немедленно расклей плакаты о пропаже собаки. И только потом, спустя какое-то время, если за ней никто не придет, то ты можешь оставить ее себе. — А сколько времени должно пройти? — нетерпеливо спросил Джимми. Чак посмотрел на него и почувствовал укол вины — что бы он ни говорил, он знал, что Джимми будет вести отсчет этого времени. Единственное, что могло заставить Джимми следить за временем — это наличие у него какой-то нелепой, одному ему понятной цели. — Я не знаю, Джимми, — честно ответил Чак. — Может быть, месяц. Я не знаю. Я не эксперт по собакам. Он протянул руку и увеличил яркость настольной лампы, пытаясь сосредоточиться на учебе. Колледж отнимал у него больше времени, чем он планировал — в старшей школе он мог особо не выделяться, потому что и так был самым умным в классе, но сейчас у него были профессора, которые ожидали от него определенного обаяния при обсуждении некоторых тем, а обаяние никогда не было его сильной стороной. «Хотя, — подумал Чак, — в каком-то смысле, чем выше обаяние, тем выше влияние». Почему он не мог придумывать подобные фразы на лету? Это не выглядело, как что-то сложное, но тем не менее… — Значит, если в течение месяца за ней никто не придет, то мы можем оставить ее себе? Джимми звучал так, словно вот-вот расплачется. Часть Чака хотела потребовать, чтобы Джимми расклеил плакаты, чтобы он поступил правильно, и не только потому, что так было нужно — Чак не хотел иметь дело с плачущим Джимми, если кто-то придет за собакой. Он был слишком юн, чтобы самому воспитывать этого ребенка. Поэтому он ничего не сказал и позволил Джимми оставить собаку. Боже, он ненавидел собак. * Чак старался не думать о тех временах. Тогда он был молод, у него впереди была целая жизнь. Если бы был хотя бы крошечный шанс вернуть все это. Нет, уже слишком поздно — его болезнь заперла его дома, из которого он, возможно, больше никогда не выйдет. А вот и Джимми, все еще Джимми. Такой же, как и всегда. Джимми с новым планом завести новую собаку. — Я правда думаю, что это может помочь тебе, Чак. Собака могла бы, э-э, чувствовать электричество, то есть, их же обучают всяким штукам. Уверен, это будет несложно. Или она могла бы помогать тебе с покупками, чтобы ты… — Джимми, если ты не хочешь приносить мне продукты, то я все понимаю. Я понимаю, что ты занят открытием собственной практики. Как мило, не правда ли? Джимми пытается стать адвокатом. Это было как в детстве, когда он надевал игрушечный стетоскоп на шею и притворялся, что он настоящий врач. — Я не настолько занят, чтобы забывать проведать тебя. Ты же мой брат, — как будто Чак не знал. — И мне хочется видеть, как ты занимаешься любимым делом. В чем твоя страсть. Это звучало как лозунг из рекламной брошюры. — Я занимаюсь этим, Джимми. Я никогда не перестану делать свою работу. — Но ты даже не можешь войти в офис. Ты мог бы, с некоторой помощью… — Мне не нужна «помощь», Джимми. Я не психически ненормальный, или кем ты меня считаешь. — Я никогда не говорил, что ты ненормальный, — заверил Джимми. — Я просто хочу, чтобы ты перестал жить такой жизнью, чтобы... — Тогда оставь меня в покое, — отрезал Чак. — На сегодня с меня хватит. Джимми развернулся. Чак хотел сказать ему, чтобы он остался. Но он не сказал. * Джимми пришел на следующий день, молча положил еду в морозилку и ушел. Чак поднял голову, жалея, что Джимми не остался. Интересно, что будет, если Джимми решит больше никогда не возвращаться? Чак должен будет пойти искать его? Может быть, и должен. А если Джимми вышел из дома, попал в беду и умер? Родители были бы убиты горем. Нет, Чак бы ни за что не поверил в такую банальную историю, но это же Джимми. С ним может произойти что угодно. Джимми слишком полагался на эмоции. Когда-нибудь это его погубит. Иногда Чак обводил взглядом свой пустой дом, и ему казалось, что в темноте он видел призраков. Он хотел предупредить Джимми, что сегодня ночью того посетят три духа. Но Джимми выбегал на улицу так же стремительно, как и вчера. * — Ты же знаешь, я не хочу этого делать, но если это единственный способ унять тебя, то, полагаю, у меня нет выбора. Чак не хотел идти в приют. Он не любил домашних животных. Они были непредсказуемыми, создавали вокруг себя беспорядок. Прямо как Джимми. И точно так же, как и Джимми, все любили гладить их на вечеринках, хотя они не делали ничего полезного. Ну, разве что развлекали. Однако если камин погаснет, то Чак может положить собаку себе на грудь, чтобы согреться. Очаровательная девушка-терапевт, отвечавшая за распределение собак, по мнению Чака, была слишком молода и слишком самоуверенна. Ее звали Бритни — пишется так же, как и произноситься, разумеется. Чак ни разу не встречал человека ее поколения с подходящим именем. — Итак, чем я могу вам помочь? — вежливо спросила Бритни, и Чак повернул голову, чтобы одарить Джимми взглядом «Не могу поверить, что я на это согласился». Джимми кивнул в сторону вольеров, и Чак, к удивлению Джимми, покорно подчинился этому жесту. Не стоит ссориться. Не на людях. — Мне не нужна помощь. Я не как те инвалиды, с которыми Вы обычно работаете. Как я сказал, я просто не могу находиться рядом с электричеством. Это особое состояние. Врачи из Денвера проделали огромную работу, чтобы выяснить, в чем его причина, но до тех пор моя повседневная жизнь была довольно затруднительной, потому что нас повсюду окружает электричество. — Если только ты не амиш, — хихикнул Джимми, успев увернуться от укоризненного взгляда Чака. Наверное, этого и хотел Джимми — собрать вещи Чака и высадить его где-нибудь в Огайо или другом захолустье, чтобы он днями напролет взбивал масло и отвечал на вопросы любопытным туристам. — Мне не нужны твои замечания, Джимми, — прошипел Чак. — Просто покажите мне всех собак, что тут есть, и я выберу одну. Иначе мой брат закроет меня в психушку, потому что он ничего не понимает в моем состоянии. Чак засунул руки в карманы. — Мне требуются все мои силы, чтобы находиться здесь, с вами. Джимми сказал, что Вы отключили все электрические приборы, но я чувствую, что кто-то не выключил телефон или свет. Я терплю, но не знаю, насколько меня хватит. Он не сломается, не здесь. Но