Послесмертие

Кто я? Кем я был раньше? Все это смешалось в фантомную околесицу жизни. Больше я не имею имени, больше в моих жилах не течет кровь. Я не испытываю потребностей во сне, житейский удовлетворениях и самоудовлетворениях. Мои слова, мои мысли, мои действия, это все опутало меня нескончаемым пороком. Я грешен. Пустота. Когда вам говорят, что вы попадете в ад, вы представляете себе красных существ с рогами, которые огромной ложкой помешивают кипяющую воду в котле? Или вы представляете Дантесовы механизмы? Но что было адом на самом деле? Отражение в зеркале. Я очнулся тут вчера. Это место напоминало собой бескрайнюю равнину, пустоту. Я пытался докричаться до людей, найти свои вещи или устройства – но багажа у меня с собой не было. Тогда я подумал, что меня вывезли сюда пока я спал. Мои мысли заполонили проклятия в адрес неизвестного, я проклинал все и всех. Бога, судьбу, мир. Но потом... Я понял что не испытываю ничего. Совершенно. Никаких былых страстей и любви, ничего. Я пытался ощупать свое тело, но мне предстала лишь пустота. Я не мог сойти с ума, не мог зарыдать. Меня никто не слышал. Тьма. Я пытался спать, пытался идти, мои ноги не уставали, я шел и шел. А в голове все мелькали воспоминания. Мне было ничуть не стыдно! Мне не было стыдно ни за что. Я стал рычать в небо : –Ублюдок! Что ты сделал со мной? Но в ответ – тишина. Мне ничего не оставалось, да и не останется окромя мыслей. Я не мог расслабиться, словно мое тело сковало напряжение (опять же коснутся себя я не мог). Я попытался копать вниз, но там был лишь песок, который постепенно ссыпался заново в ямку. Я сел на землю, пробранился, и злой как черт попытался ударить себя по щекам, чтобы проснутся. Но и того у меня не вышло. Я не мог принять и понять где я нахожусь, я продолжал обильное сопротивление всему этому. Даже лёжа я словно стоял. Алкогольная дымка не преследовала мой организм, я не мог дышать. Сердце не билось. Я испугался. Пришлось потрясти головой, чтобы хоть как-то выйти из страха. Я решил помечтать, но и того у меня не вышло. У меня не было календаря. У меня не было ничего. Я сбился со счета сколько прошло времени: весь час стояла ночь. Я попытался считать секунды, но у меня не вышло, словно я забыл их последовательность. Я начал думать. Почему меня не ищут, почему не пытаются помочь? Я что, настолько никому не нужный? Вот же твари! Я для них... Мне пришлось думать. Я вспоминал каждое событие своей жизни. Я чувствовал гордость, но страх перед тем: что будет дальше? Прошло ещё какое-то время, я бился в отчаянии, усталости и страхе. Меня не слышал никто, я один. Безымянный, с остатком прошлой жизни и непосильным грузом взвалившемся на мои плечи. Было ли мне тяжело? Да. Меня начало мучить что-то, что было не естественным для меня при жизни. Это была совесть. Зачем, почему и для чего она явилась ко мне – я не знал. Я знал лишь, что попал в ад, или должно быть каким это место, чтобы не адом оказаться? Я не мог потерять рассудок для того чтобы жить в своих мечтах. Я остался наедине с собой. Сколько это продлится? Года, вечность, столетия? Я пытался плакать, но у меня не выходило. Я перестал быть даже элементарно оболочкой, я стал пустотой. Частью этого места. Частью этой равнины. Я снова решил пойти, но вокруг не было ничего, только сухая земля и ночь. Я пытался понять, чем все это обернулось, и как все произошло. Мне вспомнился краткий момент: я лежал в ванной, в Вене моей торчал шприц. Дозировка была слишком высокой. Дальше помнил смутно – скорая, какие-то слова и чьи-то слезы. Я и впрямь умер? Что для меня стало смертью? Я кричал. Я просил прощения. Меня никто не слышал. Я один. Прошло ещё какое-то время. Силы меня покидали, я чах. Постепенно хорошие воспоминания и ощущения, гордость, тщеславие и алчность начали стираться. Оставалась только эта навязчивая совесть. Сначала я жалел себя, мне казалось, что это все не справедливо. Но после я понял – на мучения обрёк себя я сам. Я пытался вспомнить хоть одну молитву. Я понял, что все мои слова были ошибочны. Я понял, что когда насиловал людей как внутренне так и снаружи во имя своей гордости – я был не прав. Но все ещё