это было неприятно. Ему казалось, что его ноги горят. — Знаете, — начала Бритни, — собаки-терапевты помогают при многих физических заболеваниях, таких как эпилепсия. Например, они могут предупредить своего хозяина, что у него вот-вот случиться приступ, хотя сам человек может даже не подозревать об этом. На самом деле, люди многое упускают из виду, и это вовсе не значит, что у них есть психическое заболевание. — Как это, «упускают из виду»? — поинтересовался Чак. — Собаки чувствуют то, чего не чувствуют люди. Чак посмотрел на нее с недоверием. Он никогда ничего не упускал из виду. — Почему бы тебе не взглянуть на собак, Чак? — вырвал его из раздумий голос Джимми. — Что мы теряем? Если тебе никто не понравиться, то мы просто поедем домой. Чак вздохнул. — Хорошо. Давайте взглянем на собак. Не было такой собаки, которая заставила бы его передумать. Бритни улыбнулась ему своей самой обаятельной улыбкой. Она открыла дверь и повела Джимми и Чака за собой по коридору. Здесь было полно длинных, просторных клеток. Просторных, но все же клеток. Чак подумал, что каждый должен иметь возможность выбирать свою собственную клетку, а не быть запертым в нее насильно. — Какие породы у Вас есть? — спросил Джимми, оглядываясь по сторонам. Как будто он что-то понимал в собаках. Что он вообще понимал? — Ох, всякие. Вы можете обучить собаку любой породы необходимым командам. И не только собаку. В качестве животных-терапевтов используют, например, мини-лошадей. Об этом даже сняли целый фильм с Бертом Рейнольдсом. Но тогда он уже был старым. Было немного грустно смотреть на это. — Нет, Чак, я не собираюсь ухаживать за лошадью, — предупредил Джимми, и Чак задумался, шутит он или нет. Лошадь, пожалуй, нравилась Чаку больше — лошади были величественными, и только самые обеспеченные люди могли позволить себе содержать лошадь, в то время как любой бездомный мог иметь облезлую дворнягу, следовавшую за ним по пятам, пока они вдвоем идут в местную бесплатную столовую. А разве Чак не заслуживал лучшего? Но лошади требуется больше времени на свежем воздухе, чем Чак смог бы выдержать. Вокруг слишком много людей с мобильными телефонами, слишком много линий электропередач. Никакого контроля. Черт, да даже с собакой. Может быть, ему стоит уйти — как он будет гулять с этой штукой? Это просто очередная глупая затея Джимми, которая ни с чего не начиналась и ничем не заканчивалась. — Джимми, пошли. — Как скажешь, но, если ты хочешь взять лошадь, давай возьмем лошадь, — Джимми прозвучал так серьезно, что Чак замер на полпути. Что он должен ответить? Иногда ему казалось, что Джимми и правда любит его. Чак вздохнул. В чем проблема Джимми? Почему он такой… ну, такой. Глядя в его жалостливые глаза, Чак подумал, что проще взять домой кого угодно, лишь бы не видеть этого выражения на лице Джимми, как будто он узнал, что только что отменили Рождество. — У Вас есть… — Чак вспоминал по-настоящему королевскую породу. — Аляскинский маламут? — Нет, но у нас есть хаски, — взбодрилась Бритни. — Они очень дружелюбные. А один из них может чувствовать приближение панических атак. — Это было бы полезно, будь у меня панические атаки, — заметил Чак. — Просто выбери собаку, — Джимми начинал терять терпение. — Я не знаю никого, кто бы пожалел, что завел собаку. — Скажи это Тревису Коатсу, — сострил Чак, но понял, что Джимми его не слушает, а ходит мимо клеток и разглядывает собак. — А как насчет этой, Чак? — вопреки себе Чак обнаружил, что подходит к клетке. Внутри сидел крупный лабрадор и смотрел на Чака поразительно умными глазами. — Он подойдет, — пробормотал Чак. — Разве ты не хочешь узнать его имя? — воодушевился Джимми. — А историю? — Он собака, Джимми. Единственная собака в доме. Я уверен, если мы будем звать его «собака», то он поймет, что мы обращаемся к нему. Джимми взглянул на желтого лабрадора — пес выглядел немного разочарованным. «Пусть знает свое место», — подумал Чак. Он рабочий пес. Если он решил, что будет днями напролет жевать игрушки и бегать за теннисными мячиками, то он выбрал не ту карьеру. — Его зовут Шиллинг. Как питчера, — пояснил Джимми. — Должно быть, он вырос в Филадельфии, да? Чак не видел необходимости отвечать. * Шиллинг, которого теперь звали не иначе как «эта собака», вернулся домой вместе с Чаком, хотя сам Чак был не особо рад этому. Но если это поможет ему больше не видеть этот печальный взгляд Джимми, то он согласен немного потерпеть. В конце концов, его целью всегда было защищать Джимми, пусть даже от его собственных чувств. Но когда эта собака начала носиться по гостиной, Чак искренне пожалел о своем решении. Пес все время бегал, прыгал по дивану, тяжело дышал и не сводил с Чака своих черных глаз, отчаянно желая быть полезным. И Чак не мог придумать, чем бы его занять. Возможно, его обучили открывать морозилку, но вряд ли его обучили ей пользоваться. Возможно, он умеет приносить продукты или что-то в таком духе. Откуда Чак, черт возьми, должен знать? Ему следовало задавать больше вопросов о навыках этой собаки. Теперь он остался с ней один на один, а Джимми снова ушел. Здесь всегда было немного холодней, когда уходил Джимми. Когда-нибудь он уйдет навсегда… «Скатертью дорога», — говорил себе Чак. Ему не нужен Джимми. Никогда не был нужен. Он прожил спокойные восемь лет, прежде чем пришел Джимми и все испортил. * А тем временем Джимми ворочался в постели и не мог заснуть. У Чака была удивительная способность лишать его сна. Джимми всегда беспокоился о нем, но хуже всего было разъедающее чувство вины что он, именно он сделал Чака таким. Почему Джимми не мог быть таким как Чак? Сколько Джимми себя помнил, Чак всегда был таким умным, таким целеустремленным и собранным. У Чака были оценки и репутация, у Джимми были друзья и забавные школьные истории о произошедшем за день. Родители всегда говорили о них обоих, но по-разному. Каждое воскресенье мама звонила своей сестре. Джимми подслушивал ее разговор, который всегда начинался одинаково — она рассказывала о достижениях Чака за неделю. Потом она вскользь упоминала о Джимми, но это было что-то очень незначительное, вроде того, что он собирается пойти на выпускной. Что это? Это ничто. Джимми отчетливо представлял реакцию тети Кэрол, как она говорит маме, что ей стоило остановиться после первого ребенка. Но мама никогда не говорила ничего подобного, когда разговаривала с Джимми. Она всегда говорила, что гордится им, что его ждут великие дела. Ему было любопытно, говорила ли она то же самое Чаку, или он и так знал это. Может быть, Чак еще с пеленок планировал мировое господство. Джимми никогда не умел ничего планировать. Он не был дальновидным или терпеливым. Наверное, это раздражало Чака в нем больше всего. А теперь ему казалось, что он бросил Чака. Неужели он оставил его под присмотром собаки? Но собаки были очень верными и преданными созданиями, такими, каким всегда хотел быть Джимми. А разве Чак не заслуживал лучшего? Джимми не был уверен, как дать Чаку то, чего он хочет. Чак даже не говорил, чего он хочет или в чем нуждается. Джимми пришлось бы обманом заставить его сказать об этом. Хочет ли он обмануть Чака? Получиться ли у него обмануть Чака? Джимми хотел, чтобы у Чака была возможность позвонить ему. Его болезнь ставила огромные преграды в их общении, останавливая их в шаге от того, чтобы каждый из них смог отпустить другого и начать жить своей собственной жизнью. Что должно измениться в их отношениях, чтобы они поладили? Джимми усмехнулся, подумав об этом странном слове — «измениться». Возможно, нежелание меняться являлось их общей проблемой. А что, если собака прямо сейчас умирала с голоду, потому что Чак не мог воспользоваться электрическим консервным ножом? Был ли у него обычный? Джимми не мог вспомнить. Ему лучше пойти туда и убедиться во всем самому. Он посмотрел на часы. Отлично, еще не слишком поздно. * Он постучал в дверь Чака и первое, что он услышал, был собачий лай. Это хорошо — значит, воры не смогут проникнуть в дом Чака незамеченными. Джимми, однако, не представлял, что они могут вынести — разве что папки с документами. Хотя, может быть, найдется какой-нибудь умелый плут, который, например, подменит данные в этих документах, чтобы шантажировать Чака… Джимми постучал громче. — Ты положил телефон в почтовый ящик? — Да, положил, — Джимми вытащил телефон из кармана и бросил в ящик. Он почти слышал, как Чак усмехнулся за дверью. Мгновение спустя дверь открылась. На пороге появился Чак, собака, слегка подпрыгивая, выбежала следом за ним. Джимми представил, о чем думал этот пес, когда услышал, что именно они собираются усыновить его. Может быть, он надеялся попасть в огромный дом с бассейном, или стать одной из собак Мадонны, или-или-или. В любом случае, он уже привязался к своему новому хозяину. Он связал с ним свою судьбу, обещая быть преданным до конца. Это было потрясающе. И он ни разу не испражнялся в люк на крыше автомобиля, что ставило его несколько выше Джимми. — Я просто зашел узнать, как у тебя дела, — Джимми старался скрыть беспокойство в голосе. Он не нервничал так перед судьей, но каждый раз вся его уверенность куда-то пропадала, стоило ему заговорить с Чаком. — У меня или у собаки? — Чак хмыкнул. — У нас все отлично, сидим, обсуждаем Сартра. — Ну, ты шутишь, это уже хороший знак. Джимми не мог видеть, но он был уверен, что Чак закатил глаза. — Я могу войти? — спросил Джимми. — Зачем? Ты не доверяешь мне присматривать за собакой, Джимми? Напомню, что это я выгуливал ту паршивую дворнягу, которую ты притащил в детстве. Джимми поджал губы. — Нет, не правда. Это я гулял с Ровером. Мы были неразлучны. — Да, были — когда приходило время играть. Когда нужно было выгуливать его, или мыть, или везти к ветеринару, когда он наелся мишуры, то тогда, как ни странно, рядом с ним был я, а не ты, хотя ты нравился ему гораздо больше. Джимми уставился на Чака, поражаясь количеству яда в его словах. Как он мог ревновать к собаке, которую даже не хотел заводить? — Нет, Чак. Ровер любил всех. Просто ты находил его несколько раздражающим. Чак не ответил, но Джимми догадывался, о чем он думает — что у собаки и у Джимми много общего. — Так зачем ты пришел сюда, Джимми? — Может быть, я просто хотел провести время с тобой? Чак издал смешок. — Не смеши, ты бы предпочел посмотреть телевизор, — словно споря с призрачным адвокатом, он продолжил. — Я тоже. Думаешь, мне нравится так жить? Такое чувство, будто я иду в никуда. Я медленно теряю все, что у меня есть. Пока врачи не найдут лекарство от моего состояния, пока окружающие не начнут относиться к нему серьезно, я обречен так жить. — Зачем ты так говоришь? — расстроился Джимми. — Ты продолжаешь настаивать, чтобы я оставил тебя в покое. Ты постоянно говоришь об этом. Но вот я здесь, все еще прихожу. Почему ты думаешь, что людям на тебя все равно? Чаку нечего было возразить Джимми. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он, наконец, сказал: — Проходи. * Им было трудно разглядеть друг друга в темноте. Размытые силуэты могли оказаться кем угодно — двумя случайными людьми, двумя призраками или просто плодом воображения. Никто из них не решался заговорить первым. Джимми представлял разные вещи, чтобы скоротать время — например, прекрасных разноцветных бабочек, заполонивших комнату. Они порхали повсюду, и их яркость возвращала Чака к жизни. Джимми представлял, как Чак снова становится тем человеком, каким он был раньше. Или лучше, чем он был раньше. Был ли Чак когда-нибудь счастлив? Этого Джимми представить не мог. Джимми не вытерпел первым — тишина стала слишком сильно давить на него. Чак проводил большую часть дня в тишине, для него это было обыденностью — он же не мог поднять трубку и позвонить Ребекке или, например, Говарду, чтобы убить время непринужденной беседой. — Да ладно, Чак. Я пришел сюда ради тебя. Если ты злишься на меня, то хотя бы скажи, почему, а не просто стой и отмалчивайся. Что я сделал не так? — Ты хотел избавиться от меня, — прошипел Чак. В темноте это показалось еще более зловещим, будто он на самом деле мог оказаться змеей, свернувшейся кольцом, готовой нанести удар, стоит Джимми только повернуться к нему спиной. — Нет, не хотел. Доктор сказал, что так будет лучше. — Откуда ей знать? Если бы она поехала в Аризону, к доктору Кливеру, то больше бы узнала о моем состоянии. Но