что-то чёрное и гнилое было во мне. Я стал забывать свою внешность. Я помнил только свои грехи. Я помнил как я был ужасен. Я кричал, молился чтобы меня выпустили отсюда. Это никогда не закончится? Меня тошнило от крика, но вытошнить не выходило. Я не мог вспомнить вкус еды и алкоголя. Я потерял счёт времени и годов. Я жалел, жалел тысячу раз, что не был набожным, мне было ужасно страшно. Я не хотел оставаться со своим прошлым "я" в одиночестве. Это стало непосильным для меня. Мое прошлое "я" смотрело на меня тысячами глаз, оно смеялось, и говорило что я жалок. Я вспомнил многое и начал молится как помнил. Я пытался говорить с богом, говорить не с собой, но мое "я" всплывало снова. Снова отвратительный смех. Я забыл свой голос. Это место было похоже на плохо проработанную игру, в которую я попал случайно. Темное, почти чёрное небо без единого облака и звезды. Оно углублялось, чернело все дальше и больше. Первое время я пытался по нему ориентироваться, но вскоре осознал, что на нем не было звёзд – а перед глазами все это время были мушки, как при повышенном давлении. Вокруг был равнинный песок, в котором застревали ноги, но я хотя бы мог идти. Я шел неделю, две, может три или больше, и только сейчас понял – я шел по кругу. Это место казалось вечной головоломкой: было непонятно как из него выбраться. Оно само по себе нагнетало. Я шел долго, в этот раз просто по прямой, но стоило мне обернуться – я увидел дверь. –Вот мое спасение !– так мне показалось. Но в итоге чем ближе я шел к двери, тем дальше она становилась. Она отдалялась от меня, словно между нами было написанное кодом расстояние которое нельзя изменить. Я попытался пойти к ней спиной, однако и это не вышло. Я обернулся снова – дверь пропала. Мне ничего не оставалось, кроме как идти, идти и идти. Я словно попал в какую-то строгую тюрьму, или в фильм с плохой концовкой. Веки тяжелели, но я не мог с ними ничего сделать. Я шел. В голове закрутился ураган из воспоминаний. Первым воспоминанием был мой отец. Он всегда был добр ко мне. Я вспоминал как подсыпал ему крысиный яд в кофе. Передо мной предстало его болезненно жёлтое лицо, хриплый голос и трясущиеся руки. Он молил меня помочь ему, но я молчал и улыбался. Лицо отца мерещилось мне из раза в раз, я был готов вырвать себе глаза. Он хрипел, сопел, из его рта шла пена. Сопли и кровь смешались воедино, а я улыбался. Я чувствовал, словно это того не стоило. Мне было тоскливо, я был ужасным человеком. Я ужасный человек. Опять – закатившиеся глаза. Это место не давало мне думать ни о чем, кроме моих грехов. Они шли как заезженная пластинка – по кругу. Вторым воспоминанием стала непорочная христианка. Я вспоминал наши обнаженные тела, ее выкрики, ее слезы. И мою улыбку. Моя улыбка стала мне противной. Изгибы тела, моя рука держала две ее руки. Я хотел доставить ей боль, она рыдала. Я помнил, как хлестал ее по щекам будто обезумевший. Страсть кипела во мне. Похоть. Я был горд, словно это нужно было сделать. Я потерял голос. Я разучился кричать. Я мог только думать и вспоминать. Я понимал, за что мне все это, но во мне осталась грязь. Я должен был пережить все это, чтобы стать чище. Но я был не готов, я боялся, тело трясло. Я молился. Третьим воспоминанием стал любимый кот соседки. В эту женщину я был беспамятно влюблен, а она отказала мне. За это я утопил ее кота. Меня мучал взгляд животного, то, как он безжизненно барахтался в воде, пока тело не ослабло. Ах! Лучше бы я утонул сам. Мне было стыдно, я просил прощения у нее, и у животного в частности. Животные не помнят зла, они умирают и рождаются снова. Только люди помнят зло – люди самые злопамятные животные из всех. Но даже злопамятности во мне не осталось. Я был благодарен каждому, причинившему мне боль, ибо такому монстру каким был я только боль и стоит причинять. Зло. Что было злом и представлением зла в нашем мире ? Может, злом оказались сами люди? Может, я был злом? Может всего этого нет? Почему воспоминания из разу в раз крутятся и давят на голову? Я устал, сел в песок, но тяжесть в ногах не уходила. Самые непорочные из нас – дети, просто потому, что они зло творят неосознанно, и неосознанно