нет, она решила, что это психологическое, заперла меня под лампами, чтобы смотреть, как я страдаю, а потом бы написала об этом какую-нибудь методичку или даже статью. — Чак, может, она просто хотела помочь? Я не говорю, что это психологическое, но… — Джимми почувствовал, как Чак прожигает его взглядом насквозь. Ему нужно очень тщательно подбирать слова, иначе его вышвырнут отсюда. Он перевел дыхание — достаточно, чтобы собраться с мыслями, но не достаточно, чтобы Чак перебил его. Стоит Чаку вмешаться, и Джимми уже не сможет сказать ему то, что он хотел сказать. Правда сам Джимми не был до конца уверен, хочет ли он услышать то, что собирается сказать. Чак умел так выкручивать его слова, что Джимми ничего не оставалось, кроме как согласиться с его доводами, потому что они всегда звучали так разумно и убедительно. — Чак, ты не веришь, что я хочу тебе помочь, и это нормально. Наверное, в прошлом я не всегда был самым… надежным человеком. Но он пытался быть таким, как оказалось, безуспешно. Чаку не были важны попытки, Чаку был важен результат. Люди верят в то, во что хотят верить. Разве Чак не мог сделать правдой практически все, что угодно, если бы верил в это достаточно сильно? Разве не это привело к тому, что он стал таким успешным адвокатом? Чак мог бы накормить миллионы хлебами и рыбой, если бы снизошел до этого. Он бы не накормил, не так ли? Он был слишком высокомерен для этого. Вместо себя он бы послал одного ученика искать хлеба́, а другого — рыбу. И Джимми бы нашел, пусть это и казалось безнадежным. Особенно, если это казалось безнадежным. Потому что у Джимми всегда было что-то припрятано в рукаве. И пусть его чудеса совсем не похожи на чудеса Христа, он все-таки знал пару трюков, способных удивить людей. — Чак, тебе нужна помощь. Я знаю, что ты никогда этого не признаешь. Но зачем так поступать с собой? Зачем отрывать себя от мира? Зачем лишать себя стольких возможностей? Ты можешь сделать так много… Ты уже сделал так много. — Особенно для тебя, Джимми. У Чака застучало в висках. Он жаждал крови, а Джимми был рядом. Прекрасно. Джимми был согласен быть хоть боксерской грушей Чака, лишь бы он выслушал его. Что угодно было лучше, чем видеть этот призрак Чака, этот образ, который так мало напоминал того, кем он когда-то был. — Я так много сделал для тебя. Я поддерживал тебя, как никто другой, дал работу, но взгляни на себя — ты опять облажался. Не думаешь, что это твое призвание? — Нет, — Джимми опустил взгляд. — Мое призвание — закон. Я научился этому у тебя. Пес смотрел на них, поджав хвост, желая, чтобы они поскорее помирились. Животные чувствуют неладное, верно? Бедняжка, наверное, хотел бы оказаться сейчас в другом месте, но преданность чертовски упрямая штука, не так ли? К несчастью для Фидо, или как там его звали, — Чак не был поклонником бейсбола, — поздно решать все перемирием. Конфликт назревал давно, и любой исход обещал быть душераздирающим. Но у собаки все еще была надежда. — До встречи, Чак, — Джимми сглотнул. Он знал, что вернется, как бы он не хотел держаться от Чака подальше. Чак не ответил. В такие моменты, как этот, он не знал, что должен сказать. * Чак наблюдал, как Джимми уходит, пока его фигура не исчезла в темноте улицы. Он хотел окликнуть его и что-нибудь сказать. Должен ли он сказать Джимми, что такие, как он, не созданы для закона? Наверняка Джимми станет как эти жадные лже-адвокаты, готовые нажиться на людском горе. Чак всегда говорил ему, что нет способа быстро разбогатеть, успеха можно достичь только упорным трудом, потом и кровью. Чаку было интересно, почему, после всей той боли, которую он причинил Джимми, тот все еще продолжает равняться на него. Джимми был неловким во многих отношениях, и он никогда не изменится в этом. Все его попытки что-либо сделать каким-то чудом всегда заканчивались не катастрофой, а успехом. Он с невероятной легкостью избегал ответственности за свои поступки, и решил, что так будет всегда. Но когда-нибудь он прогадает и попадет в по-настоящему крупные неприятности. — Что мне с ним делать? — вздохнул Чак, обращаясь к собаке. Она звонко залаяла. — Наверное, пора тебя покормить. Отлично, в его жизни появилась еще одна рутинная обязанность. Чак никогда не нуждался в компаньоне. Ему не нужен был тот, кто бегал бы за ним по пятам и говорил, какой он великий. Он доказал, что он великий. Папа и мама никогда не понимали, почему карьера адвоката была так важна для него. Они не могли разобраться в его учебниках по юриспруденции. Никаких амбиций, никаких грандиозных планов, но он не винил их. Они были приземленными людьми, довольными своей жизнью в маленьком городке. — Можешь поверить в это, мальчик? — спросил Чак у собаки, открывая морозилку и доставая мясо. Он сделал себе пометку купить какой-нибудь собачий корм, потому что мясо может оказаться слишком сытным для нее. Вряд ли она жила настолько хорошо, поэтому не стоит начинать ее баловать. Он не готов тратить на нее свое личное время, окружая ее чрезмерной заботой и лаской. Вот почему он выбрал Ребекку. Они не нуждались друг в друге. Это было очень важно — Чак не смог бы быть с кем-то, в ком он бы стал нуждаться (правда Джимми был близок к этому, много раз). Они с Ребеккой были двумя взрослыми людьми, которые наслаждались обществом друг друга, а потом разошлись. Вот и все, ничего более. Чак не возражать, видя, как она уходит. Почему он должен возражать против этого? Он не хотел никого удерживать силой, только не ее. — Если бы она смогла понять мою болезнь… Но она не смогла, — Чак бросил взгляд на собаку, и, убедившись, что она внимательно слушает, продолжил. — Представь, что ты встретил прекрасную собачку, например, пуделя, но потом ты заболел… Блохи, парвовирус или что-нибудь еще. Представь, что она не захотела быть рядом с тобой, ожидая, пока ты вылечишься… Чак тяжело вздохнул. — Если от этого вообще можно вылечиться… Скажу то же, что говорил Джимми — в Аризоне есть клиника. Но, в конце концов, разве они прилетели бы сюда? Я бы и просить не стал. Нет, они бы прилетели, умоляй я их как какой-нибудь… — Чак замолк, не в силах придумать достаточного оскорбления для этой унизительной ситуации. Однажды в его голову пришла мысль, что он больше не хочет просыпаться по утрам и заниматься своими обычными делами. Но он не признался бы в этом даже собаке. Чак не привык иметь дело с чувствами. Чувства не были и никогда не будут частью закона, самого замечательного, что есть в мире. Это все равно, что сказать, что чувства были частью религии или правительства. Нет, все, что лежит в основе чего-то, должно быть беспристрастным и невосприимчивым к любому влиянию извне. Чак давным-давно решил подавить все свои чувства. Они бы только мешали. Вот почему Джимми никогда не станет хорошим адвокатом. Слишком эмоционален. Слишком хаотичен. Слишком Джимми. * Прошло три дня, прежде чем Джимми пришел навестить Чака. По дороге к нему он представлял, как найдет его дом заброшенным, потому что Чак поправился, взял свою собаку и отправился в путь в поисках нового места для юридической практики, туда, где ему больше не придется видеться с Джимми. Джимми недоумевал, когда Чак успел так невзлюбить его? Было ли это в тот день, когда он родился? В тот день, когда мама принесла его домой из роддома и сказала Чаку, что теперь у него есть младший братик, нравится ему это или нет. Наверное, Чаку нравилось быть единственным ребенком в семье. Что он почувствовал — разочарование, гнев, зависть, — увидев, по словам родителей, «крошечный комочек радости»? Или у него все-таки были какие-то надежды, но Джимми снова подвел его? Неужели Джимми и Чак, оба надеялись на мини-версию Чака, и оба обнаружили, что Джимми никогда ей не станет? Где и когда появилась склонность Джимми к обману и попаданию в неприятности? Где именно он свернул не туда? Или это генетическая предрасположенность, совсем как у Чака с его электрочувствительностью? Что должен сделать Джимми, что по-настоящему впечатлить Чака? Он думал, что у него получилось это сделать, когда он сдал экзамен на адвоката, но нет. Наверное, это должно быть что-то бо́льшее. Какое-то очень крупное дело, которое действительно поможет людям, что-то вроде истории Эрин Брокович. Но она не работала общественным защитником в каком-то убогом местном суде, тратя свой потенциал на… Ладно, чем меньше он думал об этом, тем лучше для всех. Он не делился с Чаком своими планами. Но Чак должен был знать о них. Он знал все. И Чак, конечно же, никуда не пропал. Чак был не из тех людей, которые могут взять и уйти. Он сидел в той же комнате, в которой сидел всегда, а собака спала рядом с ним, охраняя его покой. Чак был человеком привычки. Вот почему у него все так хорошо получалось. * — Давай поедем в Аризону? Чак почти не слушал Джимми. Он не мог точно вспомнить, о чем он думал, но он точно о чем-то думал, а Джимми сбил его с мысли. Чак заметил, что Джимми не спросил, слушает ли он его, позволяя ему прокрутить вопрос в голове. Он не знал, любил ли он Джимми за это или ненавидел — за то, что он отступил назад, ведь он знал, что если начнет давить на Чака, то Чак точно скажет «нет». Это была идиотская затея. Как они доберутся до Аризоны без электричества? — Меня поджарит, Джимми. — Как вампира? Чак хотел придушить его. Будь Джимми на его месте, он бы не смеялся. Но откуда Джимми знать, что твориться у Чака в голове? У Джимми самого едва ли была голова на плечах. Чак фыркнул. — Да, вроде того. Мы оба понимаем, что это невозможно. И у меня есть дела поважнее. — Но ты же хочешь вылечить это редкое заболевание? Тогда почему бы тебе не пообщаться с людьми, у которых оно тоже есть? — Я не буду пытаться объяснить тебе это, Джимми, — сухо сказал Чак, и собака залаяла. У собаки все еще не было имени. — Мы могли бы попробовать. Если это не сработает, мы просто развернемся и поедем домой. Чак прищурился. — Как мы доберемся до Аризоны без электричества, Джимми? Как мы заведем машину и включим GPS? Чак хотел сорваться на крик, ударить кулаком в стену, но это был бы не он. Он был спокоен — он всегда, в любой ситуации будет вести себя спокойно и достойно. Потеря контроля — это удел Джимми. Но что бы он ни натворил, все бы все равно простили его — они бы отвернулись в другую сторону и сделали вид, будто ничего не было. — Мы бы могли поступить как амиши — запрячь лошадь в повозку и… — Лошадь и повозка, Джимми? Кого ты из себя строишь, переселенца? И как далеко мы сможем уехать, не привлекая к себе внимания? — Вот мы и выясним, — взбодрился Джимми, но поправил. — Я выясню. Я все спланирую, придумаю способ добраться туда без электричества и тогда… Если в моем плане окажутся недочеты, то ты, я уверен, найдешь их и исправишь. Пока можно начать с этого, что думаешь? Чак задумчиво хмыкнул. Ему было интересно услышать план Джимми. А вдруг и правда есть способ вернуть его к прежней, нормальной жизни? Тогда он сможет снова ходить в оперу, вернется в «HHM», станет тем человеком, которым его помнили окружающие. Но это было невозможно. Он не давал себя ложных надежд. «Надежда убивает» — разве не так когда-то давно писала Кейт Шопен? Нет, в той истории убила именно радость. Ложная радость. Радость от захлопнувшейся перед чьим-то лицом дверью, когда нежеланный гость заносит кулак, чтобы постучать. Вечерело. — Ладно, расскажи мне, каков твой план, Джимми. Я не представляю, чтобы ты жил как амиш хотя бы в течение часа, не говоря о том, чтобы проделать весь путь до Аризоны. И откуда нам знать, что они вообще захотят нас принять? В таких делах нужно планирование, Джимми, а ты никогда не был хорош в этом. Чак заметил, что задел Джимми за живое. Время убивать. — Если только ты не затеваешь какую-то аферу, чтобы развести кого-то на деньги. — Те, кого я обманывал, заслужили это. Они были жадными. — Это не дает тебе право строить из себя Фейгина, Джимми. Хотя ты тоже не гнушаешься зарабатывать деньги любыми способами. Джимми фыркнул. — Серьезно, Чак? Разве не ты всегда ставил себя выше всех остальных? Все, что ты делал, ты делал ради того, чтобы добиться успеха и влияния. — Ну, хоть один из нас чего-то добился, — Чак снисходительно улыбнулся. Пес насторожился, как будто услышал снаружи стук или выстрел. Он беспокойно переводил взгляд с Чака на Джимми, неуверенный, в чью сторону побежать, кого следует защитить, а на кого напасть. — Я