существуют. Именно поэтому бог не припишет им порока. Порок – вина их родителей. Гнетущее чувство все ещё грызло меня изнутри. Я не мог думать ни о чем кроме собственных грехов. Я отчаился. Сидел и ждал. Я прождал очень долго, стараясь не думать ни о чем. Каждый раз всплывали эти ненавистные "черви" которые копошились в моей плоти. Я заслужил эти страдания, знаю сам. И я был готов думать об этих грехах, пока мою голову не разорвет на части. Именно тогда и произошло это. Я увидел дверь. Но в этот раз я, как одичалый, не стал к ней подходить, а только отошёл – дверь стояла неподвижно. Я сел на свое привычное место, вновь начал самоистязать свой разум воспоминаниями грехов в надежде : вдруг боль в груди порвет меня заживо? Вскоре, спустя несколько, быть может пять дней, может больше или меньше, я подошёл к двери, и дёрнул за ручку. Она с пронзительным скрипом открылась. Я заглянул туда. В своеобразном "помещении" было темно. Я шагнул.. Моя плоть медленно становилась более ощутима. Резко я открыл глаза. "это все сон?" – подумалось мне. Я обратил внимание на обстановку, это был старый отцовский дом. Дряхлое зеркало в раме напротив моей кровати. Мне приблизительно десять. Я подошёл к нему и медленно потрогал свое лицо. Вспомнилось, что именно в этот день я и отравил отца. Я посмотрел в зеркало со скорбью, после – на часы. До того часа ровно пятнадцать минут. Я пытался. Пытался избавится от этого. Пытался спать, пытался выйти из дому, пытался убить себя. Но в итоге... Я каждый раз просыпался в кровати. Если я шел не по сценарию событий – я просыпался. Внутри все сковало, я зарыдал и снова проснулся. Тогда мне пришлось сделать это снова. Я подошёл к кружке отца. Достал крысиный яд. Насыпал. Дыхание перекрыло, а на лице вылезла противная улыбка. Я не думал, нет же, я не предполагал, что так может все обернуться. Я снова отравил отца. Мое тело замерло, его сковала судорога, или что-то похожее. Я не мог двинуться, помочь. Просто бессмысленно смотрел в его умирающее лицо. И снова тьма. Я опять открыл глаза, но уже в своем доме. Ремонт – серые стены, уникальная, дорогая мебель. Страх. Сердце в груди с тяжестью заколотило. Я стоял около двери, в одной руке у меня была тугая веревка. Я ждал ту девушку. Мой взгляд бросился в чисто вымытый пол. Я впервые увидел себя за несколько лет. Короткие волосы противного каштанового цвета, немного седины. Щетина на лице. Выглядел я на лет двадцать. Я вновь попытался избежать этого события, но у меня не вышло. Я метался как мог, как мог! Простите меня! Услышьте меня! Я не хотел! Не хотел! Снова ее выкрики, снова боль. Но в этот раз больно было не только ей. Я не мог насладится, не мог улыбнуться. Я – просто шаблонный персонаж в этой истории. Я вспомнил как ее звали, где мы встретились. Насколько она была добра ко всем и всему. КТО-НИБУДЬ! Я поцеловал ее напоследок в лоб, как Иуда, как предатель, с такой же гадкой улыбкой бросил. Оставил. Ублюдок. Мои ноги подкашивались, глаза жгло. Я не мог выдержать, я не мог! Не могу, не могу, не могу! Пожалуйста...Господи... Я открыл глаза. В моих руках кот. Он мягко мяукал. Мои мысли терзала женщина. Она стояла с ним на руках, целовала его в маленькую белую мордочку и пятнышко на ней. Он мурчал. Я знал, что мне не выйти из этого круга. Руки потяжелели, я опустил кота в ведро... Держа на руках его маленькое тело мне становилось так горько и досадно. Не было сил. НЕ БЫЛО. НЕ БЫЛО. НЕ БЫЛО. Я снова открыл глаза на той равнине. Плачь. Я зарыдал как маленькая девочка. Я кричал, ползал по песку, он попадал мне в ноздри и рот, я плевался. В душе была неимоверная боль. Я молился о прощении не только у бога. Я молился о прощении у тех людей. И тогда я ощутил пустоту. Совесть покинула меня, все чувства покинули меня, осталось только блаженное умиротворение. Я понял – это значит прощение. Мне было искренне жаль всех людей, которым я причинил боль. Это все осталось позади. Я почувствовал лёгкость, меня вознесло вверх – в ночь – в тьму. И из тьмы на меня обрушился ясный свет, тепло и сладкий аромат фруктов. Я раб божий, и я раскаиваюсь во всех своих грехах, даже мельчайших. Эйфория. Рай. КОНЕЦ.