хочу помочь тебе, — голос Джимми дрогнул. — Почему ты не хочешь, чтобы я помог тебе? Чак хотел сказать, что Джимми не мог ему помочь, что никто не мог ему помочь. Но он не сказал. Вместо этого он просто смотрел на Джимми, пока тот не развернулся и не ушел. Иногда их встречи заканчивались так. Почти всегда их встречи заканчивались так. * Джимми не спал всю ночь, разглядывая потолок. Еще немного, и он сможет увидеть звездное небо. Может быть, ему следует бросить Чака, предоставить его самому себе? Раз он такой умный, то пусть справляется сам. Но что бы сказала мама? Иногда, когда Чак уходил, она смотрела ему вслед и качала головой. Она никогда не отзывалась плохо ни об одном из своих сыновей. Сложно сказать, хорошо это или нет. Чак бы сказал, что нет, что ей стоило бы чаще ругать Джимми, чтобы наставить его на путь истинный. Все, что она говорила о Чаке, это: «Он выглядит таким одиноким», или: «Он кажется немного грустным», или: «Мне бы хотелось, чтобы он поговорил с нами», и Джимми никогда не знал, что на это ответить. Кто о ком должен больше заботиться больше — Джимми о Чаке или Чак о Джимми? Теперь он расхаживал по комнате, жалея, что у него нет собственной собаки, с которой он мог бы поговорить. Может быть, позвонить Ким? Нет, она бы посоветовала ему не тратить своего времени, а просто взять и уйти. Есть много причин так и сделать… Нет, у него не может быть оправданий. Он не мог поговорить с Ким об этом, потому что ему не нужна была ее логика. До Чака нельзя было достучаться с помощью логики — он словно заперся в клетке, не подпуская к себе никого. Джимми ускорил шаг, меряя комнату кругами. Рано или поздно он придумает какое-то решение, найдет подсказку, указывающую правильный путь. Возможно, ему следовала больше читать «Шерлока Холмса». Должен быть выход. Это что-то вроде математической задачки: «Если в Аризону отправляются два поезда, как сесть на тот, в котором нет электричества?». Должен быть выход. Если бы Чак лично познакомился с этим доктором, то все пошло бы намного быстрее. Доктор разобрался бы в причинах его электробоязни, и Чак смог бы двигаться дальше. Значит ли это, что и Джимми тоже смог бы двигаться дальше? Может быть, тогда они с Чаком наконец-то станут нормальными братьями, насколько это вообще возможно в их положении. Но мог ли тот, кто исцелит Чака, вылечить и то, что гноилось между ними долгие годы? У Джимми много раз проскальзывала мысль показать Чака психиатру, но сам Чак никогда бы на это не согласился. При всем его уважении к профессионалам, он считал всех психиатров шарлатанами. «Подсаживают людей на таблетки, а что толку? Люди должны сами справлять со своими проблемами», — сказал однажды Чак за ужином Джимми. Ребекка тоже была там. Она, посмеиваясь, покачала головой, но возражать Чаку не стала — его не переспоришь. Лучше бы Чак сидел на таблетках. Джимми подумал, что это было бы наименьшее из двух зол. Но что вообще об этом мог знать Джимми? Как любил напоминать ему Чак, он же «окончил Университет Американского Самоа». Может быть, вместо того, чтобы учиться на заочном, ему стоило взять и переехать туда? Начать все сначала, там, где никто не знал, кто он. Он уже начинал все сначала, в Альбукерке, и к чему это привело? Джимми лег в постель, надеясь, что ответ придет к нему во сне. Да будет так. * Иногда Чак сожалел о том, как он разговаривал с Джимми. Он открывал рот и говорил все, что приходило ему в голову. Собака, казалось, смотрела на него с крайним осуждением — ему правда нужно придумать имя для этой штуки. — Не смотри на меня так, — проворчал Чак. — Я только что покормил тебя. Теперь он стал одним из тех людей, которые разговаривают со своими собаками. Может быть, он медленно сходит с ума? Нет, какие нелепые мысли. — Хотя ты все равно больше подходишь для работы юриста, чем Джимми. Но рядом не было ни Джимми, ни Говарда, никого, поэтому на его оскорбление никто не ответил. Собака разглядывала Чака, склонив голову, наблюдала. Эта чертова собака, казалось, все время наблюдала. Наверное, это было правильно — собаки-терапевты ни на секунду не должны спускать глаз со своего подопечного. Возможно, Чаку стоит обратиться к Бритни, чтобы узнать, есть ли у собаки кнопка «вкл/выкл». Может быть, тогда бы пес убежал жевать теннисный мячик в каком-нибудь углу, пока на фоне играет проигрыватель с записанным голосом его Хозяина. «Было бы неплохо купить проигрыватель», — внезапно подумал Чак. Тогда он мог бы поставить что-нибудь из классики, какую-нибудь оперу или симфонию, что угодно из его любимых композиций. Конечно, он помнил их все наизусть и при желании мог слушать их у себя в голове, но это не одно и то же, верно? А что, если идея Джимми отправиться в Аризону была не такой уж плохой? Нет, если это была идея Джимми, то все было плохо. Он потянулся к телефону, но осекся, ударившись рукой о стол. * Джимми не успел постучать в дверь этим утром, как на пороге появился Чак и торжественно объявил: — Я сделаю это. Это было так, словно они продолжили разговор, прерванный накануне — не тот, который на самом деле был у них прошлым вечером, а любой случайный, давно забытый разговор. Порой Чак мог быть таким пугающим. — Сделаешь что? Джимми догадывался, что речь идет о поездке. Раз Джимми не смог ничего придумать, значит, Чак сделал это за него. Или идея Джимми просто еще не успела оформиться. Он оглянулся через плечо, ожидая увидеть там горящую лампочку. — Я поеду в Аризону. Если мы будем ехать проселочными дорогами, то, я полагаю, со мной все будет в порядке. Мы могли бы арендовать грузовик и обустроить его кузов. Будем ехать с перерывами, чтобы поесть и отдохнуть. — А что, если ты там поджаришься? — Джимми недоверчиво выгнул бровь. — Тогда ты услышишь мои крики, Джимми, и поймешь, что нужно остановиться. Мне правда нужно тебе все объяснять? — Хорошо, но собака поедет спереди, со мной, — твердо сказал Джимми. — Для нее там будет слишком жарко. * Чак оглядел обставленный, изолированный от электричества кузов автомобиля. Он зашел внутрь и немедленно пожалел о своем решении ехать в Аризону. Он был снаружи, — ну, он был внутри, — но он был за пределами своего безопасного дома. Он не мог ничего контролировать. Он был невероятно уязвим. «Придется полностью положиться на Джимми-боя», — мелькнула в его голове мысль. Ужасная мысль. Возможно, он больше никогда не выберется отсюда. Что, если Джимми решит бросить его в какой-то глуши, чтобы отомстить за старые обиды? Что, если он припаркует грузовик на обочине и уйдет, а Чак останется взаперти, дрожа от каждого шороха? Джимми бы объяснил это так, что это, якобы, пойдет Чаку на пользу, что это для его же блага. Разве Чак не говорил то же самое Джимми? Эти слова казались знакомыми, но не совсем. У них был горьковатый привкус, как у лакрицы, настоящей, а не как у кислотного «Twizzlers», который иногда ел Говард. Такими темпами Говард мог опуститься до среднего класса, если ему так хочется. Это его выбор. Чаку следовало быть более осторожным. Он должен заботиться о собственном имидже, следить за ним, как за живой изгородью — вовремя подстригать ее, чтобы она всегда выглядела идеально. Джимми и так висел на нем, как тяжелый груз, готовый в любой момент утащить его на дно, где его тело никогда не найдут. И вот Чак здесь, снова дает Джимми второй шанс. Что с ним не так, почему Чак снова и снова совершает одну и ту же ошибку? Он лег на спальное место. Ему нужно сделать все, что в его силах, чтобы вырваться из замкнутого круга своей никчемной жизни. Ему нужно сделать первый шаг. То же самое он мог бы сказать и Джимми. Нет, однажды он подтолкнул его сделать первый шаг. Он убедил его приехать в Альбукерке, и с тех пор все пошло под откос. После этого он заболел. Наверное, ему вообще не следовало приглашать его. Зачем он это сделал? При удачных погодных условиях до Аризоны было шесть часов езды. У него будем много времени подумать об этом. * — Почему мы остановились? Джимми устало выдохнул. Чак болтал без умолку, всю дорогу — говорил об уставах, законах, планах, говорил обо всем, о чем когда-то узнал в колледже. Наверное, лежа в кузове, он чувствовал себя в безопасности — в месте, где он мог спрятаться. Для него эта поездка была в новинку. Ну, не совсем. Прежний Чак путешествовал, так ведь? Он ездил в отпуск, на конференции, осматривал достопримечательности. Это было в новинку для нового Чака. — Пойду заправлюсь! — крикнул Джимми. Джимми это не нравилось. Это Чак должен был сидеть за рулем, отдавать приказы и орать на него за то, что он оделся недостаточно профессионально. Чак должен быть, ну, Чаком, а не этим новым поддельным Чаком, которого Джимми знал последние пару лет. Казалось, он стал опорой Чака, но Джимми не видел себя в роли А́тласа. Если бы он был существом из мифологии, то он был бы… Локи? Трикстером. Стойкость никогда не была его сильной стороной. — Ладно, но поспеши. Я не могу ждать весь день. Ты же знаешь, что я буду сидеть здесь до тех пор, пока ты… что бы ты там не делал, Джимми. — Я не понимаю твоих упреков, Чак. Я на заправке, я заправляюсь. Ты хочешь поесть? Или сходить в туалет? Или ты просто решил сидеть и жаловаться на… на что бы ты там не жаловался. Пока все хорошо, верно? — Слышать фразу «пока все хорошо» от тебя довольно пугающе. Джимми фыркнул и спрыгнул на землю. — Сиди здесь, — сказал он собаке. Собака ничего не ответила. Джимми зашел на заправку, заплатил за бензин и купил корм для собаки. Он подошел к колонке и заправил полный бак, затем залез на водительское сиденье. Собака залаяла, и Джимми понял это как: «Что с вами обоими не так?» Джимми хотелось знать ответ на этот вопрос. — Ты там, Чак? — А где мне еще быть? Просто поехали. — Все для тебя, Чак. Джимми завел машину, и они продолжили путь. * Чак редко запоминал свои сны. Говард всегда упоминал о своих снах, когда они сидели вдвоем за чашечкой кофе и болтали. Он говорил о своих прогулках по одному из городов Франции или о своей жизни в Андовере. Чак слушал его и вежливо кивал. Он не любил рассказывать о своей жизни до «Хэмлин, Хэмлин, Макгилл», потому что в ней не было ничего примечательного. Однако сны Говарда тоже не казались ему такими уж интересными. Но сегодняшний сон застал Чака врасплох. Он и Джимми находились на заднем дворе родительского дома. Тогда это место казалось чем-то прекрасным, в каком-то смысле особенным, потому что у них были качели, которых не было ни у кого из соседских мальчишек. Чак вырос из подобных детских развлечений, но Джимми — нет. Возможно, никогда не вырастет. Во сне их возраст не имел значения. Казалось, что между ними разница всего два или три года — Чак был старше, но ненамного. Они играли в догонялки, а солнце уже садилось. Была ночь, но было тепло. Когда он проснулся, вокруг него тоже было темно и тепло. Долгое мгновение он не понимал, где находится. Он не мог сказать ни слова. Он был пойман в ловушку — темнота окружила его со всех сторон, загоняя в угол. Словно он снова оказался дома. — Джимми? — шепотом позвал он. Интересно, слышит ли он его сквозь шум двигателя? Или за рулем сидит не Джимми, и сейчас Чака увозят в неизвестном направлении, туда, откуда он уже никогда не вернется. Может быть, за рулем сидел призрак. Может быть, Чак тоже стал призраком. * — Почти приехали, — Джимми старался говорить как можно громче — он не был уверен, слышит ли его Чак. Наверное, ему нужно было предложить ему сесть вперед, чтобы они могли поговорить по душам. Но о чем? Он видел Чака изо дня в день, и, казалось, должен знать его лучше всех. Оглядываясь назад, он понимает, что Чак положил всю свою жизнь для достижения заветной цели. Грустно, что все закончилось вот так. Он отдал любимому делу всего себя. Он хотел спросить Чака, стоило ли оно того, но Чак бы без раздумий ответил, что да, определенно стоило. Джимми никогда этого не понимал. Когда он станет адвокатом, он знал, что никогда будет кем-то вроде Чака — строгим человеком в дорогом костюме, принимавшем важные решения, которым повиновались все остальные, независимо от того, согласны они или нет. С чем соглашаться? Чак был всегда прав. Они проехали мимо вывески «Психиатрическая клиника Скоттсдейла». Это то место, о котором говорил Чак? Вроде да, но они опоздали — клиника была закрыта. Джимми и не думал, что уже так поздно — было почти девять часов вечера. Он надеялся, что туда можно попасть не только по записи. Завтра он позвонит и обо всем договориться, а сейчас ему нужно вытащить Чака из его убежища и заселиться в мотель. А может им стоит заночевать на свежем воздухе? На этот случай Джимми захватил с собой палатки и спальные мешки. Но сначала нужно пойти и разбудить Чака. Джимми воспользовался моментом, чтобы побыть еще немного в тишине. Что будет после, когда Чак вылечится? Будет ли он благодарен Джимми? Джимми не был до конца уверен, хочет ли он этого. Он хотел, чтобы Чак выкарабкался сам, своими силами. Но если бы он мог, разве бы он уже не сделал этого? Чак, должно быть, был в отчаянии, если обратился к Джимми за помощью. Чак переоценил себя — он заплыл на глубину и вот-вот утонет. Джимми открыл дверь и спрыгнул на землю. Собака спрыгнула за ним. Нужно дать ей имя. Может быть, Бейсбол? Нет, Чак бы возненавидел это имя. Но Чак, если все получиться, больше не будет нуждаться в своем новом пушистом компаньоне, полагаясь на него так, как раньше. В конце концов, это Чак хозяин собаки, поэтому ему следует давать ей имя. Но всему свое время. Чак привык делать все вовремя. Джимми постучал в заднюю дверь, а затем открыл ее. Чак не спал. — Чак, мы приехали. Но она закрыта, — Джимми пожал плечами. — Придется заночевать. Пойдем, поищем место для лагеря. Джимми не ходил в походы с тех пор, как был ребенком. Он помнил, как они с Чаком сидели в палатке, как Чак читал ему «Приключения Мэйбл». Джимми помнил каждое слово, произнесенное его завораживающим голосом. Только Чак мог сделать происходящее в сказке таким реальным. Казалось, будто Мэйбл пройдет прямо перед их палаткой и улыбнется Джимми, помашет ему рукой. Джимми хотелось навсегда остаться в этом моменте, где его веры было достаточно, чтобы заставлять то, что он хотел, сбываться. Потому что в реальной жизни, если он хотел что-то получить, он должен был что-то отдать взамен. В темноте, наблюдая, как Чак читает при свете фонаря, Джимми казалось, что жизнь не будет такой. Джимми не знал, кем он хочет стать, когда вырастет. Возможно, ему следовало начать планировать свое будущее уже тогда. Чак, конечно, так бы и сделал. Может быть, он уже тогда стал отдаляться от Джимми. — Хочешь пойти в поход, Джимми? — усмехнулся Чак. — Полагаю, мы могли бы. Но, если хочешь, можешь оставить меня здесь и отправиться в мотель. Как ты знаешь, мне хорошо в одиночестве. Джимми закатил глаза. — Я не брошу тебя здесь. Во-первых, я почти уверен, что это незаконно. Во-вторых, мы не зря тащились в такую даль, чтобы бросить все на полпути. — Я знаю множество парней из братства УНМ, которые путешествовали также, — возразил Чак. — Давно ли парни из братств стали образцом законопослушности? Ну же, Чак, ноги в руки и вперед! — Джимми выдавил из себя улыбку. Он спасет Чака. Черт, он попытается спасти Чака, даже если сам Чак этого не хочет. * Что ж, по крайней мере, не было дождя. Чак не хотел, чтобы Джимми промок до нитки и заболел. Он посмотрел на небо. Было полнолуние. Если бы Чак был суеверным, он бы потребовал Джимми вернуть его домой. Но он зашел слишком далеко, чтобы струсить прямо сейчас. Или, может быть, он просто хотел доказать, что план Джимми провалится, как и все остальные планы Джимми. Подумав о Джимми, Чак обернулся проверить, как он — Джимми спал в палатке, высунув ноги наружу, а в них, свернувшись калачиком, спала собака. А эти двое быстро подружились. Даже собаке Джимми нравился больше, чем Чак. Иначе и быть не могло. Чак негромко хмыкнул, так, чтобы не разбудить Джимми. Но он разбудил собаку — она подбежала к Чаку и села у его ног. — Не знаю, что и сказать, — задумался Чак. Ему нужно дать собаке настоящее имя. Что-то сильное — она была сильной с самого рождения, стояла во весь рост, как Чарльз Макгилл. Его имя заставляло его выпрямляться и идти вперед. Возможно, Джимми впал в свое вечное детство именно потому, что его называли Джимми слишком долго. Люди говорят, что человека делает одежда, но на самом деле его делает имя. Относится ли это к собаке? Чак никогда не задавался этим вопросом. — Какое имя тебе бы хотелось иметь? — прошептал Чак. Он надеялся, что Джимми не проснется и не услышит его — было бы унизительно, если бы его поймали разговаривающим с собакой. Он неловко поднял руку и медленно погладил собаку по спине. Он решил, что ему следует погладить собаку, ведь именно для этого они ее и завели, разве нет? К тому же, если собаку не любить и не гладить, то она затаит обиду на хозяина и в один прекрасный день съест его. А Чак не хотел быть съеденным во сне. Пес потерся головой о грудь Чака. Что ж, по крайней мере, он не разучился ценить ласку. «Хороший пес, — подумал Чак. — Он выглядит счастливым». Он был предан. Наверное, со стороны Чака это и правда глупо — ревновать собаку к Джимми. В конце концов, это была его собака, а не Джимми. Если собака и возилась с Джимми, то только потому, что Джимми, как маленький ребенок, отчаянно нуждался во внимании. «Интересно, на что оно похоже?» — Чак начал перебирать в голове все известные ему имена. Он делал это про себя, потому что был слишком хорошо воспитан, чтобы размышлять вслух, даже при собаке. Возможно, он не был так уж уверен в ее преданности. Он оценивающе посмотрел на нее, и заметил, что у нее были уши совсем ни как у лабрадора — у нее были уши как у таксы или бигля. — Ладно. Может быть, я расскажу тебе кое-что позже, — Чак вздохнул. — У тебя большие уши, думаю, ты будешь отличным слушателем. Чак не знал, что произойдет завтра. Что бы ни произошло, вероятно, это еще не конец. Это даже не начало. Его болезнь была чем-то таким, с чем современная наука почти не сталкивалась. Он был уникален. Наверное, врачи начнут с общего осмотра, соберут анализы, а затем перейдут к какому-нибудь более экспериментальному подходу. Если у них все получиться, то Чак проснется здоровым и знаменитым. Он сможет вернуться в дело, станет адвокатом мирового класса, что хорошо скажется на престиже «HHM». Он добьется успеха, несмотря ни на что. — Людям нравятся такие истории, — Чак почесал собаку за ушком. Может быть, назвать его Дамбо? Нет, завтра он придумает что-нибудь получше. Гораздо лучше.